История дня по итогам голосования за 22 декабря 2009
2009-12-22 00:00
- Подзаработать хочешь? – Андрюха в ответе не сомневался. Ну, сами знаете, какой раздрай наступил в стране через пару лет после дурацкого путча 91 года. А не знаете, так тем лучше. С работой и деньгами было хреновато. Поэтому я сразу перешел к подробностям: - А чего делать? Опять спирт разгружать? – был такой эпизод, Андрюха же и организовал. - На этот раз не спирт. Мебель, одежда, всякие вещи. И загружать на пятый этаж. - Переезд? - Ну да, родственник из Питера в Москву переселяется. Квартиру купил на Комсомольском проспекте. - Здорово. Барахла-то много? - Не очень. Два фургона. Взял на первое время самое необходимое, остальное потом купит. Когда отремонтирует комнату за комнатой. - А сколько комнат? - Четыре. Огромные. Хорошие квартиры на Комсомольском. Старые большевики продают, жить стало не на что.
Но, рассказал Андрюха, не все так просто. Сами большевики – дед с бабкой - уже ни о чем не беспокоятся, готовясь к последнему переселению. Инициаторами продажи выступает среднее поколение семьи – то ли сын с женой, то ли дочь с мужем. Оба работали по партийной части какими-то мелкими функционерами, зато в хлебном месте – может быть даже на Старой площади. А когда кончился Советский Союз, кончилась и еда в их кормушке. Найти работу с их профессией было вообще нереально, да они и не искали. Молодое поколение – парень с девкой – о работе тоже не помышляли, да и учиться нигде не учились, сидели дома. Так что, продажа квартиры была единственным по их мнению выходом. Образ жизни семьи странный, если не сказать больше. Из дому семейка выходит, похоже, только в магазин за продуктами. Остальное время сидят дома безвылазно. Квартира страшно захламлена. Из четырех комнат жилая только одна, где все шестеро живут в страшной тесноте. Еще в приемлемом состоянии санузел и кухня. Остальное пространство много лет использовалось как помойка и забито хламом едва ли не под потолок. Старая поломанная мебель, какие-то ковры, битая и просто грязная посуда, нестиранное белье, старые газеты и просто мусор, накопленный лет за пятнадцать-двадцать. Через одну комнату протоптана узкая тропа до жилого места, а две просто закрыты, поскольку наполнились уже давно. Андрюха просто охреневал, видя такое.
Квартира должна быть освобождена к определенному дню, к которому Андрюха и собирал компанию грузчиков из знакомых. Однако, приехав в назначенный день после обеда, мы обнаружили нервного новосела и злого Андрюху, топчущихся у подъезда. Бывшие жильцы не успели очистить помещение. Целая бригада злых и потных грузчиков сновала взад и вперед, вынося громадные пластиковые мешки и загружая ими кузов грузовика. - Долго они еще? - Да хер их знает! Должны были вчера закончить, а у них еще и конь не валялся! Вон, видишь, мусор выносят. Прямиком на помойку повезут. Уже и не пытаются сортировать. Второй грузовик сегодня. Пока одолели только одну проходную комнату. Но с утра грузчики были с бодуна, а сейчас кровь разогнали и хоть как-то шевелятся. Бригадир уже подходил договариваться насчет помощи. Готовы заработать чуть больше? - Да мы не против, только уж очень грязно выглядит... Ладно, согласны.
Поднялись в квартиру. Хоть и были подготовлены андрюхиным рассказом, но от увиденного воочию испытали легкий шок. Действительно, выглядит как загородная свалка. Грязища, пылища, жарища как в преисподней. Бригада гребет в мешки все подряд не разбирая и выносит потоком. Окна открыть нельзя – не добрались еще. Бывшие владельцы сидят на кухне, закрыв дверь. Белая кость. Ладно, делать нечего, присоединились к конвейеру. Дело пошло веселее. Нагружаем, выносим, грузим. Зубоскалим попутно про лень людскую и свинство. Откопали стол и стулья, диван – разломали и вынесли. Опростали одну комнату, открыли окна – стало легче дышать.
