Здравствуйте, друзья! С вами Валерий Конодюк.

Поздравляю всех читателей рассылки
с наступающим праздником
ДЕНЬ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА

Карта сезонности клева поможет всегда возвращаться с уловом

В КОНЦЕ ЯНВАРЯ – ФЕВРАЛЕ, КОГДА НА ОЗЕРАХ И ВОДОХРАНИЛИЩАХ ЗНАЧИТЕЛЬНО УВЕЛИЧИВАЕТСЯ ТОЛЩИНА ЛЕДОВОГО И СНЕЖНОГО ПОКРОВА, МОЖЕТ НАСТУПИТЬ ДЛИТЕЛЬНЫЙ ПЕРИОД ПЛОХОГО КЛЕВА. В ЭТО ВРЕМЯ РЫБА, ОБИТАЮЩАЯ В РЕКАХ, ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ПОЭТОМУ ЗДЕСЬ МОЖНО НАДЕЯТЬСЯ НА БОЛЕЕ РЕЗУЛЬТАТИВНУЮ РЫБАЛКУ.

Наступила пора трескучих морозов. Часто вьюжит. Под глубокими сугробами толстый панцирь льда. В то время как на водохранилищах и озерах рыба ведет крайне малоподвижный образ жизни и не берет насадку, даже если оказалась возле самого рта, то на реке в глухой сезон главное – вычислить место стоянки стаи или пути ее миграции в пределах суток.

Известно, что в реках кислородный режим лучше. Это связано с поздним становлением льда, большим количеством родников, течением, перемешивающим слои воды, наличием незамерзающих участков и с рядом других факторов. Большинство речных обитателей здесь остаются активными в течение всей зимы. Одни рыбы кормятся ракушкой дрейссеной, растущей колониями на русловых бровках, другие охотно заходят на кормежку в заросли водной растительности, которая на течении не отмирает, и потому на ее стеблях и листьях по-прежнему обитает множество всяких личинок, к тому же здесь легко спрятаться от хищника.

При ловле на поплавочную или мормышечную удочку в средних реках центральной части России наиболее часто попадаются окунь, плотва, лещ (подлещик), уклейка, ерш. Будем считать, что последние два вида представляют меньший интерес для рыболова (если только не начался массовый ход крупной уклейки), и остановимся на первых трех.

Все места на средней реке я бы разделил условно по привязанности к ним основных видов рыб: 1. Лещ (подлещик) и плотва. 2. Окунь и плотва. 3. Окунь, плотва и лещ (подлещик). Представители первой группы держатся на довольно глубоких участках реки. Предпочитают край чистого фарватера, т.е. начало свала в основное русло реки. Обычно это места с глубинами 4–6 м на откосе, расположенном в излучине реки или на повороте фарватера. Хороши участки с небольшими каменистыми грядами. На камнях оседают волочащиеся по дну мелкая растительность и осенние листья, в которых, в свою очередь, имеется доставляемый течением корм. Вдобавок здесь обычны завихрения течения, что также служит накоплению мелких живых организмов в таких зонах. Это место является кормовой базой в основном крупной плотвы и леща. Мелочь здесь держится редко, потому что ей негде укрыться от хищника. Она экономит силы, прячась где-то в тихих заводях. Окунь тоже сюда не заглядывает, если только случайно. Однако рыба на гряде стоит весьма локально, иногда это «пятак» 1х1 м, и если попал в него, как правило, будешь с уловом. Просверлишь лунку даже в 10–15 см от активной зоны и можешь уйти пустым.

Играть мормышкой при такой ловле редко бывает эффективно, поскольку течение на фарватере довольно сильное. Лучше ловить на поплавочную удочку. Опыт показывает, что наиболее уловиста удочка со следующей оснасткой. К концу основной лески 0,15–0,17 мм привязывается наглухо половинка оливки или грузило с ушком весом 10–15 г. В 5–10 см выше грузила фиксируется поводок с крючком из тонкой проволоки № 4–4,5 (лучше черного или красного цвета). Длина поводка сечением 0,12–0,13 мм – 15–25 см, в зависимости от течения: чем сильнее течение, тем длиннее поводок. Поплавок довольно мощный, чтобы держал натяг лески и притапливался грузилом. При поклевке он уходит вниз. Однако в глухозимье поклевка леща и плотвы настолько острожная, что дожидаться этого не стоит, а надо реагировать даже на шевеление поплавка и при любом подозрительном поведении его немедленно производить подсечку. Если поплавок повело, то, как правило, рыба уже самозасеклась, но это бывает редко.

