Танки и верблюды Магриба

Мы прибыли в Геспериды, благополучно сдали груз и уже стали готовиться к отбытию в родные воды, как все вдруг кругом забегали и, судя потому, что, чем крупнее чин, тем более квадратными у него были глаза, стало ясно - прибывает большое начальство. И начальство прибыло, это был сам местный комманданте полковник Бен Хамид, семь лет назад он пришел здесь к власти, но в чине себя так и не повысил. Полковник осмотрел образцы привезенной нами сельхозтехники широкого назначения, поинтересовался калибрами и дальностью стрельбы, а потом, обойдя наш куцый строй, пожал всем руки и роздал с принесенного гарной дивчиной в червонном берете подноса симпатичные медальки, испещренные саблями и арабской вязью. (Гарной её назвал Тарасюк. Старшину убило то, что медаль, висевшая у дивчины на кителе, лежала буквально в горизонтальной плоскости).

А полковник этот, кстати, был, весьма, интересный и не простой товарищ. Мне понравились его глаза: спокойные, умные. Было ощущение, что на тебя смотрит Сахара всей своей мудростью веков.

А потом за нас принялось родное командование в лице большого чина, облеченного еще более большими полномочиями. Нас быстро сунули в самолет, а по дороге провели инструктаж...

Сообщение гласило, что в известном, но не поименованном месте, находится дружественное бронетанковое подразделение с полным БК и обученными экипажами, но без капли горючки. Танки находились на одной из через-сопредельных территорий и три конвоя с наливниками до той точки не дошли. Чтобы "коробочки" могли пойти в бой, нужно было хотя бы тонн десять соляры. Пока суд да дело, мы приземлились в западной части Феццана, оттуда надо было пройти через дружественную республику Аль-Джазаир, что было без проблем (особенно на самолете, который был выделен в полное наше распоряжение с золотой пайцзой на заправку и обслугу на всех дружественных аэродромах данного региона), но вот дальше шла республика Сонгай, где тока-тока произошел свежий переворот и именно на её территории бесследно исчезали конвои наливников. Нашей целью был городок в нейтральной зоне между Сонгай и Вольтой, и, как вы понимаете, кроме как через Сонгай, туда было не проехать, но, увы, именно через неё шел утвержденный ма ршрут, короче, воняло от этой истории весьма и весьма.

Наш самолет благополучно приземлился в Джанете, представитель командования выдал нам солидную сумму в инвалюте на закупку соляры, кучу доп ЦУ и хотел уже раствориться в эфире, но Барон поймал его за рукав и вытребовал письменное разрешение на право варьирования маршрута в целях лучшего выполнения задания.

Мы приступили к разработке операции и знакомству с местными реалиями, и тут очень кстати подвернулся аменокаль* племени Кель Аир Ахархеллен, друг Аркани, учившийся с его сестрой в институте имени Патриса Лумумбы, мы с ним как-то уже пересекались к обоюдному удовольствию.

Ахархеллен был в Джанетте по делам племени, тут у них было нечто вроде туарегского парламента, и летел в Теру в Нигере, где была сейчас туарегская верблюжья ярмарка. На наши осторожные вопросы, можно ли в Тере купить тонн десять соляры и колесный транспорт для перевозки оной, вождь туарегов изумленно спросил, мол, зачем вам эти ненадежные машины. В верблюжий химл* можно загрузить до четверти тонны груза и, если есть чем платить, (а с друзей они возьмут недорого), то все будет без проблем. Чем платить было, так как помимо "командировочных" у нас был сопровождающий товарищ от союзных коллег (судя по всему, весьма заинтересованных в успешном финале нашей операции) и товарищ этот имел с собой энное количество инвалюты в золотых монетах, и предназначены они были для решения наших финансовых проблем, связанных с выполнением задания.

После бурного обсуждения решение было выбрано единственно правильное... Из Теры в Нигере, где Туареги устроили Верблюжий рынок, было рукой подать до нужного нам места, а на Туарегском верблюжьем рынке можно было купить любые сопутствующие товары - от верблюжьего химла до пулемета времен Первой мировой.

