Здравствуйте, друзья!
С вами Катерина Старцева и сегодня свою историю нам расскажет Елена Коренева.

Актриса театра и кино Елена Коренева родилась в Москве 3 октября 1953 года.

В 1974 году, будучи студенткой, сыграла главную роль в фильме «Романс о влюблённых» режиссёра   Андрея Михалкова-Кончаловского.
Эта роль принесла начинающей актрисе популярность.

А чуть раньше, как это часто бывает, между режиссером и юной миловидной актрисой   завязался головокружительный роман. В ту пору Кончаловский был официально женат на Вивиан Годе. История, которую нам расскажет Елена, произошла на соединении транзитного Плутона с натальным Солнцем актрисы, и начало ей было положено в ноябре 1975, а драматическая развязка произошла весной 1976 года.

Каких мы событий можем ожидать от данного транзита? Конечно, не зная времени рождения, мы несколько ограничены в своих прогнозах, но работая с Солнцем,
как с сигнификатором событий, примерно можно определить тематику:

Это период серьезных жизненных перемен; глубоких личностных и психологических изменений, которые могут сопровождаться напряжением и беспокойством; человек может оказаться в опасности, в любой экстремальной ситуации, или под давлением тех или иных событий.

Т.к. Солнце - сигнификатор мужчины в карте женщины, то вероятны различные драматические события, связанные с партнерством.

Итак, на ноябрьские праздники 1975 года Елена отправилась с театром «Современник» на гастроли в Венгрию:

Пообещав Андрону, что обязательно буду звонить, я уехала на целый месяц.

Спустя какое-то время я вспомнила, что должна позвонить Андрону, и отправилась на поиски телефона. Я было собралась заказать разговор, но вдруг меня остановила проходившая мимо женщина из нашей делегации и предложила вместе пройтись по вечернему городу.

«Потом позвонишь, а если и не позвонишь, тоже ничего, он наверняка занят
или его нет дома!» Ее слова звучали очень убедительно. А тут, как назло, меня действительно попросили подождать, потому что московская линия была занята.

И я отправилась гулять под рекламными щитами Будапешта. Эта женщина была приятельницей жены Андрона, Вивиан, но еще более примечательно то,
что она была цыганкой.

Как это чаще всего бывает, все эти обстоятельства я осознала потом, усмотрев
в них роковое совпадение, а тогда не придала никакого значения.

Я даже не обратила внимания на тот факт, что Вивиан пришла провожать свою знакомую перед отъездом, — та была задействована в спектаклях не помню
точно, в качестве кого.

Так случалось несколько раз — она отговаривала меня звонить, убеждая,
что нужно отдохнуть друг от друга, мол, нечего мужиков баловать.

Сама не знаю почему, но я доверилась ее знанию «мужиков» и что с ними нужно делать, когда они вдалеке.

К тому же международную связь приходилось подолгу ждать, и это подливало
масла в огонь. Только вернувшись в Москву, я поняла, насколько неправильно
было все, что она советовала, — Андрон не находил себе места, ждал каждый вечер, совещался с моей мамой, все спрашивал, почему же я не позвонила…

Говоря о цыганках, сглазе, колдовстве и наговоре, я убеждена, что человек, осознающий силу своей веры — в любовь ли, в здоровье, в чистоту своих намерений, — неподвластен всяческим козням и наветам. Тогда как слабость, сомнение — благодатная почва для ударов, особенно если они целенаправленны.

Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что к моим внутренним конфликтам, связанным с личной жизнью, добавился еще и сглаз .

ПРИМ: Тут нужно обратить и особое внимание на транзитную Лилит! Если Елена родилась днем, то в это время Лилит находилась в оппозиции к натальной Луне актрисы.

Во всяком случае, все, что начало со мной происходить, вполне достойно мистического триллера, вроде того же «Ребенка Розмари» Полянского.

Я не могла больше находиться в квартире, где жил Андрон: меня отталкивали
вещи, стены, вся атмосфера.

По ночам я видела один и тот же сон: меня атаковало огромное животное —
то ли буйвол, то ли вол. Я стала чаще оставаться у родителей, отказалась
приезжать в Переделкино, где он временами работал…

Андрон говорил, что не может без меня писать, а я ничего не могла с собой поделать: меня что-то не пускало туда, у меня не было больше сил.

В один из этих дней, оказавшись в доме на Николиной, я нашла на своей кровати пачку фотографий, на которых была изображена жена Андрона, Вивиан, с дочерью Александрой: они гуляли по Афинам, взявшись за руки — большая и маленькая…

Кто положил внимательной рукой эти фотографии так, чтобы я их видела, не знаю.

