Капитан "Геркулеса".
Последний контракт оказался для меня неудачным. Предложили мне перегнать судно на разделку в металлолом. Заказчики, бывшие военморы всяческих рангов, обещали много, махали руками, раздували щёки и пучили глаза, рассказывая о предстоящих невообразимых доходах, но в самый ответственный момент, когда пришло время платить по заключенным договорам, вдруг дружно сдулись. Оказалось, что они сами люди наёмные, денег у них нет, и, вообще, я всё сделал плохо, не правильно и дорого. А они, красавцы, хотели чисто денег нажить! В общем, я сам во всём виноват! Короче, развели меня, как Дворцовый мост!
В итоге, получив только аванс и кое- что по-мелочи, я сказал, что думаю, относительно их честности и порядочности в делах, с тем и убыл, оставив судно в исходном положении.
Давным давно, работая на флоте, я уяснил для себя, что если хочешь, чтоб дело двигалось, не связывайся с бывшими военными. Эти ребята, хоть и говорят постоянно о своих былых заслугах, подвигах и погонах, толком делать ничего не умеют, а главное, не хотят, но постоянно находятся в поиске лёгких денег и виноватого в своих будущих возможных неудачах. Но вот взялся, тут уж ничего не поделаешь, хочется, всё-таки, верить в лучшие человеческие качества! Впрочем, если честно, среди бывших офицеров встречались мне и очень достойные люди, но, в основном, ещё догорбачёвских выпусков. И их, к сожалению, становится всё меньше. Бизнес портит людей!

Так или иначе, просидев пару недель на даче и порядком отдохнув, я начал задумываться, куда бы приложить свои знания и многолетний опыт в морском ремесле. Долгая безработица способствует зимней нищете и деградации, что в конечном итоге может привести в стройные ряды таксистов или охранников, без всяких видимых перспектив, не считая геморроя и деменции.
Одним ленивым августовским утром, когда я лежал на диване, думал о главном и внутренне уговаривал себя встать и сходить за грибами, благо последние колосились прямо за забором, раздался телефонный звонок. Давнишний мой приятель, главный инженер судоходной компании, узнав, уж не знаю от кого, что я нахожусь в ожидании предложений работодателей, предложил мне очень неплохой вариант приложения моих специальных навыков. Требовалось срочно, как водится, ещё вчера, на всех парах мчать в Эстонию, где следовало принять и организовать перегон купленного фирмой самоходного плавкрана
Кран надо было проверить, запустить, поменять флаг на Российский и шлёпать под Выборг, где со всем пролетарским трудолюбием встремить в работу на строительстве очередной «дырки в заборе». То есть причала с трубой, через которую добытый в наших суровых недрах газ, потечёт бурным потоком за окаянный рубеж, через это самое, прямо коварному и вечно не довольному супостату.
В общем, хорошая работа, знакомая мне до мелочей, что весьма и весьма меня порадовало. Условия трёхмесячного контракта были привлекательны, и я согласился без особых колебаний принять на себя обязанности перегонного капитана самоходного плавкрана «Геркулес».
Через несколько дней я уехал в Таллинн, вместе с директором фирмы-брокера, через которую совершалась покупка судна, причём, на его роскошном «Мерседесе».

Директора звали Римантас. Приятный и разговорчивый молодой человек, но всё-таки директор, и я, по старой флотской традиции решил обращаться к нему по имени-отчеству, но на «ты», так принято, когда хочешь подчеркнуть в отношениях не панибратство, но уважение. К моему удивлению Римантас сказал, что у них, литовцев, отчеств нет, не принято у них называть собеседников, используя отчество, таким образом, поминая имя своего отца.
- Несчастные люди! - подумал я, но этот факт, в конечном счёте, очень облегчил общение.
Всю дорогу до Таллинна он рассказывал мне про службу в литовской армии, про то, что много лет работает в России, и в каждом городе, где он работает, у него есть подруги, готовые на многое. А так как фирма его занимается продажей подъёмно-транспортного оборудования по всей России, проблемы с возможным приростом местного населения его практически не волнуют. При всём этом он прекрасно, без акцента говорил по-русски и отлично владел и применял к месту традиционные непечатные выражения. Время в дороге пролетело незаметно. И вообще, хорошо ездить на «Мерседесе», особенно справа.