Именно на рынок мы и отправились почти сразу после прилета в Теру. Сначала мы, естественно, расположились в местной резиденции нашего друга Ахархеллена, сложили там сопутствующий груз, в том числе несколько зеленых оружейных ящиков, привезенных к самолету буквально перед вылетом. Переоделись в синие накидки туарегов, замотали головы белыми "тагельмустами"* и в сопровождении выделенной нашим другом охраны пошли на верблюжий шоппинг.

Все дела вели товарищ Хамид (представитель союзников) и Тарасюк. После взаимной притирки они резко подружились: камушком, сломавшим лед недоверия, послужил торг за некоторые товары, прикупаемые в дорогу. Хамид торговался час и сбил цену на 30%, а наш старшина за 15 минут снизил цену еще на 20%, и после торга по верблюдам, продаваемых нам "по дешёвке" аменокалем, после которого Тарасюк сбил цену в два раза всего за три часа, товарищ Хамид понял - это свой!

И вот теперь мы искали на рынке химлы и тару для соляры (солярку нам тоже продал Ахархеллен, но она у него была в цистернах). Тарасюк, естественно, развернул бурную деятельность, а учитывая, что после совместных с Хамидом закупок у старшины на руках образовалась энная сумма, и он, проанализировав рыночную конъюнктуру, сразу же запустил эти деньги в оборот. (Що залишається на пальцях чоловіка, який тримає гроші? Та сало ж!).

Сначала Андрей приобрел дюжину подержанных нагаек, потом махнул их на пять десятков разномастных хиджабов, а через какое-то время пришлось приютить старшину в одном из подсобных помещений нашего гостеприимного хозяина и выделить Тарасюку несколько верблюдов для барражирования с товаром из одного конца рынка в другой.

В результате, к тому времени, когда нас вывели на склад практически новёхоньких стандартных двадцатилитровых Wehrmachtskanister*, у Тарасюка был обменный фонд из пятнадцати "Буров"*, семи ящиков патронов, пяти самоваров и коробки бальных пуантов. Хозяин склада Роммелевских останков, пытался включить в обменный фонд старого ледащего ишака, но присутствующий там Барон тайком показал старшине кулак, и, в результате, ни одно домашнее животное этой сделкой оскорблено не было, и мы стали обладателями пятисот восьмидесяти канистр. А потом Барон показал Тарасюку, как надо торговаться на самом деле.

Вопрос с верблюдами был еще не до конца решен, окончательная цена никак не вырисовывалась, и когда сумма временно зависла на половине того, что хотел продавец, и на двух номиналах от того, что хотели заплатить мы, барон сделал предложение, от которого Ахархеллен не смог отказаться. А предложение Барона было таким... Вождь Туарегов предоставляет нам необходимое для похода количество верблюдов с погонщиками и охраной, берет на себя кормежку и водопой конвоя по всей трассе, герметично разливает солярку в канистры и ответственно укладывает оную в химлы, мы же платим ему сумму на какой остановились в торге, но, по прибытии в точку доставки, все верблюды переходят назад в собственность вождю, и за солярку мы ему ничего не должны. После непродолжительной паузы Барон добавил равнодушным голосом:

- А это прошу принять, как наш скромный подарок Великому вождю и его славным воинам. И сделал понятный только Аркане и Акиму жест, те сдернули брезент с рядка открытых ящиков, в которых роскошно (для того, кто понимает) блестели новенькие Калаши.
Ахархеллен, чуть не изменив своей невозмутимости кочевника, встал, подошел к ящикам, провел рукой по рядку автоматов, после чего подошел к Барону и ударил с ним по рукам. Тарасюк и Хамид смотрели на командира с благоговением.
И потом договаривающиеся стороны произнесли, конечно, все положенные по сделке фразы, которые в этой местности были крепче любой бумаги с печатью, и гораздо безопаснее было напасть на Императора Бокассу с бумажным пистолетом, нежели нарушить такое данное слово.
За четверть часа до рассвета из туарегского караван-сарая на южной окраине Теры, вышел растянувшийся чуть ли не на полкилометра караван.
Путь наш шел по северной оконечности Сахары, но это все равно была великая Сахара. Тут как никогда понимаешь, что человек - это только песчинка, ну, а ночное небо с огромными звездами описать словами просто невозможно. Дорога была, в принципе, спокойной, ибо напасть на сотенный туарегский караван дураков не наблюдалось. Тревожили вновь испеченных кочевников только две вещи: некоторый дискомфорт от езды на дромадерах и постоянное в пустыне ожидание песчаной бури. Инструктаж от старожилов не имел двойных толкований... При резком усилении духоты и, так сказать, внезапной тишине, искать тучу на горизонте, укладывать верблюда, спрятаться за ним с подветренной стороны, замотать лицо тагельмустом и ждать, вверяя себя милости Аллаха.
Скажу сразу, задело нас краешком песчаной бури один раз, краешек был совсем выдохшийся, но мало нам не показалось. Двигался наш караван от колодца к колодцу, иногда попадались заброшенные оазисы, видимо тут была старая караванная тропа, но насколько старая - было трудно сказать, время в пустыне течет совсем не так. Иногда от каравана отделялись патрули на мехари*, но, как правило, возвращались без тревожных новостей, один раз объявили тревогу, караван остановился и быстро сформировавшийся отряд ушел вперед по курсу, мы, естественно, присоединились. Возле заброшенного оазиса с тройкой полузасохших пальм и дюжиной белеющих развалин, строго не пересекая невидимую границу, стоял ровер с четырьмя европейцами не совсем понятного вида: то ли наемники, то ли легионеры, то ли дезертиры. Дождавшись когда к ним подъедет караван-баши, они вступили с ним в переговоры, после чего вернулись в машину и стали чего-то ждать, и дождались того, что воины -туареги зашли в глубь оазиса, а потом вы несли оттуда бурдюк с водой, из которого европейцы наполнили фляги и канистры, после чего искренне поблагодарили и уехали. На вопрос Акима, почему они не смогли сами набрать воды, пока нет хозяев, Таракан снисходительно ему объяснил, что брать воду в чужом колодце без спроса - это преступление, караемое тут смертью. И когда бы, кто это не сделал, туареги всё равно потом найдут по следам, бывали, мол, прецеденты.
В середине пути мы увидели мираж, параллельно нашему каравану шел другой, но на более крупных верблюдах и на некоторых было нечто вроде паланкинов из ярких материй, второй караван шел с такой же скоростью, что и мы, только иногда те верблюды шли не по барханам, а немного выше. Тогда и случилась эта песчаная буря, а после неё на тех барханах, по которым шел призрачный караван, оказались следы какого-то лагеря или чего-то в этом роде, когда мы подъехали, то обнаружили там верблюжьи скелеты, практически не тронутые химлы незнакомого покроя и обломки паланкинов, напоминающих по цвету тот самый мираж. Караван-баши и туареги молча смотрели на останки каравана, а когда Аким хотел положить верблюда и пойти посмотреть, то получил от туарегов залп таких взглядов, что сразу передумал.
А потом мы, наконец, добрались до цели, вернее, до точки, где можно было, наконец, нарушить радиомолчание. Танки были на месте, и когда мы их увидели, то, как уже частенько бывало, испытали легкую оторопь. Это были Т-34-85, но не это нас удивило, ибо тридцать четверок было в Африке как грязи, эти танки были польского производства. Хотя это было как раз неплохо, поляки сделали тридцатьчетверочку несколько удобнее советского прототипа. По крайней мере, горючки, с учетом увеличенных внешних баков, в неё влезало около 800 литров, этого хватало почти на 650 км по хорошей дороге, был ночник у водилы и экипаж был меньше, следовательно, в башне было малость просторнее.

