Чтоб вы так жили!

Новый начальник был молодой, да ранний. Пришел он к нам после понижения, и поначалу все думали, как нам повезло, и как мы из него веревки вить будем. Был он до этого главным инженером на аналогичном нашему, но гораздо большем по масштабам заводе, считался перспективным и грамотным специалистом, но от ошибок никто не застрахован. Завод заключил договор на установку сатураторов с какой-то цыганской бригадой. Те работу выполнили, но кому-то из вышестоящих начальников показалось подозрительным, что уж очень быстро. И, как обычно бывает, деньги заволокитили, те - в суд, суд обязал, в результате нашли стрелочника. И наш В.А оказался главным инженером, но уже не на заводе, а на предприятии рангом пониже. Но не надолго. Отсиделся и попал к нам. И, хотя было ему уже за тридцать, выглядел настолько молодо, что, когда однажды я пришел по своим делам на работу в субботний день, когда завод не работал, то, видя какого-то парнишку возле «Жигулей», прошел мимо, не поздоровавшись. И, только когда он меня окликнул, узнал своего начальника в штатском. Мундир, как вы знаете, солидности прибавляет.

Работать с ним было и тяжело и одновременно интересно. За те четыре года, что он провел на нашем предприятии, мы преобразились, превратившись из мастерской в некое подобие небольшого завода. Нет, по статусу мы так и считались, причем, на очень даже неплохом счету, заводом, занимая даже какие-то призовые места в социалистическом соревновании. Но в смысле благоустройства, как были на уровне 50-ых годов, так и оставались. При В.А. начался период грандиозных строек и технического перевооружения. И не просто на бумаге, без всякого технического обоснования, лишь бы в «Методических рекомендациях» написали, а на полном серьезе. Так что поработать пришлось, потому что все это, в первую очередь, легло на службу главного механика.

А вначале ничего не предвещало значительных перемен. Смотрели мы на него как на неплохого мужика, который не очень кичится своим положением, запросто может прийти и опрокинуть свои 100 грамм, хотя, конечно, не в рабочее время и не в ущерб делу. С этим было строго, как и положено в армии. И в дальнейшем, приобретя себе друзей, соответствующих положению, проводя досуг больше с ними, чем за одним столом с коллективом, он мог и отругать, если узнавал, что проведено какое-то мероприятие типа дня рождения или праздника, а его не пригласили. Забегал почти всегда, поздравлял, а уже тогда уходил по своим делам. Помню, через полгода получил он очередное звание, подполковника, собрал всех в заводской столовой, и, когда приехавший вручать ему погоны полковник из округа бросил звездочки в граненый стакан с водкой, под одобрительные аплодисменты опрокинул его в себя. И, через мгновение – следующий, за другой погон. Традиция.

Видя такое отношение, каждый старался его учить, ненавязчиво предлагая свое решение проблемы. Выгодное, конечно, самому себе. А он слушал всех, поддакивал, благодарил, и создавалось впечатление, что он ни в чем не разбирается и живет чужим умом. Но в один прекрасный момент, выслушав очередной спор плановиков с отделом труда и зарплаты, начальников цехов с плановиками и снабженцами и так далее, он вдруг хлопнул ладонью по столу и сказал:

- Ну, вот что! Иванов – делаете так и так. Петров! Едете туда и туда. Сидоров! Зайдете ко мне через три часа с тем-то и с тем-то. А вы, Галкина, Мочалкина и Вралкина принесете мне все данные по тому-то и тому-то. Вопросы есть?

Вопросов не было. Все бросились выполнять, с удивлением поняв, что наш молодой начальник за это время не только сумел разобраться с положением дел на заводе, но еще и понял отношения внутри коллектива и людей. Короче говоря, кто чем дышит. И уж после этого лапшу на уши ему старались не вешать. Он успевал разобраться со всеми вопросами, несмотря на то, что часто на заводе отсутствовал.

