Тяни-толкай.


«Будет и на вашей улице праздник, только спортивный...»

Армейское проклятие.

Вечером, прокричав про крепкую броню и быстрые танки, наша рота после вечерней поверки подходила к казарме. Но вдруг, вместо привычного: - В колонну справа по одному в расположение бегом... - услышали: - Смирно! Равнение на-лево!

Это из темноты холодного зимнего вечера вынырнул ротный с незнакомым капитаном. - Вольно. Вот они, чудо-богатыри, покорители снегов и грязи, бесстрашные штурмовики клуба и столовой! - слегка патетично представил нас ротный. Богатыри индифферентно молчали, слегка шмыгая простуженными носами. Незнакомец же оказался замполитом из полка, присланным, чтобы направить и углубить. В течении пятнадцати минут он направлял личный состав пойманной роты и углубился до того, что жить то нам всем в принципе неплохо, а чтобы жилось еще лучше, нужен праздник, желательно спортивный. Из задних рядов донесся слитный стон. Ротный бодро заверил замполита, что мы все, как один, дружно и слаженно преодолеем и отпразднуем, отметив это событие еще и в Боевом Листке*.

Довольный капитан изобразил отдание чести и убыл по английски, то есть молча проклинаемый в спину. Рота угрюмо потекла в расположение, с тоской думая о завтрашнем субботнем дне, испорченным спортом. Там ждало еще построение, где ротный, весело блестя глазами, сказал: - Есть мое правильное мнение, что нам нужен лыжный забег! Это и массово и полезно, так что добровольцы шаг вперед.

Строй не шелохнулся, основную часть роты составляли бойцы из очень и крайне средней азии, снег они видели раньше только на картинках, а в армии он им предстал наяву и в ночных кошмарах. Остальные же отчетливо представляли, что такое лыжный пробег в мороз и не горели желанием.

Улыбка ротного слегка поблекла. - Раз нет желающих, тогда переходим к авторитарно-насильственным методам. Участники пробега сейчас будут мной назначены, заинструктированы и мотивированы сладкой морковкой в виде воскресного увала*. Остальные же будут завтра брошены на расчистку спортивного городка, а то там снегу навалило, аж Турсунбаеву по грудь, а некоторым и по самые гонады*. Так что и разомнутся и рядом со спортом побудут.

Затем ротный безошибочно выдернул шестерых, которые явно были знакомы с искусством лыжной беготни. Определив время старта в девять утра и назначив старшим прапорщика Афанасьева, он также повелел взять с хоздвора* тяжелые санки, мол будете отрабатывать эвакуацию раненого.

Несмотря на солнце и легкий морозец, утро было недобрым. Большая часть роты, разобрав снеговые лопаты, распевая про несокрушимую и легендарную, убыла на штурм снежно-спортивного городка, меньшинство же тоскливо рассматривало спортинвентарь, принесенный из кладовой. Люди, не знавшие реалий советской армии, могут нарисовать себе в уме картинку, как надев изящные лыжи и взяв в руки невесомые палки, бойцы незаметными грозными призраками несутся сквозь сугробы, сметая всё на своем пути. В реальности же из досок, именуемыми лыжами, можно было городить заборы, которые по внешнему виду ничем бы не отличались от ограды колхозного сада. Эти доски украшала сложная ременная упряжь, должная служить для фиксации ботинка, сапога, валенка или копыта, в зависимости от того, кого решили отцы-команчи отправить в лыжный набег. Палки же достались деревянные, с деревянным же кольцом внизу на ремешках, при определенной сноровке данной дубинкой можно было нанести непоправимый ущерб любому сопернику, своему или вражескому.

Появившийся прапорщик несколькими немудреными словами придал импульс затянувшемуся процессу превращения обычных людей в бигфутов*. Появился свинарь с хоздвора, тянущий за собой самодельные санки, размеры которых позволяли увезти не только забитую свинью, но и даже командира батальона. Вскоре, когда колонна бойцов, спотыкаясь и шаркая лыжами, выбралась за расположение части, Афанасьев взмахом руки остановил свою санно-лыжную кондотту*.