Привезли мы 9,4 тонны солярки, так что на 12 танков, гордо называемых бригадой, хватало в самый раз, тем более, что поляки сделали движки многотопливными, и заправляться можно было потом почти чем угодно.

Мы распрощались с туарегами и принялись организовывать заправку, так как из офицеров бригады в наличии был один штука - в лице взводного, ибо остальные благополучно вчера отравились за ужином и были на сегодня абсолютно не в форме и даже не совсем самотранспортабельны. Командир по радио доложил о камуфлете с отравлением командованию и получил убедительную просьбу помочь братьям по классу провести двухсоткилометровый марш до рубежа атаки, ну, и дальше по обстановке. Несчастный взводный был с пристрастием допрошен, после чего отравленный комбриг был приведен в чувство тряпкой смоченной в нашатыре и дополнил информационную ситуацию.

Короче, нужно было завтра к утру выйти на рубеж возле небольшого населенного пункта, примерно в двухстах км отсюда, объединиться с присутствующим там революционным полком, взять город, а потом вернуться к месту дислокации. У противника там в гарнизоне не больше двухсот штыков, танков, артиллерии и авиации нет. Так что, аванте компаньерос и, как всегда, без пехотного прикрытия, но просьба командования ничем не отличается от приказа. На броню посадили часть тыловой обслуги с ППШ, объяснив им, что любой человек с бутылкой, находящийся на расстоянии броска, это враг революции, и подлежит немедленной нейтрализации, и пошли вперед. Из-за отсутствия какой-либо легкой техники две машины пришлось пустить вперед в качестве авангарда и разведки в одном флаконе, и, как выяснилось, не зря, они с полтычка снесли какие-то две непонятные заставы, и мы по этому поводу резко увеличили скорость движения и прибыли на место на два часа раньше. Поневоле вспомнился анекдот времен Блицкрига 1940, ко торый немцы рассказывали друг другу про французов, мол, один француз спрашивает другого, а когда, типа сюда, немцы придут, а тот ему и отвечает, мол, если не сопротивляться, то часов через шесть, а вот если сопротивляться, то часа через два.

Революционный полк оказался в составе аж полутора сотен человек, остальные, наверное, тоже отравились, сказал Аким. Мы нашли очень симпатичную высотку в виде небольшого плато, господствующего над городом, загнали туда четыре машины и выпустили дюжину снарядов по пустырям и кустарникам. После чего революционный полк радостно побежал в атаку, сопровождаемый остальными нашими машинами. Противник был полностью деморализован и частично бежал, частично сдался в плен. Потерь с обеих сторон не было. Население в городке, судя по всему, также отсутствовало. Командир приказал навесить доп. баки назад, дозаправиться из них и вернуться на исходную позицию, куда мы героически, но мирно, прибыли еще дотемна.

Уже гораздо позже, в самолете, Тарасюк спросил Барона: "Ось одного не розумію, товаришу капитане, а навищо цим хлопцям там танки знадобилися? Вороги б и так втекли".

Да, темна вода в облацех.

Глоссарий

Туареги - народ группы берберов, кочует по Сахаре, плюс частично проживает оседло в Мали, Нигере, Буркина Фасо, Марокко, Алжире и Ливии.

Аменокаль - вождь у туарегов.

Химл - Верблюжий вьюк, бытующий как мера веса в мусульманских странах. Вес химла в различных регионах сильно отличался, усреднённый химл приблизительно равняется весу 250 кг.

Wehrmachtskanister - Немецкая канистра 20 литров.

Тагельмуст (синоним "лисам") - когда туарегскому юноше исполняется 18 лет, его семья устраивает праздник, на котором туарегу дарят синий или белый платок - Тагельмуст, длина которого может доходить до 40 метров. С этого момента он считается взрослым.

Мехари - верховой дромадер (одногорбый верблюд).

Бур - старая британская винтовка Ли-Энфильд.