Всемирная история от Алексея Фанталова Чехия и Россия.

Чехия и Россия.

Роман Милана Кундеры "Шутка" написан о том, как неодинаково люди воспринимают одни и те же события. О том, какая пропасть непонимания лежит между поколениями. И о том, как  в мире происходят практически синхронно, казалось бы, взаимоисключающие явления. Приметы постмодернистского романа.

Итак, мы видим события книги глазами нескольких людей. Но есть и главный герой – Людвик Ян. Человек в возрасте «под сорок» он ненадолго приезжает в свой родной город в Моравии (исторический район Чехии на границе с Венгрией). Приезжает с не очень благовидной целью.

За полтора десятка лет до этого, Людвик пережил драму. Была эпоха строительства коммунизма, в том числе и в Чехии. Многие не поверят, но энтузиастов Советской власти было очень немало в странах Центральной Европы. Все знали – Советская армия освободила их от Гитлера.

Известно, как многие сейчас не любят Россию в странах Восточной Европы, Африки и Азии (да и в СНГ), наконец, в среде европейской левой интеллигенции. Наши либералы объясняют: «это потому, что мы пытались насаждать коммунизм». Но в свое время, СССР был маяком для обездоленных всего мира. А неприязнь к нашим появилась после того, как они отказались от идей, которые проповедовали, бросили тех, кто им верил. Причем началось это ренегатство не при Горбачеве-Ельцине, а гораздо раньше. При Брежневе, Хрущеве, отчасти при позднем Сталине. Предательство не забывается.

Итак, Людвик, талантливый студент Пражского университета, молодой коммунист, был влюблен в свою сокурсницу Маркету, тоже молодую коммунистку. Она была серьезна, он любил пошутить.

На лето Маркета отправилась изучать очередные основы марксизма. Людвик скучал, и от тоски отправил ей открытку: «Оптимизм – опиум для народа! Здоровый дух попахивает глупостью! Да здравствует Троцкий! Людвик».

Как выяснилось, письма перлюстрировались, Маркету вызвали «куда надо», допросили, и уговорили продолжать переписку, чтобы «найти все нити». Когда Людвик вернулся осенью в университет, против него возбудили персональное дело. Он отправился к хорошему знакомому Земанеку, секретарю парторганизации, «понимавшему шутки». Тот обещал разобраться, однако на общем собрании потребовал сурового наказания.

Людвика исключили из партии, затем отчислили из университета. Теперь ему светила армия, да не простая, а нечто вроде дисбата или исправительно-трудовой колонии. Он, вместе с другими молодыми и не слишком опасными «врагами народа» два года трудился в рудниках, находясь при этом на казарменном положении. Ничего особенно страшного, в общем, им даже зарплату выплачивали и давали увольнительную в город.

Однажды, шатаясь по городу, Людвик познакомился с девушкой Люцией. Она была родом из бедной семьи, работала на фабрике, жила в общежитии. Люция стала первой, и, по сути, единственной любовью Людвика. Он покупал ей платья, читал стихи. Люция дарила возлюбленному цветы (которые рвала ночью на кладбище).

У Людвика были «самые честные намерения». Но он желал и интима (что вполне понятно). Однако Люция отказывала ему в физической близости и это толкнуло парня на грубость. Наш герой все же был солдат-заключенный, которому не так-то легко устраивать свидания (в тот раз вообще был в самоволке и мог попасть под срок).

Когда Людвик выбрался в увольнение снова, Люции уже не было в городе. Больше он ее не видел. Вскоре у него умерла мать (отец погиб еще в гитлеровском концлагере), а Людвик не смог приехать даже на похороны.

После двух лет службы, Людвика заставили еще три года отработать в руднике вольнонаемным. Затем он вернулся в Прагу, восстановился в университете, закончил обучение, устроился на хорошую работу (он был математик). За пять лет многое изменилось в стране. Сталин умер, Хрущев разоблачил «культ личности». Коммунистическая идея выдохлась.

