Кулик и Жаворонок

Жил у Белого озера Жаворонок. Большой певун был. Бывало, рассвет ещё только чуть краешек неба тронул, а уж он с гнёздышка сошёл, встряхнулся, сказал самому себе:

— С добрым утром, Жаворонок.

Умылся росой и полетел над озером с песней, зазвенел серебряным колокольчиком:

— Вставайте, вставайте! Ночь кончилась. Новый день загорается.

Сам был весёлым и других веселил. Иной раз утро выдастся пасмурное, серое. Не глядел бы на небо. А поднимется над озером Жаворонок, пронесёт над ним свою песню, и зашевелятся все:

— Подумаешь — пасмурное. А мы его сейчас песнями расцветим, и будет оно весёлым.

И тоже летят в небо.

Хорошо жилось Жаворонку у Белого озера, легко пелось. Но поселился возле него Кулик. Прилетел свил себе гнездо на кочке,

— Здесь, — говорит, — жить буду.

— Живи, — сказал Жаворонок, — я всегда рад соседа иметь!

И на следующий день встал пораньше. Думает: «Спою сейчас Кулику свою песню, пусть послушает. И утро ясное выдалось, как раз для песни. А Кулик, наверное, спит ещё». Смотрит, а Кулик уже на кочке сидит, на воду глядит. Крикнул ему Жаворонок:

— С добрым утром, сосед.

Поглядел Кулик на него и хмуро так говорит:

— Какое ж оно доброе?

— Как же! Ни одного облачка.

— Вот это и плохо, что ни одного. Хотя бы одно — лучше было бы.

«А что, — думает Жаворонок, — прав Кулик: не хватает сегодня небу облачка». И уж стало казаться ему утро скучным, совсем не для песни. И не пронёс он в этот раз над озером свой звоночек. Сидел на краешке гнёздышка и говорил самому себе:

— Прав Кулик, очень прав: никак нельзя в такое-утро песни петь.

А спеть хотелось, и поэтому проснулся он на следующее утро до света. Смотрит, а утро и ясное и с облачком. «Эх, — думает, — и спою сейчас!» Смотрит, а уж Кулик на своей кочке сидит, на воду смотрит. Крикнул ему Жаворонок:

— С добрым утром, сосед!

— Какое ж оно доброе? — отозвался Кулик хмуро.

— Как же, — говорит Жаворонок, — и ясное, и с облачком.

— Так если б оно вчера было, это облачко, а сегодня оно совсем и не к месту.

Смотрит Жаворонок — прав Кулик, совсем не к лицу сегодня небу облачко. Мешает оно сегодня небу. И пропала у него охота петь в такое неудачное утро. Сидел он опять весь день на краешке своего гнёздышка и говорил самому себе:

— Прав Кулик, очень прав: никак нельзя в такое утро песни петь.

А петь хотелось, и поэтому проснулся Жаворонок на следующее утро до зари. Думает: «Встану пораньше и разбужу Кулика песней».

Но Кулик уже сидел на своей кочке и смотрел на воду. И вид у него был такой горький, такой печальный, что, глядя на него, можно было подумать: шла беда вдоль озера, ко всем понемногу шла, а досталась вся ему одному.

— Что с тобой? — спросил его Жаворонок.

А Кулик махнул крылом и сказал грустно. Всего одно «а» сказал, а достало оно до самого сердца Жаворонка. И почувствовал Жаворонок, что не может он и сегодня песню петь; не запевается она, и всё тут.

Сегодня — так, и завтра — так: попеть Жаворонку хочется, а песня не складывается. Глянет на Кулика — опять он хмурый, опять длинноносый сидит на своей кочке и на воду смотрит.

— Что с тобой, сосед? — спросит Жаворонок.

А Кулик махнёт крылом и вздохнёт горько:

— Как что? Не видишь разве — заря сегодня какая. Я её всю ночь ждал, а она вон бледная, чахлая, чуть тлеется.

Скажет так, и начинает казаться Жаворонку: и в самом деле непесенное выдалось утро, хотя он только что радовался ему и собирался лететь в небо. Присядет он тоже на кочку и сидит, как Кулик, на воду смотрит.

Сегодня — так, завтра — так: сам не поёт Кулик и Жаворонку настроение портит видом своим хмурым. Ну как ты будешь петь, когда сосед твой сидит на кочке и вздыхает так, что достаёт до самого сердца.

— Нет, с таким соседом песни не споёшь, — сказал Жаворонок и перебрался жить в другое место.

И опять висит он с раннего утра в небе и звенит, звенит своим серебряным звоночком, будит всех в округе:

— Вставайте, вставайте! Ночь окончилась. Новый день загорается.