Стратегия Пирра.

Период, наступивший в эллинистическом мире после смерти великого Александра Македонского, несмотря на свой явно нисходящий вектор, дает нам много поучительного материала с точки зрения постижения тактики и стратегии. И одним из наиболее значимых этапов этого времени стала жизнь эпирского царя Пирра.

Эпир был рыхлой федерацией нескольких горных племен, расположенных к северо-западу от Греции. Там жили варвары, в среде которых утвердилась полугреческая династия, кое-как скрепившая местную государственность и принесшая начатки цивилизации. В период могущества Спарты, Афин, Фив, Македонии ловить эпиротам было нечего. Однако гигантская смута, пришедшая после Александра, позволила горцам сказать свое веское слово.

Впрочем, одной объективной ситуации для этого было бы недостаточно – необходим субъективный фактор. И он нашелся, в лице Пирра.

Пирр получил прекрасную военную школу. Он начинал как ребенок-изгой, спасавшийся при дворе иллирийского (тоже варварского) князя от изверга Кассандра (узурпировавшего власть в Македонии и уничтожившего мать Александра Олимпиаду, вдову Александра Роксану и сына и наследника Александра – тоже Александра).

Естественным, поэтому, для Пирра было примкнуть к врагам Кассандра – царю Великой Фригии Антигону Одноглазому и его сыну Деметрию - который непосредственно и оперировал на Балканах (Антигон сражался в Азии).

Антигон любил говорить: «Александр рубил колосья, а я их подбираю». Казалось, он возродит империю. Но остальные диадохи (полководцы великого Македонца, ставшие самостоятельными монархами: Птолемей - Египет, Селевк – Вавилония, Лисимах – Фракия, Кассандр - Македония) заключили против Фригии союз. Благодаря великолепной стратегии и оперативному искусству, они сумели соединить свои силы в единый кулак (это было трудно сделать вследствие центральной позиции Антигона).

В решающем сражении при Ипсе (Малая Азия, 302 год до н.э.) Деметрий со своей конницей опрокинул левое крыло армии коалиции. Однако, тем временем, оставшиеся части противника начали окружение фаланги Антигона Одноглазого. Деметрий пытался пробиться на помощь к отцу, но не смог это сделать из-за противодействия слонов Селевка (их было 400 штук – самое большое число слонов, использовавшееся в битве Древнего мира!).

Это бы еще полбеды, но окруженные фалангиты Антигона начали сдаваться войскам коалиции. Старый фригийский царь пал духом и был убит.

Сам Деметрий еле спасся, но смог вернуться в Грецию, где у него были базы, войска и корабли. В числе его окружения был и Пирр, получивший прекрасный опыт.

Далее были новые войны. Деметрий воевал в Малой Азии, Пирр удерживал его греческие владения. На родине – в Эпире господствовали враждебные кланы. Затем Деметрий отправил Пирра в Египет – в качестве ценного заложника, гарантировавшего мир с Птолемеем. Это была ошибка сына Антигона Одноглазого, поскольку эпирский царевич, удаленный от своей земли сильно на него обиделся и позволил дальновидному Птолемею перевербовать себя. Египетский царь женил Пирра на своей приемной дочери и отправил с войском в Эпир.

Там царевич довольно быстро сломил сопротивление враждебных кланов и вернул себе престол. Затем он начал борьбу со своим бывшим покровителем Деметрием.

Сын Антигона Одноглазого, к этому времени, сумел смести наследников Кассандра и стать македонским царем. Используя все еще большие ресурсы Македонии и Греции, он начал готовить колоссальную армию, дабы взять реванш над победителями своего отца. Предполагалось построить свыше пятисот кораблей огромных размеров и набрать армию в 100 000 чел. (с учетом строителей и обслуги мобилизации подлежало свыше 300 000 !).

Ставка, естественно, делалась не на качество, а на количество.

Но создание таких огромных армий почти никогда к добру не приводит. Терпение македонян лопнуло, и, когда Пирр начал быстрые вторжения с юго-запада, воинство Деметрия пачками переходило на сторону эпирского царя. Ситуацию усугубила и война сына Антигона на севере с Лисимахом Фракийским.

Короче, сам Деметрий еле удрал в Грецию, где находился с армией его сын – Антигон (назван так в честь деда) Гонат.

Пирр стал царем Македонии и правил ей некоторое время. Но македоняне эпохи войны диадохов не отличались верностью царям, и с легкостью переходили на сторону их противника. Пирр не смог противостоять давлению Лисимаха (располагавшего куда большими ресурсами), и отступил в родной Эпир. Возможно, он ушел также, вследствие своего отторжения македонским обществом (которое, в конечном счете, не пожелало подчиняться инородцам).