Следует заметить, что иногда поплавок сильно водит течением, а это мешает увидеть осторожную поклевку. Значит, леску выдуло «пузырем» (рис. 1). Для того чтобы уменьшить сопротивление воды, можно основную леску поставить на несколько номеров тоньше. Однако надо учитывать, что для ловли на струе снасть должна быть прочной.

Прикормка опускается в металлической кормушке. Она должна быть большого объема, рассчитанная примерно на 50 г мотыля, и хорошо огружена, чтобы ее не сносило течением (это может быть свинцовая пластина, закрепленная на крышке). Но в любом случае, учитывая силу течения, лунку для кормушки нужно сверлить на 30–50 см, а то и больше, выше той лунки, в которой собираетесь ловить (рис. 2). Связано это с тем, что даже при открывании кормушки у самого дна мотыль на твердом грунте все равно перекатывается течением. Иногда, чтобы сделать более длинную кормовую дорожку, кормушку открывают выше дна до 50 см . В таком случае расстояние между кормовой лункой и лункой, в которую опущена удочка, увеличивается. Многие рыболовы считают, что кормить выше по течению надо хотя бы для того, чтобы не пугать рыбу в месте ужения.

В этот период зимы смешивание мотыля с различными растительными примесями, такими как панировочные сухари и прочее, не всегда эффективно. Чаще я кормлю только мелким мотылем (иногда с непромытым донным мусором) или в смеси с трубочником, который частично разносится на дальнее расстояние, привлекая к месту кормежки рыбу.

Представители второй группы, а именно крупные и средние окунь и плотва, держатся на меньшей глубине, в стороне от основной струи, возле «травы», подступающей к краю неглубокого обрыва, или в окнах между стеблями водной растительности, иногда в корягах. Для этих рыб важно наличие в грунте рытвин, углублений – наиболее крупные особи облюбовывают себе стоянку именно там. Здесь зона поиска расширяется, поскольку обычно растительность на реках вдоль берега тянется повсеместно, но внимание надо обращать на «нестандартные» участки, например на такие, где ниже быстрин берега значительно расступаются, где есть русловые изгибы, заливы, косы, места впадения родников и т.п.

Поиск в таких местах лучше вести мормышечной снастью. Она более мобильна, а слабое течение позволяет нормально играть приманкой.

Однажды на реке Упе я в течение дня безрезультатно пытался найти крупную плотву. Ловля под кустами и у края подводной травы (кувшинки, рдест и проч.) мало что давала, и в моем улове были только средние окуньки и средние плотвички. На следующий день я оказался на заводи у быстрины, нижний край которой окаймляла далеко выступавшая заросшая травой коса. От нее вдоль берега шло обратное течение. Дно заводи – ровный стол, кое-где изрытый небольшими ямками. Я стал искать именно такие локальные углубления и ближе к «траве» попал на великолепную плотву. Но из лунки удавалось вынуть не более двух-трех, потом клев прекращался и я возобновлял поиски. Прикармливание мотылем ничего не давало. Вечером, почти в сумерках, я сместился на уже опробованные лунки совсем близко к берегу, где бил родник, и выловил двух прекрасных горбачей-окуней. Кстати, у меня нередко случались поимки крупных окуней на разных реках именно в сумерках. Для облегчения ловли в условиях темноты я даже сделал наклейку на сторожок из флуоресцентной полоски, а мормышку всегда к этому времени ставил вытянутой формы, типа «козья нога», и обязательно светлую или покрытую белой эмалью. Такая мормышка оказывалась наиболее уловистой и была хорошо видна при насаживании мотыля. Полагаю, особая привлекательность ее состоит в том, что она способна создавать волны, напоминающие рыбе знакомое ерзанье какого-нибудь жучка или рачка, что очень важно при плохой видимости в воде.

