Шестой выпуск

Здравствуйте, 
Уважаемые читатели!

Я продолжаю наш опрос, по поводу тематики нашей рассылки. Дело в том, что сначала
я пытался отправлять только креативы с юмором, но потом не удержался от отправки
серьёзных крео. Итак мой вопрос к вам:
Допустимо ли наличие серьёзных креативов в рассылке из раздела "Весёлости"?
Возможные варианты ответов:

Да.
Нет.
Да, но в ограниченном количестве.

Ответы слать на ящик: komediant@pisem.net Вы можете также добавлять свои пожелания,
рассуждения на тему или необходимые, с вашей точки зрения, пояснения. Спасибо
за внимание!

--------------

ОК LET'S GO!

Рассылка содержит неограничено ненормативную лексику, цензурой и закрашиваньем
матов звёздочками я никогда не занимался и заниматься не буду. Сегодня я решил
пробежаться по золоту сайта padonki.org и выбрать подходящие для рассылки креативы.


Доктор Странность, Семён - х. ч.:  
Лучший школьный плясун


В тёплую сентябрьскую пятницу 2003 года, в обычной средней школе была дискотека.
Она началась в 6 часов вечера и директор планировала закончить её к часам 9.
Девчонки нарядились празднично, парни тщательно намылись, надушились и навели
модные причёски бриолином перед этим вечером. Ещё за час школьники собирались
кучками, некоторые шли в соседнее кафе-мороженное «Сказка» выпить по стаканчику
лёгкого сидра. Пожилые учительницы осуждающе качали головами им вслед. Перед
дискотей у актового зала собралась нарядная
толпа счастливых мальчиков и девочек. Директор с улыбкой запустила учеников в
зал.
Заиграла весёлая музыка. Мальчики стеснялись пригласить девочек на танец. Девочки
же, в свою очередь, поглядывали в их стороны и ждали первого шага с их стороны.
Настроение у всех было превосходное. Большинство девочек (одиннадцатиклассницы)
даже готовы были разрешить себя поцеловать на прощание в этот прекрасный вечер.
Наконец один из мальчиков, спортсмен и отличник из 11»а», пригласил на вальс
красавицу из 10»б». Его примеру вскоре последовали все остальные и по залу закружились
парочки. Те, кому не досталось
партнёра, стояли в углу и, обиженные, притворялись изо всех сил весёлыми. В зале
чувствовалась атмосфера единства и вечной весны юности…

Веселье было в полном разгаре, когда в зал ворвался неожиданный посетитель. Он
был очень высокого роста, тощ, костляв и нескладен. Одет он был в кожаный плащ
с нашивкой между лопаток «ХУЙ», 
обтягивающие нейлоновые штаны цвета ультрамарин, зелёная кенгуруха, спереди на
ней была эмблема »2РАС» и на ногах у него были тяжёлые гриндера выше колена.
В это время включили «русскую». Неожиданный гость выскочил в центр зала и пустился
вприсядку, напевая при этом «Ой люли-разлюли!»

Школьники с удивлением наблюдали, как худые ноги гостя в тяжелых ботинках взлетали
выше головы. На его прыщавом продолговатом лице застыло выражение умиротворённости
и единства с веселящейся
компанией. Плясал он самозабвенно, то присядая, то взмывая в воздух, то прижимая
руки к груди, то раскидывая их в стороны. Пожалуй, он был единственным, кто в
тот вечер плясал по-настоящему. Это был настоящий Плясун. Парни тут же бросились
плясать гопака, а девушки хлопали и смеялись. Затем и девушки, ухваченные круговертью
пляски, пустились водить хоровод вокруг танцующих мальчиков. Дискжокей вытащил
из под пульта гармошку и начал наяривать во всю Ивановскую. Девчонки в
праздничном хороводе запели озорные частушк и и даже строгие учителя и директор
не устояли перед соблазном поплясать. Вся школа веселилась и ликовала. Пляска
не прекращалась ни на минуту…

Постепенно люди начали уставать. Старую учительницу по пению скрючило приступом
ревматизма, и учителя отвели её в учительскую на мягкие диваны и напоили сладким
чаем с малиной. Все школьники уже сели на пол в изнеможении, но плясун был неугомонен.
Он махнул рукой гармонисту, мол, продолжай играть, но гармониста от сильного
напряжения вырвало и он лёг отдыхать. Плясуна это не остановило. Он, схватив
гармонь, стал выписывать замысловатые коленца ногами, продолжая напевать «Ой
люли-разлюли!» Все хлопали в ладоши
в такт музыке…

Дискотеку уже пора было заканчивать и закрывать школу. Плясун замер на месте.
Все побежали знакомиться с ним. Физрук одорбрительно сказал ему: «Ты отличный
плясун!». Плясун затравленно огляделся и рванул к выходу, с ужасом уворачиваясь
от дружелюбных объятий школьников. Ему кричали вслед: «Приходи ещё поплясать!»

Он бежал не оглядываясь.Бежал в следующую школу, потому что он был Лучший Школьный
Плясун… 


Грязный Гонзалес:  
Вовик в тридевятом царстве


Лысый отряхнул конец и застегнул ширинку, выпятив живот и щурясь, чтобы в глаза
не попал дым от прилипшей к губе сигареты. Вовик не хотел ссать и молча ждал
приятеля, привалившись плечом к стенке загаженного подьезда. Лысый закончил свои
нехитрые действия, и вдруг хитро посмотрел на Вовика маленькими глазками, глубоко
посажеными под низким неандертальским лбом.
-Слышь, давай занюхаем! 
-У тебя с собой, что ли?
-Ясен хуй. С того раза половина осталось. 
-Хуй знает. Мне домой пора.
-Да ладно, не ссы. Мы быстро... - бубнил Лысый, уже доставая из кармана пуховика
политиленовый пакет и клей в мятом желтом тюбике.

С сосредоточенным лицом, приоткрыв рот, он выдавил в пакет липкую колбаску желтого
цвета. По подьезду густою, почти осязаемой волной разливался характерный запах
"Момента". Лысый аккуратно закрутил колпачок на тюбике и спрятал его. 
-Держи, ты первый,- он протянул Вовику пакет. Тот взял его двумя руками, посмотрел
на свет на фоне мутного окна. Потом медленно снял с плеча школьный рюкзак и неохотно
поднёс пакет к лицу. Наконец он решительно выдохнул, так же, как это делал отец
перед каждой рюмкой водки, и прижался лицом к вонючему куску полиэтилена. Жирная
смесь клеевых испарений тяжелым облаком всосалась в носоглотку, оседая на слизистой...
почти сразу тусклый оконный проем с торчащим на его фоне силуэтом Лысого и его
дурацкими оттопыренными
ушами сьехал куда-то в сторону, стены вздыбились и изогнулись, напоминая сокращающиеся
внутренности какого-то исполинского животного... На грани исчезающего восприятия
Вовик услышал быстро нарастающее гудение и шелест. Через секунду звук заполнил
всё вокруг, смыв и разметав в сгущающейся темноте остатки реальности...

Шмяк! - Вовик с размаху плюхнулся в зловонную жижу. Отчаянно барахтаясь, он высунул
голову на поверхность и нащупал ногами дно. Оказалось неглубоко, и он поднялся
на ноги, выплёвывая грязь изо рта и испуганно озираясь. Место было незнакомым
и странным. Он стоял посреди гниющего болота, окутанного белёсым туманом, который
неприхотливо струился между редкими деревьями. Могучие стволы уходили высоко
вверх, а над водой сквозь густую пелену тумана с их крон свисали плети мха. Влажную
тишину нарушало только чавканье
пузырей, поднимающихся из потревоженного ила на поверхность. 

Вовик осмотрелся в поисках рюкзака, но того нигде не было видно, - похоже, остался
где-то в зассанном подьезде. Также нигде не наблюдалось и просвета между деревьями,
невозможно было даже понять, с какой стороны солнце. Делать было нечего, и он
побрел вперед, с чавканьем вытаскивая кроссовки из липкой массы под ногами. Несколько
минут он шел по болоту, как вдруг откуда-то сзади донесся протяжный крик, многократным
эхом прокатившийся по тёмной воде. Вовик резко обернулся и успел увидеть низкорослую
фигурку,
мелькнувшую между деревьями. Он замер, наблюдая, как силуэт растворился в мареве,
мелко семеня в противоположную сторону. Вовик напряженно прислушивался ещё несколько
минут, но крик не повторялся. Наконец, он развернулся и зашагал дальше, то и
дело останавливаясь и оборачиваясь. Вскоре идти стало легче - дно явно поднималось,
и воды уже было только по щиколотку. Через некоторое время он вышел на берег,
длинным мысом вдававшийся в болото и весь заросший крапивой выше человеческого
роста. Сквозь немного поредевший
туман перед ним виднелось какое-то строение. Вблизи оно оказалось почерневшей
от времени, просевшей и полуразвалившейся избой. Пустые оконные проемы зияли
бездонной темнотой, а висящие на ржавых петлях гнилые остатки двери напоминали
ощеренный старческий рот. Вовику стало не по себе - из дома слабо тянуло характерным
запахом. Этот запах он хорошо помнил после дня, когда пару лет назад санитары
выносили их соседку по подьезду - старуха пролежала в своей квартире две недели,
и соседи догадались вызвать "Скорую"
только когда к ним посыпались с потолка жирные белые черви... 

