Рулон Холл История ломанной кости. 3 часть. БОРЬБА rulon-holl@wayoffool.com
История ломанной кости. 3 часть. БОРЬБА
Тренировка
в тот день в легкоатлетическом манеже, конечно, не удалась, тогда я всё-таки
дошёл до травм.пункта и сел напротив двери с надписью «Травм.пункт. Массажист» (всё
было в одном кабинете). Оттуда вышел Михалыч - здоровенный мужик, серебряный
призёр чемпионата мира по толканию ядра в пространство. Перед ним вышел очкастый
коротышка - Сергей Юрьевич Палкин. Он был тренером юных легкоатлеток, известный
фетишист и извращенец, любитель обниматься с 10-11-тилетними девчонками, когда
те выигрывали какую-нибудь 50-тиметровку или утешать за поражения в том же
режиме обласкивания и заглаживания по голове, спине и ниже…
-
Михалыч, так что же мы будем делать? Кто ответит за утерю кубков!?
Перед
чемпионатом области кто-то спиздил призовые кубки, народ догадывался, что
Михалыч их промутил, т.к. это была не первая вещь, которую местный костоправ и
массажист по совместительству проиграл в карты.
-
Слышь, ты, воспитатель мокрощелок! - рявкнул представитель тяжёлой артиллерии в
лёгкой атлетике. - За эти кубки у тебя жопа болит, вот ты ей и расплачивайся!!!
И,
давая понять, что разговор окончен, стал возвращаться в свою массажно-костоправную
конуру, которая также была кладовкой для хранения спорт.инвентаря, мельком
глянул на меня и остановился на пороге:
-
А ты чё, мучитель тряпичных кукол!? Чё не весел!? Совсем, как с креста снятый.
Я
был знаком с Михалычем, он иногда вышибал деньги за неуплату со старшими
ребятами из нашей секции и с неделю назад наши пути с ним пересеклись, когда я
кряхтел, отрабатывая бросок с прогибом на 60 килограммовой кукле. Бросок я
любил не сколько за эффективность, сколько за эффект: он смотрелся красиво, и
давали за него 3 балла и 4 за чисто выполненный, в отличие от «наката» и
«вертушки», которые я любил делать и отработал до автоматизма, и за которые
можно было заработать максимум по 2 балла. Михалыч был слегка поддат.
-
Слышь ты, неуёмный потрошитель кукол, зал закрывается! Сваливай уже! - сказал
он дружелюбно пиная однорукую куклу, из которой повылазила вата после моих
издевательств. Громадный 120-ти килограммовый под 2 метра мужик был явно
доволен прожитым днём.
-
Михалыч, - предложил я, - а давай я тебя брошу, я тебе пачку «Кэмела» принесу!
Я
выступал в категории до 51 кг, Михалыч замялся.
-
Да ты чё!? - выронил он. Потом:
-
А ну, давай!
От
несколько часов тренировок все страхи расплавились во мне, просто был азарт.
Гигант дал мне свою ручищу, уверенный в своей силе:
-
Давай, Медведь (от фамилии трёхкратного
олимпийского чемпиона по борьбе)! Бори меня!
Михалыч
явно испытывал удовольствие от этого прикола. Я шагнул вперёд и подсел,
поднырнул под Михалыча. Всё, что я мог сделать - это обхватить его ногу. Собрав
все силы, я рванул вперёд. Михалыч, уже поняв, что этого чертёнка надо просто
придавить, схватил меня за ногу, чтоб просто, как филателист пинцетом подымает
марку, поднять меня над землёй, потом раскрутить и зашвырнуть метров на 15. Я рычал
и всё таки пытался лезть вперёд. Михалыч явно чувствовал неудобство, что так
просто меня не оторвёшь и пока соображал, слегка отошёл назад, зацепился за
край мата и … О, чудо, стал падать! Я добавил ему инерции, и когда 120-тикилограмовая
туша упала на земь, я уже вскарабкивался ему на грудь, пытаясь захватить его за
руку с шеей и провести «удержание» - 20 секунд не позволять ему оторвать
лопатки от пола. Я уже хотел заорать: «Сдавайся, гад!», как вконец
разозлившийся Михалыч, смахнул меня со своей шеи, левой рукой сгрёб меня со
своего тела, как ворох репейников, отодвинул слегка от тела и правой рукой
толкнул меня, как шар. Я слетел с него как будто меня сдул японский ураган, и
плюхнулся на и без того раскуроченную куклу для отработки бросков. Михалыч,
бурча поднялся и, как ни в чём не бывало, пошёл к выходу. «Вот так: свяжись с
дураками!» - думал Михалыч. «Чёрт! - думал я. - Надо было его шею ломать! Зря я
через руку хотел его удерживать – в таких ситуациях нештатных не до соблюдения
правил, надо было его сразу за шею захватить, прижать покрепче – а там бы он
меня не оторвал!». В пол оборота Михалыч сказал:
-
Убери тут за собой.
