Виктор Феллер.

В СМУТУ XXI ВЕКА

2000 год. Реалии нефтяного могущества.

Такими, в целом приемлемыми для Запада рамками, сейчас является цена на нефть в пределах 20-40 долл./барр., хотя «идеальными» Запад считал бы 15-30. В ценах начала 70-х годов это всего лишь 6-12 (5-10) долл./барр. Это немного, учитывая удвоение экономики Запада по сравнению с началом 70-х и существенное уменьшение энергоемкости их экономик, а также стабилизацию нефти на уровне 40%-й доли в структуре потребления первичных энергоносителей.

Нефть уже не является столь агрессивным экономическим фактором, угрожающим взорвать сложившиеся экономические пропорции мировой экономики, какой она была в 70-е и 80-е годы. Она по-прежнему остается жизненно важным и «опасным» ресурсом, но с более спокойным характером.

Темпы инфляции в европейских странах и США коррелируют с ростом цен на нефть с коэффициентом 0,01:0,02, то есть, при повышении нефтяных цен на 10%, общий уровень инфляции в развитых странах вырастает на 0,1-0,2%, что, в общем, приемлемо.

Сравнительно высокие цены на нефть стимулируют благотворные по своим результатам процессы разработки и доводки до рынка альтернативных источников энергии и диверсификации нефтедобычи, способствуют улучшению экономичности электроэнергетики, транспорта и систем отопления.

Низкие цены на нефть неизбежно меняют приоритеты не только в штаб-квартирах корпораций, но и в парламентах и кабинетах министров западных стран, а попытки сознательного «идейного» воздействия на энергетическую политику вопреки сигналам рынка неизбежно встречают сопротивление группинтересов, проходят через острые дебаты и зачастую отвергаются по тем или иным причинам тактического или просто надуманного характера.

Это приводит к существенным различиям в энергетической политике западных стран. В Европе принята радикальная политика искусственного завышения цен на бензин с целью увеличить использование его альтернатив, поскольку нефтяная зависимость европейских стран в 70-х годах оказалась практически полной, а в США, имевших более слабую энергетическую зависимость, такая политика является умеренной. Поэтому в европейских странах цена на бензин в среднем на 80% состоит из косвенных налогов, а в США — только на 40%. Самые высокие налоги на бензин в Италии, поэтому 1,2 млн. автомобилей в Италии уже газифицированы, а в Германии, где налоги на бензин вдвое ниже, газифицировано всего несколько тысяч.

Сравнительно высокие цены на нефть в целом соответствуют интересам и весьма влиятельных экологических организаций, так как стимулируют экономию нефтепродуктов, а, следовательно, снижение вредных выбросов в атмосферу, определяют вытеснение мазута и бензина экологичным газом, хотя и способствуют стабилизации использования угля и производства атомной энергии, но в целом ориентируют общество на экономию энергии и замену нефтепродуктов новыми, более экологичными энергоносителями, поскольку современная научно-техническая мысль развивается в жестких рамках, заданных ей парадигмой экологического сознания.

В 90-х годах многократно расширилось использование сжиженного природного газа (СПГ), обладающего превосходными экологическими, хорошими техническими и приемлемыми экономическими характеристиками. Темпы роста использования СПГ во второй половине 90-х годов приблизились к двузначной цифре, и в первом десятилетии наступившего века общий объем мирового потребления СПГ, по-видимому, вырастет не менее, чем втрое, т. е. до 300 млн. тонн в год, усилив нефтяную независимость прежде всего развитых стран.

К 2010 году не менее пятой части американского, четверти европейского, трети японского автомобильного транспорта будет газифицировано. В последней трети первого десятилетия XXI века начнется революция топливных элементов. Уже в 2010 году топливные элементы будут установлены на 5% автомобилей в Европе, США и Японии, а с 2020 года в ЕСбудет законодательно запрещено использование в легковом автотранспорте бензиновых и дизельных двигателей. Весь легковой автотранспорт стран ЕС в 20-х годах будет переведен на топливные элементы.

