ЭЗОТЕРИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ:

Теория и практика Дао.

 

Ниже приводится материал, составленный на основании работ известного исследователя даосской традиции Е.А.Торчинова.

 

Даосизм возник в чжоуском Китае практически почти одновременно с учением Конфуция в виде самостоятельной философской доктрины.

В трактате Дао дэ цзин (IV-III в. до н. э.) излагаются основы даосизма, философии Лао-цзы. В центре доктрины - учение о великом Дао, всеобщем Законе и Абсолюте. Дао господствует везде и во всем, всегда и безгранично. Его никто не создал, но все происходит от него. Невидимое и неслышимое, недоступное органам чувств, постоянное и неисчерпаемое, безымянное и бесформенное, оно дает начало, имя и форму всему на свете. Даже великое Небо следует Дао. Познать Дао, следовать ему, слиться с ним - в этом смысл, цель и счастье жизни. Проявляется же Дао через свою эманацию - через дэ, и если Дао все порождает, то дэ все вскармливает.

 

"Дао, — учит Лао-Цзы, — которое должно быть действительным, не есть обыкновенное Дао". "Дао пусто", т.е. оно — "чистейший дух", в котором отсутствует всякая материальность. Оно — "бесконечная глубина", поэтому "неуловимо, как блеск света".

 

Признавая Дао бесконечным и чистейшим духом, Лао-Цзы приходит к логически необходимому выводу, что оно существо высочайшее и абсолютное. Это свое торжественное исповедание он излагает следующими словами: "Невозможно даже вообразить, что существует что-нибудь выше его (Дао)".

       Если Дао — существо абсолютное, то оно должно быть единым и кроме него не может быть другого. Эту мысль Лао-Цзы доказывает тем, что по существу своему Дао — чистейший дух, который имеет внутреннее единство и не делим.
       О непостижимости Дао Лао-Цзы образно выражается следующим образом: встречаясь с ним (Дао), не видать лица его; следуя за ним, не видать его спины.

       Хотя Дао невидимо для наших очей и непостижимо для нашего ума, но великие дела его видны и осязательны для нас. "О, беспредельно великое Дао! — пишет Лао-Цзы, -  ты и справа, и слева". "Оно как будто не действует, но действует лучше всех".

       Правда, видимая природа (т.е. великие дела Дао) провозглашает о существовании Дао, но это не существенно, ибо наш омраченный многими заблуждениями разум мог бы не заметить этого. Гораздо существеннее и сильнее проповедь о Дао нашей души, чем видимой природы. Отсюда Лао-Цзы твердо признает врожденность в человеке идеи о Дао. Он думает, что эта врожденная душе идея так ясно говорит каждому из нас о величии Дао, что будет излишне вновь проповедовать о нем. Никогда не проповедовалось, учит наш философ, что надо почитать и уважать Дао, но это совершалось и совершается само собой.

       Определивши, таким образом, существо Дао, насколько разуму дано его знать, Лао-Цзы идет дальше: он определяет атрибуты Дао.

       Абсолютное Дао не может быть существом зависимым от других: оно, уже как таковое, должно существовать от самого себя. Если б оно было не самобытным существом, то оно не было бы абсолютным бытием. "Дао самобытно" есть строго логический вывод из признания абсолютности его.

       Абсолютное и самобытное Дао, по мнению Лао-Цзы, не может быть существом ограниченным и конечным. Это привело его к признанию бесконечности и беспредельности Дао. "О, беспредельно великое Дао". "Оно идет, совершая бесконечный круг, и не знает предела".
       Лао-Цзы допускает третий атрибут Дао — всемогущество. Хотя Дао, по Лао-Цзы, кажется существом слабым и нежным, так как оно бестелесный дух, но слабость и нежность его сильнее могущественнейших сил мира сего.

       Признав Дао существом беспредельным, т.е. стоящим выше условия пространственности, Лао-Цзы не мог думать, что Дао подлежит условию времени. И действительно, он в одном из афоризмов ясно учит, что Дао — вечное бытие и поэтому не знает ни изменения, ни переворота. Великое и бесконечное Дао, пишет он, следует признать вечным. Дао "слабо и нежно", а "слабое и нежное живет". "Дао самобытно, поэтому не знает переворота".

