Жил-был
в стране Небывальщине Небывалый Счастливчик. Шел смеялся никого не боялся.
В сапоги-ликовахи обут, в шубку-самосмешку одет. Кто его бывало
увидит - смеется как не свой, да и в Счастливчика тут же превращается,
телом его приращается. Не было, стало быть, у Счастливчика ровни,
никто с ним тягаться и не успевал, дороги не преграждал, словом не упреждал.
Шел Счастливчик смеялся, счастьем небывалым услаждался, никого да ничего
не боялся. Да так в ликовании и не заметил, как в Матершиный колодчик
и завалился. А колодчик без дна да, без покрышки, лететь не перелететь,
всю Небывальщину насквозь да поперек себя протыкает. Летит Счастливчик,
от счастья хихикает, да по сторонам посматривает, как из колодчика
выскочить?
Смотрит, а стенки колодчика
все зеркальцами увешаны, да разными-разнообразными, калеными, смотреными,
деревянными, оловянными, спешными, замешанными, резными, бесполезными,
мокрыми, калечными, переставными, верчеными. Летит Счастливчик, да в зеркальцы
себя замечает, веселого, а как на рамку-оправку приходится, себя
не видит, счастья бывалого не отражает. И решил тут Счастливчик хитрость
свою учинить, чтобы из колодчика Матершиного выпрыгнуть. Смекнул,
мол, как рассмешу колодчик, так он мною обернется, телом моим прирастет
и стану я стало быть в самом себе лететь и сам себя содержать, и
пойду опять по Небывальщине гулять, смеяться да ликовать.
И давай играть: как мимо зеркальца летит, себя видит, да смеется,
счастье свое небывалое отражает, а как мимо рамочек да ободков, то
смеется сквозь слезы, да кривляется-выкоблучивается, почесывается да
вприсядку идет, будто мячик подпрыгивает - колодчик смешит, что твой Объект
Насмешек. Долго ли, коротко ли летел Счастливчик, засыпал да просыпался,
умирал да нарождался, да и забыл с чего у него игра началась, играть играет,
а во что - не вспоминает. Одна у него отрада, когда зеркальце в колодчике
встретит, тогда и видит отраженьице счастья своего да ликования. А доколь
забыл свое лицо, то кажется ему, счастье то калёным, то смотрёным, то
деревянным, то оловянным, то спешным, то замешанным, то резным, то
бесполезным, то мокрым, то калечным, переставным да верченым, а что это
его собственные шубка да сапожки сверкают и не разберет, смеется
только когда в зеркальце заметит. Помнит только, что смеяться да
веселиться это хорошо и зачем то нужно, а когда не видно отраженьица,
то нужно плакать да кривляться, об рамки да ободки больно оббиваться,
насмешек добиваться. А посколь забыл свою исконную игру, всерьез
заигрался, то не может уже рассмешить ни колодчик Матершиный, который
уж было лыбиться начал, ни самого себя в зерцальцах смеющихся неопознанного.
И стали его тогда звать Забытый Счастливчик, Заигравшийся, да Спрятанное
Счастье. А он уж и удивляется, почему его Счастьем зовут, назвался Зеркальным,
мол в зерцальцах лишь мое счастье отражается, в них моя отрада.
И навострился, он так головой вертеть, что лишь свое отражение в
зеркалах замечать, а как жесткая рамка попадется, плачет, что мол
счастья не видать. Так и летал, из счастья короткого да в
крушения надежд, длинныя веки, пока шубка его самосмешка, да сапоги ликовахи
не истрепались, да в прах не рассыпались. А как рассыпались, глядь он
в зеркальце, а счастья не видать, ликования не слыхать. А как счастья
перестал ожидать, так и надежды его покинули. Один лишь бесконечный
вздох от него остался. И стал он зваться Дыханьице, или Промежуточек.
Летит, покойненький, ничего не ждет, да ни во что не играет,
лишь по сторонам тихонько посматривает. Такая с ним тишина и спокойствие
сделались, такое от Забытой Игры отдохновение, что долго ли, коротко ли,
видит Дыханьице, что зеркальца, которыми стенки колодчика выложены,
не зеркальца вовсе, а Норочки, просто в игре этого незаметно было, некогда,
да и без того весело, пока игра узнана. Улыбнулся он: Норочки то,
с самого начала Матершиного колодчика вокруг него были, каждая из
них в свою сторону ведет, да все в Небывальщину сходятся. А как
увидел это Дыханьице, так выдохнул, в ближайшую Норочку сподобился,
кубарем покатился, наизнан себя вывернулся, да и в Небывальщине выкатился,
легок да невредим. А как увидали его там, так и прозвали Возвращенцем,
Самое Легкое и Невредимое. А он глядь на себя, без сапог-ликовах, да без
шубки-ликовахи стал он пуст как никто в Небывальщине. Так и стал везде
знаем как Чистый, Пустый, да Никто.
На том сказочки конец. Как
бы...
*!
*)))
Из второго внимания
Рунета
Информационный Дайджест "Антология Непознанного" выходит при поддержке
СИА "Светозар"