Судьба его, как и у многих умных людей в армии, сложилась не так, как он того заслуживал. Стал он большим начальником, получил полковника, возглавлял уже Центральный завод в Москве, но, видимо, в армии ум не самое главное. Был сначала отправлен за границу, но и там ко двору не пришелся, понижен в должности, попал в подчинение к своему же подчиненному, и следы его затерялись. Хотя я очень хочу верить в то, что справедливость, в конце концов, восторжествовала, и он заслуженно трудится где-нибудь в генеральском звании. Чего мы ему искренне желали, когда он уезжал на повышение. Хотя, конечно, сейчас он уже на пенсии...

Где-то в конце июля, примерно через год после своего назначения к нам, вызывает он меня к себе и говорит:

- Со следующего месяца начинаем строить новое бомбоубежище. А начальником стройки я назначаю тебя.

Я немного опешил, ведь никакого строительного образования у меня не было. О чем и сказал ему, думая, что это несерьезно. Оказалось, что очень даже и серьезно. И деваться мне некуда.

- Будем строить. Это положено по предписанию, вся сметная документация готова. Ознакомься, на днях придут конструкции, а вы пока с техотделом готовьте площадку и начинайте рытье котлована.

За меня уже все было решено, поэтому спорить я не стал, а пошел, как, обычно, консультироваться с Николаем Григорьевичем.

Николай Григорьевич был занят обычным делом – кемарил за письменным столом. Услышав новости о моем назначении (должен сказать, что моих обязанностей с меня никто не снимал), пошутил, что есть повод это дело отметить. И, затянувшись сигаретой, глубокомысленно заметил, что документация у него, он ее изучает и строить придется.

Так я начал новый этап в своей жизни. И, хотя тогда казалось, что он закончится с введением в строй данного объекта, впоследствии получилось обратное. Чем больше я вникал в это дело, тем больше приходилось строить. Одно тянуло за собой другое, и конца этому не было. И только с уходом В.А. с завода все стройки потихоньку прекратились. Вернее, что-то всегда строилось, но не глобально, без титульных строек. А так – приходилось сдавать и по два объекта в год, не говоря уже о всякой мелочи, вроде забора вокруг территории завода, площадки для хранения ремфонда с кранбалкой и стеллажами и монтажом оборудования. Все-таки, что ни говори, а многое в нашей жизни зависит от одного человека.

С бомбоубежищем мы справились, сдав строительство где-то в ноябре. Одновременно с этим на задний двор стали завозить песок и тяжелые МАЗы и КрАЗы на несколько месяцев стали атрибутом нашей повседневной жизни. Песок разравнивали и потом еще трамбовали, делая такую своеобразную подушку. Для чего, мы тогда не знали. Говорили, что будут строить корпус. Я особенно не волновался, думая, что уж тут-то работать будут профессиональные строители и меня это не касается. И напрасно.

Как оказалось, строительство бомбоубежища было своеобразным испытанием. И ни о каких профессиональных строителях никто думать не собирался. А собирались строить корпус «хопспособом» и кандидатура на место козла отпущения, т.е. начальника стройки, уже утверждена.

«Лишь только подснежник...», а может быть, и раньше, на очередном совещании в понедельник, всю техническую службу завода попросили остаться. И я узнал, что мы начинаем строительство корпуса ОГМ и, так как я им руковожу, то мне и карты в руки. В помощь мне дают прапорщика, который одновременно будет крановщиком при монтаже, а строителями - солдаты из рембата, которые приедут к нам на практику приблизительно через месяц. А пока мы, вместе с техотделом и специалистом из «Гражданпроекта» должны начать разметку и приступить к рытью траншей и изготовлению ленточных фундаментов. Для чего приказом по заводу будет создана строительная бригада и...

И работа закипела. О том, как шла эта первая стройка, обо всех ее нюансах, я могу даже сейчас, когда прошло уже двадцать пять с лишним лет, рассказать до мельчайших подробностей. Много было всяких моментов, о которых и теперь, если, как сейчас, вспомнить, и говорить не хочется...

Сидим на совещании. А у меня на стройке – никого. Прапорщик, у которого своих дел хватает, приходит редко, только когда нужно краном что-то поднять. И я из–за этого постоянно ругаюсь, ведь солдаты без присмотра, мало ли что. Мне же хоть на обед нужно сходить. Или на совещании вот сижу, кто там занимается?