Это был первый этап царской карьеры Пирра.

Но пертурбации в мире диадохов продолжались. Сперва погиб Лисимах – разбитый великим Селевком при Курупедии (Малая Азия, 281 год до н.э.). Последний высадился в Македонии, почти объединив наследие великого Александра, но коварно был убит младшим братом нового египетского царя – Птолемеем Керавном. Керавн стал очередным царем Македонии, сопровождавшие Селевка войска перешли на его сторону.

Пирр мог снова вмешаться в борьбу на Балканах, но избрал иное решение. Его пригласил огромный греческий город Тарент (Южная Италия) для защиты от экспансии Римской республики.

Фишка была в том, что Пирр был очень честолюбив. А Эпир, несмотря на храбрость его горцев (обученных царем по последнему слову тогдашней военной науки), не представлял достаточную ресурсную базу для великодержавной политики. Поэтому Пирр и пытался найти ее в другом месте. Не удалось в Македонии – почему бы не попробовать счастья в Италии?

Пирр еще сумел удачно поторговаться с обоими царями из династии Птолемеев – египетским и македонским. Новый царь Македонии (довольный, что удается сбагрить неугомонного эпирота куда подальше) предоставил ему 4 000 всадников, 5 000 пехотинцев и 50 слонов. После перехода на его сторону огромной азиатской армии убитого Селевка, Керавн, вероятно, не знал, куда девать лишних солдат – им ведь надо платить. Египет же дал Пирру флот для перевозки войск, деньги для их содержания, и гарантии, что Керавн не нападет на Эпир в отсутствие царя.

Пирр прибыл в Тарент с примерно, 25 000 отлично обученных солдат, и начал  создавать большую армию из местных греков и италиков, желающих противостоять экспансии Рима.

Первое сражение произошло при Гераклее (280 год до н.э.). Пирр, увидев с высоты римский лагерь, сказал: «У этих варваров вид совсем не варварский. Но – посмотрим, каковы они в деле!».

Римляне, разумеется, «варварами» не были (если понимать под «цивилизованностью» способность к организации и планированию, развитую у сынов Вечного города в высокой степени). Однако тогда об этом мало кто догадывался на эллинском востоке.

Но Пирр – выиграл битву. Эпирская конница, стоявшая на правом крыле, притворно отступила перед римской, и заманила ее на стоящих поодаль слонов. Разгромив, таким образом, левое крыло римлян, конница и слоны зашли во фланг римским пешим легионам и, синхронно с фронтальной атакой фаланги, разбили их.

Тем не менее, это не явилось полным разгромом римлян (в отличие от ганнибаловых Канн). А, главное, Пирр потерял много своих эпиротов – наиболее ценных бойцов.

Следующее сражение произошло при местечке Аускуле (или Аускулуме), в 279 году до н.э. Там римляне попытались атаковать переправлявшуюся через реку армию Пирра. Атаковали, естественно, лишь частью своих сил – чем успели (эпирский царь никогда не подставился бы во время переправы главным силам противника).

Пирр все-таки переправился, развернул свои войска и на следующий день дал битву.

Сражение было упорным, с каждой стороны в нем участвовало, примерно, по 70 000 воинов. Но и на сей раз его исход решили победа пирровых слонов над римской конницей на фланге, и фронтальная атака фалангитов.

Здесь необходимо сказать о тактике римлян и их противника.

Принято считать римский легион лучшим из возможного. Однако, «по размышленьи зрелом», можно прийти к иным выводам.

Дело в том, что римская тактика (средне- и тяжелая пехота, вооруженная легкими метательными копьями-пилумами) сформировалась в условиях борьбы со средней италийской и галльской пехотой и конницей. Здесь римляне были на высоте.

Столкнувшись, однако, с эллинистической армией (в ее хорошее время) под руководством Пирра, а затем – с реформированной по эллинистическим же образцам Гамилькаром и Ганнибалом армией Карфагена, римляне чаще проигрывали битвы. А победили благодаря преимуществам своей социально-политической, а не военной системы.

Конечно, здесь возможны возражения. Ганнибал и Пирр были очень талантливыми полководцами. Их армии укомплектовывались профессионалами. А Рим в ту эпоху выводил в поле гражданской ополчение под руководством выдвиженцев Сената.

Позже Сципион Африканский и Марий провели ряд реформ армии, переведя ее на профессиональную основу и сделав гораздо гибче и мобильнее.