И
то ли он сказал вслух, то ли я телепатически услышал: – «Старею!».
Я
провозился в зале ещё с час, обошёл весь манеж, заглянул в зал для гимнастики,
вздохнул. Скоро должна приехать с соревнований Ирочка - чемпионка по
художественной гимнастике, звезда в нашей школе, девушка, сводившая меня с ума
своей фигурой, походкой, талантом так покачивать бёдрами, что во мне сразу
просыпалось желание быть Дартаньяном, рыцарем, героем, чемпионом и ещё кем
угодно. Иногда мне хотелось, чтоб она об этом знала, а часто мне просто хватало
знать о её присутствии где-то в этом земном мире…
…Михалыч
смотрел изучающее, меня прошибал холодный пот.
-
Всё нормально с тобой? - наконец спросил он уже по-человечески. Страдания
людские вызывают в мире резонанс, т.к. я внутренне просил о помощи.
-
Свернул руку, – ответил я, - потянул вес без разогрева и свернул, уже на место
встала.
-
А- а-а, тогда с борьбой тебе придётся завязать, иди к нам на лёгкую атлетику,
на бег, прыжки ну иль там на крайняк на танцы, - Михалыч ухмыльнулся: сказать
среди пацанов танцор и пидор - было примерно одинаково, но на Михалыча глупо
было злится или обижаться, а мысленно послать на хуй я мог любого. Любого кроме
Бога.
Авторитетов
у меня не было, а Михалыча я не боялся, поэтому и слушать не стал. Пошёл на
выход, по привычке стал на весы. За время этой нервотрёпки сбросил два с
половиной килограмма.
Борьбу
я через неделю бросил, на следующей тренировке, после отработки бросков, мы
устроили как всегда соревнование кто проиграл, тот топал домой, я планировал
уйти последним, т.е. дойти до финала и выиграть. Первые круги я прошёл легко,
ребята были свои, как они борются, я знал и легко укладывал их и ставил в
безвыходные положения, когда побыстрее надо сдаваться. В последнем круге был
Дима - он был тяжелее меня на 2 веса, но в принципе это было неважно. Дима не
любил со мной бороться, я это знал. Его отец был мастером спорта и пиздил
Дмитрия, когда тот херово выступал - такое вот занятие борьбою «по любви».
Мы
начали бороться, я старался подлезть поближе и перевести его на пол, где и
зарабатывать баллы, а при возможности и победить досрочно, приёмы у меня
получались, постепенно я увеличивал разрыв, мне оставалась минута, может
полторы до конца, чтоб выиграть. Тут я немного ошибся: Дима очень потел и мой
захват соскочил, Дима захватил правую руку и стал налегать на меня, стремясь
провести удержание и победить досрочно.