«Геркулес» стоял на судоремонтном заводе в Копле. Римантас подвёз меня прямо к борту судна, снабдил представительскими средствами, красивыми бутылками и телефоном, после чего радостно умчал по своим делам куда-то в сторону Латвии, пообещав периодически звонить и ставить в известность о том, как движутся дела по переоформлению судна, смене собственника и флага.
Таллиннского представителя фирмы Римантаса звали Тыну. С отчеством у него тоже была беда, но он по этому поводу не комплексовал. Узнав, где я живу, он неторопливо рассказал, что служил рядом, в одной из многочисленных частей ПВО, разбросанных по Карельскому перешейку, ещё в Советской Армии, о чём у него до сих пор хорошие воспоминания. Он был нетороплив в разговоре и весьма приветлив, обещая максимально посильную помощь в нашем нелёгком деле. В общем, оказался нашим человеком! Закончив все процедурные вопросы, я поспешил на судно, знакомится с экипажем, который в полном составе ждал меня на грузовой палубе.

Самоходный плавкран «Геркулес» уже года два, как работал исключительно на акватории судоремонтного завода, хотя прошлая его жизнь была довольно насыщена. Кран, как вполне самоходная единица работал по всей Балтике от нового Усть -Лужского порта до каких-то польских окраин, и находился в весьма достойном техническом состоянии, чем и привлёк внимание моих нынешних работодателей. Планировали они перегнать судно в бухту Дальнюю, что рядом с финской границей. Там строился новый порт, и кран планировали поставить недалеко от берега на отсыпку дамбы. Естественно, что все вложения, связанные с покупкой судна, должны были окупиться за год работы. Так радостно планировали специалисты - коммерсанты, и я им не перечил, но для успокоения собственной совести, всё же попытался донести до их затуманенных предстоящей добычей мозгов, что перспективный район производства работ довольно сложен в навигационном отношении, особенно при работе осенью и зимой. Но это мало беспокоило моё н ынешнее руководство. Калькулятор в их головах уже щёлкал, считая ещё не заработанные денежки. Ну, да и пёс с ним! Главное - прокукарекал, а там - хоть не рассветай!

На рабочей палубе судна меня ждали пять человек нынешнего экипажа. Намётанным взглядом я определил средний возраст моряков. По моим прикидкам составлял он примерно лет 70. Но было видно, что все они, как один, Моряки с большой буквы.
- Кирилл Вадимович, капитан «Геркулеса» на оформление и перегон судна, - представился я.
- Витёк, боцман и крановщик, - представился старший мужик, по виду лет семидесяти, если не больше. Довольно крепкий, с сильными руками человека, не понаслышке знающего тяжёлое боцманское ремесло.
С остальными было примерно так же. Старшего механика 62 лет отроду звали Женя, старший электромеханик оказался Толиком 75 лет, ну, и дальше в том же духе. Более-менее соответствовал критерию: возраст - имя, был моторист Володя, который оказался самым молодым в экипаже судна и моим ровесником. Нам обоим было по 55 лет.
- Сейчас нацкадр подтянется, - сказал стармех, имея ввиду скорое прибытие капитана.
Не прошло и пяти минут, как у трапа остановился серебристый «Фольксваген» из которого стремительно выскочил крепкий мужичок. Он бодро сбежал по трапу и представился: Эдуард, капитан «Геркулеса» на передачу дел. Мы ещё какое-то время стояли на палубе, обсуждая перспективы предстоящей суеты, определились с графиком приёма-передачи судна по заведованиям и разошлись по своим делам.

За чашкой кофе в кают-компании судна мы познакомились поближе. Старые моряки, вообще, любят неторопливые разговоры. Эдуард Лаас родился на Волге 74 года назад. Семья Лаас обосновалась там ещё в царские времена. Предки его, простые крестьяне, отказались служить в царской армии и были вынуждены покинуть тихую Эстонию и отправиться осваивать непаханые земли Поволжья, что было вполне законным в те времена: не хочешь под ружьё - распахивай целину или корчуй пни в Сибири. Отец его воевал в эстонском корпусе и посему получил ещё в советские времена, определённые льготы, в виде отличной квартиры в центре Таллинна. Эдик, окончив Таллиннскую мореходку, всю жизнь отработал на судах Эстрыбпрома, пока всё это мощное заведение гордо не пошло ко дну в связи с обретением независимости молодым Эстонским государством. Моряки, в основном русские и украинцы, разбежались под разноцветные флаги. Эдик, помыкавшись своё по различным судам, осел на судоремонтном заводе в Копле, где тихо-спокойно бор оздил местную акваторию на приписанных к заводу судах технического флота. Начальство уважало его за трудолюбие и исполнительность.

