Виктор Феллер.

В СМУТУ XXI ВЕКА

Первая четверть «зимы»

Чтобы еще глубже представить будущее России, попробуем снова окунуться в прошлое, на этот раз прошлое «зимних» периодов Византии и Турции, история которых протекала вокруг мистического сердца России – Константинополя. Аналогии и ассоциации из истории этих стран могут помочь нашему воображению представить более реальную и сложную картину будущего мира и будущего России.

Рассмотрим две истории – истории двух «зим»: византийской и османской. Суровая византийская «зима» XIV – начала XVI веков и мягкая турецкая XVIII – начала XX веков дают нам диапазон для сравнения и анализа собственно российских перспектив. Лютая российская «зима» XIII – начала XV веков рассмотрена раньше и является следствием исключительно неблагоприятных факторов, поэтому для цели и прогноза на XXI-XXII века представляется непоказательной.

В 1333 году началась «большая греко-византийская зима», а за несколько лет до этого турки-османы были впервые приглашены византийцами в Европу в качестве наемников. В 1330 году османы создали на берегах Босфора, прямо напротив Константинополя, небольшой постоянный плацдарм, в 1345 году один из претендентов на византийскую корону предложил своему союзнику, османскому султану Орхану, в жены свою дочь, а уже в 1353 году началась османская колонизация на греческих островах и в самой Греции, равнодушно, если не с радостью, принимаемая ромейцами, уставшими за полтора столетия от почти непрерывных войн.

До 1360 года турки-османы захватили Фракию и многие земли Греции. Войска продвигались по долинам рек, за ними шли члены братства дервишей, которые основывали приюты, становившиеся ядром для турецких деревень. С собой они несли защиту от разбойников и социальную революцию: обобществление (огосударствление) земли, освобождение от налогов и гнета землевладельцев. Уже в 1359 году византийский император признал себя вассалом османского султана.

Когда в начале 70-х годов Константинополь оказался фактически окружен османскими землями, византийский император решился на союз с Западом, приняв католичество, но не нашел поддержки у православных церковных иерархов и в 1370 году, теперь уже окончательно, принял вассальную зависимость от султана.

Начался интенсивный процесс исламизации ромейцев, так как османы освобождали мусульман, в том числе новообращенных, от налогов, а военнопленным давали свободу в обмен на смену веры. Система османского господства была «по-летнему» гибкой, христиан привлекали в османскую армию, давая многим из них возможность пользоваться плодами османских побед, своих женщин османы с собой не брали, предпочитая христианских рабынь, тем самым способствуя и физической ассимиляции.

Такое, или подобное ему, развитие событий в России XXI века представляется невероятным, но, если вспомнить, как «раздели» нас в 90-е годы, как все это десятилетие отсутствовала последовательная политическая воля, исходящая из национальных интересов, то такое развитие событий начинает казаться пугающе вероятным. Ведь у ромейцев в то время воля не просто отсутствовала, их воля была парализована ненавистью к католическому Западу и страхом перед славянским Севером. Турки-османы казались меньшим злом, а многим, учитывая их гибкую политику, даже и благом. Были и более глубинные причины «безволия» византийцев.

Теперь посмотрим на Турцию. Что же случилось в начале турецкой «мягкой зимы» 1717-1761?

Этот период начинается с поражения в турецко-австрийской войне и подписания в 1718 году мирного договора в Пожароваце, по которому Османская империя уступила Габсбургам значительные территории. С этого времени османы больше не наступали в Европе, а только защищались.

На начало «зимы» пришлось и правление первого «европейски ориентированного» султана Ахмеда III (правил с 1703 по 1730). В Турции началась эпоха увлечения французской культурой, эстетизма («эпоха тюльпанов»). В последние двенадцать лет правления Ахмеда III проводился последовательный курс на вестернизацию. К примеру, была построена первая в исламском мире типография, вызвавшая против себя оппозицию религиозных кругов.

