Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Чтоб вы так жили!

Подписаться Бесплатная «Серебряная» новостная рассылка . Подписчиков 892 RSS
←   Ноябрь 2003   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30


За последние 60 дней ни разу не выходила


Сайт рассылки: http://www.ermanok.net
Открыта: 28-05-2003

Автор
Яков

Статистика

892 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Чтоб вы так жили!


Информационный Канал Subscribe.Ru

Чтоб вы так жили!

Выпуск №33. 17 ноября 2003г.

Каждый день - обновления на сайте WWW.ERMANOK.NET

К читателю


Здравствуйте!
Собственно говоря, сегодня - окончание рассказов. А историй от Вас нет. Чернила закончились?


Все бы вам знать!
"Как это делалось в Одессе" (окончание).


А тем временем несчастье шлялось под окнами, как нищий на заре. Несчастье с шумом ворвалось в контору. И хотя на этот раз оно приняло образ еврея Савки Буциса, но оно было пьяно, как водовоз.

- Го-гу-го, - закричал еврей Савка, - прости меня, Бенчик, я опоздал, - и он затопал ногами и стал махать руками. Потом он выстрелил, и пуля попала Мугинштейну в живот.

Нужны ли тут слова? Был человек, и нет человека. Жил себе невинный холостяк, как птица на ветке, - и вот он погиб через глупость. Пришел еврей, похожий на матроса, и выстрелил не в какую-нибудь бутылку с сюрпризом, а в живот человека. Нужны ли тут слова?

- Тикать с конторы,— крикнул Беня и побежал последним. Но, уходя, он успел сказать Буцису:

- Клянусь гробом моей матери, Савка, ты ляжешь рядом с ним...

Теперь скажите мне вы, молодой господин, режущий купоны на чужих акциях, как поступили бы вы на месте Крика? Вы не знаете, как поступить. А он знал. Поэтому он Король, а мы с вами сидим на стене второго еврейского кладбища и отгораживаемся от солнца ладонями.

Несчастный сын тети Песи умер не сразу. Через час после того, как его доставили в больницу, туда явился Беня. Он велел вызвать к себе старшего врача и сиделку и сказал им, не вынимая рук из кремовых штанов:

- Я имею интерес, - сказал он, - чтобы больной Мугинштейн выздоровел. Представляюсь на всякий случай - Бенцион Крик. Камфору, воздушные подушки, отдельную комнату - давать с открытой душой. Если нет, то на всякого доктора, будь он даже доктором философии, приходится не более трех аршин земли.

И все же Мугинштейн умер в ту же ночь. И тогда только «полтора жида» поднял крик на всю Одессу.

- Где начинается полиция, - вопил он, - и где кончается Беня?

- Полиция кончается там, где начинается Беня, - отвечали резонные люди, но Тартаковский не успокаивался, и он дождался того, что красный автомобиль с музыкальным ящиком проиграл на Серединской площади свой первый марш из оперы «Смейся, паяц». Среди бела дня машина подлетела к домику, в котором жила тетя Песя.

Автомобиль гремел колесами, плевался дымом, сиял медью, вонял бензином и играл арии на своем сигнальном рожке. Из автомобиля выскочил некто и прошел в кухню, где на земляном полу билась маленькая тетя Песя. «Полтора жида» сидел на стуле и махал руками.

- Хулиганская морда, - прокричал он, увидя гостя, ты бандит, чтобы земля тебя выбросила! Хорошую моду себе взял - убивать живых людей...

- Мосье Тартаковский, - ответил ему Беня Крик тихим голосом, - вот идут вторые сутки, как я плачу за дорогим покойником, как за родным братом. Но я знаю, что вы плевать хотели на мои молодые слезы. Стыд, мосье Тартаковский, - в какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд? Вы имели сердце послать матери нашего покойного Иосифа сто жалких карбованцев. Мозг вместе с волосами поднялся у меня дыбом, когда я услышал эту новость.

Тут Беня сделал паузу. На нем был шоколадный пиджак, кремовые штаны и малиновые штиблеты.

- Десять тысяч единовременно, - заревел он,— десять тысяч единовременно и пенсию до ее смерти, пусть она живет сто двадцать лет. А если нет, тогда выйдем из этого помещения, мосье Тартаковский, и сядем в мой автомобиль...