Сейчас очевидно, что в 1990-х годах арабский мир потерпел серьезное экономическое поражение вслед за крахом Советского Союза. Это поражение стало очевидным во время беспрецедентного снижения цен в 1997—1998. «Милостливое разрешение» на восстановление цен в 1999-2000, данное ему Западом, общей ситуации принципиально не изменило.

Сейчас очевидно, что в 1990-х годах арабский мир потерпел серьезное экономическое поражение вслед за крахом Советского Союза.

Арабский мир не приобрел стратегических позиций в современной глобальной экономике и политике, а его элиты с разочарованием обнаружили, что степень их свободы в рамках, заданных глобальными системами власти, приближается к нулю.

От них откупаются пресловутыми 120-200 миллиардами долларов (около 0,3-0,5% мирового ВВП) монопольной сверхприбыли и «позволяют» тратить на мечети, медресе, программы помощи, культурные исламские центры, на водоснабжение, искусственные оазисы, нефтепереработку и нефтехимию, нефтепроводы, танкеры, порты, акции западных компаний, современные вооружения (с точки зрения западных армий — по большей части лишь дорогие игрушки), гаремы, роллс-ройсы, личные самолеты… Все это разрозненно, часто бездарно (говорят, у одного из эмиров в 70-х годах несколько десятков миллионов долларов просто мыши съели), почти всегда дорого и всегда стратегически бесперспективно.

Но это «разрешение» далось «англосаксам», воспитанным на трудовой протестантской этике, очень непросто.

Только в азарте борьбы с Советским Союзом в 70-80-х годах, когда впереди явно замаячила победа, особенно после начала его афганской авантюры, а в конце 80-х–начале 90-х в состоянии эйфории-растерянности, когда американцы еще не могли поверить в свою полную и окончательную победу над «империей зла», Запад взглянул на арабский мир через розовые очки, как на мир, в котором тоже все скоро устроится по американскому образцу – приватизация, либерализация, глобализация, пусть неуспешная, неэффективная, ну так этовнутреннее дело самих арабов, пусть подтягиваются, примеры для подражания есть…

Это не значит, что Запад враз поглупел и заблагодушничал. Он просто на минуту успокоился, чуть не так перенюансировал свои приоритеты и точки приложения своего внимания, ведь в напряженном геополитическом противостоянии решающими являются незаметные и тонкие нюансы, так же, как в современной легкой атлетике победу определяет сотая доля секунды.

В результате американцы просмотрели момент, когда «свой» Бен Ладен и «свои» талибы выросли в мощную революционно-фундаменталистскую силу, обладающую диверсионно-террористическим потенциалом в мировом масштабе, силу, непримиримую к США и Израилю.

Основное внимание американских силовых ведомств на Ближнем и Среднем Востоке было сосредоточено в 90-е годы на Ираке, Иране, на предотвращении распространения ядерного оружия и на закреплении в Афганистане некоей антироссийской трапеции из пакистанских пуштунов, афганских пуштунов (талибов), Северного альянса и самого Пакистана.

Первое десятилетие нового века. Первые жертвы

Так каков итог пятидесятилетней арабской нефтяной эпопеи и куда движутся арабский мир и арабская нефть в веке XXI? Насколько обоснованно предположение о завершении этой эпопеи в конце первого десятилетия XXI века?

Еще раз подчеркну сделанный выше вывод, что сама по себе арабская нефтяная рента (120-200 млрд. долл. в год) не так велика, как может показаться, тем более, что реальная цифра стремится к нижней планке. Сама по себе это гигант-ская сумма, но это плата развитых стран за доступ к 40%-м ресурса, ставшего базисом его транспортной системы, основанной на личной мобильности (автомобиль), ставшего базисом его химии, создавшей материальную основу общества массового потребления (упаковка, тара, дешевая, качественная и легкая мебель, одежда, обувь, бытовая техника, жилище, тот же автомобиль), ставшего основой для значительной части его электроэнергетики, и т. д.