Он обогнул сторонкой позеленевший угол избы, и вдруг понял, что здесь не один.
Затаившись за пожухлыми зарослями, Вовик разглядел странную процессию. Впереди
двигался мальчик, примерно его сверстник - лет одиннадцати, волоча за собой что-то
похожее на полупустой мешок с картошкой. За ним, опустив морду, тяжело ступал
большой облезлый пёс. Они подошли к краю болота. Мальчик устало откинул со лба
спутанные рыжие волосы. Он подтащил мешок к воде. Вовик увидел, что это был не
мешок, а дохлый полосатый кот огромных
размеров. Тем временем парнишка осторожно взял того за тощие лапы и опрокинул
с берега вниз. Туша глухо плюхнулась в жижу и вскоре скрылась под поверхностью.
Со дна поднялось нескольку пузырей и всё стихло, только по болоту медленно расходились
круги. Пёс поднял голову и печально посмотрел на свого спутника. Тот молча потрепал
его по лохматой голове. Немного постояв, они развернулись и двинулись обратно
в сторону леса. Вовику, наблюдавшему погребение из кустов было страшно окликнуть
паренька, но ещё меньше
хотелось оставаться в таком месте одному. Тем более, возникало смутное ощущение,
что он уже где-то видел всю компанию, даже издохшего кота. Пока он колебался,
из стоящей рядом избы донесся еле слышный замогильный стон. Это стало последней
каплей. Вовик в ужасе рванулся через крапиву; он успел увидеть вдалеке мелькающую
среди деревьев грязно-жёлтую футболку, но в следующий миг споткнулся о пень и
с криком рухнул в кусты. Запутавшись в зарослях, он всё-таки вырвался на открытое
место, оставив на ветках клочья
рубашки, но мальчика с собакой уже не было нигде видно. 

Вовик побежал. Он несся через лес по смутно угадывающейся тропинке. Вокруг мелькали
необычного вида растения с гигантскими листьями, бледно мерцающие чаши цветов,
мохнатые папортники, похожие на паучьи лапы... Сквозь висящую на них густую паутину
пробивался тусклый свет. Мальчик с псом как сквозь землю провалились. Ему казалось,
что в лесу что-то шевелится, перебегает вдоль тропинки с места на место, а пару
раз он отчетливо слышал чей-то ехидный смех. Ужас переполнял Вовика, засталяя
бежать всё дальше от проклятого
болота, глубже в чащу. Наконец он остановился, задыхаясь и шумно глотая воздух.
Подняв глаза, он увидел перед собой крепкую дубовую дверь. Почему-то она была
прямо в стволе огромного старого дерева. В остальном дверь была первым нормальным,
привычным предметом, который Вовик видел за последние полчаса. Недолго думая,
он рванул её на себя и шагнул внутрь.

-Пятачок... это ты? - донесся из полумрака сиплый болезненный голос.
Глаза уже привыкли к недостатку света, так что Вовик разобрал сидящего за грубым
деревянным столом медведя. Конечно, это был не настоящий медведь. Это был здоровенный
плюшевый Винни-Пух, вдобавок весь какой-то помятый и жалкий. Из швов местами
торчали клочья набивки, левого глаза не было вообще, а правый - большая коричневая
пуговица - грустно косился на гостя. Винни-Пух хрипло откашлялся и сказал голосом
Евгения Леонова:
-Не, ты не Пятачок. Жалко. Я вот его уже три месяца не видел.
-Я... я Вовик.
-Ну, садись, Вовик. - махнул тот рукой на грубую скамейку, сколоченную из досок
от ящиков. - Портвейн будешь?
-Буду... - от неожиданности согласился он.
Медведь достал второй граненый стакан и разлил пойло из стоящего на столе пузыря
"777". Разлил по краешек и, не глядя на нежданного гостя, привычным движением
опрокинул в горло свою порцию. Вовик брезгливо взял грязный стакан и отхлебнул.
Поморщившись и переведя дух, он спросил у Винни:
-Чё это за место?
-Это Сказочный Лес, мальчик! - неуместно торжественным тоном детского экскурсовода
ответил тот и зашёлся хриплым истерическим смехом. Просмеявшись и вытерев пьяную
слезинку под пуговицей, медведь вспомнил про присутствие Вовика.
-Ты-то, небось, с болота пришел?
-Да в дерьмо какое-то свалился... хрен знает. Там ещё орал кто-то страшно...
-Не бойся. Это Ёжик. В тумане. Совсем из ума выжил, бедняга. Ну, хоть живой,
по крайней мере. Ещё может кого видел?
-Да. Пацана какого-то с собакой. Кота зачем-то топил.
Винни-Пух тяжело вздохнул, помолчал...
-Значит, и Матроскин туда же... Они же только в том году корову с галчонком...
СУКИ! НЕНАВИЖУ! - вдруг заорал он, выбросив изо рта фонтан прелых опилок с запахом
перегара и треснув по столу обеими лапами.
-Кто?
-Известно кто,- обреченно выдохнул Винни, подперев круглыми ладошками голову,
- А, ну так ты же ничего не знаешь... Ладно, вот ты скажи, хорошо там, снаружи?
Ну, в Лесу, на Озере? 
-Да погано там, как в фильме ужасов. 
-Уже и не верится, что когда-то всё было по другому... В наших местах давным-давно
поселились персонажи из мультфильмов. Из наших, понимаешь? - НАШИХ! - мультиков.
Мы все реально существуем ЗДЕСЬ, пока нас знают, любят и помнят зрители в реальном
мире. Чем больше детей верит... ну, я не знаю... в Деда Мороза! - тем он более
материален. То же самое и с нами. Мы живы, пока про нас не забыли. Когда-то у
нас в Лесу была огромная, весёлая компания. Жили дружно, и дети тоже всегда нам
были рады...

Винни Пух надолго замолчал, видимо, вспоминая прошлое. Потом залил в себя недопитый
Вовиков портвейн и продолжил:
-Потом, лет двадцать назад, стали появляться ОНИ. Сначала ИХ было мало, и мы
были уверены, что сумеем подружиться. Но это оказались совершенно чуждые нам
существа. Если мы живем, чтобы приносить детям радость, то ОНИ просто кормятся.
Паразитируют. Пожирают детские эмоции. Видел бы ты, как эти твари по ночам стоят
на полянах, запрокинув головы, и впитывают человеческие сны!
-Кто это - ОНИ? 
-Да кого там только нет... первыми были и Микки-Маусы, и дятлы Вуди, и коты-Томы
всякие с мышами... Леопольд ещё ему всё говорил - "Давайте жить дружно!" - а
эти ублюдки в ответ ржали и глумились. А потом вообще мразь полнейшая повалила...
пёстрое быдло, которое только и умеет, что пакости друг другу и всем подряд делать.
Покемоны там всякие и Скрудж-мак-д... тьфу, блядь! - медведь на глазах пьянел
- Они нас просто убили. Мы больше не нужны детям. Теперь они верят в этих проклятых
вампиров, с их бессмысленной
злобой, которую выдают за шутки. Чему эта сволачь ребенков учит? И всем наплевать,
что это мразь - чужая, заокеанская... Вот мы и вымираем. - Винни невесело ухмыльнулся.
- Я вот, например, знаешь почему ещё жив? Просто в городе Череповце есть детский
дом для умственно отсталых ребятишек. И им там в подарок депутаты кассету привезли
лет с пять тому как, как раз про нас с Пятачком и остальными. Так они её каждый
день крутят, потому что других кассет нету. Так и живем... хоть на портвейн наскребаю
кое-как...мне
ещё повезло, многим из нас куда хуже...

