Тотальная война за древних бриттов 1.

Бритты - это ветвь народов кельтской языковой группы. В данной игре, вероятно, под ними подразумеваются белги - кельтский народ, во втором веке до нашей эры контролировавший территорию Северо-запада нынешней Франции, Бельгии (страна называется в их честь) и южную Англию. Они были известны как воины на боевых колесницах (уже тогда это был анахронизм).

Ко времени Цезаря федерация белгских племен распалась, и он завоевал их на континенте, а в начале нашей эры римляне покорили саму Британию.

Наряду с общими стратегическими принципами, в "Rome. Total war" имеются и конкретно-исторические моменты, обусловленные некоторым отличием в способе производства и военной технике. Правда, обычно эти различия сильно нивелированы. Но вот что здесь важно - так это "геополитика".

Например, у птолемеевской фракции (Птолемеи - преемники Александра Великого в Египте) отличное расположение. На севере и юге - соответственно, море и пустыня. На западе бедное и слабосильное нумидийское государство, отделенное безмолвием пустынь. Историческая Нумидия - владение в Мавритании, бывшее сперва вассалом Карфагена (и поставлявшее Ганнибалу отличную легкую кавалерию, которой он во многом был обязан своими победами над римлянами) а позже - перешедшее на сторону Рима.

Карфаген же ведет отчаянную борьбу за существование против римского мира (плюс еще иберы в Испании).

Римляне появляются на западных границах Египта лет через восемьдесят - сто (игра стартует где-то в 270 гг. до н.э.). На северо-западе Египет граничит с упомянутыми Селевкидами. Я играл за последних и понимаю, отчего они, предоставленные сами себе вылетают первыми - все та же геополитика. Огромная растянутая территория, трудности с переброской войск и соседи (египтяне, греки, парфяне, армяне, понтийцы), почти с самого начала пытающиеся этим воспользоваться.

Поэтому, не случайно, египтяне обычно в игре развиваются хорошо.

Еще лучше ситуация у римлян - Италия почти неуязвима (к тому же, они видимо, имеют бонус в игре).

А вот, скажем, у германцев дела неважные. Фракция практически лишена спокойных тылов (трагедия континентальной нации) и вся-то надежда, что она успеет разгромить соседей раньше, чем те ее. Но самое скверное - далеко расположенные друг от друга города и невозможность использовать море для борьбы с самым страшным противником - римлянами. С ними получается линейное столкновенияе, а с тем, кто сильнее тебя нельзя сражаться "в лоб".

Впрочем, историческая Германия, зажатая на Западе и Востоке так ведь и проиграла. А англосаксы (изначально имевшие весьма скудные ресурсы) выиграли.

Да, море всегда облегчает борьбу против сильнейшего. Морская цивилизация - это нечто. Многие умные люди (начиная от Платона и заканчивая реаниматором евразийского учения Александра Дугина) выдали, подобно Демосфену немало филиппик против моря. Конечно, приморский город (также, как и город на скрещении караванных дорог) - это распутство. Чем больше контактов, тем больше распутства (при прочих равных условиях). Вот ведь сифилис появился в Европе лишь после Великих географических открытий, а птичий грипп и коровье бешенство - только в эпоху Постмодерна.

Но зато - развитие - экономическое, техническое, научное.

Отчего Европа развивалась быстрее России? Почвенники станут говорить, что это следствие нашего тяжелого климата, трудной геополитики - и это правда, но не вся. Или в сердцах скажут, что главное - "духовность", а не материально-техническое развитие безбожников (хотя, когда у почвенников заводятся деньги, то и компьютеры покупают охотно, и все остальное).

Духовность, конечно, это аргумент убийственной силы, но несколько размытый. Ну, обычно подразумевается, что жили на нашей земле Андрей Рублев, Сергий Радонежский, Александр Пушкин, Лев Толстой, Федор Достоевский, Петр Чайковский - и в этом бесспорном факте кроется высшее оправдание нашего с вами существования.

Так ведь и в Европе существовала персонализация - одни просто "жили", другие "занимались распутством", а третьи двигали научно-технический прогресс. Но от чего же он двигался-то?

Причин, конечно, масса, но одна из них - множество культурно близких, но независимых друг от друга центров сил. Королевства, герцогства, вольные города. Не понравилось в Аквитании - перебрался в Бургундию, а то и в Саксонию или Ломбардию подался. Поссорился с местным графом - ищи защиты у епископа - параллелизм светской и церковной власти. Отсюда позже возникла система разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную (то, что у нас теперь формально имеется, но фактически является фикцией).