Поэтому повышение цен на этот ресурс (правда, вместе с газом) даже еще вдвое-трое по сравнению с современным уровнем (с 25 долл./барр. до 50-75) не приведет к существенному сокращению потребления нефти и газа в среднесрочной перспективе. Конечно, в долгосрочном плане это повышение цен неизбежно приведет к революциям заменителей нефти и даже газа, но речь сейчас не о динамических способностях рыночной экономики, а о том, что при статическом срезе экономики современное положение в ней нефти является исключительно важным, ключевым.

Это определяет и особое положение производителей нефти, особенно тех, затраты которых в несколько раз ниже, чем у других ее производителей. Именно это определяет исключительное положение нефтедобывающих стран Ближнего, Среднего Востока и Северной Африки, принадлежащих, кроме Ирана, к арабскому миру.

В привилегированном арабском мире исключительно положение аравийских государств, обладающих более 40% мировых запасов нефти, а среди аравийских государств непререкаемое лидерство по совокупности всех параметров (территории, населению, запасам, исламской центральности) принадлежит Саудовской Аравии.

Иначе говоря, арабский мир геополитически и геоэкономически иерархичен. Центр (и верх) – Саудовская Аравия, второй уровень – Аравия как таковая, третий уровень – нефтедобывающие арабские страны, четвертый уровень – ненефтедобывающие арабские страны. Есть и внешний пятый уровень – исламские страны.

Но кроме нефтецентричной, историо-арабоцентричной и исламоцентричной иерархий есть иерархия по величине населения. Здесь естественное лидерство принадлежит Египту, имеющему около трети населения арабского мира, да и весовая категория Алжира, Сирии, Марокко, Йемена и Иордании существенно выше.

И все же главной страной арабского мира с 70-х годов XX века стала Саудовская Аравия, и именно отсюда исходят импульсы и финансирование идеи возрождения великой арабской империи – Халифата. Именно отсюда распространяется параноидальный ваххабизм, присвоивший себе право обвинять любого человека и любую страну в неверии и лицемерии, и приговаривать за это к смерти.

Однако вернемся к экономике и объективному месту в мировой экономике, которое занимает естественно иерархичный арабский мир.

Представим себе ситуацию, в которой арабской нефти не оказалось бы так много и она не была бы так доступна и дешева. Как изменилась бы мировая экономика и политика?

Почти наверняка нефть все равно стала бы основой мировой экономики, но не в 50-х годах, а в 60-х годах XX века, так же, как она стала основой американской экономики еще в 20-40-х годах до и без дешевой арабской нефти и на основе отечественной, сравнительно дорогой.

Одновременно ускоренными темпами развивались бы альтернативные энергоносители, а эпоха энергетического расточительства, 60-е годы, стала бы частью эпохи сбалансированного энергетического развития, которая началась в середине 70-х и которая продолжается до настоящего времени с перспективой закончиться только в 40-50 годах XXI века во время термоядерной энергетической революции.

Сверхприбыль, ставшая основной составляющей цены на арабскую нефть, лишь в первый год была только сверхприбылью.

Уголь остался бы королем энергетики до начала 70-х годов, а атомная электроэнергетика кое-где в 80-90-е годы преодолела бы сопротивление экологистов, и современная ее доля в мировом энергопотреблении была бы существенно, хотя и не принципиально, выше. Наверняка потребление газа сейчас было бы в 1,2-1,3 раза выше, чем то имеет место быть. Наконец, революция топливных элементов пришла бы не в конце первого десятилетия XXI века, а в его начале.