А бригада у меня почти никакая. Миша-сварщик из командированных солдат, хороший парень, давно уже у нас, больше полугода служит. Вроде, как бы подменяет меня на время отсутствия. С ним еще несколько постоянно меняющихся солдатиков месят раствор. Еще кто-то из ОГМ, уже моих рабочих, которых я сам привлекаю. Если опалубку нужно сделать – столяра беру, по кличке «Деревянный», воду подвести – сантехника, электричество – электрика. Иногда «пятнадцатисуточников» подбросят. С ними вообще одна морока. Иногда подходит представитель из «Гражданпроекта». Тогда жди ценных указаний. Вот так и работаем, ни шатко, ни валко. А начальник с главным инженером во время обеда любит пройтись по территории, посмотреть, вечером – «на ковер» - разбор полетов.

Нервный я стал от такой работы, ору на всех, ругаюсь. То цемент закончится, то лопаты утащат, то воду отключат. Приспособили бочку двухсотлитровую, если воды нет, возим на кране - у нас такой маленький был, мы его на базе ГАЗ-66 сделали, там лебедка. Сварили стрелу, навесили, получилось нормально.

В тот день с утра наконец-то прибыли на практику обещанные ремонтники из учебки. Человек 60. Половину должны были отдать на стройку, так что я уже начал бегать искать для них инструмент и думать, как их расставить. Дел много, нужно еще инструктаж провести, место определить, где бы они могли переодеваться. Да и с ними познакомиться нужно, кто что может. А это тоже не просто, народ прибыл служить, в основном, из Средней Азии. Служат всего пять месяцев. Русский язык знают плохо. Не совсем, чтобы ничего не понимали. Перекур, обед – это понимают. Копай, неси – не понимают. Говоришь, бери лопату, делай раствор, насыпай, неси... - не понимаю. Берешь лопату, делаешь раствор, насыпаешь – неси. Не понимаю. Ставишь впереди, сам берешься за носилки – несешь. С матом кое-как справляешься.

Лейтенант с ними был старший, потом договорились, чтобы он помогал управляться, да Миша помогал. Миша, вообще-то, тоже не Миша, казах, но я их всех на русский лад перекрестил. Извинился, конечно, чтобы не обижались, но как по-другому? Тут работать надо, а я не могу запомнить их имена. Ничего, привыкли потихоньку и дело пошло.

А первый день, когда они прибыли, вообще мог оказаться последним. Я, как чувствовал, с утра поругался на совещании (приехали они в понедельник), что теперь-то мне точно помощник нужен будет, не услежу за всеми. Обещали все сделать. Прибежал с совещания на стройку, человек тридцать стоит, ждет. И лейтенант. Пока то, се – обед. Я и говорю лейтенанту, ты мол, тут побудь с солдатами, я быстренько сбегаю, перекушу, минут через двадцать буду. Тем более, что у меня в столовой еще ремонт затеяли, штукатурили, красили. И там надо посмотреть.

Убежал, быстренько схватил что-то, посмотрел, как ремонтируют столовую. Еще внимание обратил, что-то бочка знакомая, в которой известь развели. Не со стройки утащили? И иду себе тихонько.

Только зашел на проходную, выхожу на территорию, вдруг на заднем дворе, где стройка шла, как грохнет. И что-то со свистом летит и на площадку хранения ремфонда, где всякие агрегаты были сложены, ба-бах. И шмяк, шмяк, шмяк по ремфонду. Ну думаю, все, допрыгался.

Прибегаю на задний двор, смотрю, стоят солдаты в кружочек, посередке начальник с главным инженером и лейтенант без фуражки. И начальник лейтенанта за грудки трясет как сидорову козу. У того только голова в разные стороны болтается. И поет, и поет… Я таких песен из его уст и не слышал никогда. Смотрю, вроде никто не лежит. Отлегло.

Устал начальник, бросил лейтенанта, меня увидел. Глаз у него дергается. Опять запел, да еще и пару куплетов прибавил. Ну, и я немножко с перепугу подпел. Вроде, как частушки получились. Две строчки он, а я потом добавляю. Ничего, складно получилось.