Медведь пьяно захихикал, а может зарыдал, когда за дверью вдруг раздался шум.
Встав из-за стола, Вовик осторожно выглянул на поляну под деревом и обомлел.
Прямо перед домом Винни-Пуха на ветвях деревьев, заросших седым мхом и лишайником,
на поваленных гниющих стволах и скорченных корнях сидели десятки импортных мультяшек.
Это были и визгливые, агрессивные, постоянно двигающиеся американские уродцы,
напоминающие животных, и азиатские кретины с гигантскими тупыми глазищами, в
которых отражалась пустота. Вся толпа
наблюдала сцену, имеющую место посреди поляны. В центре стояла маленькая, одновременно
беззащитная и смешная старушка с длинным хитрым носом, в старомодном чёрном платье
и такой же шляпке. На худеньком плече у неё висела сумка, из которой испуганно
выглядывала большущая усатая крыса. Перед старушкой, уперев руки в боки, стоял
вульгарный кролик Роджер из американской ленты, и что-то насмешливо ей говорил.
На глазах у Вовика поганый грызун вытащил из-за спины наковальню и картинно сломал
себе об голову. Бедная
Шапокляк испуганно прижала к груди сумку с Лариской и робко сделала пару шажков
назад. Толпа загоготала, заулюлюкала, зашуршала кульками с поп-корном. Внезапно
кусты расступились. На поляну из чащи выбрался старый, помятый крокодил Гена.
Он тяжело прихрамывал на одну ногу, опираясь на трость, а на его красном пиджаке
и шляпе виднелись многочисленные заплаты. Но он молча и с достоинством проковылял
и встал рядом со старушкой, прикрыв её широким плечом. Падаль на трибунах сначала
опешила, а потом, издеваясь,
с западным акцентом завыла хором мотив "Голубого вагона". Кто-то кинул в Гену
тухлое яйцо. Два больших перезрелых помидора попали ему в нос. Он грустно посмотрел
тусклыми старческими глазами на беснующуюся орду, но промолчал. Вовик не выдержал.
Заорав "Убью, твари!" он бросился на кривляющихся пришельцев...

-Слышь, ты в порядке? Ты чё, бля? Су-ука, ну пиздец!
Вовик открыл глаза. Он лежал на холодном полу, а над ним испуганно склонился
Лысый. Вокруг снова был сырой холодный подьезд, резко пахло мочой. За ближайшей
облезлой дверью с остатками дермантина громко орал телевизор, доносились писклявые
голоса телепузиков и детский смех... 


Irog:  
Золушка II


Сутки первые

Пиздец, терпение лопнуло! Ну, если ты дома…, - Золушка быстро шагала в сторону
спальни своего отца.
Двери с грохотом отворились, девушка не по-доброму сузила правый глаз, ее указательный
палец уставился на тело пожилого мужчины в постели
- Куняешь, мразь? ВСТАТЬ!!! – тишина.
Золушка скосила на часы, семь минут седьмого – это преступление, невиданная доселе
наглость мерзкого старикашки. Схватив в правую руку алюминиевый будильник, она
размахнулась и нанесла скользящий, но сильный удар в голову – Я сказала встать,
ты почему, блядь, не в конюшне до сих пор??? – тишина.
Золушка вцепилась в шею отца, в надежде хоть как-то привлечь к себе внимание,
но тело уже было холодным. 
- О нет, не сегодня, только не сегодня. ЛОШАДИ! Эй, Р-и-и-т-а, Р-и-и-т-а, твою
мать, - скрипнула дверь, из-за шторки появилось страшное ебло приемной сестры
– дуй в конюшню, ЖИВО! – Золушка перевела взгляд на открытое окно – Ты обещал
мне, папа! Давал слово, божился - и что теперь? Кто теперь присмотрит за ними?
Кто? Она? Вот ей! – она показала дулю отцу, подразумевая Риту, – Ты бы доверил
свинарке лошадей, я спрашиваю тебя, доверил бы? А? – у Золушки из глаз потекли
слезы, она присела рядом с отцом на кровать
и закрыла лицо руками, – Прости меня папа, прости дуру. Это я виновата, не уберегла
их, а ты тоже хорош гусь! Морская пехота, морская пехота – сдох, блядь, от димидрола,
я ж не знала, что тебе столько нельзя! Ничего, подожди, придет время и они заплатят,
за все заплатят, недолго осталось, поверь мне.

Золушка поднялась, взяла отца за ногу и стянула его с кровати, затем аккуратно
заправила постель и позвала вторую сестру Виту. Вите с трудом удавалось скрывать
волнение, ее губы слегка подрагивали
- Звали?
Золушка лениво ухмыльнулась. Стоя у окна, она не отрывала взгляд от готического
замка, возвышающегося вдалеке.
- Видишь это?
Перепуганная сестра переводила взгляд то на труп, лежащий враскорячку, то на
Золушку, стоящую к ней почти спиной.
- Вижу - с ужасом ответила она.
- Так вот, собери все детали будильника до одной и отнеси часовщику, пусть соберет,
заплатишь после, обеда сегодня не будет. Вопросы?
- Мама – как во сне промычала Вита.
- Сколько суток уже?
- Трое.
- Еще тридцать часов, кормить селедкой, пить не давать и запомните все ублюдки,
хамства я не потерплю, словосочетание «я не успела» запрещено в этом доме. Пошла
вон!

В комнате наступила тишина. Золушка закурила и села на подоконник. Оставалось
два дня. Два дня до того момента, который так долго она ждала. В красивой головке
уже четвертый год созревал план, который наполнял ее жизнь смыслом и в эту субботу
ему суждено было сбыться. На карту поставлено все, либо она добьется своего,
либо … Золушка улыбнулась, из конюшни на четвереньках выползла Рита. Удар копытом
пришелся ей в верхнюю часть грудной клетки. В 30-ти процентах таких случаев человек
умирал на вторые сутки.

Сутки вторые

- Ветеринар давно ушел?
- Да госпожа, - Вита тщетно пыталась сдержать слезы, сопли так и прыгали в носу.
- Утри шнобель. Что сказал Иваныч?
- Плохо, нужно доктора.
- Чего-о-о блядь??? Кого-о-о блядь??? – Золушка схватила сестру за шиворот и
потащила к окну – Смотри туда, смотри, ты видишь замок? Так вот, когда б не вы
с мамашей … Ах да-а-а… мамаша, сколько ей осталось? Сколько? Семь часов, ну-ка
иди выпускай, есть разговор, - она отпустила Виту, придав ей ускорение пинком.

Рита лежала на спине. Ее тело мучили судороги, а руки собирали под себя простынь.
Золушка старалась не шуметь, чтобы не потревожить больную. В правой руке она
несла ржавый утюг, тихонько напевая про себя песенку. Улыбка на ее лице говорила
о том, что есть небольшой план, и Рита видать поняла это, принимая вид бледной
поганки. Золушка зашла со стороны головы потерпевшей и перекинула руку с утюгом
через быльце кровати. Утюг завис в полуметре от Ритиного лица.
- Ну, ты как?
Рита молчала. Так плохо ей еще никогда не было. Может, самое время скосить на
дурку, чтобы наконец кончился этот кошмар? Пустить слюни и притвориться, что
отказали две ноги, было гораздо лучшей перспективой, чем жить как прежде. По
крайней мере, она сохранит самое ценное, что может быть у человека – жизнь.

Золушка отпустила утюг. Рита резко дернулась в сторону. С грохотом падая с кровати,
она успела лишь крякнуть «мама». Мама с сестрой в это время зашли в комнату.
Золушка, глядя на Риту, неодобрительно покачала головой.
- Доктор не нужен и это хорошо видно по больной. Неврология - точная наука и
я сейчас вам это покажу, иди ты сюда, - она указала на Виту, доставая из-за спины
монтировку отца. Вита догадывалась, что нужна Золушке живой, но все равно нервничала.
Утюг на подушке не добавлял обстановке веселый вид.
- Я чем-то провинилась, госпожа?
- Не надо много говорить. Стань рядом с Ритой, упрись в нее ногой, выгни коленку,
закрой глаза и постарайся расслабиться. Представь себе, что ты в раю, никто тебя
не пиздит, с полки опять можно брать курагу, на тебе белый фартук, ты главная
свинарка в районе, включай фантазию, закрывай шары, готова?
От Золушки разило перегаром, и это не сулило ничего хорошего. Вита в напряжении
стиснула зубы, ожидая побоев. 
- Пожалуйста, прекрати – первое, что сказала Дарла белыми от соли губами за последние
четверо суток, проведенных в подвале.
Золушка резко повернулась в сторону мачехи. Ее правый глаз слегка подрагивал.
- О-о-о-о, Дарла. Как я рада видеть тебя. Куда девался твой чудесный голос? Я
же отправляла тебя полечиться, сырые ингаляции, плесень, соль. Ну-ка, гавкни
еще, – она повернула голову в сторону и скривилась, прикладывая руку к уху, -
гавкай, говорю.
- Пожалуйста, дочка.
- Чего-о-о? Дочка??? – Золушка с силой швырнула монтировку в мачеху, выплевывая
изо рта зубочистку. Дарле удалось частично увернутся, удар пришелся не в жизненно
важные органы. Золушка выругалась.
- Ты бы вспомнила, что я тебе дочка тогда - четыре года назад, когда ты сказала
принцу, что я беременна и курю анашу – обессиленная Дарла тщетно пыталась подняться
с пола. Золушка подошла к ней и нанесла первый удар ногой – … слаба на перед
и мочусь под себя – второй – … грызу ногти и сопли – третий – ТВАРЬ!!! – она
сплюнула на мачеху, поправляя себе прическу, затем неожиданно резко смягчилась
– ладно, пустое. Я собрала вас совсем не за этим. Мне нужна ваша помощь, если
все пройдет гладко обещаю свободу.
Паскуды навострили уши.