Но наш герой столкнулся с новой проблемой. Подлинная научная карьера (а не карьера чиновника от науки) требует массы времени. А Людвик потерял пять лет. Чтобы нагнать сверстников, ему надо было зарыться в книги, забыть о жизни. А он потерял пять лет.

Поэтому Людвик решил жить. У него было немало женщин. Но ни любви, ни уважения, он ни к одной не испытывал. Карьера шла неплохо – Людвик специализировался на встречах с журналистами, в институте его прозвали «наш философ».

Но главным чувством героя была обида.

И вот, через полтора десятилетия после достопамятной «шутки», в институт приезжает журналистка с радио. Ее отправляют к Людвику брать интервью («с переднего края науки»). Тот с удивлением узнает, что журналистка (Гелена) является женой того самого Земанека, который добился его исключения, отчисления и пр.

В мозгу Людвика зарождается план – отомстить старому гонителю, наставив ему рога.

А теперь Кундера показывает ситуацию глазами Гелены. Она, в общем, несчастная женщина. Вышла замуж за Земанека по большой любви (к тому же оба они были пламенные коммунисты). Родила дочь. Однако супруг регулярно изменял ей, а затем и вообще стал жить отдельно, не разводясь только вследствие партийной дисциплины.

Осталась у Гелены единственная любовь – к коммунистической партии (с которой были связаны лучшие годы жизни). Но и тут не все гладко, сменился цвет времени. Коммунизм проиграл борьбу за умы людей задолго до того, как рухнули социалистический лагерь и Советский Союз.

Гелена сделала карьеру на радио, но в нее тыкали пальцем («партийная грымза»), за спиной шушукались. Само наступившее безыдейное время было ей отвратительно.

И вот, Гелена встречает Людвика, с которым чувствует себя легко и радостно. И идет навстречу своему роману.

Гелена должна ехать в Моравию, освещать ежегодный фольклорный праздник – «конница королей». А Людвик вырос в этом городе, к тому же десять лет там не был.

Они приезжают в Моравию (отдельно друг от друга). Там Людвик встречает старого приятеля (бывшего сокурсника), и получает разрешение располагать его квартирой.

Приятеля этого зовут Костка. Он состоял как бы в моральном долгу перед Людвиком, неоднократно помогавшему ему в жизни, и нашедшим ему хорошую работу по своим связям.

Дело в том, что Костка был глубоко верующим католиком. При этом он после войны поддержал Советскую власть. В 1945-1947 коммунисты были в Чехии в меньшинстве, и выступление католика в их защиту пришлось кстати. К поддержке коммунистов Костка пришел, слушая пламенные выступления студента Людвика. Костку привлекла идея социальной справедливости (он и сам был из бедной семьи). Ошибка христианской церкви состояла в том, что она отказалась поддержать протест неимущих, тем самым толкнув их на путь атеизма.

Это, кстати, мы наблюдаем в течение всего постперестроечного периода в России, когда церковные иерархи благословляют коррумпированных номенклатурщиков, финансовых махинаторов, да и просто откровенных бандитов. А слышали ли мы их голос в защиту бедных (ну, например, тех же пенсионеров в ходе недавней «монетизации»)? А ведь евангельское христианство – это христианство бедных.

С такими мыслями Костка поддержал коммунистов, такие убеждения у него и остались, несмотря на то, что, победив, Советская власть перестала в нем нуждаться. Костке удалось избежать репрессий (все же, Чехия – европейская страна). Он устроился в госхоз (нечто вроде нашего совхоза) кем-то вроде эпидемиолога-ветеринара. Там он и познакомился с Люцией.

Девушка, бежав из города, после истории с Людвиком жила в лесу. Костка устроил ее на работу в госхоз, привел в нормальное состояние, обратил к вере в бога. Люция рассказала ему то, чего не знал Людвик.

Она не была девушкой. В шестнадцать лет Люция попала в дурную компанию, где ее регулярно насиловали вшестером (отсюда и отвращение к сексу). Потом парней арестовали и посадили (на совести у них были и кражи), Люцию отправили на год в исправительный дом. После такого позора Люция не вернулась к родителям, а отправилась в Остраву – «черный город», где и встретила Людвика…

Костка влюбился в Люцию. Но у него в городе была жена, которую он не мог обидеть (как христианин). Позднее Костка перебрался в Моравию (его устроил там Людвик, отныне ненавидевший коммунизм, и старавшийся поддерживать пострадавших от него). Люция же вышла замуж, но неудачно (муж поколачивал ее и изменял с другими женщинами).