Иногда крупного окуня можно найти возле самого берега и днем. Указывать на его охотничьи угодья могут скопления малька возле сочно-зеленой береговой осоки. Как-то на Протве я набрел на старые лунки, просверленные в метре от берега. Заглянув в них, я увидел необычную для зимы зелень, а возле нее плотную стаю малявок. Плавно опущенный ко дну «муравей» с парочкой мотылей был мгновенно схвачен кем-то крупным, и вот на снегу зашлепал хвостом здоровенный окунище... Потом было затишье. Я немного подшумел рыбу при вываживании, но, переместившись к соседней лунке, в которой также гуляли мальки, я был вознагражден еще двумя полосатыми «монстрами». И здесь следует особо отметить, что если есть желание поймать любую крупную рыбу возле самого берега (а в реках, особенно в оттепели, она нередко кормится именно там), то главное, подходить к заранее просверленной лунке крадучись.

Другой подобный случай произошел на Зуше. Я набрел на кем-то просверленную лунку возле одинокого куста, стоящего на месте летнего водопоя коров. Рядом находился родник. Глубина была всего полметра, но мормышка еще не успела дойти до дна, как ее схватил окунь граммов на четыреста. Хорошо, леска была «Салмо» 0,13 мм . Удар был такой, что другая просто бы не выдержала. Для себя я давно сделал вывод: при ловле под ветвями береговой растительности предпочтение следует отдавать отдельно стоящим кустам, а при ловле у родников учитывать, что рыба здесь более шустрая.

Замечено, что для ловли на реке вблизи водорослей может иметь значение форма и цвет мормышки. У меня, например, самодельная зеленая мормышка иногда бывает наиболее уловистой. Нередко хватку рыбы вызывает ее шевеление на дне – видимо, это напоминает плотве и окуню каких-то обитающих в водорослях личинок. Также хороши для ловли в траве мормышки, которые частично окрашены в красный цвет. А наиболее универсальными остаются мормышки черного и серого цвета, по форме напоминающие крохотную пиявочку, рачка и т.п.

Амплитуда колебаний мормышки в середине зимы должна быть минимальной, а частота может быть высокой (например, при ловле на мормышку без насадки), но самое главное, ее предельно медленное вертикальное перемещение. Следует помнить, что наиболее часто поклевки случаются в момент отрыва мормышки от дна и при ее медленном планирующем спуске.

Я пришел к выводу, что на тихих участках реки порой надежнее кормить лунки раздавленным мотылем, опуская его в кормушке на дно (если есть достаточное для его сноса течение) или бросая щепотками сверху (в стоячую воду). Важно, чтобы мотыль был свежим. Запах жидкости, содержащейся внутри личинки, хорошо распространяется в воде и привлекает рыбу с дальнего расстояния.

К местам обитания рыб третьей условной группы я бы отнес глубокие тихие протоки между островками и берегом, а также места с большой глубиной под вмерзшими в лед ветвями кустов. Здесь в тенистом затишье, у самого берега, можно попасть на любую рыбу, нередко в оттепель даже случаются поклевки голавля и язя, не говоря уже о мелком жерешке. Но вернемся к выбранным нами рыбам.

Обычно вблизи таких глубоких подмывов, часто по кромке ветвей, проходит довольно сильное течение. Задача состоит в том, чтобы мормышка, описав определенную траекторию по течению, попала на затишье. Там-то и случаются наиболее часто поклевки. Кивок поэтому нужен жесткий, чтобы не до конца выгибался под напором воды. Проводку лучше делать ступенчатую, с задержками на дне и постепенным подведением приманки под куст. Один из методов таков: средней величины мормышка быстро опускается на дно, лежит на нем, слегка пошевеливаясь, или вообще без движений, затем чуть поднимается, и ее сносит течением на тиховодье. Лещ наиболее часто клюет во время длительного, 10–20 сек, лежания мормышки. Самая мелкая мормышка здесь не всегда пригодна – ее моментально сносит, а крупная может насторожить леща и плотву. Важно выбрать оптимальный вариант: сила течения – вес мормышки. Иногда приходится просверливать рядом две-три лунки, чтобы найти оптимальную зону передвижения мормышки по горизонтали.