Сутки третьи - Бал

- Каждый раз ты опаздываешь на эти блядские три минуты – Золушка выставила три
пальца, показывая их своей крестной – в каждой из них неуважение, наплевательство
и охуенно завышенная самооценка. Может, ты мстишь мне за отца, а? Небось, спала
с ним, шлюха? Говори!
У феи глаза полезли на лоб
- Я-я-я-я …
-Ссука, ты такая же, как и они – Золушка отвернулась, изо всех сил сжимая кулаки
«господи, дай мне силы держать себя в руках, чтоб не сорваться, не прибить паскуду»
- я позвала тебя, теперь жалею, пошла вон отсюда!
- Золушка, что с тобой? Ты же не была такой, ну вспомни, как мы ладили в прошлом.
- Ту ночь мне тоже вспомнить, или как?
- Дарла шантажировала меня, это она заставила – крестная стыдливо опустила глаза
– я спала с твоим отцом, это правда, и она об этом узнала. Паша забыл тогда снять
мои трусы с головы. Теперь ты понимаешь, что я не со зла так поступила с тобой,
что люблю тебя, всегда любила, но если бы ты узнала…
- Поэтому ты превратила меня в свинью той ночью? 
Крестная на секунду задумалась, не преврати она ее в животное тогда, Золушка
осталась бы прежней, ласковой, милой, доверчивой замарашкой. Какие же аномалии
могли произойти при обратном превращении в человека, что же произошло? Оставались
лишь вопросы, на которые пока не было ответов. Фея вдруг почувствовала жгучую
вину перед крестницей, ей захотелось помочь Золушке, чего бы ей это не стоило.
- Я готова исправить свою вину, сделаю все что угодно.
- Все?
- Почти все.
- Садись и выслушай меня. Говорить буду быстро, повторять некогда. Сегодня в
замке банкет, в прошлый раз кому-то было очень смешно, хочу устроить пиндосам
дубль.

Принц, сидя на троне, лениво посматривал на бестолковых, похожих между собой
как ромашки, придворных шлюх, ковыряясь в зубах вилкой и покачивая босой ногой.
Жизнь в достатке заебла его так, что не хотелось даже дышать. Впервые за четыре
года он решил организовать этот бал и то, только потому, что его достал отец
со своими аргументами «какого хуя» и «пора бы подобрать тебе все-таки самку,
сынок», а еще он добавлял «вспомни, как мы охуели в прошлый раз…пизд-е-е-е-ц!».
Конечно, у старика начинало подмывать крышу,
и Артур это понимал, но кроме редких побоев ничего не предпринимал и многое спускал
ему на тормозах. «Скоро ублюдка не станет», - думал он - «устрою ему праздник».

- Эй-эй, хорош блядь, заебло. Глуши свой цирк, - Артур скрестил кисти рук, показывая
их дирижеру, затем обратился к присутствующим – так не пойдет, я сейчас засну,
нахуя такой праздник? Всем стать в ряд, объявляю конкурс! – принц почесал у себя
между пальцами ног вилкой и добавил – глядя на ваши морды, господа, мне грустно
и тоскливо жить. Кто удивит меня хоть чем ни будь, получит … п-о-о-л-у-у-чит
– он огляделся вокруг, затем схватил за шиворот стоящего возле трона отца и быстрым
движением руки развернул его
задом к публике – получит право пнуть дебила в зад. Начнем.

По толпе прокатился шум волнения. Вита вдруг поняла, что это и есть как раз тот
шанс обрести свободу, о которой мечтала она, мечтала ее мать и сестра, за это
она готова грызть землю зубами. Этот подонок даже примерно не представляет себе,
что такое жестокость. Она решительно сделала шаг вперед и четко сказала:
- Есть дело!
-Дело? – у принца поднялись брови – ДЕЛО??? Ты хто, блядь?
Вита уверенным шагом направилась к трону, в замке наступила тишина, которую нарушали
лишь ее шаги. Она подошла почти вплотную к принцу и нагнулась, давая понять,
что хочет сказать что-то очень важное. Принц интуитивно подался вперед. Вита
схватила его сапог из красной кожи и наотмашь нанесла ему хлесткий удар в голову.
Народ сзади ахнул, Артур только квакнул.
- Пизд-е-е-е-ц блядь! – кричала Вита ошарашенному принцу прямо в ухо, - так заебись?
Так не скучно? Взбодрился, пизда, или потрясти сиськами?
Принц стал было приходить в себя, но опять опоздал, второй удар пришелся в зубы,
да так, что каблук отлетел от сапога.
- Замучили будни? Не стоИт на жизнь? Глотай пилюлю! – Вита замахнулась в третий
раз, но так и не успела нанести удар, где-то сзади раздались громкие, редкие
аплодисменты. Все оглянулись, разевая рты.
- Этого достаточно Виктория, иди домой и накорми свиней – по каменным ступеням
спускалась девушка в черно-серебристом платье. Сказать, что она была неимоверно
красива - не сказать ничего. От нее исходил блеск, покрывающий все вокруг. Мужики,
находящиеся в зале, зажали свои члены руками, глотая слюну, как барбосы.
- Мне непонятно настроение присутствующих – Золушка обвела рукой талию, сдувая
с плеча воображаемую пылинку – Это что же? … Принца пиздят? … И никому не смешно?
– молчание – Хорошо. Задам вопрос по-другому: чтобы поржать от пуза, обязательно
пинать ногой свинью? Никак без этого? – ее зрачки превратились в маленькие точки,
на лице появилась злость волчицы. Толпа расступилась, предоставляя ей коридор.
Золушка подошла к принцу и негромко сказала – ты не молчи, Артур, я здесь не
тамада. Как зубы, все в порядке?
Артур дебильно улыбнулся 
- Кто ты?
- Свинья, ты не узнал?
Улыбка сошла с лица принца. Мысли в голове совсем потеряли порядок
- Ты так прекрасна, боже! Почему свинья?
- Хрю – хрю, забыл? – она симитировала уши руками, в зале послышались смешки
– Видал? Помнят меня.
Артур вдруг протрезвел
- Ах д-а-а, как же, ты тогда еще …
- Насмешила всех.
- Да нет, не то чтобы, не думал я что …
Золушка резко прильнула к нему, хватая его рукой за грудки
- Скажи это моему мертвому отцу, ублюдок!
Артур чуть не заплакал от досады. Он был уже другим человеком. Он был влюблен.
Влюблен впервые и по настоящему. Вот о какой девушке он мечтал все это время.
Душа его засветилась ослепительным, белым светом, как будто ангел варил у него
внутри «пятеркой» ржавый метал. Сердце пробила стрела неизведанного доселе, сильного
чувства, превращая его в слюнтяя.
- Ничтожество! – Золушка плюнула ему в лицо.
- Ты не простишь мне? Я умру! 
С тоскою жить мне не по силам.
- А как же секс?
Жестокий и развратный секс во все отверстия? 
Не ты ли предлагал мне в прошлый раз?
Так я готова. Жги, скотина!
- Я не хочу.
- Ты хочешь, блядь! – 
Она дала знак крестной фее.
У принца из штанов поперло член. 
Прорвав мотню, налившись кровью,
он разделил толпу на тех, 
Кто были справа и кто слева.
- Прошу вниманья, господа, 
На эту палку беспредела!
Он утверждает, что совсем 
Не жаждет молодого тела.
Народ сдержаться уж не мог, 
Все ржали, обнимая пуза.
- Смотри, Артур, людей как прет, 
Теперь твой член тебе обуза.
Скажи им правду, ты ж не гей? 
Что ж развлекаться не желаешь?
А я скажу тебе, писюн, 
Ты унижения не знаешь. 
Ты отрастил свой длинный член 
В ущерб мозгам и обхожденью.
Твой хуй твердее лИтых стен, 
Твой лоб мощщнее амбразуры,
Ты невъебенно превзошел 
По похуизму «П-э» -Пилата
Пришел, говнюк, момент познать 
На вкус понятие – расплата.
(да пусть простит меня читатель за то, что сорвало на рифму, так вот).

В башке Золушки явно пошалил неудачный эксперимент ее трансформации, вероятно
затронувший область мозга, отвечающую за агрессивность. Именно к такому выводу
пришла фея, занимаясь этим вопросом. Первое, что пришло ей в голову- это повторить
процесс, «перещелкнуть как хуевый выключатель» - думала она. Конечно, сохранялся
риск усугубить ситуацию. Но, хорошо подумав, фея решила, что хуже вряд ли будет,
терять фактически нечего. Она достала волшебную палочку как раз в тот момент,
когда Золушка, выхватив опасную
бритву, со словами «сейчас, паскуда, ты узнаешь, чего боялись пацифисты» бросилась
на принца.

