А также путешествия, ваши истории, фотографии... И очень интересная книжка под названием "Гостевая".
Да там много чего. Сам не успеваю читать. :)))
К
читателю
Однажды,
просматривая свою библиотеку, я взял в руки один из трех томов книги
И. Долгополова "Мастера и шедевры", год издания 1986. Подарил мне ее
кто-то из друзей. За хлопотами повседневной жизни о существовании ее
позабыли и она простояла на полке 15 лет. Чтобы вот так, совершенно
неожиданно, вновь напомнить о себе. Я взял ее в руки, полистал и уже
не смог оторваться, забросив на несколько дней самые неотложные
дела. Книга редкая и думаю, что немногие держали ее в руках.
Наберись терпения, читатель. Рассказы достаточные по объему, а возможности человеческие ограничены. Рассказов немало - более ста. Так что чтение их растянется для нас с тобой на длительное время. Но какое чтение...
Рассказ
22. "Винсент Ван Гог" (продолжение).
Рок предлагает Винсенту самые крутые повороты, и он приемлет их.
Кажется, катастрофа близка. Один.
Не понят. Изгнан.
И тут появляется его ангел-хранитель Тео. Он уговариваем брата заняться искусством - писать, он высылает ему первые пятьдесят франков. Ван Гог начинает наконец дело своей жизни. Сперва вроде бы нехотя, а потом с неистовой страстью, которая дремала в нем.
В июле 1880 года художник Ван Гог пишет письмо Тео. Это послание-отчет. Пятьсот строк. Между ними мольба о помощи. Тео услышал ее. Отныне начинается жуткое и радостное десятилетие, перевернувшее потом мир искусства.
«Я не в силах выразить, - пишет он Тео, - как я счастлив, что снова взялся за рисование».
Дилетант, с огромным самомнением и мощнейшим темпераментом, он бешено трудится над овладением профессией: копирует, рисует с натуры, компонует. Сперва неуклюже, грубо, угловато. Но сила, ярость дарования пробиваются через оболочку неуверенности и ученичества. Атака высот...
Перспектива, анатомия, рисунок, цвет, пластика... Земля обетованная лежала перед ним. С усилием гиганта Ван Гог делает шаг из небытия к мастерству.
В первых опытах, которые он показал своему дальнему родственнику Мауве, были такие данные, что модный художник был потрясен.
Взгляните на эти этюды Ван Гога: «Кузница», «Мельницы и Дордрехте», «Портрет отца» - вас оглушит звучание правды жизни, увиденной необычно, остро.
В замусоленных листах просматриваются, при всей их примитивности, мощь светотени, силуэта, первичность видения, рисунки шагнули из мрака в свет мирового признания, правда, посмертно.
Судьбе было мало предложить Винсенту одно испытание, и она предлагает второе. Ван Гог влюбился в кузину Кее. А она была лишь дочерью Евы, дщерью своих родителей, буржуа, со всей присущей им слабостью - страстью к чистогану, текущему счету и прочим демонам суеты. Перед ними же был гений, ничего не создавший.
Отец Кее яростно крикнул будущему художнику: «Ты никогда больше ее не увидишь!»
Винсент обезумел.
Боль отказа, неутоленная страсть - все это лишало утлое суденышко его судьбы руля и снастей. Он был смятен. Но не побежден.
С Ван Гогом оставалась вера.
Пусть его презирали и гнали, величали чудаком, пачкуном - всеми теми словами, которые может выдумать злой и недалекий ум провинциального мещанина.
О, этот мир мнимого благополучия и незыблемости, построенный на грошовом расчете, кастрированном чувстве, мечте, ограниченной домиком, садиком да кошельком с деньгой... И надо же было Ван Гогу столкнуться с этой квинтэссенцией провинциализма и убожества.
Ван Гог идет навстречу мраку и молниям своей судьбы, меряемый мгновениями лучезарной радости творения... Буквально осязаешь всю нечеловеческую силу прозрения, которое наступило у взрослого, сложившегося человека, прожившего без малого тридцать лет, от касания с живописью, рисунком, композицией. Винсент Ван Гог пишет брату: «Тео, какая великая вещь - цвет!»
В этом крике души - вся бездна отрадного и страшного опыта, который предпринял Винсент: он пытается осуществить мечту гётевского Фауста.
Зрелый мужчина как бы становится вновь юным по первичности взгляда на мир.
Винсент понимал, что судьба поставлена на карту успеха или провала этой несравненной по тягости задачи - одолеть мастерство сразу, без подготовки и школы. Но он верит, что «победоносно завершит» свою задачу.
Опыт происходил в реальной Гааге, в довольно ординарном художественном кругу с обычными представителями богемствующих резонеров, дельцов, карьеристов, пытающихся, фехтуя кистью и палитрой, пробиться в свет.
Этот мир неудачников и талантов, добрых и злых людей стал вскоре ясен новичку Винсенту, на первых порах поверившему было в святость дружеских объятий и поцелуев.
Но он быстро разобрался в лживости буффонады юродствующих фигляров, хладнокровных дельцов и почувствовал себя еще более одиноким, чем был до знакомства с ними.
Ван Гог не знал компромиссов с совестью.
Он ломился напролом.
И поэтому был страшен, как бык на корриде, затравленный пикадорами. Весь строй его первых работ насыщен почти предгрозовым мраком, хотел или не хотел этого Винсент. Талантливо, крепко сколоченные интерьеры, портреты, пейзажи заявляли о даровании недюжинном.