Арабская дешевая в производстве нефть лишь существенно изменила внутриотраслевые приоритеты в 50-90-х годах XX века: в 50-60-е посадив на «нефтяную иглу» развитые страны, а в 70-90-е — арабские страны, но не смогла бы существенно повлиять на темпы научно-технического прогресса и на темпы роста мировой экономики. Правда, поскольку она «случилась», то заняла на мировом энергетическом рынке стратегическое место и оказалась способна влиять на мировую политику, особенно в 70-80-х годах.

Поэтому экономическая власть арабских шейхов, которую мифологизировали в 70-е годы, не только была очень ограниченной и уязвимой, но и парадоксальным образом она резкоуменьшилась сразу вслед за первыми нефтяными шоками 73-74 годов, поскольку подорожавшая арабская нефть стала столь же дорогой, как и нефть, добываемая в большинстве регионов мира.

Сверхприбыль, ставшая основной составляющей цены на арабскую нефть, лишь в первый год была только сверхприбылью, пока еще было не вполне понятно, сохранится ли она или будет отобрана мощной олигополией стран-потребителей. Очень скоро она стала бюджетными и теневыми обязательствами правительств перед своими и чужими элитами, и народами.

В условиях традиционного общества эта сверхприбыль не могла стать эффективными инвестициями в экономику и в либеральные институты, напротив, она прочно зафиксировала социальное статус-кво в большинстве стран-производителей, мощными дотационными тромбами постепенно парализовала его живые адаптационные системы, предназначенные для приспособления общества и государства к внешнему окружению и потребностям экономического развития.

Правда, «тромбизация» арабских обществ не была одномоментной, она цементировалась в течение 70-80, а в 90-е годы XX века стала свершившимся фактом почти во всех государствах Аравии.

«Тромбизации» более всего были подвержены «правильные» с прозападнической и, одновременно, фундаменталистской точки зрения общества Аравийского полуострова, тогда как социалистические эксперименты способствовали разрушению тромбов, пусть даже в бестолковой растрате средств, в амбициозных социальных и экономических проектах.

Именно в Аравии накоплен мощный революционно-фундаменталистский потенциал, который в наше время устремился к соединению с огромным богатством и влиянием Саудовской Аравии и прибрежных княжеств.

Арабская мечта 70-х годов оказалась самообманом, а в 90-е вместо власти и стратегического влияния арабы получили возвращение всех видов внешнего контроля. Запад, в 70-е годы кричавший-причитавший о потере своей экономической независимости, «под шумок» хитро обвел арабов «вокруг пальца» в глобальной финансовой игре. Арабы, «со своими» 150 млрд. в год, почувствовали, что властная весомость этих денег уменьшилась почти на порядок, а вся арабская энергия, обида и претензия обратились в национально-религиозный протест, в протестный потенциал Чистого ислама, столь характерный для этой религии.

Массовые самовнушения, трансцендентные прорывы и опыт мировой политики соединились в новой интернациональной идее арабских идеалистов — мировой исламской революции и мировой арабской империи.

Неизбежен ли взрыв Аравии в XXI веке подобно взрыву VII века, родившему исламский мир?

Взрыв неизбежен, но его мощность зависит от прочности парового котла, который построили при помощи Запада элиты арабских стран, прежде — всего королевской семьи Саудовской Аравии.

Проводимые в Саудовской Аравии ограниченные либеральные экономические реформы не изменят ситуации даже в случае своего успеха. Тем более, что этот успех будет (если будет) более всего трудовым успехом не арабов, а иностранных специалистов и предпринимателей, что добавит пара в кипящий котел аравийского национального протеста. В случае успеха реформ отчуждение от экономики в саудовском обществе только увеличится.

Самое плохое то, что бунтует молодежь. Выпускники высших учебных заведений идут не в бизнес, они идут в бунт. И это — диагноз.

Запад со все нарастающей тревогой и раздражением наблюдает, что «подаренные» им 150 миллиардов долларов в год становятся финансовой основой исламского фундаментализма и терроризма.