Артур зажмурился, прощаясь с жизнью,
Ему уже казался свет в конце тоннеля 
И Ангел с белыми крылАми 
Протягивает руку смерти.
«Не бойся и пойдем со мною, 
Там хорошо и нету бесов,
Выбрасуй вилку и пошли, 
Хрю-хрю, хрю-хрю»
- Чего??? – Артур открыл глаза и охуел,
Он жив, а перед ним стоит свинья!
Дурнее выражения лица он не карежил сроду.

«Белка!!!» - сказал себе и охуел повторно,
«Ну нихуясе белка, может просто сон?»
Он посмотрел на своего отца,
Старик стоял с закрытыми глазами,
Качаясь, он мычал как мерин.
«Пиздец блядь, потеряли старика,
Тут как бы самому не двинуть крышей».
Артур зажмурился и потрусил башкой,
Когда открыл глаза, увидел чудо.

Она сидела и смотрела в пол
Все в том же платье, 
Лишь прическа чуть опала,
А взгляд растерян
- Где я? Что со мной? 
Принц опустился к ней
- Не бойся девушка, здесь все свои, 
Тебя никто не тронет.
Увидев Золушка громадный член, 
Утратила свое сознание.

- О горе мне – взмолился принц 
- За что богам я не по нраву!
Я отморозок и садист, 
Но вы судить меня не вправе.
Я полюбил, теперь разбит, 
Для всех открыты мои раны.
Любой падонак заходи, 
Топчи в душе моей ногами.
«Я отморозок и садист» - 
ВторИло эхо в людном замке,
Заплакал принц и хуй повис, 
У феи кончились баранки.
Она с прожорством дожевав 
Остаток бублика, сказала:
- Ебись ты, сука, провались, 
Ведь я в душе совсем не злая,
Придется с крестницей тебе ебтись, 
Твой коротыш я возвращаю.
Артур расправился в плечах, 
Скрививши рожу серой тучей.
Из дырки прорванной в штанах 
Висел писюн былого лучше.

- Проснись же, Золушка, очнись, 
Не бойся, члена больше нету!
Я не падонак, не садист, 
Не буду требовать миньету.
Тебе я песни посвящу 
И замучУ сонет немало.
А хочешь в жопу … э-э превращусь? 
Ведь без тебя мне жизнь отрава.

- Зачем же в жопу? вот смешной, 
- Вернулась Золушка ко свету.
- Тебя люблю, каков ты есть, 
- Не воспротивлюсь и миньету.
Поцеловались, обнялИсь, 
Друг другу в ушко пошептали:
- А ну пошли все нахуй! Брысь! 
Мы тут дела пообсуждаем. 

Упала теплая слеза 
На щеку доброй, старой феи.
За что коварна так судьба? 
Павлушин член теперь не в деле.
Он так мечтал увидеть дочь, 
В шикарном свадебном наряде.
Прости меня, я не смогла помочь, 
Теперь вот в рукопашную кончаю,
Натерла пальцем шмонь. 

Прищурив хитро правый глаз, 
Скосив на фею взор вандала,
- Проспал ебучий педераст – 
Тихонько Золушка сказала.