Универсальной снастью для ловли в таких условиях может быть гибрид мормышечной и поплавочной снасти, где сигнализатором поклевки служит кивок, а подводную часть составляет оснастка поплавочной удочки (разве что вес грузила можно уменьшить до 5–6 г). Это может быть и описанный в самом начале статьи «поводок выше грузила», и скользящая оснастка, когда длинный поводок закреплен ниже «оливки» (рис. 3). Основная леска на моей «гибридной» удочке – 0,18 (мягкая), а поводок – 0,13, ввиду того, что здесь часто случаются зацепы. Крючок – №4–5. На него я цепляю под головку двух-трех, иногда четырех крупных мотылей. Подсекать надо при любом намеке на поклевку.

Прикормку я использую редко, ведь чтобы найти добычливый куст, приходится исходить по сугробам не одну сотню метров (с такого расстояния никакая рыба не подойдет), а кустов на моих заветных реках вдоль берегов более чем достаточно.

Сегодня надо быть универсалом, если хочешь возвращаться каждый раз с более-менее приличным уловом. Как показывает практика, тот или иной водоем радует уловами не каждый сезон и не всегда поймаешь на нем рыбу желаемого вида. Например, на Оке в октябре-ноябре хорошо берет налим, но леща в это время там практически не поймаешь, зато по перволедью хорошо берет лещ на Рузском водохранилище, а поймаешь ли там налима – это еще вопрос. Поэтому надо составить карту сезонности клева и отправляться туда, где улов будет наиболее вероятен.

Охота и рыбалка. ХХI век

Алексей ГОРЯЙНОВ

Долгое озеро, Круглое озеро, Щучье озеро - как просто и ясно звучат эти имена. Но вот рядом с Долгим, Круглым и Щучьим вдруг появляются Айн-, Корб-, Пелусозеро, и ты останавливаешься в недоумении, как перед неразгаданной тайной.

Видимо, и с Айнозера, и с Корбозера, и с Пелусозера в общем-то не так сложно снять эту таинственность, рожденную непривычным для русского человека звучанием их имен. Для этого, наверное, достаточно взять словарь того народа, который давал своим озерам эти звучные имена, и все сразу станет на свои места. И тогда, возможно, и Айн-, и Корб-, и Пелусозеро предстанут перед тобой так же обыденно просто, как Долгие, Круглые и Щучьи озера.

Но мне не хочется этого делать, не хочется заглядывать в словарь, который совсем рядом, - пусть живут они, эти удивительно красивые северные имена, пусть живет и зачаровывает других людей их таинственно-романтический ореол.

Поэтому я и не знаю, что означает слово "пелус" - Пелусозеро, чем было оно, это озеро, для тех людей, которые первыми пришли сюда и дали этому водному пространству, круто обрамленному высокими лесистыми берегами, его настоящее имя...

На берегу Пелусозера я провожу второе лето. Я точно знаю, сколько у этого озера островов, знаю имена этих островов, лесистых, высоких, отгородившихся от воды густыми рябинами, которые к осени широко и ярко разгораются гроздьями ягод. И тогда кажется, что эти острова кто-то поджег, но поджег не буйно, не разрушительно, а каким-то необыкновенным, тихим огнем, которому положено не уничтожать все окружающее, а только ярко и Добро светить осенней воде и редким рыболовам, что являются по осени к островам.

Я точно знаю, где у этого озера самые глубокие места, знаю, где его подводные вершины-луды. Знаю, что в этом озере водятся большущие окуни - только вчера мой сосед привез такое страшилище в роговых рыцарских латах и с трудом оценил его вес на пятикилограммовом безмене. Я знаю, что поймать таких гигантов не так уж сложно, если каждый день пускать с луд на глубину сети. Но я очень хочу поймать самого большого окуня Пелусозера на обычную зимнюю удочку, оснащенную тонкой леской, с небольшой бело-желтой мормышкой.

Это знаменитая мормышка. Она служит мне уже не одно лето. Ее подарил мне друг-рыболов, который искусно делает такие миниатюрные игрушки из меди, латуни, серебра и олова, раздобывая для них самые лучшие крючки из самых лучших рыболовных стран. Это не мормышка, а произведение искусства - она сделана художником. И я берегу ее. И только с ней выезжаю на луды и мысы северных озер, куда может явиться в своем разбойном походе самый крупный окунь.