Наступает день «икс». Людвик встречается с журналисткой Геленой. Они ужинают в плохом моравском ресторане (хорошего здесь нет – «социализм»), затем идут на квартиру Костки. Происходит «интимная близость».

Причем интересно, как все по-разному воспринимают эти мужчина и женщина. Гелена Людвику отвратительна (хотя для своих тридцати пяти она ничего себе, окружающие находят ее элегантной). Но наш герой видит Гелену через призму своей ненависти к Земанеку и отвергнувшему его коммунизму. Женщина эта – враг и, одновременно, орудие мести.

Гелена же влюблена в умного, обаятельного Людвика со страстью тридцатипятилетней женщины (чувствующей, что впереди у нее не так много хорошего осталось).

Еле распростившись с любовницей, Людвик идет к себе в гостиницу. Утром, спустившись в буфет перекусить, он выясняет, что весь местный общепит выехал «на природу» - обслуживать участников и зрителей «конницы королей». Делать нечего, наш герой поплелся на фольклорный праздник.

И здесь мы встречаемся с еще одной гранью бытия. «Конница королей» - древний прекрасный обряд Моравии. Каждый год, уже много столетий  избирается король, его стража, дружина. Они, украшенные цветами и лентами, верхом на конях разъезжают по деревням, поют песни. Сюжет праздника – спасение короля от преследующих его врагов.

В старину многие села организовывали такие конницы, случались между ними и стычки. В период между мировыми войнами праздник начал угасать, народные традиции вытеснялись американизированной культурой (в то время – джазом). Энтузиасты чешского национального возрождения были на грани отчаяния.

И пришли коммунисты. И оказалось, что они горячо заинтересованы в возрождении народных обрядов. Это ведь были не коммунисты 1917 или двадцатых – «люди воздуха». Нет, товарищ Сталин изрек: «Искусство должно быть народным по форме и социалистическим по содержанию». А с тлетворным влиянием Запада необходимо решительно бороться.

К тому же, коммунизм возрождает сельский общинный дух, разрушаемый буржуазным индивидуализмом. Это все очень толково тогда объяснял молодой коммунист, студент Людвик молодому моравскому музыканту Ярославу.

Ярослав создает народный ансамбль, становится знаменитостью (Людвик уже в это время работает на рудниках как «враг народа»). Каждый год его избирают королем праздника (как некогда королем становился его отец).

Советская власть чрезвычайно много сделала для популяризации народных обычаев (понятное дело, она убрала из них все религиозное содержание). Но проходит время, и выясняется, что фольклорные праздники начинают выхолащиваться и увядать. На этот раз вместе с марксистской идеей. Опять вернулся джаз.

Ярослав уже в возрасте, когда не положено быть королем. Он (как и всякий нормальный отец) желает, чтобы сыновья продолжили его дело. Но старший предпочитает мотоциклы лошадям. Вся надежда на младшего.

Ярослав руководит подготовкой. Все ему не нравится – и формальная забота властей, и равнодушие публики. И журналистка Гелена, приехавшая из Праги и задающая идиотские вопросы. И, наконец, выясняется, что в роли короля выступает не сын его, а некто другой, неизвестный. Происходит скандал с женой. Ярослав остро чувствует свое одиночество. В отчаянии он идет в поле, и ложится на землю лицом к небу.

Тем временем, Людвик также блуждает по праздничным угодьям. «Конница королей» сперва раздражает его своей провинциальной убогостью. Но странное дело, даже эта убогость начинает нравится. Он видит в «коннице» некое послание современности от людей прошлых эпох, послание, увы, неразгаданное.