Отпели мы, начальник ушел, тут народу набежало с цехов. Я спрашиваю у лейтенанта, что случилось. Да, говорит, сидим мы, ждем тебя, тут начальник с главным идут. Почему, спрашивает, не работаем? Миша ему и отвечает: воды нет, кто-то бочку утащил, в которой воду привозили. А начальник и говорит, что, бочек под забором мало? Возьмите любую, вырежьте дно и работайте. Что это за безобразие?! И ушел с главным дальше.

Мы, Миша говорит, бочку нашли, притащили, поставили на попа. И лейтенант Мише говорит – вырезай. А Миша парень опытный, отвечает, не, не буду, кто его знает, что в этой бочке было, надо сначала посмотреть. А среди солдат один доброволец выискался, я, говорит, умею, давайте попробую. И полез к сварочному аппарату.

Счастье его и всех остальных, что Миша посоветовал не пользоваться газосварочным аппаратом, а сначала прожечь отверстие электросваркой. Притащили аппарат, стали в кружок вокруг и этот солдатик осторожно так, отвернувшись, прикоснулся к крышке бочки электродом. И тут так грохнуло, что эту крышку вырвало и перенесло метров за 150 через корпус на площадку ремфонда. Это ее шмяк-шмяк-шмяк я слышал возле проходной.

Счастье всех, что бочка стояла на попа, что взрывная волна пошла вверх и никого не задело. Что бы было, если бы эта крышка попала в солдат, стоящих вокруг, я не представляю. Но обошлось каким-то чудом.

Бочка оказалась из-под ацетона, да еще и нагрелась от солнца. Делайте выводы.

А фуражку лейтенанта искали часа два всем взводом. Нашли метров за пятьдесят. Но это уже мелочи.

И таких случаев хватало. В основном, по собственной глупости, недомыслию. Тот же Миша, с теми же солдатами, набившись в кабину крана, по колдобинам, образовавшимся от грунта вырытой траншеи под фундамент, перевозил бетон в здоровенной, килограмм на триста, лохани, прицепленной на крюке. А, чтобы она не раскачивалась, под лоханью, вцепившись в нее руками и ногами, висел солдат. Изображал из себя балансир. Если бы кран чуть-чуть «клюнул» вниз – переломало бы ему руки-ноги запросто. И опять я в это время шел с обеда. Потому что побыл прапорщик после этого случая пару дней и благополучно исчез. А разговоры и мои докладные записки только приводили начальника в раздражение.

Да и с опытными людьми случались всякие казусы. Сидим на «диспетчерке» в механическом, начальник производства проводит. Сидим, решаем проблемы. Вдруг грохнуло. Выскакиваем. Возле отделения сварочных работ, на улице, стоит опытный, уже предпенсионного возраста, сварщик. Тот самый, с которым мы моечную машину запускали. Он и так немного заикался, а тут вообще, кроме как «ддд, ккк, ппп» выговорить не может. Не знаю, что он этим хотел сказать. Удивлен был очень. А под ногами лежит лист металла толщиной так мм 40, и в руках горелка от сварочного аппарата. Как потом выяснилось, хотел он вырезать фланец какой-то. А, чтобы удобнее было, приспособил тельфером этот лист на барабан. Из-под чего бы вы думали? Из-под того, что рядом было. Из-под карбида. Ну и грохнуло. И опять повезло – барабан сплющило под весом листа, как гармошку, а ему хоть бы что, даже ноги не оттоптало. Заикаться, правда, не перестал.

Как мы монтировали крышу, как придумывали опалубку на бетонные столбы под ригеля, как проводили отопление и отделочные работы – это уже другая история. Там работали не солдаты, а специалисты: «партизаны», специализированные организации, монтажники. И с ними историй хватало. Потом были еще стройки, пришел кой-какой опыт, появились помощники...

Но мне больше запомнилось самое начало, когда бочка летала.

Интересные ссылки

Смешные и познавательные истории о путешествиях автора по разным странам. Принимаются для публикации рассказы и информация. Чем раньше пришлешь - тем быстрее прочтешь. Почитайте, улыбнитесь - и к вам потянутся люди. Время пошло.

3.Мастера и шедевры.
Интересные рассказы о выдающихся художниках - от Древнего Египта до наших дней. Об их жизни и творчестве, о картинах и тех, кто на них изображен.
По книге И. Долгополова "Мастера и шедевры".
Для истинных любителей искусства.