Потом они бранились друг с другом. «Полтора жида» бранился с Беней. Я не был при этой ссоре. Но те, кто был, те помнят. Они сошлись на пяти тысячах наличными и пятидесяти рублях ежемесячно.

- Тетя Песя,— сказал тогда Беня всклокоченной старушке, валявшейся на полу, - если вам нужна моя жизнь, вы можете получить ее, но ошибаются все, даже бог. Вьшла громадная ошибка, тетя Песя. Но разве со стороны бога не было ошибкой поселить евреев в России, чтобы они мучились, как в аду? И чем было бы плохо, если бы евреи жили в Швейцарии, где их окружали бы первоклассные озера, гористый воздух и сплошные французы? Ошибаются все, даже бог. Слушайте меня ушами, тетя Песя. Вы имеете пять тысяч на руки и пятьдесят рублей в месяц до вашей смерти, - живите сто двадцать лет. Похороны Иосифа будут по первому разряду: шесть лошадей, как шесть львов, колесницы с венками, хор из Бродской синагоги, сам Миньковский придет отпевать покойного вашего сына...

И похороны состоялись на следующее утро. О похоронах этих спросите у кладбищенских нищих. Спросите о них у шамесов из синагоги, торговцев кошерной птицей или у старух из второй богадельни. Таких похорон Одесса еще не видела, а мир не увидит. Городовые в этот день надели нитяные перчатки. В синагогах, увитых зеленью и открытых настежь, горело электричество. На белых лошадях, запряженных в колесницу, качались черные плюмажи. Шестьдесят певчих шли впереди процессии. Певчие были мальчиками, но они пели женскими голосами. Старосты синагоги торговцев кошерной птицей вели тетю Песю под руки. За старостами шли члены общества приказчиков евреев, а за приказчиками евреями — присяжные поверенные,доктора медицины и акушерки-фельдшерицы. С одного бока тети Песи находились куриные торговки со Старого базара, а с другого бока находились почетные молочницы с Бугаевки, завороченные в оранжевые шали. Они топали ногами, как жандармы на параде в табельный день. От их широких бедер шел запах моря и молока. И позади всех плелись служащие Рувима Тартаковского. Их было сто человек, или двести, или две тысячи. На них были черные сюртуки с шелковыми лацканами и новые сапоги, которые скрипели,, как поросята в мешке.

И вот я буду говорить, как говорил господь на горе Синайской из горящего куста. Кладите себе в уши мои слова. Все, что я видел, я видел своими глазами, сидя здесь, на стене второго кладбища, рядом с шепелявым Мойсейкой и Шимшоном из погребальной конторы. Видел это я, Арье-Лейб, гордый еврей, живущий при покойниках.

Колесница подъехала к кладбищенской синагоге. Гроб поставили на ступени. Тетя Песя дрожала, как птичка. Кантор вылез из фаэтона и начал панихиду. Шестьдесят певчих вторили ему. И в эту минуту красный автомобиль вылетел из-за поворота. Он проиграл «Смейся, паяц» и остановился. Люди молчали как убитые. Молчали деревья, певчие и нищие. Четыре человека вылезли из-под красной крыши и тихим шагом поднесли к колеснице венок из невиданных роз. А когда панихида кончилась, четыре человека подвели под гроб свои стальные плечи, с горящими глазами, выпяченной грудью зашагали вместе с членами общества приказчиков евреев.

Впереди шел Беня Крик, которого тогда никто еще не называл Королем. Первым приблизился он к могиле, взошел на холмик и простер руку.

- Что хотите вы делать, молодой человек? - подбежал к нему Кофман из погребального братства.

- Я хочу сказать речь, - ответил Беня Крик.

И он сказал речь. Ее слышали все, кто хотел слушать. Ее слышал я, Арье-Лейб, и шепелявый Мойсейка, который сидел на стене со мною рядом.