А еще час спустя конвейер встал. Грузчики столпились в комнате и коридоре. Бригадир протолкался в сторону кухни и постучал в дверь. - Хозяин, мы так не договаривались. Тяжести идут по другой цене. - Какие еще тяжести? – С первого взгляда вышедший на стук бывший партийный деятель не понравился мне чрезвычайно. Рожа противная, брюзгливо выпяченная губа, пивное пузо и вообще, повидали мы таких идеологических работников в советское время. – Я же сказал, все на помойку! - Да такие тяжести! Сами посмотрите! Толпа раздалась, и хозяин, а за ним и хозяйка вошли в комнату, безуспешно пытаясь сохранить одежду в чистоте. Из мусорного развала торчит угол рояля. Белого когда-то, а теперь серо-желтого от грязи. - Ёпт! – хозяин едва не сел на пол. – У нас что, еще и рояль есть? - Хуясе! – хозяйка со стуком захлопнула рот. – Помнится, лет пятнадцать назад мы все думали, не выучить ли Аньку на рояле играть! Слушай, может у нас и гараж с машиной имеется? Ты вспомни, права-то ты зачем получил?
Не смеялись только хозяева и бригадир грузчиков. На суровом лице пролетария явственно читалась классовая ненависть.
История дня по итогам голосования за 23 декабря 2009
2009-12-23 00:00
В условиях монгольской зимы устав велит справлять нужду в таком месте, где много мороза, а из удобств лишь птичья жёрдочка. Приходится мёрзнуть и балансировать над ужасной пропастью. У птиц подобные упражнения получаются как-то непринуждённо. А люди отвлекаются на всякие тревожные мысли. Поэтому солдаты и сержанты ходят до ветру лишь в крайнем случае, при прямой угрозе лопнуть. И к концу службы вырабатывают два интересных навыка: 1. делать всё за пять секунд. 2. раз в три дня. Мы жили в железной будке на колёсах. Мы были связисты на полевой станции Р-410. И нашему старшине было не чуждо всё человеческое. Однажды ночью он поднял экипаж по тревоге, выгнал на мороз, а сам отложил личинку на газету. Свернул и выбросил в окно, навстречу ветру. Потом включил вентиляцию, и в будке стало свежо как в лесу. И никаких признаков, что старшине не чуждо всё человеческое. Все вернулись, уснули и ни о чём как бы не догадались. А утром буря стихла. Небо стало голубое, как купола на Смольном. И приехал генерал с проверкой. Он построил экипаж перед железной будкой и стал рассказывать про свою жизнь. Он прослужил двадцать пять лет. Он видел, как в Воронеже часовой занимался онанизмом на посту и так уснул. В положении «стоя», с хозяйством наружу. А разводящий подумал «какая гадость» и шлёпнул спящего товарища по спящему члену солдатским ремнём. Часовой от боли и непонимания стал стрелять, ни в кого не попал, но для дивизии это был позор. Генерал видел, как в Якутии прапорщик ставил водку на мороз, водка делалась куском льда, и прапорщик применял её как закуску к обычной, жидкой водке. Скоро к этому прапорщику стали приходить огромные зелёные тараканы прямо в караулку. И опять был позор для дивизии. Ещё, однажды, в Анголе бабуин украл у другого прапорщика еду, и этот прапорщик догнал бабуина на дереве и всё отобрал назад. И это опять был позор, так издеваться над туземцами. Но! Никогда генерал не видел такого ужасного разгильдяйства, чтобы люди гадили на стены боевых механизмов на высоте трёх метров от земли! - Обернитесь, товарищи бойцы и посмотрите, что творится на борту жилой машины! – сказал генерал оперным голосом. А там всё, брошенное в окно старшиной прибило ветром назад. Хрустальная котлета примёрзла к железной будке. И по газете «Красная Звезда» было понятно, это сделала не птичка. Целый день потом старшина откалывал ломиком свой внутренний мир, насмерть примёрзший к будке. И далеко над Монголией плыл хрустальный звон.