 

       Трудно отделаться от впечатления, что концепция Дао во многом, вплоть до второстепенных деталей, напоминает многократно зафиксированную в упанишадах индо-арийскую концепцию великого Брахмана, безликого Абсолюта, эманация которого сотворила видимый феноменальный мир и слиться с которым (уйти от феноменального мира) было целью древнеиндийских философов, брахманов, отшельников и аскетов. Если прибавить к этому, что и высшей целью древнекитайских даосов-философов было уйти от страстей и суетности жизни к первобытности прошлого, к простоте и естественности, что именно среди даосов были первые в древнем Китае отшельники-аскеты, о чьем подвижничестве с уважением отзывался и сам Конфуций, то сходство покажется еще более очевидным и загадочным. Чем объяснить его? На этот вопрос ответить нелегко. О прямом заимствовании говорить трудно, ибо,  для этого нет документальных оснований, кроме разве что легенды о путешествии Лао-цзы на запад. Но и эта легенда не объясняет, а лишь запутывает проблему.

Лао-цзы не мог принести в Индию философию, с которой там были знакомы не менее чем за полтысячелетия до его рождения. Можно лишь предположить, что сам факт путешествий показывает, что и в то отдаленное время они не были невозможными и что, следовательно, не только из Китая на запад, но и с запада (в том числе и из Индии) в Китай могли перемещаться люди и их идеи.

В своей конкретной практической деятельности даосизм в Китае, однако, мало чем напоминал практику брахманизма. На китайской почве рационализм одолевал любую мистику, заставляя ее уходить в сторону, забиваться в углы, где она только и могла сохраняться. Так случилось, и с даосизмом. Хотя в даосском трактате "Чжуан-цзы" (IV-III вв. до н. э.) и говорилось о том, что жизнь и смерть - понятия относительные, акцент явно был сделан на жизнь, на том, как ее следует организовать. Мистические же уклоны в этом трактате, выражавшиеся, в частности, в упоминаниях о фантастическом долголетии (800, 1200 лет) и даже бессмертии, которых могут достичь праведные отшельники, приблизившиеся к Дао, сыграли немаловажную роль в трансформации философского даосизма в даосизм религиозный.

 

Вопрос о том, что такое даосизм продолжает волновать умы специалистов в области изучения этой религии Китая (даологов), буддологи, изучая явление не менее полиморфное и многоаспектное, чем даосизм, давно уже молчаливо согласились считать буддизмом все то, что сама буддийская традиция считает таковым и не терзаться безответными вопросами и изощренными дефинициями. И тем не менее, современное состояние изучения даосизма все же предоставляет возможность предложить новую модель этой религии в ее историческом развитии.

 

Даосизм есть как бы цветок на древе китайской религиозности, ее мыслящее сердце (синь) и ее высшая форма в аристотелевском смысле, ее душа, энтелехия. Поэтому именно понимание даосизма есть путь к пониманию китайской религиозности, а через нее — и всей духовной жизни и духовных ценностей китайского народа. Поэтому для культурологического китаеведения изучение даосизма актуально и важно как может быть, ни что другое.

О так называемой «даосской философии» следует сказать дополнительно несколько слов. В результате исследования мавандуйских текстов, самой ранней «годяньской» версии «Дао- дэ цзина» («Лао-цзы») была во-первых, выявлена их родственность с доктриной даосских глав философской антологии «Гуань-цзы» (особенно, «Внутреннее делание»/«Нэй е» и «Искусства сердца-ума»/«Синь шу»), авторами которых обычно считаются Инь Вэнь и Сун Цзянь, причем родственность большая, нежели с канонической версией «Дао- дэ цзина» («редакция Ван Би») или с «Чжуан-цзы». Во-вторых, оказалось, что медитативная созерцательная практика (психопрактика, психотехника) раннего даосизма по существу играла роль источника теоретического дискурса, именно рефлексия о ней оказалась формообразующим принципом ранней даосской мысли. Точнее, сам первоначальный даосский дискурс был ориентирован на психопрактику, был «психопрактическим» дискурсом. Это отличительная черта всех эзотерических традиций, развивающихся по Пути Будды.