Вдруг «в одночасье» перед Западом вырос новый враг, лицо которого еще скрыто, но силу которого Запад ощущает в глобальном присутствии некоей враждебной энергии, способной мгновенно менять обстановку в Пакистане и Палестине, способной на «массовое производство» камикадзе, способной к эффективному противодействию американской пропаганде, способной обесценить усилия по «приручению» ближневосточных элит и умеющей быстро консолидировать огромную информационно-пропагандистскую сеть, созданную почти во всех странах мира.

Несмотря на всю неожиданность и беспрецедентность, сентябрьские теракты стали, по сути своей, очередным событием (очередным шахматным ходом Бен Ладена) в развертывающемся уже несколько лет противоборстве исламских революционеров с американским правительством и его спецслужбами.

Это был ответ на американо-пакистанское решение за-блокировать поддержку, оказываемую талибам из Пакистана, поддержку, необходимую им для решительного наступления и разгрома Северного альянса с немедленным выходом затем в Таджикистан и Узбекистан (они считают, что там их ждут).

«Мировая революция» Бен Ладена и муллы Омара при таком развитии событий охватила бы огромный регион, поскольку неизбежно бумерангом вернулась бы в сам Пакистан. Полыхнуло бы и на Кавказе. «Черная дыра» Бжезинского превратилась бы в геополитическую «сверхновую» Бен Ладена.

Дестабилизация столь огромного региона, с почти неизбежной дестабилизацией вслед за этим всего арабского мира, означала бы полное крушение всего здания Pax Americana, построенного в предыдущие десятилетия и столь блестяще завершенного в начале 90-х годов.

Такого развития событий американцы и их союзники допустить не могли. Они дали ясно понять, что антироссийское направление уже не является доминантой в политике Америки даже в столь «удобном» для щекотания российского мягкого подбрюшья регионе, каким является Средний Восток.

Бен Ладен «обиделся» и дал американцам «асимметричный ответ».

Бен Ладен «обиделся» тем больше, что вероятность развития событий по такому сценарию не превышает «каких-то» 10-20%. Это для Америки с Россией все «произойдет само собой», запылает, заполыхает, а для Бен Ладена и муллы Омара это напряженный труд, риск, кровь и гибель своих товарищей, возможно, и свой мученический конец.

Для развития такого сценария необходима дестабилизация не только уже дестабилизированных Афганистана и Таджикистана, но и весьма устойчивых Узбекистана, Пакистана и Ирана, элиты которых обладают вполне здоровым инстинктом самосохранения.

В Пакистане дело ограничится всего лишь верхушечным военным переворотом, а Узбекистан получит всестороннюю помощь от России и всех стран ЦАР. Бен Ладен вряд ли обманывается в воздействии ваххабитских (и даже просто салафитских) идей на элиты и народы стран ЦАР. Те же чеченцы воюют не за ваххабизм, они воюют за национальный суверенитет. Ваххабиты для них лишь попутчики.

Американцы тоже это знают, но предпочли перестраховаться. Тем более, что совместный антиталибский фронт казахов, узбеков, киргизов, туркменов и таджиков с русскими вновь усилит влияние России в бывших среднеазиатских республиках и почти наверняка закроет столь желанный для американцев путь каспийской нефти в обход России.

Пророссийская стратегия в этом вопросе вполне совместилась с антиросийской тактикой (или наоборот, пророссийская тактика совместилась с антироссийской стратегией, смотря в каких измерениях и геополитических раскладах смотреть).

Неустойчивое равновесие в Афганистане позволяет Америке сохранять максимум возможностей для управления ситуацией в будущем, направляя ее, по необходимости, против России, Индии, Пакистана или Ирана, или, напротив, делая уступки, «подарки» той или иной стороне вокруг афганского силового расклада.

Да и ограничены возможности Америки по ликвидации талибов как военной силы. Опыт Великобритании в XIX веке и России в конце XX чего-то да значит. Слишком «решительным» американцам не только «набьют морду», но и покажут «кузькину мать» всеобщего исламского негодования.

