Костер тихо потрескивал, прогорая. Шаман подкинул в него пару обломанных веток и почесался. — Иди сюда, — позвала Ры из угла. Она лежала на ложе, раскинувшись под теплой шкурой, и глядела ему в спину. В черных глазах блестели отсветы костра. — Иду, — кивнул шаман, но не двинулся с места, продолжая глядеть, как огонь пожирает сухое дерево. — Ну иди! — заныла Ры. — Мне скучно. Шаман поднялся. — Как пить дать, — проворчал он, забираясь под шкуру, — сейчас придет кто-нибудь. Ры выпучила глаза. Ее всегда удивляли способности шамана прозревать будущее. — Ты такой мудрый, — прошептала она. — Ты все-все знаешь! — Тут и знать нечего, — отрезал шаман. — Закон подлости. — Ты даже законы знаешь, — закивала Ры, прижимаясь к шаману. Умные мужчины приводили ее в восторг. — Это тоже эта, урис… уриспур… как ты говорил? — Юриспруденция, — ответил шаман. — Нет, это другой закон. И вообще, не забивай себе голову. Почеши вот здесь, под лопаткой. Ры испустила вздох восхищения. Разве можно не восхищаться мужчинами, которые с легкостью разбираются в вещах, которые ей ни за что не понять, хоть тресни? Она принялась ласково почесывать ногтями его лохматую спину. Как раз в эту минуту у входа в пещеру послышался деликатный кашель. — Ну вот, что я говорил? — сказал шаман. Ры еще раз восторженно вздохнула. — Кто там еще? — крикнул шаман. За шкурой, прикрывавшей вход в пещеру, смущенно затоптались, прокашлялись, а потом раздался голос: — Это я, Гугук.
Если вы спросите 100 разных людей, что у них ассоциируется с Парижем, то, скорее всего, услышите — Эйфелева башня. Эта железная леди является самой узнаваемой, самой посещаемой и самой фотографируемой туристической достопримечательностью мира.
1. Эйфелеву башню ненавидели
Начнём с того, что Эйфелевой башни могло бы и не быть. Когда французский инженер Густав Эйфель впервые решил возвести её в 1887 году, его затея была встречена с изрядной долей критики. Многие известные культурные деятели тех времен, даже подписали документ, в котором было сказано: «В течение следующих лет мы должны будем смотреть на отвратительную тень ненавистной колонны из железа и винтов, которая будет простираться над городом, как чернильная клякса».
Одним из самых больших ненавистников Эйфелевой башни стал писатель Ги де Мопассан, который часто обедал в ресторане башни, так как это было единственное место в Париже, откуда нельзя было увидеть эту «отвратительную» постройку.