 

Важно отметить, что в реальном историческом бытии все формы и структуры даосской деятельности и даосской традиции не только никогда не существовали обособленно, вне связи с другими, но и всегда активно взаимодействовали. Поэтому можно лишь утверждать, что те или иные формы практики преобладали в тот или иной период или в той или иной школе, но было бы неправильным рассматривать их в качестве взаимоисключающих. Так, К.М. Скиппер и Дж. Лагеруэй показали в своих исследованиях, что практика визуализации была непременной и базовой составляющей даосской литургии; с другой стороны, можно утверждать, что ритуальный аспект играл существенную роль в традициях лабораторной алхимии. Поэтому можно лишь утверждать, например, что для школы Небесных Наставников характерно преобладание литургического аспекта, а в практике внутренней алхимии школы Совершенной Истины преобладают техники медитации и визуализации, в то время, как Гэ Хун или Сунь Сымяо отдают предпочтение лабораторной алхимии и изготовлению «эликсира бессмертия».

 

Огромное значение для сведения всех гетерогенных аспектов даосизма в некое единое целое, для подведения под ними, выражаясь метафорически, некоего общего знаменателя сыграло наличие Дао цзана (Даосского Канона), первый вариант которого был создан даосом школы Линбао Лу Сюцзином; столетием позже он приобрел свою окончательную семичленную (три основных раздела и четыре дополнительных) структуру.

 

Из вышесказанного следует, что тремя основными составляющими даосской традиции являются психофизиологические методы трансформации сознания и «пестования жизненности» (медитация, визуализация, гимнастика, дыхательные упражнения и сексуальная практика), алхимия и ритуально-литургическая деятельность. Другие формы даосской практики легко могут быть сведены к этим трем типам: так, внутренняя алхимия (нэй дань) по существу сводится к комбинации практик первого типа, а оккультно-магические методы ко второму. Исходя из этой классификации представляется возможным выяснить, какие из этих элементов преобладали в те или иные эпохи развития даосизма, вычленяя магистральную линию эволюции даосизма.

Думается, что именно практика внутреннего делания, прежде всего — созерцания и визуализации вкупе с дыхательными упражнениями — образует стержень даосизма, а его эволюция — магистральную линию становления даосской традиции. В ходе этой эволюции исходные практики претерпели существенную трансформацию, обретя систематичность и когерентность, но и утратив некоторые существенные аспекты: так к эпохе Мин (1368-1644) даосизм фактически отказался от своей сексуальной практики, существовавшей в нем с глубочайшей древности и процветавшей в мистических ритуалах ранних Небесных Наставников. Однако под влиянием буддийского монашеского идеала и неоконфуцианского морализаторского пуританства они постепенно маргинализировались, а описывающие их тексты за редким исключением были изъяты из окончательной минской редакции Дао цзана (Чжэнтун Дао цзан, 1445-1447). Истоки внешней лабораторной алхимии также восходят к эпохе Чжань-го и к поискам долголетия и бессмертия ханьского времени. Ее расцвет приходится на период Шести династий (Лю-чао, III-VI вв.) и первую половину танской эпохи, после чего она постепенно приходит в упадок и исчезает,
уступив место своему психопрактическому двойнику — «даосской йоге», внутренней алхимии, имевшей более древние корни, но обретшей систематичность и терминологичность именно благодаря лабораторной практике искателей эликсира бессмертия. Мода на лабораторную алхимию вернулась при династии Мин (XVI в., особенно в правление «даосского императора» Цзяцзина / Ши-цзуна, 1521-1566), но это была уже именно мода, имевшая поверхностный и достаточно дилетантский характер, да и оказавшаяся к тому же весьма эфемерной. Многие алхимики и в период расцвета своей традиции практиковали «внутренние» методы «хранения Одного», по существу готовя окончательный переход от лабораторного делания к духовной трансмутации.

 

Литургическое направление даосизма тоже весьма архаично по своим корням и восходит, видимо, к шаманистским ритуалам южного и юго-западного Китая. Уже в эпоху Ранней Хань (207 г. до н.э. — 7 г. н.э.) «Дао-Дэ цзин» активно использовался в ритуалах и его рецитация имела сакральный характер и считалась способствующей обретению бессмертия. Но своего расцвета даосский ритуализм достиг в школе Небесных Наставников (современное официальное название — Путь Истинного Единства, чжэн и дао), возникшей в середине II в. н.э. Сложнейший символизм ритуалов—цзяо этой школы был теснейшим образом связан с символизмом даосской алхимии и техникой визуализаций. Однако ритуал играл важную роль как в практике внешней алхимии, так и внутренней, поскольку начиная с Бо Юйчаня (XIII в.) ее адепты активно практиковали ритуалы «громового» (лэй фа) цикла. С даосским ритуалом тесно связана магия талисманов (фу) и реестров божеств (лу), игравшая одну из центральных ролей в практике Небесных Наставников.