Внезапно он встречает в толпе приехавшего из столицы Земанека, под руку с молодой красивой девушкой. Земанек рад встрече со «старым другом». Он теперь сильно изменился, из пламенного коммуниста став либералом. На вопрос: «чем ты занимаешься?», Земанек отвечает: «Преподаю философию». Раньше он сказал бы - «марксизм». Но сейчас это не престижно.

Как это актуально для нашей России! Сколько таких «выдающихся философов» работает у нас по университетам! А возьми их старые труды - в каждой фразе «марксизм-ленинизм и пролетарский интернационализм». Как у матерщинника ненормативная лексика. Но, с другой стороны, чтобы сейчас быть успешным антикоммунистом, необходимо в свое время было быть не менее успешным коммунистом.

Людвик с ужасом понимает, что они с Земанеком теперь как бы «по одну сторону баррикад». Ошеломление усугубляет и девушка Земанека. Это его невеста (из числа студенток). Девушка смотрит на Земанека влюбленными глазами. Из ее щебетанья Людвик узнает, что: «Земанек относится к самым любимым преподавателям института, что студенты обожают его за именно то, что он не любит руководство: он всегда говорит то, что думает, он мужествен и никогда не дает молодежь в обиду… как хотели даже выгнать его с институтской кафедры, поскольку он в своих лекциях не придерживался застывших и устаревших основ, а пытался ознакомить молодежь со всем, что происходит в современной философии (поэтому, дескать, говорили о нем, что он хочет протащить «вражескую идеологию»; как он спас студента, которого собирались исключить из института за какую-то мальчишескую выходку (ссора с полицейским): институтский ректор (враг Земанека) квалифицировал ее как политическую провинность; как студентки института тайным голосованием определили самого популярного педагога, и победу одержал Земанек» (Милан Кундера. «Шутка». Азбука-классика, СПб.: 2002. С. 357).

Данное явления очень похоже на те, что происходили в позднем СССР. Прогрессивные, либеральные «статусные интеллигенты», властители дум «продвинутых групп» времен позднего застоя и перестройки были «во время оно» ярыми коммунистами (или стремились казаться таковыми). Чехия (Чехословакия) лишь прошла некоторые фазы подобной эволюции раньше.

И Людвик видит, какая пропасть разделяет его поколение, и поколение девушки и ее сокурсников (хотя между ними не более пятнадцати лет разницы). То, во что он когда-то так верил и что теперь страстно ненавидит, совершенно не интересует ее.

Здесь опять уместна аналогия с нашим отечеством. Когда случились перестройка и прочая гласность, началось время высокого пафоса. Статусные (обласканные Советской властью, но фрондирующие, и оттого популярные, как бы «гонимые» интеллигенты) начали открыто клеймить КПСС и «все эти проклятые семьдесят лет». Но довольно скоро выяснилось, что плохи только те коммунисты, которые не желают отказываться от своих убеждений. Остальные же (каковых оказалось абсолютное большинство) спрятали свои партбилеты и остались примерно на тех же самых должностях. Ну, стали называться не первыми секретарями обкомов КПСС, а губернаторами или «президентами». Ну, стал комсомол именоваться «банковским сектором».

Пафос высоких слов обернулся полной фальшью. Это привело к девальвации духовных ценностей, апатии и аполитичности. Все разбежались по своим норкам.

Большинство современных студентов абсолютно равнодушны к «политике» и о советском обществе знают мало (точно с Луны свалились). Но вот что их реально беспокоит, так это проблемы грядущего трудоустройства. Кроме того, большинство молодых ребят отчетливо осознают невозможность сделать карьеру в условиях сжавшейся как шагреневая кожа российской экономики и чудовищного непотизма (блата). Все современные проблемы имеют глубокие корни в прошлом, и от этого нам никуда не деться.

Возвращаясь к чешской ситуации, надо сказать, что через два года после излагаемых в «Шутке» событий там началась «пражская весна», и молодые аполитичные студенты проявили себя довольно-таки «политично». А когда «весну» подавил СССР, они испытали то же, что и люди в России, состояние душевного надлома (об этом имеется другой роман Милана Кундеры - «Невыносимая легкость бытия»). Так что абстрагироваться от реальности «студентам Земанека» не удалось.