К А Н Е Ц 


Иван Костров:  
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ (Часть первая)(Всего частей четыре, если будут такие пожелания,
могу прислать их в следующих рассылках. Пишите:komediant@pisem.net)
1
Лиха беда - начать с начала, 
Но не составит мне труда
Содрать из сказочных анналов
Два слова, тасканных немало.
Итак, начнем. Жила-была… 
Жила-была в деревне русской
На благодатной стороне, 
Уже не помню точно где, 
Семья Ильи. Жила негусто.
С утра до позднего заката
Отец и мать, впряжась в соху, 
Тихонечко ругаясь матом, 
Кляли проклятую судьбу.
Их сын, Илья, мужик в расцвете, 
Днем из избы не выходил, 
И, в окружении кадил, 
Сидел, как пень, на табурете.
Бедою сердце донимал: 
Уж тридцать лет хуй не вставал…
Собою ладен, крепок силой
С тоской глядел порой в окно
Как бегает со смехом мимо, 
Виляя ляжками игриво, 
Стадами местное блядво.
В который раз по ним вздыхал, 
И член рукой без толку мял.
Куда там выйти на гулянье!
Да и не звал его никто.
Когда не долбит долото, 
Кому он нужен на свиданьи!
С трудом снося такой позор, 
Он лишь у окон вел дозор.
А вечером, хлебнувши браги, 
Набравшись, наконец, отваги, 
Тайком он крался со двора
И где-то шастал до утра.
Скажу тебе, читатель, прямо: 
Прокравшись тихо в ближний лес, 
Великовозрастный балбес
В кустах сидел и ждал упрямо, 
Когда ж кого-то из подруг
Сюда потрахать приведут.
И жадно, чуть дыша, смотрел, 
Как совершался беспредел.
Потом не спал, вздыхал на лавке, 
В который раз рукою в плавки
Залазил… Член лежал спокойно, 
Размеры соблюдя достойно.
И, потерявши интерес, 
На жизни он поставил крест.
На том бы кончился рассказ, 
И мы расстались бы сейчас.
Но, видно, есть на свете Бог, 
И случай вдруг Илье помог. 
2
Однажды хмуро, как всегда, 
Сидел Илюша у окна
Весь погружен в свои печали, 
Как в дверь тихонько постучали.
Илья открыл - и обомлел.
Вот он, мечтаний всех предел!
В избу вошла краса-девица, 
И, попросив попить водицы, 
Устало стерла пот с чела, 
И у порога замерла.
Илья дрожащею рукою
Ей ковшик подает с водою, 
А сам глазами девку жрет, 
И мысли черные ведет.
И так, и сяк ее поставит, 
То к косяку дверей приставит, 
То в лавку головой упрет, 
То хуй ей за щеку сует.
И понял вдруг Илья-мудрец, 
Что в бабу втюрился вконец.
«Кто ты, красавица, откуда?
Русоволоса, полногруда… -
С тоской подумалось Илье. -
Эх, засандалить бы тебе!»
Но, вспомнив про свою беду, 
Он опустил глаза долу, 
Вздохнул, и снова загрустил.
Девица же, воды попив, 
Румянцем сразу залилась, 
Повеселев, подобралась, 
И улыбнулась так игриво, 
Так ослепительно красиво, 
Что наш Илья решил себе
Закончить жизнь свою в петле.
Но тут не грех остановиться, 
И хоть немного объясниться, 
Чтоб ты, читатель, не подумал, 
Что я Илью сгубить удумал. 
Была девица та колдуньей, 
Жила одна в глухом лесу.
Чтоб сохранить свою красу, 
Купалась тайно в полнолунье
В укромном месте на пруду, 
И берегла свою пизду.
Жизнь в одиночестве скучна!
И вскоре поняла она, 
Чего ей так недоставало.
Но, подвернув кому попало, 
Простить бы не смогла себе.
И тут узнала об Илье.
Подробно справки навела, 
Досье тихонько собрала, 
Илью по папкам разложила, 
Над ними колдовала ночь, 
И утром все-таки решила, 
Что можно им двоим помочь.
Ему - поднять упавший хрен, 
Чтоб не висел ниже колен, 
А ей - познать мужскую страсть, 
И в бездну удовольствий пасть.
И с тем отправилась в село, 
Куда нас с вами занесло. 
Ну что ж, продолжим наш рассказ.
Как там дела идут у нас?
Застыл как вкопанный Илья, 
Не соображая ни хуя.
- Чего, Илюша, нос повесил?
Чего, милок, ты так невесел? -
Пропела ласково ему. -
Уж не садишься ли в тюрьму?
- Тюрьма - хуйня! - он ей ответил. -
Беда похуже у меня.
Тут, блядь, такое, что на свете
Несчастней всех, наверно, я…
- Ну, полно! Знаю твое горе.
И помогу тебе я вскоре
И ковшик, что стоял у лавки, 
Опять наполнила водой.
Из декольте достав две травки
И закрепив их на булавке, 
Варить поставила настой.
Дрожали оба в ожиданье.
Илья - не веря в жизни фарт, 
А баба - чувствуя азарт, 
Шептала тихо заклинанья…
- Ну вот, Илья, питье готово!
Илюша, не сказав ни слова, 
Весь ковшик мигом притоптал, 
А травку, обсосав, сжевал.
Пошел по жилам кипяток, 
К хую погнав крови приток!
И вдруг почувствовал Илья, 
Как поднимается матня, 
Штаны трещат, холстина рвется, 
Колдунья радостно смеется!
И с удивленьем между ног
Увидел он могучий рог, 
Который целился как раз
Прекрасной деве между глаз.
Вот это да! Такого хуя
Земля не видела давно.
Залупу вывали любую, 
Все по сравненью с ним - говно!
А девица, от счастья взвыв, 
Илью на спину повалив, 
Рубаху споднюю задрала, 
И над колом торчащим встала.
Примерившись пиздой, с размаху, 
Решительно вскочила на хуй.
Тихонько вскрикнула сперва, 
От первой боли замерла, 
Хотела встать - не тут-то было!
Илья вцепился что есть силы, 
И засадил ей до конца, 
Аж побелела вся с лица.
Илья, дорвавшись до пизды, 
Понятно, не бросал узды!
И баба, попривыкнув к хую, 
Закрыв глаза, вздохнула сладко, 
Внутри себя его смакуя, 
Пошла размашисто вприсядку.
Илья же снизу поддавал, 
И лапами ей сиськи мял…
Через минуту оба взвыли, 
И с наслаждением приплыли.
Илья ей полный бак налил, 
Все, что за тридцать лет скопил!
Взопрели оба, точно в мыле.
Забив вдвоем победный гол, 
Они объятья расцепили, 
Ночной горшок Ильи разбили, 
И грузно рухнули на пол… 
…Илья не сразу оклемался.
Открыл глаза, лапнул рукой.
Уж не приснилось, испугался?
Потрогал член могучий свой…
А рядом баба еле дышит, 
И, словно печка, жаром пышет!
К ней проявивши интерес, 
Он снова на нее полез…
Да… Мало ей не показалось.
Теперь с Илюшей не балуй!
И как, бедняжка, ни старалась, 
Не падал богатырский хуй!
И вскоре поняла она, 
Что помереть обречена.
«Сама себя поймала в сети!
Меня он точно заебет.
Иль захлебнусь я при минете, 
Иль жопу в клочья разорвет, 
И мне пиздец придет во цвете, -
Мелькнуло у нее в мозгу, -
Коль я сейчас же не сбегу!»
Девица так себе решила, 
И собираться поспешила, 
Пока Илья решил вздремнуть, 
А после снова девку вдуть.
С трудом передвигая ноги, 
Она помчалась по дороге, 
Клянясь не покидать свой лес, 
И больше - никаких чудес! 
Илья часок-другой поспал.
Проснулся. Член мгновенно встал.
Пустую избу оглядел, 
Смекнув, что больше не у дел.
Вздохнул, и выглянул в окно -
Опять тусуется блядво!
«Ага, - решил себе Илья, -
Сейчас из дому выйду я.
Довольно шастать по кустам!
Уж я просраться всем вам дам…»
Сменил нательную рубаху, 
Надел парадные портки, 
Глотнул стакан единым махом, 
И грохнул об пол на куски.
Ну, Русь, готовься, жопу мыль -
Родился новый богатырь! 
3
Что ж, мой читатель, так бывает: 
Кого Судьба бедою мает, 
Кто натерпелся столько лет, 
Кому не мил уж белый свет, 
Она или совсем погубит, 
И головой в говно засунет, 
Или со смехом вознесет
На самый верх своих высот.
Илюше, право, повезло!
Старухам-сплетницам назло
Судьба его вдруг приласкала, 
Позволив жизнь начать сначала… 
Илья, свой опыт тренируя, 
Пыхтел, не покладая хуя.
В деревне всех переебал, 
И вскорости азарт пропал.
Все чаще стал смотреть Илья, 
Взобравшись на гору крутую, 
Доверив взор компасу-хую, 
За лес, на дальние края.
Его влекла к себе столица, 
Как пышнотелая девица.
И часто он отца просил, 
Чтоб Киев глянуть отпустил.
И так в конце концов достал, 
Что тот свое согласье дал.
Благословили на дорогу, 
Собрали узелок с едой, 
Всплакнули всей семьей немного, 
Потом шли долго за Ильей, 
И за селом остановились, 
Расцеловались и простились.
Пошел Илья, без мук сомнений, 
Искать на жопу приключений. 
Ах, эти русские дороги!
Сейчас, иль триста лет назад, 
По ним шагали наши ноги, 
Снося и грязь, и снегопад.
Нигде таких дорог не сыщешь.
Тут ям и колдоебин - тыщи!
Асфальт, понятно, в те края
Не завозили ни хуя.
Так что татарская Орда, 
Что сдуру забрела сюда, 
Грязь помесила двести лет…
Теперь ее простыл и след.
Но для простого мужика, 
На грудь принявшего слегка, 
Дорога, что бежала вдаль, 
Была, как «Форду» магистраль.
По ней шагал Илюша смело, 
Не забывая и про дело: 
Прохожих баб в кусты таскал, 
И пыл свой с ними остужал…
В конце концов, как ей ни длиться, 
Дорога привела к столице, 
И златоглавый Киев-град
Явил Илюше свой фасад.
Он, заплатив пятак у входа, 
Опизденев от толп народа, 
Глазел вовсю по сторонам
На блядовитых местных дам.
И скоро понял наш Илья, 
Что столько верст прошел не зря.
«Вот это да! Вот это бабы!
А терема - что небоскреб!»
Илья почуял, что пора бы…
Дай волю - всех бы перееб!
Но он держал себя в узде, 
И гнал все мысли о пизде.