На протяжении тысячелетий своей истории даосизм был теснейшим образом связан с народными религиозными верованиями и культами. Если даологические исследования 70-х — 80-х годов прошлого века были склонны обособлять даосизм от них или даже противопоставлять их друг другу (впрочем, такая позиция всегда была чужда японским ученым, то в современной даологии возобладала тенденция более комплексного и целостного рассмотрения даосизма и народной религии как единой системы взаимодействующих компонентов, что, видимо, является более адекватной моделью как по сравнению с растворением даосизма в народных верованиях, что было характерно для синологии первой половины XX века, так и с полным выведением даосизма за пределы автохтонных китайских верований и культов, существующих вне письменной традиции, фиксированной системы ее транслирования (передачи) и институциализации.

Таким образом, даосизм предстает перед нами как полиморфная, многоаспектная и многоуровневая религия (полиструктурная традиция, точнее, набор объединенных общими базовыми принципами и единым скриптуральным кодексов традиций), опредяляющими принципами которой являются:

1)._Натуралистическая картина мира. Признание квазиматериальной энергийной субстанции «ци» единой основой универсума, источником и носителем жизненности и жизненной силы. На этой основе признание единства мира и всего сущего. Вера в то, что овладение «ци» дает способность управлять как силами универсума (отсюда проистекают как даосская магия, так и литургическая практика), так и собственного организма адепта, продлевать жизнь и даже обретать бессмертие.
Признание существования универсальных циклических трансформаций и метаморфоз сущего (и) и регулирующего их абсолютного принципа (Дао); вера в возможность постигать закономерности (Дао) этих метаморфоз и управлять ими для достижения бессмертия и совершенства.
Использование принципов коррелятивного мышления, то есть признание наличия универсальной симпатии по модели «подобное тяготеет к подобному» (тун лэй) и построения вселенной в целом и всех ее аспектов и компонентов по единому паттерну. Отсюда доктрины гомоморфизма микро- и макрокосма, соответствий между событиями и процессами в природе, обществе и микрокосме.

2). Космология, основанная на восходящих к натурфилософской школе Цзоу Яня и традиции магов («мужей методов», фанши) концепциям пяти первоэлементов (у син) и начал инь-ян как модусов витальной силы ци, дополненным нумерологией «И цзина» (универсальная методология традиционной китайской науки) и мантико-магических апокрифов (чань-вэй) эпохи Хань.
3). Признание высшей ценности жизни. Вера в возможность обретения долголетия и бессмертия через преображение и превраще ния в бессмертное совершенное существо (сянь; шэнь-сянь).
4). Признание Лао-цзы (как Лао-цзюня, Господа Лао) воплощенным Дао и источником всех форм даосского откровения.
5). Большинство иных принципов, обычно считающихся универсально даосскими (уравнительно утопическая социальная доктрина, стремление к опрощению, теория управления государством на основе «недеяния» и т.п.) характерны лишь для отдельных текстов, направлений или движений даосизма.

Если говорить о структуре полиморфного и многоуровневого целого даосской традиции, то в ней можно выделить несколько основных составляющих:

- Различные формы «внутреннего делания» (медитация, визуализации и т.п.); психопратические «техники экстаза»;
- Психофизиологические упражнения: двигательная и дыхательная гимнастика, сексуальная практика;

- Ритуально-литургическая деятельность;

- Лабораторная алхимия;

- Оккультно-магическая деятельность;

- Мыслительные техники;

- «философский» дискурс.

Магистральной же линией развития даосизма была эволюция возникших еще в глубокой древности методов духовного делания и психофизической саморегуляции: различных приемов созерцания и визуализаций, макробиотических техник, дыхательных упражнений, двигательной гимнастики и сексуальной практики, образовавших в начале II тысячелетия нашей эры целостную (хотя и представленную различными традициями и линиями преемственности) систему внутренней алхимии, являющейся и в настоящее время центром религиозной жизни даосских сообществ и индивидуальных последователей даосизма.

 

АФОРИЗМЫ ЖИТЕЙСКОЙ МУДРОСТИ

 

 

ИЗМЕНЕННОМУ СОЗНАНИЮ,

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ПОЗНАНИЯ (продолжение).

5991 О дне и часе том никто

Не знает наперед.