Вот Древний Китай стремительно развивался в первом тысячелетии до нашей эры - эпохи Чуньцу ("Весна и осень") и Чжаньго ("Сражающиеся государства"). Тогда, кстати, возникли основнын философские школы: "законники" (фа цзя), даосы, конфуцианцы, "номиналисты" (мин цзя), моисты (мо цзя). А когда на базе ускоренного развития возникла единая унифицированная империя, развитие резко замедлилось, пойдя по циклическому пути (цикл начал размыкаться лишь в восемнадцатом веке). И из философских школ выжили только две.

Такая же ситуация произошла и с Древним Египтом. Он очень рано достиг высокого уровня развития посреди окружающего моря варварства. Фантазеры говорят, что это - наследие древней цивилизации - то ли Лемурии, то ли Атлантиды. На самом деле это - продукт конкурентной борьбы номов - княжеств. Умные и энергичные люди, которым не мешают чиновники, могут очень многое. Когда же возникла единая деспотия, случилась "стабилизация".

Полиэтничная Месопотамия (населенная шумерами, аккадцами, ассирийцами, позже - арамеями и халдеями) развивалась значительно быстрее Египта. И, вкупе с прилегающими к ней Сирией и Финикией, влияя на древнюю (хараппскую) Индию, по сути, заложила основу всей современной цивилизации.

Не могу удержаться от цитирования из книги "Политический порядок в меняющихся обществах" - ранней работы Сэмюэла Хантингтона (автора нашумевшей лет восемь назад теории "Столкновения цивилизаций"):

"В середине 19 века в Китае имела место намного более высокая степень централизации власти, чем в Японии: первый был бюрократической империей, вторая оставалась в своих чертах феодальным государством. Японское общество было в высокой степени стратифицировано и допускало лишь незначительную социальную мобильность; китайское общество было более открытым и допускало перемещение индивидов вверх и вниз по социальной и бюрократической лестнице. В Японии "основным источником авторитета" была, по словам Рейшауэра, наследственность, в Китае же она играла много меньшую роль, и продвижение по ступеням бюрократической системы основывалось на развитой системе экзаменов. Как предполагает Локвуд, наблюдатель, которого в 1850 г. попросили бы оценить потенциал дальнейшего развития этих двух стран, "без сомнения поставил бы на Китай". С политической точки зрения "феодальное наследие Японии... способствовало сохранению власти в руках воинского класса, чьи традиционные навыки и привычка господствовать над несвободным народом были сомнительными преимуществами с точки зрения модернизации, чтобы не сказать больше... По контрасту с этим Китая, единственный среди азиатских народов, принес с собой в современный мир традицию эгалитаризма, личной свободы и социальной мобильности, свободной покупки и продажи  частной собственности, светского прагматизма и материализма, гуманных политических идеалов, санкционированных правом на восстание, учености как условия занятия общественных должностей". (Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. ­ Прогресс-Традиция, 2004. сс.179-180).

Не со всем в данном абзаце можно согласиться, но с главным - бесспорно. Другое дело, что, пройдя через круги ада столетней смуты, Китая переменился, словно бы выкупавшись в молодильных котлах. Последним из таких котлов явилась "Культурная революция" (не путать с одноименной нашей телепрограммой, созданной специально для любителей кала). "Культурная революция" Мао не позволила в Китае окончательно сложиться коммунистической номенклатуре (что произошло в Советском Союзе) и, тем самым, сделала возможными подлинные реформы в стране (а не их имитацию).

Вот у нас часто говорят, что СССР, к моменту Перестройки созрел для скачка в мир Постмодерна, а его превратили в государство дикого полуколониального капитализма  (последнее, верно, разумеется, хотя такое архаизирующееся общество также является оборотной стороной Постмодерна). Конечно, то, что сделали  наши "реформаторы" заслуживает исключительно ненормативной лексики.

Однако, трудно представить, как предельно забюрократизированное государство может превратиться в динамическую взаимосвязь гибких инновационных структур. Что бы ни говорили, бюрократия (особенно в ее номенклатурной ипостаси) не является модернизационным классом. Любой, кто имел дело с так называемыми "проектами развития", скажет, положа руку на сердце, что их сущность состоит наполовину в распиливании, наполовину в разбазаривании денег. А все это прикрыто ворохом бумажной отчетности.