И действительно, армия поздней Македонии была разбита вдребезги при Киноскефалах и Пидне. Армия эллинистического государства Селевкидов была разгромлена при Магнесии. Так же Суллой и Лукуллом (известным нам по знаменитым «лукулловым пирам») была разбита фаланга Митридата Понтийского.

Но. Фаланга поздней Македонии зашла в тупик вследствие реформ, превративших ее в ходячую крепость, способную лишь к пассивной обороне. Плюс – мало стрелков и кавалерии. Государство Селевкидов раздиралось противоречиями. Понт – отколовшийся вассал, был маловат, чтобы тягаться с Римом.

Вот если бы римляне столкнулись с Александром… Или, хотя бы с его наследниками – первыми диадохами (Селевк, Птолемей, Антигон, Эвмен, Кассандр…).

Армия Александра Македонского представляла гибкое сочетание тяжелой фаланги, стрелковых частей и сильной кавалерии (плюс соединения промежуточного типа). Она обладала мощным ударом и, в то же время, высокой мобильностью.

Римская армия состояла обычно на восемьдесят процентов из легионеров, плюс некоторое количество вспомогательных войск (из которых тоже часть была пехотой) и немного кавалерии. В кавалерии и в стрелках Рим часто испытывал недостаток, поскольку для их обучения требуются многие годы. Сперва римляне использовали италийскую кавалерию из Кампании, затем кельтскую, иберийскую, нумидийскую, фессалийскую, германскую конницу.

Вместо лучников могли применяться балеарнские (иберийские) и родосские пращники. Но, главное, сами легионеры выполняли обязанности стрелков, метая свои копья.

Но такая тактика представляется некоторым расточительством, поскольку тяжелая и средняя пехота, вообще-то создана для другого. Ей пристало сражаться в сомкнутом строю копьями (особенно, против кавалерии), а не метать их. К тому же, против дальнобойных луков с метательными пилумами не пойдешь.

Некоторые сомнения порождает и описание знаменитой манипулярной тактики римлян. Впереди – линия гастатов, метает пилумы и сражается. Не получается разбить неприятеля – отходит в открывающиеся интервалы второй линии – принципов. У тех не заладилось – отходят через аналогичные построения третьей линии – триариев (копейщиков). И перестраиваются под их прикрытием.

Вроде бы великолепная боевая машина. Но. Попробуйте «выдернуть» из боя отряд. При отступлении он потеряет больше людей, а сразит меньше противников, чем если бы совсем был обречен на гибель.

И не лучше ли было бы не метать копья и дротики, а вводить и выводить через интервалы мощных лучников?

И здесь уместно будет провести сравнение с европейскими армиями 15, 16. 17 веков. Европейцы, благодаря своему аналитическому уму поняли (хотя и не сразу) важную вещь. Конница, даже тяжеловооруженная, часто гибнет во время фронтальных атак на ощетинившуюся копьями фалангу. Однако, копьеносцы малоподвижны, и могут быть расстреляны из дальнобойных луков. А лучники легко вырубаются кавалеристами.

Как в детской игре про полотно, камень и ножницы. Ножницы режут полотно, камень тупит ножницы. Полотно обволакивает камень.

Поэтому оптимальна триада: копейщики, лучники, кавалерия. В правильном соотношении и взаимодействии.

Копейщики держат оборону, давая стрелкам (лучникам, арбалетчикам, аркебузирам или мушкетерам) время перезарядиться. Впервые так была устроена знаменитая испанская терция 16 – 17 веков.

А кавалерия прикрывает фланги (или атакует их), режет коммуникации и уничтожает бегущего врага.

И такая система гораздо ближе к типу армии Александра Великого и его ранним преемникам, чем к римскому легиону.

Однако победа при Аускуле далась Пирру дорогой ценой. Пали 3500 эпиротов против 6 000 римлян (потери менее качественных италийских союзников с обеих сторон не учтены). Но Риму было гораздо легче восстановить свои силы, чем маленькому горному царству (к тому же, отделенному от театра военных действий морем). Здесь то царь Пирр и произнес свою историческую фразу: «Еще одна такая победа, и я останусь без армии».

Разочаровавшись в италийских союзниках, Пирр начал искать новую базу для создания великой эллинистической монархии. Удобным объектом, с этой точки зрения, ему представлялась Сицилия. Греческие города на острове в ту эпоху были погружены в очередной кризис. Главный среди них – Сиракузы после смерти могущественного тирана Агафокла погрузился в состояние хаоса. Немногим лучше ситуация была и в Акраганте. Повсюду воцарились малоэффективные тираны, отвязавшиеся наемники (мамертинцы) творили беспредел. Но главную опасность представляли осмелевшие карфагеняне (римляне называли их пунами), имевшие здесь мощную базу – город Лилибей и строившие планы завоевания всего острова.

