Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Одесские миниатюры

  Все выпуски  

Одесские миниатюры Бабель посмертный: ложные мифы и печальная реальность


Игорь Плисюк

   У КАЖДОГО писателя есть судьба прижизненная и посмертная. Одни купаются в славе, публикуя свои творения легко. И порой забываются еще при жизни. Другие приходят к читателям сквозь безвременье. О грустной доле Исаака Бабеля, человека, который ворвался в литературу с лихостью его героев – молдаванских налетчиков и кавалеристов Буденного, а после провел долгие годы в литературном молчании, мы уже писали. Пришел черед поговорить и о судьбе его наследия после трагической гибели писателя.
  
   Поздний реабилитанс С 1940-го, года расстрела, и до 1957-го, когда вышел «худлитовский» сборник, имя и творчество его были под запретом. Бабелю еще «повезло» по сравнению с вернувшимися куда позже Замятиным, Платоновым, Пильняком. Даже умершего своей смертью (хоть и загнанного в могилу травлей) Булгакова издали в 60-х, урезав романы и не включив крамольные «Собачье сердце» и «Роковые яйца»... А если учесть «ляп» цензуры, прозевавшей в кемеровском томике рассказ «Фроим Грач» с кровавой одесской ЧК, читатель имел возможность познакомиться с большей частью бабелевских новелл и пьес еще в годы «позднего реабилитанса и социалистического сюссюрреализма». До Одессы из этих сотен тысяч книг дошли десятки. Однако и это было прорывом. А в 1961-м наше областное издательство тиснуло небывалым 100-тысячным тиражом книгу Константина Паустовского «Время больших ожиданий». И снова судьба сыграла с Бабелем странную шутку. Паустовский написал не мемуары об Одессе начала 20-х, а произведение, совместившее реалии давно прошедшего с поздними впечатлениями и художественным вымыслом. Сам Константин Георгиевич этого и не скрывал. Зато многие одесские интеллектуалы (особенно из числа приезжих!) восприняли как истину в последней инстанции образ Бабеля, сотканный писателем из впечатлений 20-летней дружбы и из стремления придать фигуре реабилитированного символическое значение. Потому-то и изображен тогда еще ничем не прославившийся Бабель как некий литературный гуру, перед коим преклоняются матерые журналисты и начинающие авторы. Старые одесситы посмеивались над множеством анахронизмов и несообразностей. А книга - творение последнего романтика - оказалась на полках (и в представлении иных читателей) рядом не с «Золотой цепью» и «Бегущей по волнам», а в мемуарном ряду. Повторилась история с «Одесскими рассказами», тоже воспринятыми (за пределами Одессы) как шедевр реализма, а не новый миф. И многолетний информационный вакуум сыграл шутку не только с Бабелем и Паустовским, но и с Одессой как таковой. И тема сия требует исторического экскурса.
  
   Одесса: бремя пустых ожиданий
   Еще в 1916 году начинающий литератор Исаак Бабель писал в петро-градском «Журнале журналов»: «...плодотворное... влияние русского юга, русской Одессы, может быть..., единственного в России города, где может родиться так нужный нам... наш национальный Мопассан». Уверен - на эту роль метил он сам. Причем имея все основания. Увы, время решило по-иному. Стране победившего пролетариата нужны были не Мопассаны... Да и Одесса - город недавно европейский от экономики до культуры, на равных конкурировавший с Петербургом и Москвой - после всех исторических катаклизмов разом утратила статус. Превращение в губернский центр Украины выбросило за его пределы молодую «одесскую плеяду», начиная с Ильфа и Петрова, Катаева, Олеши и заканчивая Бабелем. Они, выросшие в атмосфере «Южной Пальмиры» и писавшие на русском языке, в ставшей украинской провинцией Одессе применения талантам не нашли. К тому же с тех пор и доселе в городе, когда-то спорившем со столицами по количеству (и качеству!) литературных журналов, нет ни одного.
   Читать ДАЛЬШЕ в Библиотеке Весёлого Маклера
   Комментарии, замечания и сообщения Вы можете оставлять на ФОРУМЕ ВМ

В избранное