Обычно
я выворачивался и просто выдёргивал руку из захвата, никто кроме тренера меня
удержать не мог, я это знал и хотел, как обычно выйти из объятий Димы и
захватить его сверху, как я уже делал по ходу схватки раза три. Но рука вдруг
заболела, я хотел продёрнуть руку вперёд-назад, но боль пронзила плечо и
парализовала волю, я прокусил край губы и ослабил хватку и дал себя захватить и
удержать. Тренер ударил по полу ладонью, значит, надо было подыматься, я
проиграл. Пацаны поздравили Димона, он был доволен, наверно, за выигрыш ему
что-то посулили дома. Плечо болело, но сустав был на месте. Тут всё во мне
остановилось, я как пьяный посмотрел на школьный зал, на тренера – мастера
спорта в четырёх видах борьбы по кличке Индеец, из-за того что он был с
лысиной, но всегда зачёсывал прядь волос растущих с боку через лысину, создавая
эффект присутствия шевелюры, тогда бритая голова была в моде только у
отморозков. Когда индеец боролся - его волосы падали назад и набок, как снятый
скальп. Я посмотрел в глаза тренера и понял, что больше не приду сюда. Потом,
проходя по школьным коридорам, я слышал шлепки в малом спортзале, через 4
месяца секция закрылась. Платить за аренду Индейцу было не чем - маленькая
группа дохода не давала.
У
нас в классе был боксёр – Серёга Ершов, очень скромный парень, незаметный
особо, не отличался ни хулиганством, ни знанием предметов, и когда он уезжал на
соревнования, то его отсутствия и не замечали. Я находил дружбу со всеми и с
ним тоже корешился. Как-то я заговорил с ним, что забросил борьбу и нефиг
делать особо, пора уже садиться на диету т.к. живот растёт от безделья, он
предложил приехать к ним в СК Динамо:
-
Сейчас как раз группа набирается новая, и я начну тренироваться. Сейчас занятия
ведёт сам Малышев – победитель в матче СССР-США.
Я
пришёл и стал тренироваться: разминки, отработки, спарринги - всё шло своим
чередом. Мне первый раз разбили нос, я первый отправил на пол какого-то парня.
Мне нравились серии ударов: левой, левой, правой. И когда после тренировок в
раздевалке пацаны базарили кто как кому заехал, кто в своей школе
старшеклассников гоняет - в моей башке поселилась идея попробовать свою ударную
энергию на деле, на практике так сказать кого-то свалить без перчаток. Я учился
в новой школе, и все хотели показать себя перед другими, поэтому конфликт
создать было легко. Как-то перед уроком я пролазил между партами, чтоб сесть на
предпоследней – мне там нравилось: средний ряд, всё видно и не впереди как там
чадос-отличник, ну и не на самой последней, где у нас сидел отстой. На середине
пути я зацепился за выставленную ногу.
-
Слышь, парень! Шкары подбери! - заметил я.
Пацан,
которого я так и не запомнил, ответил борзо:
-
Сам глаза разуй!
Я
не спеша поставил дипломат назад, потом вернулся и начал разбираться:
-
Ты чё сказал!? А ну-ка повтори!
В
этот момент зашла учила и, всех поприветствовав, сказала сесть. Я вернулся к
себе на место, но через парту ткнул рукой пацана.
-
Слышь ты, дохлый, - сквозь зубы сказал я, - с тобой на перемене разберусь! Ты
понял!?
Парень
был худым, но дерзким, не хулиган, но и не чадос. На перемене я задержался,
перечитывая в дневнике, что за занятия сегодня и сколько ещё времени мурыжиться
в классах тюрьмы-школы.
Выйдя
из класса, я увидел дохлого и подозвал:
-
Пойдём в угол, разберёмся!
Спокойно
я поставил свой чемоданчик на пол, попросил посмотреть народ уже собравшийся к
разборке, и пошёл на дохлого, как медведь, мне было всё равно как я его
отделаю, хотелось попробовать как бьёт моя правая: или прямым, или крюком я его
хотел заставить упасть на землю. Сделав шаг на встречу, я неожиданно получил от
дохлого удар в зубы, толкнув его к стене, я всю силу вложил, чтобы пробить
правой ему в голову, знал что не промахнусь и что этим всё и кончится. И этим
всё и кончилось: я дёрнул руку, и кулак не долетел до адресата - плечо вышло из
сустава. Я вскрикнул, и пошёл в сторону к стене, мой толчок встряхнул дохлого,
да и видно особо злым он не был - добивать меня не стал. Звонок прозвенел, все
побежали по классам, я попросил пацанов отнести дипломат в класс, а я сам
поплёлся в медпункт. Снова дерьмовое состояние беспомощности меня захватило: из
короля ситуации я оказался полностью слабым, я закрывал глаза и видел, как мой
кулак бьёт парню в глаз, голова рикошетом бьётся затылком о стену, дохлый
закрывает глаза и, обмякая падает на землю, затем для контроля я пару раз пинаю
его, что бы другие видели, что я беспощаден к тем, кто на меня в залупу лезет,
но и потом спокойно забрав дипломат ухожу, а дружки дохлого тащат его в
умывальник, чтоб привести в себя. Эта картина стояла перед глазами, а в мире
реальном я стонал у стенки, правая ударная рука, болталась плетью, я
перекошенный от боли скрипел зубами у стены. Повернувшись плечами к стенке, я
наконец-то успокоился, расслабился, плечо вошло в сустав. Это было второй и
предпоследний раз, когда плечо входило на место самостоятельно, а другие 10 или
15 раз мне приходилось или оказываться в больнице, или использовать метод,
которому меня научили в Ярославле в клинике хирургии.