- В общем, так орлы! - обратился к личному составу прапорщик. - Сейчас неспешно проходим километра полтора вдоль дороги, затем сворачиваем и напрямую по просеке идем к Спиридонычу на кордон*, там кое-что забираем, грузим на санки, затем возвращаемся, а кое-что незаметно отвозим в столовку. Ну а после все фуфлыжники* разойдутся согласно личному и свободному времени. Спиридоныч это лесник местный, до кордона километра три-четыре, все ясно?

Приняв угрюмое молчание за знак согласия, Афанасьев бодро зашлепал вдоль дороги, но вскоре уступил место первопроходимца бойцам помоложе, встроившись в середину цепочки, сзади же сопел самый здоровый, с натугой волочащий санки. Когда отряд достиг поворота на просеку, все уже потихоньку втянулись в ритм похода, изредка стал звучать смех и незлые подколки. Идиллия продолжалась первые пять километров, затем был долгий перекур и не менее долгое оправление, прапорщику стоило немалых трудов и угроз построить и погнать дальше свою команду. Еще через несколько километров, когда злобное бурчание достигло апогея и были слышны возгласы о Сусанине* и генерале Морозе*, Афанасьев бодро заметил: - А давайте спросим дорогу вон у того человека?

Впереди, спиной к отряду, кто-то сидел на невысоком пеньке, развлекая себя тем, что пускал кольца дыма от сигареты. Поравнявшись с ним, прапорщик спросил: - А скажите, уважаемый... - И, вглядевшись, воскликнул, - Спиридоныч?

Тот не спеша дотянул окурок и ответил: - Тебя, Миша, сам бог послал. Ты ведь ко мне на кордон идешь, так поворот на него уже проскочил, а я тут в беду попал. Какая-то сволочь срубила дерево и пенек высокий оставила, - при этих словах лесник слегка отвел взгляд, - а я на снегоходе наскочил, сам в одну сторону, он в другую. Мне то вроде ничего, а снегоход, похоже, совсем поломался.

Невдалеке, из кустов, торчала корма перевернутого снегохода. Дружными усилиями бойцы вытянули пострадавший аппарат. Короткий осмотр слегка успокоил лесника: - Ну, переднюю лыжу под замену, гусеницу тоже менять, а так вроде больше ничего не сломано. Поможете дотащить до кордона? - Спиридоныч вопросительно посмотрел на прапорщика.

- Да не вопрос, - прапорщик был настроен оптимистично, - сейчас лыжи свяжем, санки подсунем и дотащим железяку куда скажешь.

Практика оказалась тяжелее теории. Тяжеленная машина постоянно сползала с импровизированной лыжной платформы, зарывалась в снег, а когда по предложению лесника свернули, чтобы сократить путь и попали в небольшой овраг, непрерывным мат кудрявым морозным облачком повис над вспотевшей группой. Трое тянули, трое толкали, прапорщик командовал, лесник переживал. Борозда глубоко вспаханных сугробов отмечала пройденный путь, искристые льдинки обметали воротники зимних комбезов, красные лица снегирями алели на фоне белого снега. Сердце готово было выскочить из груди, но застревало где то в районе горла и порция мата проваливала его обратно. Дикие истошные вопли: - Давай, тяни! Трам-пам-пам! Сам толкай! Трах-тарарах! - распугали лесную живность на несколько километров вокруг. Чуковский был бы счастлив, если бы воочию увидел свое мифическое животное, обретшее плоть и звук, многорукое, многоногое и многоголосое.

Но любая дорога заканчивается и несчастный снегоход обрел покой у домика лесника. Бойцы втянулись в избушку и попадали там прямо на пол. Сказать, что они устали, было равносильно сравнению ревущего торнадо с легким весенним ветерком. Руки дрожали мелкой дрожью, бока ходили ходуном, ноги просто не двигались. Первая часть спортпразднества удалась на славу.