После свержения Ахмеда янычарами, которые «устали» от долгого мира, султаном в 1730 году стал Махмуд I. Правление его не было выдающимся, но Махмуд сумел поднять османскую дипломатию на необходимый для выживания Империи уровень.

Турецко-французская «любовь» и хорошее понимание своего места в Европе позволили османской элите в тридцатые годы XVII века предотвратить раздел Империи Россией и Австрией. С тех пор османы никогда не рассматривали себя как самостоятельный источник силы и всегда искали сильного и заинтересованного в Империи европейского союзника. Другими словами, за первые двенадцать лет «большой зимы» в правящей элите Османской империи произошла кардинальная переоценка места и роли Империи в Европе.

До 1763 года Империей управлял великий визирь Рагиб-паша. Он сознательно стремился к вестернизации, но без угрозы «гармонии существующих институтов». В 1761 году был подписан «оборонительный союз» с Пруссией. Несколькими годами позже турок сильно напугал раздел Польши, проведенный Россией и Пруссией. В этом они увидели опасный для себя прецедент, и султан решил активно вмешаться в европейскую политику. Но это было в следующий, второй период «большой зимы».

Что характеризует этот, первый период «турецкой зимы»?

Элита страны, до этого воспринимавшая Европу только как землю варваров, «предназначенную» для османского завоевания, теперь пережила «культурную революцию», период очарования чужой и религиозно по-прежнему враждебной культурой, сделала несмелые попытки реформирования и внедрения французских новшеств. Одновременно политика и дипломатия Османской империи стали вполне адекватными ее месту и общеевропейскому раскладу сил. Надо отметить и сравнительную слабость ее основных врагов: маленькой Австрии, создавшей большую империю и еще слишком юной, а после Петра и «потерявшейся», на время, России.

Так что же ждет Россию в 2005-2053, турецкий или византийский вариант начала «зимы»?

Вторая четверть «зимы»

Начнем с ромейцев. В 1391 году императором Византии стал Мануил, получавший при дворе турецкого султана Баязида I унизительно низкую должность. К тому времени в Константинополе уже жило немало мусульман и по требованию султана в пределах городских стен начал действовать исламский суд, а для мусульман был выделен отдельный квартал.

В 1395 году Баязид, как теперь уже «наследник Цезаря» (так он себя объявил), провел в Сересе суд и приговорил к смерти всю семью византийского императора. Приговор, правда, был отменен по настоянию духовных лидеров, конечно, не православных, а исламских. Православные иерархи, как и сам император, не имели никакого авторитета в глазах воинственного султана.

Таким образом, Византийская империя всего через шестьдесят лет после начала османской экспансии представляла собой жалкое зрелище. Но «до смерти» ей оставалось также еще 60 лет.

В 1402 году, после шести лет осады, Константинополь был близок к сдаче, но в 1402-1403 османы потерпели сокрушительное поражение от войск Тимура (Тамерлана). Гордый султан Баязид стал рабом великого завоевателя. Тимур подготовил поход на Китай, но неожиданно заболел и умер, а с ним умерла и его империя. Османская империя на десять лет распалась.

Византия получила передышку, но, как оказалось, не смогла воспользоваться ею как шансом. Через несколько лет после воссоединения Османской империи новый султан снова осадил Константинополь. Несмотря на то, что в очередной раз осада Константинополя была снята, османы навязали византийскому императору новые, еще более жесткие условия подчинения. Византия сократилась до самого Константинополя и небольшой прилегающей к нему территории.

В 1453 году после драматичной осады Константинополь был взят штурмом.

Конец Константинополя (и начало Стамбула) оказался достоин его великой истории, ромейцы проявили доблесть и самопожертвование, но не смогли противостоять подавляющему перевесу в военной силе. Впрочем, это случилось уже в третьей четверти «греческой зимы».

Во второй четверти «византийской зимы» не только Византийская империя, но и сам греко-ромейский народ перестали быть единым организмом, и, более того, начали воспринимать себя как часть османского организма, который, по-видимому, оказался чрезвычайно близок, родственен ромейскому.