Бен Ладен отомстил Америке за ее «иезуитство». Он все-таки ожидал, что Соединенные Штаты продолжат спокойно наблюдать за его «работой», за тем, как недавний главный враг Америки вовлекается во вторую и третью исламские ловушки (после чеченского волчьего капкана) — Таджикскую и Узбекскую, а через них еще и в Афганскую (снова).

Он внимательно наблюдал за политикой США во второй половине 90-х годов и видел, что в отношении России она осталась прежней, «двойственной», «иезуитской». В той же Югославии она была не столько проалбанской или прохорватской, и даже не столько антисербской, сколько той же антироссийской.

Но «вдруг» в 2001 году она изменилась. Антиросийский императив вдруг потерял свою императивную силу. Этого террорист не учел. Он не учел того, что как раз в 2000 году американцы переоценили перспективы возрождения России. Объективно Россия еще может стать великодержавной, т.е. стремящейся к мировой гегемонии или региональным гегемониям, но фактор Путина, далекого от популизма своего предшественника и своих конкурентов на власть, ее успокоил.

Россия еще может стать великодержавной по своим устремлениям страной, но великой державой Россия уже не станет по объективным причинам (это однозначный вывод, к которому пришли эксперты американской геополитики к 2000 году).

Период империи для России закончился, и не начнется снова в ближайшем и отдаленном будущем, по крайней мере, в наступившем XXI веке. Он может наступить не ранее как в конце века XXII (это уже только лично мой, а не «американский», вывод, который, правда, в этом анализе ничего не меняет, он задает лишь дальний вектор, перспективу).

Россия из «любимого врага», из гиганта, из полюса американского дуализированного сознания, стала обычной шахматной фигурой на доске (уровня коня).

Американский политический истэблишмент пришел к важному выводу о том, что при Путине и после него Россия будет слабеть все больше как военная и политическая сила, затрачивая увеличивающийся поток собственных ресурсов на поддержание стабильности в своих нерусских регионах и по всему периметру своих границ.

Европа будет подавлять Россию своей экономикой, Китай— своим населением, а исламский мир — своей агрессивностью и мессианством.

Коммунистический или коммунно-националистический реванш — не более чем старческое брюзжание, а также шутовство и смешное провокаторство талантливых пиарщиков ФСБ.

Ядерная мощь неминуемо будет сокращаться под давлением растущих финансовых ограничений.

В общем, американские интеллектуалы и американские политики в целом разобрались со своим психологическим наследием времен холодной войны — они отправили свои антирусские комплексы в архив.

Но это не означает, что они воспылали любовью к России. Напротив, Россия из «любимого врага», из гиганта, из полюса американского дуализированного сознания стала обычной шахматной фигурой на доске (уровня коня), а восхищение «русским медведем» было конвертировано в презрение к «русскому дураку».

Что это меняет?

Да то, что антирусские комплексы, даже находясь в архиве, еще лет 10-20 будут влиять на американскую политику, но не на ее активную составляющую, питаемую ненавистью, страхом и уважением, а на составляющую пассивную — питаемую неприязнью и презрением.

России просто не «подадут руки», холодно наблюдая за ее увязанием в трясине нарастающих внутренних и внешних проблем.

«Асимметричного ответа» от талибов американцы, конечно, не ожидали. Теперь в их политике в отношении как талибов, так и арабского мира появится сильная эмоциональная составляющая, не меньше, чем в отношении японцев после Перл Харбора.

В ближайшие годы в США может появиться много людей, обосновывающих применение против террористов «чистого» нейтронного оружия.

Ничего хорошего это арабам не сулит, потому как американцы умеют совмещать политкорректность и идеализм с кровожадной мстительностью, любовью к скальпам своих врагов, просто с любовью к скальпам.