Спиридоныч мелким бесом метался по кухне. Результатом его стараний явилась большущая сковорода картошки с кусками отварного мяса, хлеб был нарезан громадными скибками, сбоку дышал жаром чайник с крепчайшим чаем, рядом скромно притулилась вскрытая банка сгущенки. Участники соревнований из лежачего положения мигом приняли сидячее вокруг стола. Застучали ложки, зачавкали рты, забурчали желудки. Лесник с прапорщиком ели отдельно на кухне. Спиридоныч появился в комнате, пошарил где то в шкафу и украдкой передал одному из бойцов ополовиненную бутыль с мутноватой белесой жидкостью.

- Отец, а мясо то чьё?

- Дак хвост бобриный это. - Лесник лукаво усмехнулся и умелся на кухню к прапорщику.

Возникшую легкую тошноту загнали внутрь несколькими глотками теплого самогона*, который коварно почти мгновенно напал на центральную нервную систему, выключив все двигательные и мыслительные функции, бойцы снова попадали на пол, словно колосья под опытной рукой жнеца.

Пробуждение было ужасно. Крики и пинки прапорщика, дребезжащий тенорок лесника сливались в одну какофоническую пьесу, от которой хотелось бежать подальше. Допив остатки чая, взъерошенное воинство вывалилось во двор. Там их ожидали санки с огромным тюком на них, наступающий вечер и крепчающий мороз. Спиридоныч дал последние указания прапорщику, показав короткий путь и, помахав рукой, скрылся в избушке. С молодецким уханьем отдохнувшие бойцы впряглись в санки и потащили их навстречу молодому месяцу.

Обратная дорога всегда короче, тем более если путь лежал по срезанному маршруту. Добрались до своей пробитой лыжни и покатили дальше с песнями, настроение не портила даже высунувшаяся из тюка конечность, подозрительно напоминавшую лосиную ногу, которая упорно цеплялась за снег и все кусты. Дежурный по КПП* споро открыл ворота и то ли отдал честь, то ли покрутил у виска пальцем, встречая загулявших спортсменов. Те споро докатили санки до столовой, оставили прапорщика разбираться с сонным поваром и наперегонки рванули к теплой казарме, спеша поразить воображение сослуживцев многокилограммовым хвостом бобра и многолитровой бутылки самогона.

______________

Боевой Листок - стенгазета мелкого формата, служащая для демонстрации успехов в деле боевой и политической подготовки, оформляется «вечным» художником, за что тот имеет преференции в виде давления массы в Ленинской комнате.

Увал - увольнение за пределы части, то есть когда солдат имеет полное право есть эскимо, ходить в кино, смотреть на девушек, быть застегнут на все пуговицы и ему за это ничего не будет.

Гонады - некоторые путают с гландами, но они находятся на другом конце мужского тела.

Хоздвор - хозяйственный двор, место обитания свиней и свинарей, сладкая синекура для залетчиков.

Бигфуты - дословно с языка вероятного противника - большеногие, так называли снежных людей, солдаты советской армии автоматически переходили в разряд йетти, когда надевали лыжи или будучи отправлены на расчистку стрельбища от снега.

Кондотта - «вольный отряд» под руководством кондотьера, который и получал всю заработанную славу.

Кордон - временное или постоянное обиталище лесника или егеря, в общем чудесатое место.

Фуфлыжник - лыжник, одетый в фуфайку или ватник, т.е. существо совершенно не спортивного вида.

Сусанин - первый российский полупроводник, героически заведший отряд поляков и литовцев в костромские болота, ибо не надо так далеко заходить в Россию, болот на всех хватит.

Генерал Мороз - легендарный русский военачальник, по сведениям из западных источников, в одиночку победил гитлеровские и наполеоновские армии. Действует преимущественно зимой, хотя отмечались и летние атаки, так что не уверен, не нападай.

Самогон - он же первач, горилка, спотыкач, буряковка и так далее. По слухам - национальный русский напиток, которым выкармливают даже грудных медведей. Рецептура у всех разная, действие на организм практически одинаковое: утро - это что-то.

КПП - контрольно-пропускной пункт, последняя преграда перед заслуженным увалом.