Чтобы далеко не ходить. На девяносто с лишним процентов контент, за которым в виртуальную паутину обращаются граждане, создан усилиями энтузиастов, совершенно бескорыстно. А на что пошли немалые государственные средства, отпущенные в рамках "проектов" на "развитие Рунета" - об этом лучше умолчать.

Но, товарищи, куда же это мы опять заехали?! (Видимо, я все-таки пересидел за компьютером). Где же обещанные бритты?

Вот они:

В общем-то, не столь уж и грозны, как представлялись, когда я руководил Домом Германии. Так всегда и бывает. Например, в Первую Мировую Германская империя воспринималась в России как чудовищный монолит, а немцы, в свою очередь, опасались «неисчислимых русских полчищ».

Хорошо, конечно, что мы сидим на острове… Вот только континентальная Самаробрива представляет опасный соблазн для галлов и тех же германцев.

Но главную угрозу в перспективе олицетворяют римляне. Опять эти римляне (вот когда проявляется  тайная страсть)! И я разработал хитрый план. Скопить силы, совершить морской переход, высадиться в Испании и завоевать здешнюю фракцию иберов, а затем – карфагенские владения на островах Средиземного моря: Пальму (Балеарские острова, куда так любят ездить наши успешные сограждане) и Каралис (Сардиния). А уж там, помолясь, молниеносным броском захватить римскую Сицилию – отличную базу для пиратских рейдов против самой Италии (что успешно доказали вандалы, а в Средние века – берберы Аглабиды).

Но господь часто посрамляет высокоумие мудрецов. Войско-то я собрал, на кораблики погрузил, как вдруг моя Самаробрива (чувствовал ведь, что с ней добром не кончится) атакована галлами.

Хорошо еще, что флот не успел отплыть далеко и объявить войну иберийцам. Тут же разворачиваем корабли и берем в осаду галльский Лемон (современное Бордо).

А что же галлы? Те оставляют Самаробриву в покое, и пытаются успеть подойти к Лемону, дабы спасти свой город. Но это – худшая политика. Лемон все равно нами взят, на очереди галльский город в Бретани – Кондате Редонская. Вскоре и вся Галлия посыплется как труха (французские коммунисты помогут).

По сему поводу уместно привести две цитаты. Первая – из «Искусство войны» Карла фон Клаузевица:

«Как общее правило выгоднее продолжать наносить удары в одном направлении, чем перебрасывать свои силы с места на место, потому что во-первых такое перебрасывание сопряжено с потерей времени, и во-вторых там, где моральные силы уже подорваны значительными потерями, новые успехи являются более обеспеченными; таким образом, не меняя направления ударов, мы не оставляем неиспользованной часть достигнутого перевеса».

И из «36 китайских стратагем»:

Стратагема № 4

В покое ожидать утомленного врага.
 
Стратагема изматывания противника.
Спокойно ждать, когда враг утомится. Силы, связывающие врага, проистекают не из открытого противоборства.
Данная хитрость заключается в том, чтобы поставить противника в невыгодное для него положение.
Смысл приема заключается не в том, чтобы завлекать врага в неблагоприятное для него место и там поджидать его, а в том, чтобы:
 простым действием добиться контроля над сложной обстановкой;
 отсутствием маневра отвечать на маневры неприятеля;
- малыми переменами отвечать на большие перемены в действиях неприятеля;
 неподвижностью отвечать на движения неприятеля;
 маленьким движением отвечать на большие движения неприятеля.
Одним словом, быть по отношению к противнику осью, которая управляет колесом.

Еще раньше мы отправили бриттского дипломата в Иберию – просить денег у любых представителей встреченных на его пути фракций. Сперва он брал динарии за установление торговых отношений, затем – за заключение альянса. Успел получить и с галлов (пока был мир) и с германцев, и с четырех римских фракций.

Но подлинно золотой жилой оказался богатый купеческий Карфаген.
Заключили мы с ним союз (1900 динариев) – а тут у карфагенян война с римлянами, и нам предложено выбирать сторону в противостоянии. Выбираем римлян (ни к чему не обязывает) а на следующий ход предлагаем карфагенянам возобновить союз (1900 динариев). И так неоднократно.

Конечно, не совсем честно – но не я же придумал эти правила игры.

На вырученные средства я тут же развил инфраструктуру городов и сформировал мощные армии (деньги должны работать). В результате, несмотря на то, что несчастная Самаробрива подверглась еще и германским атакам, к 244 году до н.э. вся Галлия, Северная Италия (тоже принадлежавшая галльской фракции) и Западная Германия стали нашими.

В качестве иллюстраций - скрины из "Rome. Total war".

(Окончание следует).