Сейчас на луде в ожидании окуней я снова и снова вспоминаю те озера, где, вооружившись зимней удочкой с мормышкой, разыскивал окуней... Укшозеро, Викшозеро, Кенозеро... И окуни были там, упорные и тяжелые. Они, как всегда, являлись вдруг и так же вдруг исчезали, унося с собой тайны своих троп-дорог. И вот теперь Пелусозеро, та же удочка, та же мормышка, и снова я ищу ответы на вопросы, которые задают мне эти полосатые рыбы...

Первых окуней Пелусозера я отыскал у острого мыса Бодунова острова. Это было в самом начале июня. В борах белым легким огнем занялась брусника, а по моховым язычкам, что выбились из-под сосен к воде, дурманяще полыхал цветущий багульник. В это время к берегу, где цвел багульник, было опасно приставать - багульник тянул к себе и пьянил. И после каждой такой встречи долго болела голова...

На Бодунове острове багульник не рос. Когда-то здесь по всему острову были покосы, а теперь их место заняли березы, осины и рябины, сплошь перевитые малинником. Вот от такого березово-осиново-рябинового мыска и отходил в глубину каменистый язык, отходил неторопливо, постепенно опускаясь в воду. Северное лето только-только начиналось, и над камнями мыска еще не успел подняться из воды тростник - его белесоватые побеги лишь выбились из-под камней и теперь тянулись вверх, к свету, к солнцу.

Автор неизвесен.

Продолжение следует.

Будучи в Монголии, мы с моим товарищем решили в середине апреля рискнуть - попытать счастья на последнем льду реки Толы, протекающей в нескольких десятках километров на северо-восток от Улан-Батора.

Риск заключался в том, что река уже вовсю бурлила на перекатах, с силой и шумом уходила под провалы толстого льда, неумолимо стачивала ледяные бугры у скал с родниками, по которым так хорошо определять, где зимой стоит рыба.

Преодолев бесчисленные преграды ручьев и речек, всевозможные ямы и топи, вконец обессилевшие и мокрые, мы оставили мотоцикл у тропы и через несколько минут вышли к знакомой скале. Однако раскрывавшаяся картина повергла нас в уныние. Едва заметный бугорок льда виднелся на середине потока, и пробраться к нему можно было только... раздевшись.

Уже начинало смеркаться, и мы решились на это приключение. Три раза переходил я злополучный поток ледяной воды, погружаясь в него по пояс, сначала испытывая нестерпимую боль не столько от сковавшего меня холода, сколько от испещренного струями воды придонного под моими ступнями, а после - уже одетый, когда ноги начали согреваться и "отходить".

Но скучать было некогда. Предстояло просверлить буром лед толщиной в рост человека. Выбрав место "посуше" , мы не подумали о том, что струи с берега всевозможными путями просачиваются под лед, и он проседает. И когда мы основательно "забурились", нож заскрежетал по галечному дну. На наше счастье, у меня в рюкзаке был запасной...

Вот подо льдом вода глубиной 70-80 см. Тяжелая мормышка, почти блесна, слегка булькнув, уходит в лунку. Определяю дно, настраиваю кивок, хотя сейчас он практически и не нужен. По реке разлилась полнейшая темнота, даже сидящего рядом товарища не видно. Кругом шумит поток. В подобной обстановке мне бывать еще не приходилось. Немного расстраивала мысль о том, что впереди предстоит ночь посреди реки, без костра на льду, а одежда сырая... И еще неизвестно, останется этот бугорок до утра или его тоже зальет водой.

...Вдруг сильнейшая потяжка вниз, едва не выбившая удочку из рук, заставила очнуться, мгновенно среагировать и забыть обо всем на свете. Наступила счастливая минута, пронизывающая нервной дрожью и всегда переживаемая по-новому.

Минута, ради которой рыболов-любитель терпит многие лишения: упреки жены, насмешки людей, предпочитающих уют и тепло у телевизора, холод и все остальное... Крупного налима (мы знали, что место чисто налимье, хотя приходилось изредка ловить здесь и ленков) никак не удавалось втянуть в лунку. Наконец начинаю протаскивать его тяжелым поленом сквозь лед, уже прикидывая, куда лучше оттянуть его от лунки, чтобы снять с крючка.