Византийский дух основан на ценностях самодержавия, соборности и мистицизма. Османский дух воспринял у византийцев, а, может быть, полностью скопировал представление об императоре, как об отце народа, как о защитнике веры (помазаннике Божьем), как о Цезаре-воителе с варварами, как о самодержце, несущем крест (бремя) верховной власти в многоязыкой Империи, которая неизбежно распадется без императорской власти и беззаветного ей служения.

Исламская соборность – это религиозные братства и мечеть, как реальный центр всей общественной жизни, через жесткую систему ритуалов (в том числе постов) никогда не отпускающий верующих, в отличие от христианских церквей, далеко от себя. Это и власть духовных лидеров в государстве. Например, слово шейх-уль-ислама, высшего духовного лица в Османской империи, не раз становилось роковым для султанов. В определенных ситуациях от него зависела жизнь самого султана.

Наконец, византийский мистицизм и турецкий фатализм, хоть и имеют разную природу, отвечают по-разному на поставленные перед ними вопросы, но ставят эти вопросы одинаково! Византийский грек и турок готовы умереть за Бога, за «так надо», но византиец ищет Бога в жизни и всю жизнь готовится к встрече с Ним, как встрече с уже Знакомым, а турок не ищет Бога (Аллаха), он знает, что Бог всегда рядом, в его мечети, и когда ему нужно выбирать, жить или нет, он с ясной головой ищет возможность еще пожить, но, если «так надо», то с достоинством умереть.

Поскольку турок – жизнелюбивый фаталист, он хорошо чувствует когда «надо» и когда «не надо». Поэтому византиец силен в стратегии защиты, особенно, когда затронуты его корневые ценности и интересы, тогда он «стоит до конца». Турок силен в тактике как нападения, так и защиты, и, как тюркский всадник, чувствующий запах победы и поражения, он стремителен в атаке, проворен в отступлении и решителен в бегстве.

Мистический византийский грек «проглядел» приход шустрого турка. Турок хорошо почувствовал мистическую слабость византийца и пришел к нему с социальной революцией, «дружбой», строгой и понятной властью. Величие двухтысячелетней истории не позволило грекам разглядеть в турке хозяина, который надолго пришел на его землю. Когда он это увидел – было уже поздно. А увидел он это только после того, как Константинополь пал!

Турки, как хорошие тактики, после падения Константинополя и много позже, действовали разумно и достаточно благородно, не только серьезно напрямую не притесняли православную Церковь, но и позволили ромейцам занять считающиеся второсортными, однако весьма влиятельные места управленцев, доходные места торговцев и финансистов Османской империи.

Проглядит ли русский человек приход на его землю в XXI веке шустрого китайца или того же турка? Ведь в XVIII веке русская элита как-то уж по-византийски «проглядела» немцев. Да и в веке XX русские в российских коридорах власти как-то все больше на вторых ролях.

Теперь посмотрим на панораму второй четверти «большой турецкой зимы» 1765-1813. В течение этого, существенно менее благоприятного для Османской империи периода, она терпела одно поражение за другим, медленно уступая части своей территории. В 1770 году Орлов разгромил турецкий флот, а в 1771 году Потемкин изгнал их из Крыма. Правда, по навязанному России Кучук-Кайнарджинскому мирному договору часть территорий пришлось вернуть, но в возвращенных Турции Грузии, Мингрелии, Валахии и Молдавии по договору для христиан была гарантирована свобода вероисповедания.

В 1783 году Екатерина II аннексировала Крым и жестоко подавила выступление крымских татар. В 1787 году началась новая русско-турецкая война, на которой гениальный Суворов одержал несколько блестящих побед. Австрийцы в свою очередь заняли большую часть Сербии и Боснии.