Ты будь готов к нему, а то

Придет и твой черед.

5992 Признание незнания-

Наполовину  знание.

5993 Почему идеи Света

Не прельщают власть?

Потому , что ей на этом

Нечего украсть.

5994 Правота не доказывает,

А делами показывает.

5995 Ты внять еще не смог,

В том нет твоей вины,

Что Дьявол- тот же Бог,

Но только со спины.

5996 Мы преданны , вы предаете.

Мы с лаской к вам, а вы нас бьете.

За верность дарите измену.

Легко находите замену.

Мы – звери, но не изверги,

Как многие из вас.

Мы верим в вашу искренность,

Не убивайте нас.

5997 Цените душу и деянья,

А не костюма одеянье.

5998 Кто больше отрицает,

Тот меньше постигает.

5999 В действительности знаменит,

Кто больше зная, меньше мнит.

 

6000 Правильно пойми успех:

Даже Бог, не мил для всех.

6001 Если ты живешь и ропщешь,

Жизнь, мечтая изменить,

То живи, как можно проще,

Чтоб другой мог просто жить.

6002 В споре, слабого жалей,

Прояви к нему любовь.

Лучше сам слезу пролей,

 Чем прольется чья-то кровь.

6003 Жизнь добрее там, где нет,

Ни экранов, ни газет.

Наша жизнь «красивая»,

Учит лишь насилию.

6004 Мы ищем Ангелов на Небе,

Мы молимся чужим богам,

Мечтаем втайне о побеге,

К чужим, заморским берегам.

Мы и преступны, и невинны.

Мы и Велики и низки.

Мы и мудры наполовину,

Наполовину ж –  дураки.

Так кто же создал нас такими,

И для чего такой удел?

Чтоб мы, назвав себя святыми,

«Святой» творили беспредел?

Но, может вспомнить уже надо,

Не для того мы рождены,

Чтобы хвалиться на парадах,

Победой следующей войны.

Быть может, время наступило,

Чтоб вспомнить, что мы все- Одно,

А память наша лишь забыла,

Что нам по жизни суждено.

Никто не выше и не ниже,

Не ближе и не вдалеке.

Ни на кого не будь обижен,

Мы - пальцы на одной руке.

Мы -  клеточки большого тела,

Мы – Океана капельки,

Свободны  голосом и делом,

 В душе Божественно легки.

6005 Любовь не делится на части,

 Любви запреты не нужны,

Любовь не может быть несчастной,

«Священной» не ведет войны.

Любовь не ведает запреты,

Не знает сроков и границ,

Любовь не требует ответы,

Не заставляет падать ниц.

А то, что Вы себе создали,

Красиво, как ни назови,

Пусть даже Вы не ожидали,

Есть страх, под вывеской любви.

Страх потерять и потеряться,

Страх позабыть и не найти,

Страх умереть или расстаться,

С любимыми на пол - пути.

Чем больший страх в тебе таится,

И этот страх уже в крови,

Тем красочнее говорится,

Тем ярче вывески любви.

6006 Кто в этой жизни мы? Никто!

Коль так живем мы на Планете,

Нас ожидает в жизни то,

Во что играют наши дети.

6007 Куда ты мчишься, Человек?

Что думаешь еще создать?

В текущий, сумасшедший век,

Спеша, ты можешь опоздать.

Ты хочешь многое успеть,

Но еще больше, упускаешь.

Ты хочешь много разглядеть,

Но большего не замечаешь.

Спешишь, бежишь, летишь туда,

Где ты еще ни разу не был.

И веришь в то, что есть звезда,

В далеком, ясном, синем небе,

Звезда, где все совсем не так,

Где чувства святы, зло забыто.

И видно это неспроста,

Ты так боишься быть убитым.

Ты опасаешься того,

Что натворил на этом свете,

Не замечая никого,

Но не возможно не ответить.

Никто не будет Вас судить,

Вы сами приговор издали,

Тем, что смогли нагородить,

Что,  уничтожив, не создали.

6008 Не должны быть ошибками дети,

Не должно быть такого нигде,

А иначе на этой планете,

Быть большой, необъятной беде.

6009  Не хочешь изменять сознанье,

Не жди Вселенского признанья.

6010  Болезнь не стоит изгонять,

Полезнее ее понять.

Болезнь- это подсказка Бога,

В ней нет вреда, а пользы много.