- Господа и дамы, - сказал Беня Крик, - господа и дамы, - сказал он, и солнце встало над его головой, как часовой с ружьем. - Вы пришли отдать последний долг честному труженику, который погиб за медный грош. От своего имени и от имени всех, кто здесь не присутствует, благодарю вас. Господа и дамы! Что видел наш дорогой Иосиф в своей жизни? Он видел пару пустяков. Чем занимался он? Он пересчитывал чужие деньги. За что погиб он? Он погиб за весь трудящийся класс. Есть люди, уже обреченные смерти, и есть люди, еще не начавшие жить. И вот пуля, летевшая в обреченную грудь, пробивает Иосифа, не видевшего в своей жизни ничего, кроме пары пустяков. Есть люди, умеющие пить водку, и есть люди, не умеющие пить водку, но все же пьющие ее. И вот первые получают удовольствие от горя и от радости, а вторые страдают за всех тех, кто пьет водку, не умея пить ее. Поэтому, господа и дамы, после того как мы помолимся за нашего бедного Иосифа, я прошу вас проводить к могиле неизвестного вам, но уже покойного Савелия Буциса...

И, сказав эту речь, Беня сошел с холмика. Молчали люди, деревья и кладбищенские нищие. Два могильщика пронесли некрашеный гроб к соседней могиле. Кантор, заикаясь, окончил молитву. Беня бросил первую лопату и перешел к Савке. За ним пошли, как овцы, все присяжные поверенные и дамы с брошками. Он заставил кантора пропеть над Савкой полную панихиду, и шестьдесят певчих вторили кантору. Савке не снилась такая панихида - поверьте слову Арье-Лейба, старого старика.

Говорят, что в тот день «полтора жида» решил закрыть дело. Я при этом не был. Но то, что ни кантор, ни хор, ни погребальное братство не просили денег за похороны, - это видел я глазами Арье-Лейба. Арье-Лейб - так зовут меня. И больше я ничего не мог видеть, потому что люди, тихонько отойдя от Савкиной могилы, бросились бежать, как с пожара. Они летели в фаэтонах, в телегах и пешком. И только те четыре, что приехали на красном автомобиле, на нем же и уехали. Музыкальный ящик проиграл свой марш, машина вздрогнула и умчалась.

- Король, - глядя ей вслед, сказал шепелявый Мойсейка, тот самый, что забирает у меня лучшие места на стенке.

Теперь вы знаете все. Вы знаете, кто первый произнес слово «король». Это был Мойсейка. Вы знаете, почему он не назвал так ни одноглазого Грача, ни бешеного Кольку. Вы знаете все. Но что пользы, если на носу у вас по-прежнему очки, а в душе осень?..
И.Бабель "Одесские рассказы".


Смотрите, кто пришел!

Здесь, я надеюсь, будут ваши истории и письма. Пишите!


Истории за жизнь
"Ах, Одесса..." (окончание).



Но, в конце концов, вернемся на пляж. Расположились мы на своем привычном месте, поздоровались с окружающими, Серега-блондин произнес свою сакраментальную фразу: «А не кажется ли вам, что я единственный блондин на пляже?», заставив повернуться к себе тех, кто слышал ее в первый раз и улыбнуться тех, кто уже слышал раньше. Тон настроению был задан и мы пошли в море. Искупались, разогнав своей веселой компанией плескавшихся у берега степенных мамаш с детишками и уловив несколько недовольных взглядов не менее степенных курортников в семейных трусах. Серега (не блондин), кстати, несколько раз свои фирменные, с подрубленными краями, плавки, одевал. Но, вернувшись однажды из моря с расползавшимися по лоскуткам из-за гнилых ниток половинками, сквозь которые просвечивало то, что просвечивать не должно, больше не рисковал и перешел на обычные, с веревочками.

Искупались, легли на песочек. Вот уж не помню, песочек там был или галька? В общем, легли на что-то, и пошел обычный треп, карты, заигрывание с близлежащими и проходящими. Серега-блондин на такие вещи был мастер. Народу вокруг много.

А у меня такое ощущение, будто за мной кто-то подсматривает. Знаете, наверное, такое какое-то неудобство, как будто тебе что-то мешает. То ли муха привязалась, то ли еще что. Да и я сам себя подогревал, думая, что, может быть, встречу на пляже ту девушку. Тем более, что я и внешность ее запомнил не очень. Девушек-то много. И все красивые, когда на пляже. Можно и ошибиться.

Смотрю, недалеко от нас расположилась группа ребят. Девушки, парни, занимаются тем же, чем и мы. И среди них одна девушка с длинными волосами посматривает в нашу сторону. Она? Или нет? Как узнать? Неудобно как-то подойти и спросить: «Девушка, это вы?». И я стал ждать подходящего момента.