Игнорируя жалобы тарентийцев, Пирр переправляется на Сицилию (в Таренте он оставил надежный гарнизон). Тираны Акраганта и Сиракуз передали ему верховную власть, и эпирский царь смог организовать армию в 30 000 пехоты и 2500 конницы. Решительным ударом он захватил карфагенскую крепость на горе Эрикс (в центре Сицилии), получив ключевую позицию на острове.

Карфагенские войска были разбиты, мамертинцы перешли на сторону победителя. Теперь у Пирра было два варианта дальнейших действий: высадка в Африке и угроза самому Карфагену; либо занятие последнего сицилийского оплота, оставшегося у пунов к концу 277 года до н.э. – Лилибея.

Пирр помнил, что некогда, сицилийский тиран Агафокл, находясь в несравненно худшей ситуации, предпринял отчаянно смелый шаг – обманув бдительность пунийского флота, высадился около самого Карфагена. Тогда-то обнаружилась слабость пунийской сухопутной армии и, вытекающая из этого слабость карфагенской державы (многие гегемоны Европы позднее грызли свои локти, оттого что не были в состоянии высадить свои огромные армии в Англии J).

Агафокл не смог взять Карфаген, но заключил мир на чрезвычайно выгодных для себя условиях, разом превратившись из осажденного со всех сторон мятежника в могущественного монарха.

Пирр мог попробовать аналогичный трюк. Но эпирский царь решил сначала обеспечить прочную базу на Сицилии. К тому же опасно было слишком удаляться от южной Италии, где римляне готовы были в любой момент перейти к активным действиям.

Правда, карфагеняне предлагали Пирру признать все его приобретения на Сицилии, ради оставления им Лилибея. Более того, пуны обещали помощь флотом и деньгами против Рима.

Но Пирр твердо решил атаковать Лилибей. Переход острова под его полный контроль был слишком важен со стратегической точки зрения.

Однако взять мощную крепость с налета не получилось. А долговременную осаду эпирский владыка проиграл.

Здесь-то и показали себя до времени покорные Пирру сицилийские греки. Бывшие тираны Сиракуз и Акраганта устроили заговор. Пирр казнил злодеев.

Но для правильного руководства островом он был слишком рыцарем, которому чужды были методы тиранов типа Дионисия и Агафокла. Короче говоря, власть его зашаталась.

К тому же, он получил дурные сведения из Италии. Римляне перешли таки в наступление, захватив несколько городов и подчинив союзные Пирру племена самнитов и луканов.

Поэтому эпирский царь решил вернуться в Южную Италию.

В 275 году до н.э. Пирр и римляне (возглавляемые консулом Манием Курием Дентатом) сошлись у города Беневенте. Битва носила несколько хаотичный характер, военное счастье, в целом, было не на стороне эпиротов и их союзников. Римлянам удалось напугать вражеских слонов подожженными стрелами и поворотить их вспять, на войско Пирра.

Однако, по сути, ни одна из сторон не одержала победы (вопреки расхожему мнению о поражении эпирского царя).

Пирр мог оставаться в Италии еще неограниченно долгое время. Но стало ясно, что со стратегической точки зрения он проиграл, и мечта о создании могущественной южноиталийской монархии под его главенством рухнула. И, оставив гарнизон в Таренте, царь вернулся в родной Эпир.

По моему недостойному мнению, Пирр вообще напрасно ввязался в южноиталийские дела. Рим был слишком здоровой державой (несмотря на недостаточный профессионализм своих полководцев того времени), чтобы можно было надеяться сокрушить его малыми эпирскими силами и ненадежными неорганизованными союзниками.

Я (прошу прощения за нескромность J) избрал бы целью Сицилию. Фактически, такая же база, как и в Южной Италии (ищущие помощи местные богатые и многочисленные греки). Но, при этом - гораздо более внутренне слабый противник – торгашеский олигархический Карфаген.

И Рим не стал бы вмешиваться, занятый войной в Италии. Что римлянам пунийцы?

А, заняв Сицилию (время бы не поджимало, так как в этом случае не имелся противник в тылу – римляне), стоило замахнуться и на полную ликвидацию карфагенской державы. Ганнибала ведь тогда еще не было J. Не было еще и обширных пунических колоний в Испании.

А уж, грохнув Карфаген, можно подумать о дальнейшей экспансии…

Я думаю, Пирра подвел дефицит информации, заставивший принять ошибочное стратегическое решение – ключевое, как потом оказалось. Он не понимал, что такое Рим. Да и мало кто в тогдашнем мире это понимал… Считалось, что римляне/латины – просто одно из сильных италийских племен, типа самнитов или луканов. Ну, или – типа галлов. А не военно-политическая машина, построенная на совершенно новых принципах.