Ну, хоть убей! Не могу я обращаться к взрослым людям, как в пионерском лагере! Ведь в обращении к человеку проявляется уважение или наоборот, неприкрытая насмешка или что-то малоприятное в этом роде. Так меня воспитала долгая работа на флоте. Ещё в те ностальгические времена, когда большая часть судов ходила под красным флагом с серпом и молотом молодым курсантом накрепко вбили в голову, что к старшим надо обращаться по имени-отчеству или в соответствии с должностью, если этого требует официальная процедура. Когда это позволяют производственные отношения - так же, но на «ты». Ну, а если сюда примешиваются и просто дружеские отношения, то обращаться можно просто по отчеству, причём не зависимо от возраста. Мне доводилось работать с моряками вполне молодого возраста, к которым обращались именно так, в силу их высокого профессионализма и настоящего мужского характера. Некоторым ещё и тридцати не было.
Но что делать, если в стране в принципе не принято в общении использовать отчество! Вот все и привыкли.
Но в ходе работы или совместного отдыха в кают-компании, как-то само получилось так, что я стал обращаться к собеседникам именно так, как привык, о чём я рассказал выше. При этом со стороны было очень заметно, что моим собеседникам это нравилось. Что делать при общении с капитаном я еще не определился. Называть человека просто Эдик, как его ровесники - не солидно, да и неловко. Хоть мы и на одинаковых должностях, но между нами почти 20 лет жизни. Эдуард - как-то полуофициально, не хватает чего-то. Капитан - звучит как-то напряжённо. Товарищ капитан - вроде ничего, но слишком официально, да и кончились в Эстонии товарищи ещё в 91 году. Тем более, что отношения со всеми членами экипажа у меня складывались отличные. Но есть такая древняя флотская мудрость: если не знаешь что делать, зашёл в тупик или попал в похожее состояние «грогги» на языке боксёров, брось всё, отложи начатое дело. Всё решится само собой. Права оказалась древняя матросская мудрость, так оно всё и о казалось.

В один из обычных рабочих дней мы занимались обходом и ревизией судовых помещений, что, по идее, должно было закончиться к вечеру подписанием очередного акта. А проще говоря, лазали по трюмам. Вдруг в тишине раздался резкий звонок судового телефона, находившегося на поясе у Эдика. Звонили из конторы капитана завода. Секретарша, молоденькая пигалица, радостно сообщала капитану «Геркулеса» о предстоящих на рабочий день возможных перемещениях. Слышимость в гулком помещении трюма была отличной, и я стал невольным слушателем разговора.
- Эдик, через час подойдёт буксир, надо подойти к доку и снять гребные валы с голландского судна. В три часа совещание у директора по поводу передачи «Геркулеса». И далее в той же стилистике. Я со стороны смотрел на коллегу и вдруг начал замечать, как налилось кровью его лицо, мелко задрожали губы, и участилось дыхание. Последствия могли оказаться самыми нехорошими, я знал, что совсем недавно он перенёс коронарное шунтирование.
- Какой я тебе Эдик!!! Я что тебе, матрос береговой, с метлой по причалу бегаю?! Я Эдуард Оскарович! И прошу впредь меня иначе не называть! Буря, тайфун и ураган одновременно промчались по трюму. Мне показалось, что со стеллажей вот-вот повалится всякий судовой хлам, лежащий там годами.
- Вот так! И никак иначе! - удовлетворённо сказал капитан «Геркулеса»: Пойдём твоего кофейку представительского попьём! - и он бодро полез по трапу на верхнюю палубу.
Судовой телефон долго не звонил. По всему было видно, что ошарашенная нетрадиционным ответом секретарша приходила в себя. А в 14.45 раздался звонок. Мы сидели в рубке и копошились в судовых документах.
- Эдуард Оскарович, напоминаю Вам о совещании у директора через 15 минут.
- Буду через пять минут! - ответил он и гордо посмотрел на меня: Вот так, на Вы и шёпотом! - мы рассмеялись. Капитан «Геркулеса» поспешил на берег, а я спустился на палубу, поведать историю, о победе русских морских традиций членам судового экипажа пока ещё эстонского судна.

Дело близилось к завершению. Судно было принято в рабочем состоянии, акты приёма - передачи подписаны. Эстонский флаг был спущен в присутствии экипажа, и я поднял на кормовой флагшток российский. Вечером следующего дня из Питера подошёл мощный буксир. Кран был законвертован и принят к буксировке. Пока готовились пограничные и таможенные документы, я устроил «отвальную» для бывшего экипажа «Геркулеса». За время совместной работы между нами установились очень тёплые отношения. Водка, к сожалению, была эстонская.
Утром портовые власти дали каравану «Добро» на выход. Погода стояла тихая, море было спокойным. Буксир медленно отвёл кран от причала и повёл к выходу с акватории завода. Я стоял на мостике и смотрел на гранитный причал, на котором ещё долго махали вслед уходящему каравану простые русские моряки: Виктор Ефимович, Анатолий Владимирович, Евгений Александрович и Эдуард Оскарович.