Когда же несколько человек из их компании отправились купаться, и она в том числе, я, подхватив Серегу не блондина, который был в курсе всех моих дел, и тех, кто изъявил желание искупаться с нами, тоже пошел к морю, не упуская ее из виду. И, видя, что она поплыла в море, поплыл за ней.

Плаваю я не очень. Вырос не на берегу моря, хотя небольшая речка в моем родном городе есть. Было у нас свое место в детстве, которое называлось «сажалка», вот туда мы и бегали купаться. Плавать меня научили соседские мальчишки, бывшие лет на восемь старше, а мне всего пять или шесть. Просто бросили в воду и смеялись, стоя на берегу, как я барахтаюсь, пуская пузыри. И, когда делать уже было нечего, как булькнуть в последний раз, я вдруг, к своему собственному удивлению, стал держаться на воде и поплыл. По-лягушачьи, со слезами, но все-таки доплыл эти несчастные три метра до берега и не утонул. Дальнейшее совершенствование стиля плавания и дальности заплыва сдерживалось отсутствием водной среды. Так вот и плавал, освоив еще стиль «на посаженках» и, кое-как удерживаясь на воде - на спине.

Вот с такими, несколько улучшенными с годами результатами в плавании, я и бросился в море вслед за девушкой. А она спокойненько себе так, не торопясь (а не быстро ли я плыву?) все удалялась и удалялась от берега. И я за ней. Немного успокаивало, что метрах в ста от берега был волнорез. И я видел, как люди на нем стояли по колено в воде. Но так как я не знал, что такое волнорез, то я думал, что там просто отмель, можно до нее доплыть и отдохнуть. В общем, неуверенности, что не доплыву, не было. И я плыл. Девушка уже доплыла до волнореза, стояла на нем, а я все плыл, меняя известные мне и отработанные годами практики методы черепашьего плавания. Со стороны это, наверное, было смешно. Но охота, говорят, пуще неволи.

Наконец, и я доплыл, хотел стать рядом, но не нашел, куда. Волнорез под водой, я над ним то проплываю, то опять возвращаюсь, а найти не могу. Изображаю из себя чемпиона мира по плаванию, а сам чувствую, что еще несколько минут и я начну на глазах у всего честного народа пускать-то, что пускал в детстве. Неприятная ситуация, тем более при девушке, с которой хочешь познакомиться.

Пришлось проявить смекалку. Я нырнул, делая вид, какой я крутой подводник, опустился вниз к ногам стоящих на волнорезе людей и уже под водой нашел стенку. Зато увидел краба. Он уже, наверное, предвкушал, что хорошо поужинает. Но не удалось. Я вынырнул возле девушки и стал рядом. Нужно было еще и отдышаться. Наконец, я смог произнести:

- Привет!

Она ответила: - Привет!

Дальше что? Она это или нет? Из ответа неясно. Ладно, думаю.

- Как дела?

- Отлично!

????

- Давно приехала?

- Позавчера.

Вроде бы, сходится. Но... И я решил, будь что будет.

- А почему не пришла?

- Я приходила.

Клюет, по-моему. Наверное, мы разминулись. И я пошел дальше.

- А почему я тебя не видел? Место перепутал?

- Нет, не перепутал. Я тебя видела. Стояла наверху.

Ну, наконец-то. Она!

- Так почему не спустилась? Я почти час ждал.

- Не час, а 45 минут. Я еще раньше пришла. Хотела тебя проверить.

Ну, ничего себе фокусы! Это я из-за ее проверок столько страдал. Можно сказать, ночь не спал (если по правде, то спал, даже очень хорошо). Возмущению моему не было предела. Я даже забыл, что мне еще надо добираться до берега.

- Проверила?

- Проверила.

- И что?

- Ничего.

Ничего, так ничего. Я бросился в бурное море (это мне так казалось) и поплыл к берегу (тоже казалось). Доплыл от злости на одном дыхании.