Но к 1790 году в Европе уже повсеместно утвердилось представление о необходимости сохранения Османской империи в качестве противовеса России. Англия, ранее последовательно поддерживающая Россию, также пересмотрела свою политику и в 1790 году с целью поддержки и сохранения Османской империи создала тройственный союз с Пруссией и Голландией. Екатерина II, столкнувшаяся с европейской коалицией, к которой примкнула и Австрия, временно отступила. Тем основательнее велась подготовка к решающей войне с османами и целью ее была миссия – освобождение Константинополя, великой в прошлом православной столицы. Смерть Екатерины в 1796 году помешала российской элите реализовать эти планы.

Русско-турецкие и австрийско-турецкие войны показали османской элите слабость и уязвимость Империи. Новый султан Селим III начал решительное реформирование страны. Огромное влияние на него и его ближайшее окружение оказали идеи Французской революции. Султан предпринял попытку «офранцузить» турецкую армию, способствовал распространению французского языка в высших слоях Османской империи, впервые создал постоянные дипломатические представительства в ведущих европейских странах. В экономической и социальной реформе султан преследовал прежде всего цели рецентрализации фактически децентрализованного за последние два века общественного организма Империи.

Однако султан-реформатор кончил плохо. Наполеоновские войны, в которые была вовлечена Османская империя, усилили нестабильность на ее европейских окраинах, а Египет и Сирия стали объектами наполеоновской агрессии. Янычары, недовольные военной реформой и военной слабостью Империи, в 1807 году свергли Селима.

В промежутке между 1808 годом, когда к власти пришел Махмуд II, и 1812 годом, когда османы, прямо перед вторжением Наполеона в Россию, заключили мир с русским царем, произошла еще одна русско-турецкая война, победоносная для России, а Наполеон еще раз предал своих турецких союзников. Поэтому тщетно перед великим походом в Россию Наполеон пытался привлечь Турцию к совместному походу, османы ему больше не доверяли и боялись его победы больше, чем побед «русского медведя».

Так закончилась вторая четверть «турецкой зимы», во время которой Османская империя продолжала сжиматься инесколько раз была на рубеже насильственного раздела ее Россией и Австрией, покорения Россией или Францией.

Вестернизация из области эстетической перешла в плоскости военной, экономической и социальной реформ. Реформы имели правильное направление, но успешными не были, Империя терпела одно поражение за другим, но сохраняла поразительную внутреннюю устойчивость, а в искусстве дипломатии творила чудеса. Турецкое чувство Силы безошибочно выводило их на нужных союзников, готовых воевать за слабую Турцию.

Османская империя стала еще более слабой по сравнению со своим основным соперником – Россией, но территория ее сжималась очень медленно и «неохотно». Часто то, что турки теряли в войнах, они возвращали в дипломатических «сражениях».

Удивительно и то, что «летние» греки и славяне продолжали мириться с господством «зимних» османов. Империя имела все еще огромный запас прочности, эффективно направляя энергию христианских народов в административную деятельность и экономику. Египет получил почти полную самостоятельность, а его правитель привлекался султаном для подавления восстаний христиан. Дипломатия управляла не только внешней политикой Империи, но и внутренней!

«Зима», в отличие от «осени», хороша тем, что пассивность народа делает его достаточно удобным объектом для управления, хотя, по причине его пассивности, управления неэффективного. «Осенью» же народ часто бурлит, ведомый опасными и разрушительными идеями.

Византийская пассивность сослужила ромейцам плохую службу, позволив османам провести ползучую колонизацию бывших византийских окраин и самой метрополии. Турецкая пассивность оказалась довольной собой и замкнутой на себе жизнью турецких провинций, непроницаемой и неинтересной для чужаков и даже для своего правительства. Турецкая элита интуитивно поняла опасность глубоких реформ, поэтому не стала «будить спящего зверя». Вместо этого, она худо-бедно перенимала поверхностный опыт военных достижений стран Запада (инициатива, стоившая жизни Селиму) и сосредоточилась на европейской и внутренней дипломатии. Примечательно и то, что активизировавшиеся христиане получили в XVIII столетии дополнительные возможности для реализации своей экономической и административной активности.