Несмотря на весьма простые сюжеты этих изначальных листов, они уже дают почувствовать глубоко мыслящего чело века - художника-гуманиста.
...Богема Гааги жила своей жизнью. Кто-то упорно трудился, кто-то лицедействовал, ссорился, хитрил - словом, зыбкое стоячее озеро, чтобы не сказать лужа, было густо населенным. Среди них мрачный, разочарованный, оскорбленный в лучших чувствах, вере в честность, святость творчества, Ван Гог. Его пугали банальные приемы, заржавевшие каноны, стертые рецепты салонной ходовой живописи. Когда его покровитель метр Мауве дал ему рисовать гипсовый слепок античной головы, Винсент в сердцах вышвырнул его вон, разбив вдребезги. И модный маэстро изгоняет его из студии. Ван Гог снова один. Не раз он будет слушать призывы к мещанскому благоразумию, к капитуляции, к сдаче позиций. Но ответ Ван Гога был односложен: нет!..
Он говорил: «Лучше полгода не обедать... чем работать без модели, это смерть».
Никакой слащавой отсебятины, ретуши жизни, никакого приукрашивания натуры в угоду безвкусным заказчикам!
Природа толкнула его к союзу со случайной женщиной Kpистиной, измученной, истертой жизнью, беременной, больной, с тремя детьми. «Син» - так назвал художник свою странную и жуткую модель.
Его связь мгновенно стала достоянием сплетен.
«Докатился! - шипели вокруг. - Взял девку с улицы».
Живописец делает свой вывод: «Научиться страдать никому не жалуясь, - это единственный практический урок, великая наука, которую надо усвоить».
Истощенный, он ложится в больницу. Но санитарная койка не останавливает мечты: «Я хочу делать такие рисунки, которые поразят многих людей, в них я вложу частицу моего сердца». Убежав вскоре из больницы, он берется писать маслом. Винсент пишет Тео: «Когда я пишу картину, я чувствую, как в моем сознании рождаются красочные видения... полные широты и силы».
«Создавать, - с горечью продолжает Ван Гог, - все равно, что пробиваться сквозь невидимую железную стену, отделяющую все то, что ты чувствуешь, от того, что ты способен передать».
И вот художник мощью своего дара пробивает эту «железную стену».
Син, вот наказание! Винсент бежит из Гааги. Впереди черная бездна неизвестности и... одиночество. Который раз художник постигает крушение в личной жизни...
И, несмотря на все, вперед!
Эту сверхзадачу по-своему осознал Ван Гог.
Он сказал:
«Самое художественное - это любовь к людям».
Гуманизм. Доброта взгляда на мир, несмотря на личные несчастья и невзгоды, - вот что отличает творчество Винсента! Чем страшнее и невыносимее тяготы, предлагаемые судьбой художнику, тем острее, победоноснее горят краски на полотнах.
*****
Тропа новатора... Его путь лежит на земле, но конец дороги упирается в вечность. Ван Гог, пожертвовав собой - здоровьем, самой жизнью - бесстрашно пробился к победе.
Ван Гог-новатор хотел постичь причины движения: цвет, формы, динамику, экспрессию натуры. Его не понимали, над ним смеялись. Но он, подобно быку в ярме, пахал и пахал свое поле. Борозды его кисти лежат на холстах, грубо, коряво, но разительно правдиво и художественно. Эмоции, бурлящие в душе Ван Гога, уникальность видения, заложенная в его темпераменте, - все это получало прямой выход. Мы можем чувствовать удары пульса художника, вглядевшись в картины Винсента, - так обнажена манера письма, так открыт метод: впечатление - анализ - синтез - картина. Мы видим как бы раскрытый хирургом живой организм, так поражающе ощущается суть вещей в полотнах Ван Гога. При всей непривычности и неуютности его искусство, подвергавшееся поношению в те давние времена, сегодня глядится как гармоничная, почти классическая живопись, но с элементами какой-то таинственной экспрессии, которая пугает все меньше, чем
больше всматриваешься в его творения.
Если на миг представить себе радугу из стекла, которая могла бы упасть с неба на землю, неся в себе все краски жизни, - вот ткань лучших полотен Ван Гога; каждое из них - всего лишь часть осколка радуги, ясной, чистой, яркой.
Ван Гог прошел великую школу традиций Рембрандта, Делакруа, Милле, Рейсдаля, Коро, Мане, Моне, Сислея, Писсарро и других больших мастеров.
Секрет взрывчатости его холстов - не в нарушении традиций, а в продолжении традиций.
Новая красота полотен Винсента - в огромном напряжении видения, в колоссальной строгости отбора, первичности.
Смешные и познавательные истории о путешествиях автора по разным странам.
Принимаются для публикации рассказы и информация. Чем раньше пришлешь - тем
быстрее прочтешь. Почитайте, улыбнитесь - и к вам потянутся люди. Время
пошло.
2.Чтоб вы так жили!
Все, о чем я собираюсь рассказать в этой рассылке - правда. Это истории из моей жизни. Когда-то они были просто моей жизнью. Теперь стали историей. Кому-то они покажутся неинтересными. Кому-то наивными. Кое-кого, надеюсь - заинтересуют. Но это не все. Ведь и у вас случалось в жизни что-то интересное. Пишите, я с удовольствием все опубликую. И это еще не все. Одни истории приедаются. Пусть будет юмор, что-то необычное. И, конечно, ваши письма найдут здесь достойное место. И это еще не все...