Но как бы то ни было, это походило на психологическую травлю.

В апреле 1976 я сидела на собрании кооператива «Художник-график»,
в одном ряду с Андроном и его братом Никитой. Собрание было посвящено знаменательному событию — долгожданный кооператив наконец отстроился
и был готов принять новоселов.

Кооператив строился лет восемь, и Андрон предполагал поселиться здесь вместе с женой и дочкой. Но ситуация изменилась — с Вивиан он жил порознь уже три года,
и о воссоединении речи не шло, а дочка воспитывалась во Франции у тещи.

Единственным человеком, который все это время находился рядом с ним, была я.

И хотя мы не были расписаны, но давно уже существовали в статусе супружеской пары . Тогда он принял решение, о котором сообщил мне:
«Будем жить рядом, два одиноких человека!»

Это означало, что помимо собственной двухкомнатной он построит и для меня площадь в том же доме — отдельную однокомнатную.

Его щедрость и благородство меня радовали, хоть я и понимала, что Андрон
всегда делает то, что в первую очередь удобно или выгодно лично ему.

Единственное, чего он не мог решить, — как нам лучше поселиться — на одном этаже или на разных.

И вот я сидела на собрании, не совсем осознавая свое счастье: собственная квартира — это сложно представить в двадцать два года, даже сегодня,
а в 1976-м и подавно.

Спустя несколько дней, после очередного визита на квартиру — я выбирала
этаж и подъезд, — Андрон предложил подвезти меня до метро.

За разговором о предстоящем заселении в новый дом он вдруг сообщил, что
в его квартире будет жить Вивиан. Я поинтересовалась, что это значит.

«Ну как, она все-таки моя жена, — пояснил он, — я вообще сейчас буду в разъездах, мне квартира не понадобится».

Я попыталась осмыслить услышанное, но Андрон помог мне:
«Поезд ушел, моя дорогая, мы живем порознь уже три месяца,
я встретил Лив, я влюбился!»

Прошло еще минут десять, и он предложил мне пересесть в такси — трудно созерцать человека, принявшего на себя удар (в актерской профессии это называется «оценка факта»). Выйти из машины у меня не было сил, и так я доехала до «Мосфильма», где смогла-таки выбраться из «Вольво». Сменив шофера, я отправилась «оценивать факт» домой, на Речной вокзал, к родителям. Зайдя в квартиру, я машинально направилась в кухню, подошла к плите и открыла кастрюльку с мясными котлетами.

Подцепив вилкой одну из них, я принялась ее пережевывать на глазах у изумленных родственников — они поняли, что случилось что-то поистине важное!

Если вы не знаете, что значит спустя три года вегетарианства проглотить мясную котлетку, рекомендую попробовать — незабываемое ощущение.

Так я ознаменовала конец и начало.

А через неделю меня пригласили на Николину Гору забирать свои вещи. Андрон, очевидно, решил дать мне возможность заниматься этим малоприятным делом без свидетелей.

На шкафчике, что стоял в его спальне, красовалась фотография Лив —
знаменитой Лив Ульман. Она взирала на все происходящее своим божественным взглядом, запечатленным великим Бергманом… и мне нечего было ей возразить.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------

В моем доме на Речном вскоре раздался звонок из кооператива:

«Вы должны оплатить половину всей стоимости квартиры в течение трех суток.

Это первый взнос — иначе вы ее не получите!»

Убедившись, что меня не разыгрывают, я начала выяснять подробности своего положения: «Можно подождать хотя бы пару недель, а еще лучше месяц…

Видите ли, я думала, что этот взнос уже уплачен…» Мои вопросы, очевидно, были слишком наивны и раздражали звонившего. «Нет, нельзя!» — буркнули на другом конце и повесили трубку.

Я перезвонила Андрону: «Что это значит и что мне делать?» Андрон резонно посоветовал одолжить у кого-нибудь денег, заметив при этом, что сделал подарки нужным людям, чтобы внести мое имя в списки.

«В таком случае, ты должен был мне…» — преодолевая смущение, начала было я,
но меня прервали.

«Моя дорогая, больше я тебе ничего не должен!» — лаконично отпарировал Андрон. «Цепная реакция ударов!» — подумала я.

Сомнений не было: в последний момент меня решили выкинуть.

Ведь звонившему из правления было ясно, что собрать деньги в такой
короткий срок — задача едва ли выполнимая.