Я
опёрся спиной о стену. «Что за чёрт!? - думал я про себя. - Ведь я хотел
поставить парня на место, я был сильнее, крупнее, уверенней, я мог загасить и
его и ещё его друзей заодно, но такого не случилось, наоборот, я был унижен,
мне придётся как-то сосуществовать с человеком, который меня побил!». Гордость
была задета, физические мучения уже прошли, но возникло мученье ложной личности,
и мне не хотелось соглашаться, что я был неправ. Что жизнь или там Бог - кто
угодно правит балом, но не я. И каждый раз, когда привычный вывих плеча
случался – это всегда было уроком укрощения гордости, но это понимание
возникнет намного позже, ну, а пока чуть меньше 30-ти лет мне придётся себе
врать, и обвинять судьбу, что у меня так и не выйдет стать героем на показ.
Я
опустился на пол, сел и опёрся затылком о стену, глаза закрыл, плыли
радужные круги и картины, что я извиняюсь перед дохлым, говорю ему: «Извини,
что я на тебя залупался, я был не прав». Что за чёрт, весь мой прошлый опыт
жизни не соглашался с этим. Извиняться я не умел, никогда не слышал спокойного
и терпеливого «прости», кроткого «извини» и потока тёплой любви и благодати,
что открывает сердце, после слов прощения и очищенья от гордыни.
Открыл
глаза: школьный коридор, полумрак, свет через грязные окна, левой рукой опёрся
на пол нащупал на полу бычок.
-
Фу, чёрт! - выругался я в слух и поднялся. Из-за угла послышались шаги,
старшеклассники дежурили по коридорам вылавливая тех, кто опоздал и курил в
коридорах.
-
Ты чё здесь делаешь!? - услышал я голос Семёна Фальцева- известного в школе
своим крутым характером, накаченного и выглядевшего явно старше своих 17-ти
лет. - Ты чё здесь, куришь что ли?
-
Нет, я совсем не курю, спортсмен.
-
Давай руки! – он понюхал ладони, запаха не было. - Давай дуй к себе в класс,
салага!
Он
щёлкнул меня по затылку. Я пошёл вперёд, обиды не было. Боль и молитва, как
всегда растворили излишек негативной энергии, и обида не возникла.
Много
позже я размышлял: «Теперь понятно, что делают людские души в чистилище:
негативная энергия в них растворяется от страданий, а потом и в рай можно».
Поднялся
по лестнице, солнце через давно немытое окно освещало засранные школьные
коридоры. Желание, чтоб что-то светлое, большое осветило мою жизнь появилось где-то
внутри. Я поднялся на третий этаж, должна была быть химия, но училки не было. Я
пошёл к своему месту, дохлый стоял спиной ко мне, я слегка потянул его здоровой
рукой, он резко обернулся и отпрянул, думая, что сейчас-то я и хочу выместить
всю свою злобу.
-
Извини, парень, - сказал я. - Зря я на тебя наехал.
-
Да ладно, - сказал дохлый.
Я
сел за парту, расслабился и весь урок смотрел на небо, мечтая о чём-то светлом,
непостижимом, глубоком. И рождалось желание, вера, что когда-то я научусь
управлять собой, но для этого надо будет так хорошенько пахать, работая над
собой, что мама мия!...