Но, вернемся к реальной истории. Оказавшись в Эпире, Пирр продолжил свои планы создания реальной базы для империи. К этому времени, в Македонии укрепился Антигон Гонат – сын Деметрия, внук Антигона Одноглазого (погибшего при Ипсе).

Гонат был грамотным и сильным политиком, но как полководец далеко уступал Пирру. Поэтому он был разбит, и эпироты ворвались в Македонию.

Здесь-то они показали себя во всей красе, вскрыв и ограбив гробницы македонских царей. Недовольство македонян было столь велико, что Пирру пришлось покинуть страну. В который раз!

Но наш эпирский рыцарь не унывает. На очереди у него – Греция. Без объявления войны, он атакует Спарту (к этому времени Пирр поднабрался цинизма).

Собственно, идею захвата города ему подсказал местный авантюрист. Престарелый наследник спартанского престола, лишенный законных прав, но обладавший способностями и определенным авторитетом в своей стране, он был жестоко обижен на молодую супругу, которая изменила ему с юным спартанским царевичем. Двойное оскорбление сделало человека врагом своего народа.

Итак, армия Пирра неожиданно появилась под стенами Спарты. Именно так можно сказать, потому что спартанцы, ранее столь гордившиеся своим мужеством, к этому времени уже обнесли все-таки город стеной.

Момент был выбран великолепно, поскольку спартанский царь с войском воевал в это время далеко от родины.

Но здесь Пирр, видимо, решил, что город у него в кармане и промедлил с атакой. А, за это время, спартанцы подготовились к обороне, и быстрый штурм сорвался (при обороне отличился тот самый спартанский царевич – любовник жены предателя J). Затем в город сумел войти дополнительный отряд, укрепивший гарнизон…

Понимая, что в его деле главное – быстрота, Пирр бросил Спарту и рванул на север Греции, к городу Аргос. Кто владел Аргосом, тот в то время, с большой долей вероятности, контролировал как Пелопонесс (Спарта), так и Аттику (Афины).

Понимал это и Антигон Гонат, двигавшийся к Аргосу с другой стороны.

Развязка приближалась.

Жители Аргоса обратились к обоим царям, прося уважать их нейтралитет. И осторожный Антигон остановил свои войска.

Но Пирр слеплен из другого текста. Ночью его аргосские сторонники открыли ворота. Эпирская армия стальной лентой потянулась в спящий город.

Для полноты деморализующего жителей эффекта Пирр решил ввести в Аргос своих бронированных слонов. Но башни не проходили в ворота – пришлось их снимать.

Возникли заминка, шум. Аргосцы начали сопротивление. С другого конца в город начала входить армия Антигона – теперь уже выступавшего в роли защитника горожан.

Эпиротов стали бить на узких кривых улочках города. Пирр скомандовал отходить, сам же прикрывал отступление.

По легенде, один из слонов пал прямо перед воротами, загородив своей тушей отход царю. На эпирского владыку кинулся некий молодой аргосский воин. Царь уже собирался убить его, как вдруг мать воина, швырнула ему в голову с крыши дома камень...

Короче говоря, Пирр пал в Аргосе. Его наследник заключил мир с Антигоном Гонатом. Это случилось в 272 году до н.э.

Македония отныне стала гегемоном Греции – почти на сто лет, вплоть до римского завоевания. Эпир же быстро впал в ничтожество.

И более у греков не появилось лидера, способного бросить достойный вызов набирающему силу Риму.

Трудно оценить роль Пирра со стратегической точки зрения. Возможно, ему стоило более разумно рассчитывать свои силы, не перебрасывать армию столь часто с одного театра военных действий на другой. Быть более усидчивым J

Но, с другой стороны – где проходит та грань, в которой «усидчивость» и последовательность превращаются в пассивность, ригидность, неспособность быстро примениться к изменяющейся ситуации? Ответ может дать либо максимально приближенное моделирование ситуации, либо – просто большой опыт стратегических комбинаций.

Алексей Фанталов.

Fantastical pictures 1 - Фантастические картины 1.

Fantastical pictures 2 - Фантастические картины 2.

Fantastical pictures 3 - Фантастические картины 3.

Fantastical pictures 4 - Фантастические картины 4

Drawings - Графические картины.

Abstract pictures - Абстрактные (супрематические) картины.

Still lives 1 - Натюрморты 1

Still lives 2 - Натюрморты 2.

Flowers. - Цветы.

Portraits - Портреты.

Temples - Храмы