Я почти физически ощутила, как кто-то придавливает
меня ко дну и не дает выплыть.

А в моем лице — и всей моей семье, свято верящей, что добро всегда торжествует!

Но времени оставалось мало, и я стала судорожно соображать, как выиграть ситуацию, как дать сдачи. Я обратилась к отцу за помощью — он смог достать только половину необходимой суммы. Другую одолжил случайно подвернувшийся знакомый. Вызов был принят…

Я вела дневник.

Потеряв почву под ногами — схватилась за понятия, смыслы — за небо!

Високосный 1976-й оправдал суеверие в полной мере. Я разошлась с Андроном. Умер дедушка, папин отец. Тем не менее, я «справляла» новоселье.

Расставание с Андроном, которое светские «знатоки» пророчили с первых дней нашего романа и наконец получили, автоматически сместило меня на роль девочки, случайно снявшейся в модной картине, переспавшей с режиссером и благодаря этому получившей популярность и квартиру, — так думали многие.

Когда я находилась рядом с Кончаловским, я видела, как перед ним заискивали,
как его побаивались, как вежливо ему улыбались.
А заодно любили и меня — на всякий случай.

Сила пугает и завораживает.

Все, что я имела в эти три с небольшим года, принадлежало на самом деле прихоти Андрона: он создавал и он же перечеркивал.

Социум был только послушным зрителем, который по мановению режиссерской палочки аплодировал или забрасывал помидорами.

Для меня наступала пора помидоров. Он снова был для меня «известным человеком», представителем почитаемого, влиятельного семейства, которому случилось однажды меня любить

Я осталась в полном одиночестве — поведать кому-то всю подноготную своего разочарования я не могла: мужчину, которого я любила и из-за которого страдала, было невозможно отдать на растерзание тем, кого я презирала.

И кто бы взялся меня слушать? Кому нужны откровения выползающей на свет личности: что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

Да и легко ли признаться в том, что твой идол оказался с двойным дном — легче этого не заметить и продолжать ему поклоняться.

Так я и застряну надолго между Сциллой и Харибдой: признать близкого человека подлецом, превратившись в Павлика Морозова,
или оправдывать его поведение, унижаясь морально.

Я буду задавать себе вопрос: так все-таки меня предали или нет?
И каждый раз буду искать возможность ответить на него отрицательно,
чтобы любоваться и восторгаться, прощать и понимать такого родного человека.

Но навсегда застынет во мне животный испуг: в последний момент меня сдадут, продадут, оставят… Да и слушать станут, только если голос приобретет маломальский вес.

Закон больших… имен.

А Кончаловский в это время был вроде птицы Феникс, жизнь вокруг него — его собственный театр. Я не без зависти наблюдала, как подъезжает к дому темно-зеленая «Вольво», из которой выходит Андрон с одной из своих новых знакомых, затем они уезжают в ночь, оставляя за собой запах веселья, духов, планов на будущее…

На сбор труппы осенью 1976-го я пришла уже «холостой».

Помню, ловила на себе пристальные взгляды Насти Вертинской — ей лучше других было понятно, что я должна чувствовать.

В свое время Насте тоже пришлось забирать чемоданы с Николиной Горы, правда, с ребенком в охапке. Когда-то, рассуждая о нашем с Кончаловским романе, она высказала предположение, что, расставшись с ним, мне будет очень сложно найти мужчину…

Я бы пояснила: очень сложно искать с непривычки, а находить — всегда нелегко. Это все равно что выходить из дома на перекресток — именно такое чувство испытывает женщина, которая, наработав привычку быть чьей-то (так и напрашивается сказать: при хозяине), вдруг становится ничьей.

Не знаю потрясения более сильного и столь болезненного процесса адаптации.

Наркоманы называют физические муки без наркотика ломкой. Так вот это тоже своего рода «ломка», которая происходит у женщины однажды — потом вырабатывается иммунитет.

Однако есть еще один путь врачевания ран, доступный всем и, возможно, самый надежный — работа. И я им воспользуюсь.

Мое «выздоровление» длилось долго.

Начиная с 1976 года я буду сниматься без перерыва, вплоть до своего
отъезда в Америку в конце 82-го. За это время я сыграю в фильмах, которые станут любимыми у зрителей, — я сделаю все, чтобы мое имя имело ценность, независимо от успеха «Романса о влюбленных» и репутации бывшей женщины Андрея Кончаловского.

Всегда на связи
по адресу: astroprognozi@yandex.ru

Ресурсы для профессионального освоения астрологии: