Стройка

Моя основная профессия - военный. Войска связи осназ, т.е. связь как бы с обратной стороны. Но вообще-то я начинал взрослую жизнь как дипломированный строитель. Мастер ПГС, каменщик-монтажник далеко не самого низкого 4-го разряда, выпускник МАСТ-а (Минский архитектурно-строительный техникум) образца 1981 года, красный диплом. Трудовая книжка с 1978 года. Это потом я решил стать военным, а тогда в 77-м: мама-строитель, папа-строитель, друзья мамы и папы - строители, техникум в 400 метрах от дома. Ловушка. И я в нее попал после восьмого класса на три с половиной года. Кто-то скажет: «полтора потерянных года детства», т.е. два последних класса школы + еще полтора впустую? Так вот нет! И хоть напрямую приобретенная тогда профессия практически не пригодилась, все равно я считаю, что те годы очень многое мне дали вообще и для понимания жизни в частности. Пока счастливые советские школьники только готовились к выпускным во взрослую жизнь, я уже зарабатывал абсолютно честны е деньги на практиках, трижды имел собственную зарплату, и никто со мной не вошкался как с маленьким, родителей не вызывали. Хотя моих и так знало все руководство и половина преподавателей. Есть проблема - сняли стипендию, еще одна - свободен.
От техникума до дома было четыре минуты ходьбы, если не тормозить, но тормозить приходилось, потому что через две минуты надо было преодолеть пивную. И если в первый год учебы это еще удавалось по крайней молодости, то потом - только через кружку пива. Может, кто-то еще помнит тот замечательный минский пивняк без названия в полуподвальчике дома N 10 по ул. Козлова, напротив военного кладбища, рядом с детской библиотекой им. Я.Мавра? В церкви на кладбище бабушка тайком от партейных родителей меня крестила, в библиотеке я в детстве приобщался к прекрасному, а в пивнушке познавал жизнь в других ее проявлениях. Пиво там всегда было свежим и неразбавленным, в отличие от соседней «банной» пивнухи, нередко проскакивало даже Бархатное, а народу почти всегда немного, многолюдно становилось только после четырех, когда заканчивались смены на заводах дальше по трамвайной линии, а в шесть она уже закрывалась. Продавщица тетя Маша, казавшаяся строгой и неприступной в маленьком как амбразура, обложенном кафелем окошке, по совершенно непонятной причине прониклась к нам (нас было трое друзей) материнской теплотой и продавала копченую ставриду к пиву даже тогда, когда для всех остальных она заканчивалась. Работяги возмущались, но недолго: «Это мои ребята!» - гаркала тетя Маша и воцаряла мир. В 85-м на пике борьбы там сделали кофейню, позднее ее трансформировали в рюмочную, потом был магазин какой-то, теперь и не знаю что. Надо бы зайти посмотреть...
Первая практика была еще на первом курсе, попали на капремонт театра им. Я.Купалы. По бестолковости занимались, в основном, ломанием стен и уборкой мусора, потому вспомнить особо нечего, разве что бутафорский череп, найденный в одном из подвалов: зарываешь его в кучку мусора, которую девчонки должны убирать, и наслаждаешься.

Бригада Громова

Вторая практика была настоящей, и работал я на ней чисто по блату в лучшей по тем временам бригаде Советской Белоруссии - героя соцтруда Громова. Когда-то еще до геройства он был другом моего отца. Начальник треста приписки бригады тоже был знакомым нашей семьи. А сама бригада тогда находилась на самом передовом крае битвы за коммунистическое будущее, важнейшей стройке г. Минска - возведении скромного кирпичного жилого дома для тружеников то ли ЦК партии, то ли Совмина по улице Пулихова. Тогда я узнал, что и у нас бывают многодетные то ли партийные, то ли совминовские работники, которые могут разместиться исключительно в 5-ти и 6-комнатных квартирах с двумя санузлами и тремя-четырьмя балконами на разные стороны света. Очевидно, что строить эти скромные обители имели право только герои соцтруда. Какой либо особой архитектурой дом не блистал, очевидно, чтобы снаружи не сильно выделяться из общей массы домов рядовых строителей коммунизма, но имел особенность: балконы в н ем были натыканы совершенно хаотично, их расположение не подчинялись формальной логике. По крайней мере, такое впечатление создавалось у прораба, мастера и работников бригады, но только не у архитектора проекта - у него балконы вписывались в одному ему понятную систему. Поэтому, когда он приехал с очередной плановой инспекцией процесса возведения скромного шедевра, тут же не обнаружил наличия одного балкона на четвертом этаже. А педаравики производства (я тоже там был!) заканчивали возводить уже шестой - мы работали с опережением графика, по-другому не могли, не имели права - мы работали под звездой героя!
Скандал. Продолжительные крики матом. Вызывание руководства всего, чего только можно. Частые взгляды туда-сюда: чертеж-дом, чертеж-дом - поиск пропавшего балкона. Ага, нашли! Только на чертеже - на доме действительно его нет. Консилиум: можно ли это излечить? Разве что ломать два этажа, но и тут - нет: наружный слой из облицовочного кирпича, будет заметно.
Скромный бригадир наш кроме трудового геройства был еще по совместительству и членом, да не простым, а совета народных депутатов БССР (это как дума или парламент сейчас), а архитектор, к его сожалению - просто архитектором, хоть и широко известным в узких кругах. Победила власть народа: решено было эту квартиру всего с двумя балконами вместо положенных трех выделить в наказание самому худшему из лучших работников то ли ЦК, то ли Совмина из крайне нуждающихся в улучшении жилищных условий. И ничего больше не делать, а проект подкорректировать, один хрен: большинством голосов отсутствие одного балкона на внешнем виде дома никак не сказывалось, тут наш архитектор остался в подавленном меньшинстве.
Получили демонстративных звиздюлей от бригадира (который, кстати, сам был виноват), посмеялись, замочили и поскакали заканчивать шестой и начинать седьмой этажи - скромным труженикам то ли ЦК, то ли Совмина негде было плодиться дальше.
Если вы думаете, что бригада героя соцтруда это сборище праведников в костюмах с галстуками и женщин в красных косынках, так вот нет. На стройке матом не ругаются - им разговаривают. Пьют все в большей или меньшей степени, включая самого героя, когда он на основной работе, а не в Совете или в какой-нибудь депутатской поездке. Людей в бригаду Громов подбирал сам. Была и молодежь, и старики со стажем работы почти 30 лет. Забыть не могу старичка 5-го высшего разряда, который шутя на глаз выкладывал угол и только по окончании работы, проверяя его отвесом, удовлетворенно хмыкал: «Учись, молодежь!» И его старушку-подсобницу того же разряда. А вот стажеров Громов не брал, я был блатным исключением. Бригада работала хорошо, очень хорошо, зарплата напрямую зависела от общей выработки, потому лишний бездельник-неумеха мог только снизить общий заработок. Очень не хотелось считаться блатным бездельником, приходилось стараться. На стройках отечества в ту пору тотальных дефицитов нормой было временное отсутствие раствора, кирпича или других материалов: нет материалов - нет работы, сиди, кури или мусор убирай, соответственно, и нет выработки. У нас я помню один такой случай. Вдруг закончился раствор - обычно он никогда не кончался, только к концу смены, а тут что-то не сработало. Громов устало матюгнулся и пошел в прорабскую сделать звонок по телефону. Через полчаса одновременно примчались три машины с раствором, потом с чем-то еще, потом еще - не дай Бог, что-нибудь закончится, пусть уж лучше лишнее лежит и в отходы превращается, чем геройская бригада будет простаивать.
Заработки были хорошие: за свой месяц стажерства, работая подсобником по 2-му разряду, я получил 160 рублей. Это были по тем временам очень приличные деньги, особенно в 17 лет.

Дима Бердник

Меня определили подсобником к Диме Берднику. Дима был евреем и этого ни разу не скрывал, даже гордился: «Еврей со скрипкой - просто еврей. Ты поищи еврея с кельмой - долго будешь искать и найдешь только меня! Так я ей играю как на скрипке!» На вид - тридцатник, едва уловимый «одесский» говорок, весельчак, балагур и просто виртуоз кирпичной кладки - две нормы сложной наружной стены за смену - легко! Сидя на балке, торчащей на три метра наружу с восьмого этажа - легко! Но все это только после 11 утра. А три утренних часа это чаще всего был сгорбленный старик с пустыми глазами. Дима был абсолютным алкоголиком. Трезвым он просто не мог жить, не то, что работать. А вино в те архаичные времена начинали продавать с 11-ти утра и заканчивали в семь. Чтобы господа (а тогда еще товарищи) алкоголики не захлебнулись слюной от созерцания вожделенной жидкости и не смущали чуждых этой забаве граждан, торговля весь алкоголь старалась вынести или в отдельные магазины, или в отделы со своим независимым входом. Еще было модно делать такие амбразуры в глухих стенах: вся очередь стоит на улице, в амбразуру засовывается рука с засаленной денежкой, а вылазит уже с бутылочкой плодово-ягодного бальзама для души за рупь двадцать семь...
Иногда запасливые друзья наливали Диме стаканчик из вечерних запасов, но такое случалось редко - друзья тоже были не промахи выпить, чтобы что-то еще осталось и на утро. Плюс все-таки в «геройской» бригаде существовал неформальный закон - до 11-ти не пить. Дима этот закон нарушал только в самых крайних случаях и только при отсутствии Бригадира, ибо обмануть было нереально - даже запах первого стакана менял отношение Димы к жизни кардинально, и все сразу все понимали. До первого стакана руки у Димы были ватными, он, конечно, что-то делал, но работой это трудно было назвать: смотрел, как я тренируюсь, что-то подправлял, курил и ждал заветной минуты...
Так что в начале моего становления как самому молодому лежал мне путь с помятыми рублями в ближайший магазин, куда я обязан был прибыть не позднее открытия, а желательно уже через пять минут вернуться с добычей, иначе - каюк. Задача непростая, учитывая, что мне всего 17, выглядел на 15, да еще и в рабочей одежде. «Жить захочешь - справишься», - шутил Дима, и мне от его взгляда становилось нехорошо - шестой этаж все-таки.
Но на деле все оказалось просто. Утренние алкоголики эпохи развитого социализма - народ сколь нетерпеливый, столь и понятливый, плюс значительная часть их была теми же строителями с нашего или соседних объектов. Второй или третий в очереди (первый уже и так был нагружен заказами) брали мою денежку и через пару минут выдавали заказ. Причем никто не возмущался, и все было абсолютно по-честному, даже сдача, если таковая вдруг рисовалась. А вскоре ко мне привыкли как постоянные клиенты к постоянному клиенту.
Нет, много Дима не пил, для начала хватало 0,7 плодово-ягодного на троих, а поддерживали его два товарища, состояние которых, впрочем, никак не выделялось. После этого менее чем за час, то есть до обеда, мы с ним делали утреннюю полудневную норму кладки. Руки Димы порхали, мне было очень трудно успевать за ним: работа подсобника - тяжелейший труд. Надо было домесить раствор до удобной напарнику консистенции, успеть подать и разложить кирпич на стену, потом туда же раствор так, чтобы напарнику только оставалось уложить это все в ажурную кладку. При этом еще важно было не огреть его лопатой с раствором. Хороший подсобник дорогого стоит и еще не каждому дается, а только лучшим каменщикам, мастерство которых требует воплощения в самом процессе ваяния, а не в нудной подготовке к нему. Потому многие пары формируются на годы и десятилетия, подсобниками работают совсем молодежь, или, как ни странно, женщины. Первое время мне было очень тяжело, помню, что еле добирался до дома и пра ктически сразу падал на кровать. Потом втянулся, замысловатый «одесский» мат в мой адрес стал раздаваться реже.
За обедом на троих выпивалась еще бутылка, и вторую часть дня Дима с блеском в глазах носился по площадке как балерун, жонглер кирпичами и артист разговорного жанра в одном лице. Если погода и мое состояние позволяли, то делалось еще полторы нормы. Где-то в середине этого процесса оприходовалась последняя бутылка - ее действия хватало как раз до конца смены. Не помню, все ли пили в этой бригаде. Я за молодостью и строгим взглядом Героя - точно нет, а за обедом хоть полстакана, но «тянул», наверное, каждый, даже женщины и сам Герой. В 11 и после обеда пили только группы по интересам, но пьяным никто никогда не выглядел! Как жил Дима период с конца работы и до утра, я не знаю, но судя по утреннему состоянию, тоже не без добавки. Это, можно сказать, ежедневный, будничный стиль, а ведь были еще выходные...
Технику безопасности Дима презирал: «Кто погибнет от цирроза, под трамваем не умрет!» - любил говорить. Поэтому на выносной балке, которая закладывалась кирпичом на восьмом этаже, он просто сидел жопой, ноги врозь, спиной к зданию, лицом к приключениям. При этом умудрялся принимать от меня кирпичи, раствор и все это укладывать в аккуратную стенку.
- А ни разу это..., не падал? - тихонько ужасался я, понимая, что, конечно, не падал, если все еще жив и здоров.
- От чего же! Конечно, падал! Я ж тебе говорил про цирроз! Три раза падал: с шестого, третьего и второго этажей!
- И как это?
- С шестого - в сугроб, зима была снежная, испугался сильно. С третьего даже испугаться не успел - встал и пошел дальше работать. А со второго, сука, ногу сломал! А все потому, что трезвый был! Потом дал себе зарок - трезвым на балку ни-ни!
Это, как вы понимаете, лишь жалкая литературная адаптация цветастой и заковыристой Диминой речи, в реале окружающая среда взрывалась обилием мужских и женских половых органов, традиционных и нет способов совокупления, а детишки из соседнего садика замирали, жадно мотая себе правду жизни на виртуальный ус.
Таким был еврей-каменщик, виртуоз кельмы и матерного слова, балагур и бесстрашный разгильдяй, алкоголик Дима Бердник. Не знаю, что с ним сейчас.

Впоследствии мне повезло работать с этой бригадой на еще двух «коммунистических» стройках: возведении банного комплекса на 12 персон в дачном поселке ЦК на берегу Свислочи и строительстве второго корпуса общаги архитектурно-строительного факультета БПИ (а ныне БНТУ). Последней стройкой горжусь и часто вспоминаю, что на этажах с третьего по начало пятого студенты бьются лбом о стены, выложенные лично мной, где я работал первым номером со своей девченкой-подсобницей, за что и получил, хоть и явно незаслуженно, по блату - по ходатайству героя соцтруда Громова - немалый 4-й разряд. Есть все же в строительстве приятный момент - всегда можно показать пальцем результат своего труда, и, дай бог, стоять он будет долго.
В перерыве между баней и общагой случилась еще одна практика. Не желая выглядеть парниковым тюльпаном, я демонстративно отказался от «геройской» бригады и напросился в «самую обычную». Ну, меня и засунули, правда, опять не в саму обычную, но все же не в геройскую, а комсомольско-молодежную бригаду. Вот тогда я и узнал суровую правду о работягах-строителях...

-----------------------

Если интерес к этому рассказу будет, то будет и продолжение.