По улицам ходил, смотрел, 
Глаза пучил, башкой вертел.
Дивился киевским базарам: 
Меха, икра - почти что даром!
Лежат колбасы, балыки, 
Сыры огромными кругами.
И с самогоном бутылями
Заставлены все уголки…
Свободный торг, базар-мечта!
Вокруг ни одного мента.
Ни гастролеров-рэкетиров, 
Ни спекулянтов у сортиров.
Короче, жил тогда народ, 
И что хотел кидал в свой рот!
Под вечер парень притомился, 
И, чтоб немного отдохнуть, 
Он в кабаке слегка напился, 
С какой-то шайкою сцепился, 
И рожи им помял чуть-чуть.
Прогнав ребят за поворот, 
Сел отдышаться у ворот
Какого-то большого дома
На кучу брошенной соломы.
Вдруг отворилися ворота -
И на Илью нашла икота!
Из них явилась, свет очей, 
Бабенка, печки горячей.
Илью в светлицу пригласила, 
И белой ручкой поманила…
Я сам, признаться, прихуел, 
И, как Илья, на жопу сел. 
Девицу Марфу удалую
В округе знали все давно.
Еще не находилось хуя, 
Чтоб не был для нее - говно.
Она могла два пальца стиснуть
В пизде и залихватски свистнуть.
Иль, вызывая общий смех, 
Пиздою раздавить орех.
Две сиськи, словно две подушки, 
Две ляжки, мощные, как дуб…
Рыдали мелкие блядушки, 
Грызя на шеях безделушки, 
Точили на Матрену зуб!
Она ж на них, смеясь, плевала, 
А что не так - намнет бока.
Зарядит суке по ебалу, 
И враз уводит мужика.
Так что Матрену все боялись, 
Хотя в душе и преклонялись.
Илюша в самый раз попался…
Какой кусок ему достался! 
Пока я у ворот сидел
И с вами тут про жизнь пиздел, 
Бабенка время не теряла, 
Илью с почетом принимала, 
На стол собрала пить и есть, 
И, предложив ему присесть, 
Постель духами окропила, 
За домом баньку протопила, 
И пригласила молодца
Смыть пыль дорожную с лица.
Илья, нажравшись, согласился, 
Хотя немало удивился.
Однак, прекрасно понимал, 
Зачем весь этот карнавал.
Перекрестившись, он разделся.
С дороги банька хороша!
Расслабился, парком согрелся, 
Намылил яйца не спеша, 
Бока березою побил, 
Воды на камешки подлил…
А Марфа в щелку наблюдала.
Как хуй Илюшин увидала, 
Так чуть не кончилась у щели, 
И, вся горя, толкнула двери.
Упали на пол бабьи шмотки.
Похерив скромности манер, 
Она глаза прикрыла кротко, 
И прошептала: «Мой размер…»
Не в силах свой сдержать порыв, 
Хуй поцелуями покрыв, 
Перед Ильею в восхищенье
Матрена пала на колени, 
Уже устав себя терзать, 
И жадно принялась сосать.
С трудом огромную залупу
Матрена впихивала в рот.
- Мне очень жаль, но эта штука, 
Наверно, в рот мне не войдет.
А как хотелось бы его
Мне до яиц глотнуть всего! -
Матрена грустно прошептала.
Понятно, парню было мало!
Досадно сделалось Илюше: 
- Что ты мусолишь мне вершок?!
И он, схватив ее за уши, 
Задвинул хуй аж до кишок.
У Марфы враз дыханье сперло.
Когда такое всунут в горло
Любая стала бы зеленой, 
Но не такой была Матрена!
Она c минуту упиралась, 
Дышала шумно, задыхалась, 
Потом смирилась с положеньем, 
Тихонько начала движенья, 
Привыкла и пошла опять
Илюшин член вовсю сосать.
И понял с радостью Илья, 
Что время проведет не зря!
Да… Редко встретишь, выйдя в свет, 
Такой отменнейший минет…
В конце концов Илья взбрыкнул, 
Задергался, и труханул.
И напустил ей полный рот, 
Аж вздулся у нее живот.
Любовно Марфа член лизнула, 
С улыбкой сыто отрыгнула, 
Бедром призывно повела, 
И позу «раком» приняла.
- Ну что, Илюша-молодец?
Смотри, заждался мой песец!
Лукаво на Илью взглянув, 
Ему игриво подмигнув, 
Матрена подалась всем телом, 
Илью прося заняться делом.
А он того давно уж ждал.
Член, как всегда, опять стоял.
Как бык, копытом землю взрыл, 
И ей по яйца засадил.
Хоть опытной была Матрена
Уже давно на этот счет, 
Когда была еще ребенок, 
Совсем не сиську брала в рот, 
А уж хуев перевидала -
Так это просто не считала!
Но тут давило так внутри, 
Что с носа сопли потекли!
И пусть ей станет Бог судья.
Чему нам с вами удивляться?
Прекрасно знал наш друг Илья: 
Пизда умеет расширяться.
И все меж ног ее пихал…
А к вечеру слегка устал.
Попарил своего страдальца, 
Согрел в тепле пустые яйца, 
Водой Матрену окатил, 
Поднял, на лавку посадил, 
И, чтоб пришла она в себя, 
Влепил по морде ей. Любя. 
4
Ах, эти сплетни, пересуды!
Язык во рту не удержать.
Как не устанут словоблуды
Чужих костей перемывать!
И где берут шальные вести, 
Пополнив слухов закрома?
Клянутся, лоб щепоткой крестят, 
Бегут скорей в свои дома, 
Чтоб там слушок другим продать, 
И хорошенько обсосать. 
Влетел наутро в Киев-град
Свежайшей новости снаряд, 
И разорвался на базаре.
Но как про это все узнали, 
Нам остается лишь гадать.
Быть может, Марфе так орать
Вчера не стоило там, в бане, 
Когда Илья ее дербанил?
Но факт - упрямая вещица!
Как ни крути, но об Илье
К полудню знала вся столица
И среди слуг, и при дворе.
Великий князь всея Руси
Илью к себе велел просить, 
Чтоб убедиться самому, 
Не брешет ли народ ему.
Дружину приказал собрать, 
И к дому Морфы выступать. 
Илья как раз любовь свою
Опять пристраивал к хую.
И только на нее забрался, 
Как грохот у ворот раздался.
Облом! Как психанет Илья: 
- Еб вашу мать, что за хуйня?! -
Штаны одел, окно открыл -
Поубиваю счас, мудил!
Дружину князя увидал, 
И пыл его тотчас пропал…
В поту холодном через время
Стоял пред князем на коленях.
- Ну, здравствуй, милый друг Илья!
А я позвал тебя не зря.
Тут слух прошел в моем народе, 
Что богатырь в столице бродит, 
Который Марфу ублажил.
Чай, слух не про тебя, скажи? -
Насупил князь сурово брови.
Илья смекнул: не видеть воли…
- Прости, светлейший князь, холопу!
Коль виноват - подставлю жопу.
Но врать не смею я тебе: 
Тот слух, наверно, обо мне…
И головой так бахнул в пол, 
Что трещиной паркет пошел.
- Ну ладно, будя, - князь смягчился, -
Ты не серчай, погорячился.
И не хуй в доме пол ломать!
Теперь паркета не достать.
А расскажи ты лучше мне, 
Как не утоп ты в той дыре?
Я сам не прочь, к чему скрывать, 
С хорошей бабою в кровать.
Но Марфу сколько ни ебал, 
Так до конца и не достал!
Тебе ж, слыхал, фартило с ней.
Так чем ты взял ее, злодей?
- Скажу как на духу тебе: 
Тут дело вовсе не в пизде.
И предложил ему Илюша
Свою историю послушать.
Дивился князь его рассказу, 
Не перебил его ни разу, 
Лишь по концовке попросив, 
Чтоб показал он свой штатив.
Как увидал Илюшин штырь, 
Так сразу понял - богатырь!
Вот это подвернулся шанс
Поправить киевский баланс!
И, чтоб его не упустить, 
Решил Илью уговорить: 
- Чего тебе торчать в деревне?
Давай ко мне на службу, в рать!
Назначу воеводой первым, 
И хуй тут есть куда пихать.
Тебе зарплату положу, 
А отличишься - награжу!
Согласен? Вот тебе заданье, 
А заодно и испытанье: 
Проблема, как бельмо в глазу, 
В дремучем Муромском лесу.
Гнездо там свил себе злодей
Лесной разбойник - Соловей.
Пройдет мужик - его убьет, 
А баба - насмерть заебет.
Тебе, Илья, и карты в руки!
Избавь ты нас от этой суки.
Начальства просьба - что приказ.
Илья, не поднимая глаз, 
Ушел готовиться к походу
Во славу русского народа. 
К утру Илья прибарахлился, 
Кольчугу, латы, шлем купил, 
И меч на пояс поцепил
Такой, что весь народ дивился, 
Когда им пробовал махать.
Как раз его хую под стать!
Коня из княжеской конюшни
Он под расписку получил, 
И за скирдой служанку-шлюшку
На полконца приговорил.
Потом со всеми попрощался, 
И на задание умчался… 
5
…Дремуч и страшен был тот лес.
Я сам бы хуй туда полез!
Но наш Илья, хоть и боялся, 
И жутко матерно ругался, 
Все ж по дороге столбовой
Тихонько ехал, как герой.
Вдруг видит: дуб сухой стоит, 
На нем гнездо, а в нем сидит
Гроза всех тамошних людей
Свистун, засранец Соловей.
Как глянул на него Илья, 
Так чуть не грохнулся с коня.
Такого гнусного урода
Еще не видела земля.
Ну что за мразная пизда
Его на свет произвела?!
А Соловей так засвистел, 
Что у Илюши шлем слетел.
«Пиздец, - подумалось Илье, -
Никто не вспомнит обо мне…
Так что же, даром помирать?
Себя ведь надо показать!
А там посмотрим, кто кого.
Иль он меня, иль я его…»
Поднял он на дыбы коня, 
И с криком: «Это все хуйня!»
Мечом под корень дуб срубил, 
Злодея наземь повалил, 
И так влепил ему под глаз, 
Что тот забыл, который час.
- Так это ты, ебена мать, 
Меня тут вздумал освистать?!
Тот и свистеть перехотел, 
Да и усрался между дел.
Взмолился: - Не губи, браток!
Дай мне пожить еще чуток.
Коль сгину - буду в Красной книге, 
А внуки - на тебя в обиде.
Ведь я же редкостная птица, 
Что раз на тыщу лет родится…
Не стал Илья ханыгу слушать, 
Об пень башкой его огрел, 
И тот, отдавши Богу душу, 
Тихонько бзднул - и околел. 
С утра народ под мухой ходит -
Хвала и слава воеводе, 
Что подлого убил хмыря -
Лесного гада Соловья!
Сам князь Илью под белы ручки