В ближайшие годы в США может появиться много людей, обосновывающих применение против террористов «чистого» нейтронного оружия. И еще один, соразмерный проведенному, террористический акт, почти наверняка снимет в американском обществе моральный запрет на применение «чистого» ядерного оружия, причем, с весьма подвижными рамками определения границ «центров мирового терроризма».

Вызов, брошенный Бен Ладеном Западу, станет одним из шагов в эскалации напряженности между арабским миром, начинающим великую исламскую революцию и строительство своей империи и управляемым «англосаксами» Западом, только что завершившим строительство своей мировой империи.

Он не приведет к немедленной дестабилизации Среднего Востока и арабского мира, он не приведет к большой региональной войне, но положит начало мировой террористической войне 2001-2014 (2018) годов.

Аравийское общество само по себе все еще достаточно стабильно, несмотря на накопленный огромный потенциал несоответствия традиционной исламской арабской культуры и «новой с иголочки» цивилизации, имеющей основу в нефтяной ренте.

Люди сыты, богаты, страну уважают, «все флаги в гости к нам», растут новые дворцы, все подымается и куда-то движется. Конечно, хочется большего, но… всегда этого хочется, тем более, что это большее в виде растущего культурного и финансового влияния в исламском мире, а теперь и в виде террористического взрыва самой Америки тоже стало реальностью.

Аравийская гордость в том, что в самой Америке американские самолеты разрушают самые высокие небоскребы. «Кто это сделал? Шахиды! А есть ли у вас свои шахиды, готовые осознанно пожертвовать жизнью во имя вашей веры?! Нет?»

Вот в этом гордость, в этом вызов, культурный вызов. «Мы создаем людей, готовых отдать жизнь за веру (идею, партию, народ)». Этим всегда гордились все молодые и помолодевшие культуры, идущие на штурм крепостей культур сытых и самодовольных.

А то, что эта акция была великолепно спланирована и безукоризненно выполнена, станет другим вызовом — вызовом своему «интеллектуальному комплексу», ведь арабы видят и чувствуют, что современная интеллектуальная техническая цивилизация пока им «не по зубам».

Это самый глубокий подкоп под их национальное самоуважение. Прежде всего на него Бен Ладен и дал «асимметричный ответ»: «пусть мы дураки, но вас, умников, побили вашими же умными игрушками (самолетами, небоскребами, техническими средствами разведки и обеспечения безопасности). Вы великолепно спланировали 67 год, а мы 01-й!»

Взрыв исламской революции в Центральной Азии и на Среднем Востоке способен быстро революционизировать саудовское общество, тем более, если американцы и русские используют жестокие средства для борьбы с этой революцией. Достаточно будет 1,5-2 лет, чтобы от стабильности в Аравии не осталось и следа.

Элита, конечно, будет против, но народ распрямится и пойдет вперед, не боясь (а может, даже радуясь!) потерять богатство.

Но, поскольку в ближайшем десятилетии социального взрыва не будет, то аравийское общество будет продолжать накапливать энергию, наращивать комплексы и ненависть и творить новые мифы вокруг Бен Ладена и пришедших с ним или за ним новых героев веры и нации.

А раз войны не будет, то продолжится мирное противоборство арабов и Запада на ратном поле нефтяных цен.

После событий 11 сентября Запад открыл для себя еще один аспект нефтяного паразитизма арабского мира. Он увидел то, что деньги, «отнятые» у Запада, работают не наприспособление арабского мира к новым для него ценностям либеральной капиталистической экономики (хотя бы к ним). Они не работают также на интеграцию огромного региона в западный мир, пусть интеграцию неэффективную, расточительную, возмущающую пуританские трудовые основы морального кодекса «англосакского мира», интеграцию, которая взращивает чуждые институты исламских банков, исламских культурных центров.

Пусть так, с этим еще можно мириться, но нельзя смириться с тем, что эти деньги сейчас идут на откорм чудовища, поставившего своей целью террористическую дестабилизацию западного мира.