А пока, Земанек принимает слова студентки отчасти скромно, но и в качестве заслуженной похвалы. А затем добивает Людвика, открыв, что знает о его отношениях со своей женой Геленой и великодушно передает ее с рук на руки (благо есть молодая красивая студентка на замену).

Людвик все время судорожно думает - дать в морду Земанеку или нет? Но это надо было сделать пятнадцать лет назад, на собрании. Теперь же данный «акт прямого действия» будет неправильно понят (подумают: из-за Гелены и пр.). Так наш герой и стоит в растерянности.

К ним подходит Гелена. Земанек великодушно ретируется со своей студенткой. Людвик просто говорит своей постылой любовнице, что он не любит ее и больше никогда с ней не встретится.

Состояние Гелены я не буду пытаться анализировать - тут все понятно (она-то любила Людвика и, в простоте душевной, надеялась на совместное будущее). Несчастная берет таблетки от головной боли из сумки у своего ассистента (влюбленного в нее молодого парня) и решает, что делать дальше. Гелена видит перед собой два варианта: умереть, или «пуститься во все тяжкие», поскольку ей некого и нечего больше в жизни любить (у нее, правда есть дочь, но о последней как-то не вспоминается).

Женщина проглатывает всю упаковку таблеток и передает с ассистентом предсмертную записку для Людвика.

Людвик, прочитав, вместе с пареньком бросается в номер к Гелене и застает там гротескную картину. Дело в том, что у юноши имелись проблемы с кишечником, и в упаковке из-под альгена хранилось слабительное. Да и сам альген смертью не грозит.

Что ждет Гелену дальше? Поймет ли она что-то в нашей земной жизни? Или начнет прыгать по постелям как лягушка (лет десять у нее для этого есть)? Вопрос оставлен открытым.

А пока, в морду получает Людвик (а не Земанек). Он спокойно раздумчиво бредет по полю, и видит лежащего человека. Это Ярослав, организатор «Конницы королей», с которым они не говорили пятнадцать лет. Все дурное прошлое позади. Людвик и Ярослав идут в кабачок, где вместе играют в моравском фольклорном ансамбле. Играют хорошо, со светлой душой.

Но с их состоянием не гармонируют подвыпившие орущие парни и их визжащие девчонки. Ярослав говорит, как было бы хорошо, если бы они отправились поле, и всей группой играли бы для себя. Но нельзя - оркестранты дали слово местному партийному комитету играть в кабачке до конца дня (в рамках мероприятия).

Они стали играть снова, стараясь не обращать внимания на публику. Людвик «чувствовал себя счастливым внутри этих песен… в которых печаль не игрива, смех не лжив, любовь не смешна, а ненависть не пуглива, где люди любят телом и душой… где в ненависти тянутся к ножу или к сабле, в радости танцуют, в отчаянии кидаются в Дунай, где, стало быть, любовь - все еще любовь, а боль - все еще боль, где настоящее чувство еще не выкорчевано из самого себя и не опустошены пока ценности; и мне казалось, что внутри этих песен я дома, что из них я вышел, что их свет - мой изначальный знак, моя родина, которой я изменил, но которая тем больше моя родина (ибо самый жалостливый голос у родины, перед которой мы провинились); но следом осознал я и то, что моя родина не из этого мира (а какая же это тогда родина, если она не из этого мира?) что все, что мы здесь поем и играем, это только воспоминание, память, образный сколок того, чего уже давно нет…» (там же, сс. 410-411).

Вдруг Ярослав перестал играть, и сел на стул. С ним случился сердечный приступ.

После того, как я прочитал "Шутку", мне гораздо понятнее стала современная Чехия, ее трагическая надломленность. Но роман не только о Чехии - он обо всех нас. "Шутка" Кундеры, как это принято обычно говорить "полифонична", повествование в ней ведется от лица Людвика, Гелены, Ярослава, Костки. Но не Люции.

Люция для Кундеры - воплощение измученной души страны, это "символ родины, перед которой мы все провинились". И не случайно, в неизвестном, играющем роль короля на празднике вместо сына Ярослава, Людвику чудятся женские черты.