В свои хоромы проводил, 
И бляди, собираясь в кучки, 
Писались в очередь для случки, 
Забросив ебарей-мудил.
Назавтра в княжеской светлице
В честь победителя Ильи
Сошлись нажраться и напиться
Дружинники-богатыри.
Столы ломились от жратвы, 
Слюною наполняя рты.
Виляла жопами прислуга, 
Стараясь обскакать друг друга
И порезвее обслужить, 
Чтоб на ночь хуй себе нажить.
И к вечеру уже весь дом
Ходил в веселье ходуном.
Великий князь, отведав меда, 
Валялся посреди прохода, 
И, без толку пытаясь встать, 
Все чистил всуе чью-то мать.
Там кто-то в угол наблевал, 
А здесь какой-то змей насрал.
Все, кто еще ходить могли, 
Те баб где попадя ебли…
Короче, вечерок удался, 
В чем я, скажу, не сомневался.
К средине ночи наш Илья, 
Конечно, выпив до хуя, 
Решил Матрену навестить, 
И доброй палкой угостить.
Нашел себе двоих друзей, 
Чтоб было топать веселей.
Они пока еще стояли, 
Хоть все за воротник кидали.
На брудершафт он выпил с ними.
Один представился: «Добрыня».
Другой язык ворочал плохо, 
Но все ж сказал: «Попович… Леха.»
С трудом из-за стола поднялись, 
И к Марфе с песнями подались. 
Матрене что-то не спалось.
Сама не знала, что творится: 
То крутанет в суставе кость, 
То вдруг заломит в пояснице…
Пизду свело, сердечко бьется, 
И в голову дурное прется.
«Хоть бы скорей Илья пришел, 
А то, ну хоть садись на кол!»
Едва подумать так успела, 
Как за дверями - голоса.
От счастья баба аж вспотела -
Уже ль слыхали небеса?!
И, зацепив косяк плечом, 
Друзья ввалились к Марфе в дом.
- Привет, Матрена, дорогая!
Встречай гостей, ебена мать!
Мы тут с ребятами гуляем…
Стели постель, и дай пожрать!
Матрена мухой постелилась, 
И на икону покрестилась, 
Пока веселая братва
Глушила водкой осетра.
Во привалило счастье ей, 
Послав троих богатырей!
Все три - красавцы, и Матрена
На них глядела умиленно.
Тем временем Илья почуял
В своих штанах давленье хуя, 
И, чтоб друзьям развеять скуку, 
Придумал вот какую штуку: 
- Ты, Марфа, баба хоть куда!
Что грех таить? Твоя пизда
Меня к себе приворожила, 
И я готов, пока есть силы, 
Пока не буду помирать, 
И день, и ночь тебя ебать.
Так я к чему? Задам вопрос: 
Ты не желаешь «на колхоз»?»
Вопрос Матрену удивил, 
И, честно говоря, смутил.
Она с девичества ебалась, 
Но в группняках не упражнялась.
Однак, три хуя упустить, 
Так значит еблю не любить!
Чего тут ждать, когда невмочь?
Прогнав свои сомненья прочь, 
Она Илюшу обняла, 
И тем согласие дала. 
Когда игривую подругу
Привел ты в круг своих друзей, 
Как не подставить ее другу, 
Чтоб другу стало веселей? 
Облапив радостно Матрену, 
Илья, накрыв тряпьем икону, 
Поцеловал ее взасос, 
Раздел, и на кровать отнес.
Матрена на спину легла, 
Призывно ноги развела, 
Потерла пальцами соски -
И охуели мужики!
Едва держася на ногах, 
Хуями путаясь в штанах, 
Друзья на Марфу повалились
И кто куда совать пустились.
Минуту длилась суета, 
Пока все заняли места.
Илья рванул с себя рубаху, 
И посадил Матрену на хуй.
Добрыня, выпятив живот, 
Приправу вставил бабе в рот.
А Леха долго примерялся, 
Вокруг Матрены походил, 
Потом вскричал: «Идея, братцы!»
И в задний мост загородил.
Так вчетвером они пыхтели, 
И каждый, вроде, был при деле.
Кровать, что многое видала, 
Не выдержав страстей накала, 
Вся расползлась и развалилась, 
Но ебля не остановилась!
И разом кончила братва, 
На Марфу вылив с полведра.
Она лежала, чуть дыша, 
Обтрухана, но хороша…
Друзей же хмель вконец свалил, 
И все уснули, кто где был. 
6
Пока творилось суть да дело, 
Пока столица вся гудела, 
И вся в умат перепилась, 
И нажралась, и наеблась, 
Опять на Русь напал злодей.
На этот раз - трехглавый Змей.
Давно хотела эта сволочь
И вероломный оккупант
Надеть на шею княжий бант.
Границу переполз он в полночь, 
Спалил с десяток деревень, 
Отведал тамошних людей.
Всех прочих данью обложил
Такой, что белый свет не мил!
Народ не в шутку испугался, 
И к Киеву гонец подался… 
Великий князь стонал в постели.
Мозги с похмелья так болели, 
Во рту такая кутерьма, 
Как будто съел вчера говна.
Уже глотнул ведро рассола, 
Уже блевал на пол с утра…
Давно такого перебора
С ним не бывало, как вчера!
А тут еще внизу гудеж -
Опять Илья поднял галдеж: 
С утра друзей опохмелял, 
И песни громкие орал.
Вдруг все затихло. Что такое?
Вбежал гонец к нему в покои.
Просил, чтоб не велел казнить, 
А дал еще чуток пожить.
Мол, появилася напасть -
Горыныч на Руси лютует.
Сказал, что ночь переночует, 
А завтра свергнет княжу власть.
Князь приподнялся на кровати: 
- Ты, блядь, холоп, наверно, спятил?!
Что за хуйню ты намолол?
Коль брешешь - посажу на кол!
- Бля буду, пусть я удавлюсь, 
На пидора тебе клянусь!
Я сам лишь чудом уцелел.
Чуть этот гад меня не съел!
Что ж, делать нечего, и князь, 
Чтоб мордой не ударить в грязь, 
Велел Илью к себе позвать, 
И с ним вдвоем совет держать.
А через час Илья и други, 
Слегка шатаясь с похмелюги, 
Взобрались на своих коней
Навешать Змею пиздюлей. 
А трехголовый в эту пору, 
Устав от хамских дел своих, 
Нашел в горе большую нору, 
В нее забрался, и затих.
Чтоб не застать его врасплох, 
Подстраховался хитрый лох: 
Пока две головы уснули, 
Одна стояла в карауле.
Илюша, Леха и Добрыня, 
Подкравшись к логову врага, 
В раздумии чесали дыни -
Своя ведь шкура дорога!
Трехдульный этот огнемет
Огнем спросонья полыхнет -
И поминай потом как звали.
Друзья позицию заняли, 
И стали головы ломать, 
Как злого Змея наебать.
Смекалка мужиков, бывало, 
Не раз от смерти выручала!
И скоро план у них созрел
Такой, что равных не имел.
Смотавшись в ближнюю деревню, 
Они там шорох навели, 
Собрали баб, и через время
Лихую блядь себе нашли.
Уговорили, напоили
И вместе к Змею повалили.
Горыныч, вроде, отоспался, 
Теперь зевал и просыпался.
Открыл глаза, и видит - баба
Идет в чем мама родила!
Высока грудь, станок неслабый, 
И длиннонога, и стройна…
И Змей, забыв про все на свете, 
В кустах засады не заметив, 
На бабу вылупил шары
И показался из норы
С дрожащим хуем в напряженьи, 
Мечтая о совокупленьи.
Но не прошел и трех шагов, 
Как был повержен и готов!
Ребята время не теряли.
Чтоб не успел он их сожрать, 
Ему все пасти замотали, 
И к дубу крепко привязали.
Красиво, нечего сказать!
И как Змеюга не пытался, 
Дуб из земли не вырывался.
Веревок не порвать. Крепка
Была мужицкая пенька!
Илья схватил его за горло: 
- Ну что, гаденыш, погулял?
Пиздец подкрался, сучья морда!
Так, говоришь, крутым ты стал?
И не таких козлов ломали, 
Что тут на нашу землю срали!
С хуем ты к нам, ядрена вошь?
Ну так от хуя и помрешь!
…Такого, доложу вам, братцы, 
Я в жизни больше не видал.
Змей десять раз успел уссаться, 
Пока Илья его ебал!
Мычал, бедняга, землю роя, 
Но с двух сторон держали двое.
И, наконец, упал на мох, 
Опять уссался, и подох… 
Друзья вернулись в Киев-град, 
Устроив праздничный парад.
Всех впереди Илюша бравый
Проехал на лихом коне.
К его седлу был Змей трехглавый
Привязан за хуй на ремне.
За ним - его два верных друга
И в жопу пьяная подруга.
Князь за победу над злодеем
Их всех достойно наградил: 
Илье поместье подарил
И на дубленку шкуру Змея.
Добрыня с Лехой получили
Червонцев золотых мешок, 
Который тут же и спустили, 
Устроив бурный «вечерок».
А бабу взяли в рать пока, 
И стала девка дочь полка. 
Илья остался воеводой.
Пресытившись своей свободой, 
Достойней не нашел решенья, 
Как сделать Марфе предложенье.
И вскоре свадьбу отгуляли -
Неделю целую бухали.
Весь Киев, только просыпался, 
Как снова в жопу ужирался.
И я там был, мед-пиво пил, 
С эстрады скоморох вопил -
Не то, что в кабаках сейчас!
Там и узнал я сей рассказ. 
Ну что ж, читатель, видит Бог, 
Старался я, как только мог.
А что не так вам рассказал, 
Тут, каюсь, чуточку приврал.
Но все же были на Руси, 
В любой стране о том спроси, 
Великих три богатыря!
Народ пиздеть не будет зря… 
Ну вот и все. Адью, пока!
Еще увидимся - И.К.

----------
Это шестой выпуск рассылки, пожелания и прочие наставления слать по адресу komediant@pisem.net

Напоминаю, что:
Опубликованные материалы не несут смысловой нагрузки, являясь набором случайных
слов, почерпнутых из свободных источников. Попытки семантического анализа остаются
на совести читателей. Восприятие и усвоение контента производится добровольно.

Копирайты:
Все права на информацию, размещенную на страницах ресурса, принадлежат авторскому
коллективу Падонки.орг, представителем которого является администрация проекта.
Перепечатка материалов допустима только со ссылкой на Падонки.орг http://www.padonki.org/

На сегодня хватит,
Ваш Комедиант.