Предвкушая удовольствие от поимки первой рыбы, я совсем забыл, что налим еще в воде. Почувствовав слабину, он сделал рывок... и по ветру засвистела оборванная снасть. Еще не веря, я пытаюсь успеть ему вдогонку - пальцы скользят по рыбьей голове, и на этом все заканчивается. Некоторое время слышно, как бьется рыбина в глубине, вырываясь из ледяного плена.

Достаю запасную удочку, к леске 0,3 мм привязываю мормышку с кусочком камбалы. Три-пять ударов по дну, небольшой подъем, сантиметров на пять-десять вверх, снова постукивание, снова подъем и... потяжка. На этот раз я наготове, и вскоре налим, извиваясь всем телом, шуршит на льду.

Вновь насаживаю на крючок кусочек камбалы, нащупываю лунку, ритмично постукиваю по дну. Но что это? Налим так не дергает! Засекшаяся рыба, не переставая, тянет вниз, сопровождая по-тяжки резкими ударами. Борьба идет в темноте, на ощупь. Но вот толчки все слабее и реже, ввожу рыбину в лунку. Хватаю что-то бьющееся у поверхности за жабры и при свете зажигалки узнаю красавца ленка. Весна разбудила его!

Попробовал вместо камбалы насадить малька гольяна, но безрезультатно. Позарился на него всего лишь один небольшой налимчик. Меняю наживку - и тут же ленок. В том ли причина, что гольян темный, а камбала заметнее своей белизной, или запах сыграл свою роль? Раздумывать некогда, поклевки следуют одна за другой, но рыба часто сходит, несколько раз ломаются крючки... Все происходит на ощупь, только свет зажигалки помогает понять, с кем мы встретились на этот раз.

С двух часов ночи клев затихает, и мы немного расслабляемся. Привыкший к монотонному шуму воды слух начинает ловить и другие звуки этого тихого уголка. Затаившись, мы долго вслушивались в осторожные шаги какого-то ночного гостя, пришедшего на водопой, - скорее всего, косули или оленя. Неосторожное громкое слово - в тот же миг затрещал сломанный валежник под ногами испуганного животного. Несколько раз над головами проносились дикие утки, рядом ломались льдины, вдалеке что-то ухало, ворчало... Вода отступает, видимо, опять схватилась за ночь, чтобы утром вновь подняться, приняв новый растаявший лед.

Но вот светлой полосой рассвета обозначился восток. Понемногу расступается мгла, и мы уже видим скалы, деревья, воду, заметно увеличившийся в размерах бугор, на котором мы расположились, и наши лунки. Рука, леска, мормышка представляют собой единое целое. Чувствуя эту связь, я весь в ожидании хватки.

Поклевка не заставила себя ждать. Кивок описывает дугу вниз, резкий удар - и вскоре еще один ленок оказывается в руке... Пока тяжелая рыбина неистовствует в рюкзаке, следует новая поклевка. До полного рассвета удалось поймать с полдесятка красавцев. Минут на тридцать клев прекращается, но часов с семи утра переходит в жор.

К этому времени мы успеваем заменить тяжеловесные мормышки маленькими-латунными, поставить более тонкую снасть, вместо кусочка камбалы насадить обыкновенного ручейника.

Мормышка не успевала доходить до дна, как происходила поклевка. Рыба засекалась сама, но были случаи, когда срывы следовали один за другим.

Жор длился минут двадцать, не меньше, затем резко прекратился. Мы передохнули, оглянулись. Кругом все залито ярким солнцем - искрящиеся струи воды, звенящий весенний лес, отполированные водой до блеска скалы. Впереди еще целый день, ведь только половина восьмого утра... И тут я встретился взглядом с Николаем.

- Как ты думаешь? - только и спросил он.

И я скорее уловил его мысль, чем успел о чем-либо подумать. Улов превосходный, чего нам еще?

Уходя, мы оглянулись. Вновь начала прибывать вода. Еще дня два-три, и сомкнутся волны над нашим заветным бугорком...

Д. Петров-Шраер
( Рыболов № 2 / 1999 г. )

Напишите