Разобрались мы с девушкой. И прогуляли все, оставшееся до окончания практики, время, встречаясь почти каждый день. И я благодарен ей за то, что показала она мне Одессу изнутри, поводила по местам, которые я никогда бы сам, а может, и с экскурсоводом, не узнал, познакомила с родственниками, живущими в своем собственном доме где-то на тихой улочке. Угощали меня там вишневым вареньем и, услышанная много позже песня: «Созрели вишни в саду …» всегда будят во мне воспоминания о варенье на блюдечке с вкусной пенкой и осах, кружащихся вокруг. И историй об Одессе и одесситах она знала много. Водила к памятнику Пушкину, к губернаторскому дворцу с розовыми колоннами, к знаменитому дубу на Аллее Любви и Тещиному мосту. Считала ступеньки Потемкинской лестницы и назначала свидания то у памятника Ришелье, то у Оперного театра.

Мы много разговаривали о жизни, бродя по Дерибасовской, на которой мне очень нравились маленькие заведения с вывесками: «ремонт часов», «ремонт обуви», «вино», «парикмахерская». И потом опять: «ремонт часов»… Их было много, а мне, родившемуся почти на границе России и Белоруссии, под Оршей, это было в диковинку. У нас таких маленьких заведений не было. Вернее, они были, но, чтобы несколько подряд на одной улице…

Еще нравилось красивое слово "зупынак". Я уже потом догадался, что это остановка. А девушка передразнивала меня, когда я о чем-нибудь спрашивал и говорил: «Почему?». В нашей местности буква «ч» резко выделяется, как где-нибудь «о» или «г». Вот они меня и передразнивала. А я передразнивал надписи, которые видел по пути. «Чаравики, шкарпетки, бялизна, панчохи». Вроде бы и похож украинский язык на белорусский, но есть и существенные отличия. Но мы друг друга понимали.

Немного смущало одно – почти полное безденежье. Хотелось блеснуть перед ней, купить цветы, сводить в театр, угостить чем-нибудь. Но денег оставалось только на обратный билет, а взять их было негде. Мы и так экономили на еде, питаясь только уцененными помидорами и огурцами, которые никто в гастрономе, кроме нас, по-моему, не брал. Вот тогда и пригодилось сало, привезенное кем-то и пока забытое в шкафу. Нашли. И, несмотря на несколько подпорченный вид, приобретенный за это время на 30-тиградусной жаре, оно очень даже спасало с картошкой, которую мы жарили на кухне. И только несколько раз в неделю, два-три, не больше, мы питались в столовой на станции. Обеды там были совсем дешевые, со скидкой, и вкусные. Да тогда нам все было вкусно, даже недозрелые абрикосы.

Уже приехав домой я, чувствуя неловкость, попросил у матери деньги и, купив шикарную коробку конфет, отправил ее в Житомир, зная, что у нее сентябре День рождения. Но это уже было потом, после моего приезда на учебу в институт, и явилось как бы моим прощальным приветом. Потому что за этот неполный месяц, конец августа и начало сентября, произошло столько событий, что все, о чем мы мечтали с моей новой знакомой в Одессе, оказалось несбыточным. И, хотя она собиралась в конце сентября приехать в Минск, где у нее жила тетка – не получилось. По моей вине. Но это уже другая история.

Остались у меня от этого необыкновенного города только хорошие воспоминания и острое желание когда-нибудь еще раз туда приехать. Но пока не получается. Хотя я всегда интересуюсь любыми новостями из жизни одесситов, люблю юмор, Жванецкого, Карцева, Одесских джентльменов, Бабеля и так далее. И даже эти истории, которые я пишу не так давно, тоже появились, я считаю, не без некоторого одесского влияния. Ведь все мы в душе немножко одесситы…


Здоровья и благополучия!
Ваш Ермак

Моя почта


Интересные ссылки

1.Потому что круглая Земля.

Смешные и познавательные истории о путешествиях автора по разным странам. Принимаются для публикации рассказы и информация. Чем раньше пришлешь - тем быстрее прочтешь. Почитайте, улыбнитесь - и к вам потянутся люди. Время пошло.

2.Мастера и шедевры.
Интересные рассказы о выдающихся художниках - от Древнего Египта до наших дней. Об их жизни и творчестве, о картинах и тех, кто на них изображен.
По книге И. Долгополова "Мастера и шедевры".
Для истинных любителей искусства.


Каждый день - обновления на сайте WWW.ERMANOK.NET

Рассылки Subscribe.Ru
Чтоб вы так жили!
Архив рассылки "Чтоб вы так жили!"

http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru 		Отписаться
Убрать рекламу
В избранное