Ольга Филиппова о Владимире Вдовиченкове

Провожая Володю на съемки «Левиафана», я предчувствовала: наша жизнь уже не будет прежней... И когда он вернулся, мы оставались вместе не больше месяца. Казалось, что Вова впал в депрессию, закрылся от меня. На попытки пробиться к нему отмахивался: «До сих пор не могу прийти в себя». Поначалу я действительно все валила на фильм: слишком долгожданный проект, интересный материал, выдающийся режиссер... Такое не проходит бесследно...

Я сама пережила нечто подобное, снявшись в первой главной роли — в фильме «Кармен». Когда проект закончился, не знала, как дальше жить... До сих пор помню в деталях каждый этап съемок... Первую встречу с режиссером, на которой Александр Хван от удивления всплеснул руками: «Так вы красивая, это совсем другое дело!» Вторая часть фразы относилась к моим кинопробам — на пленке я почему-то получилась не очень. С каким трепетом я ждала утверждения, сутками не отходила от телефона! С каким ужасом впервые пришла на съемочную площадку! Как мы с Игорем Петренко погрузились в жизнь наших героев...

Три месяца работы меня буквально разрывало от счастья! И потом я года полтора была в жуткой депрессии... Просто не могла вернуться из той, киношной реальности. Почти не общалась с подружками, только ждала новых предложений. А их, как назло, не поступало. Я же для этого ничего не делала. Мне вообще в жизни часто казалось, что все должно произойти само собой... И наконец случилось то, что вывело меня из ступора. Правда, не долгожданная роль, а новая любовь.

На одном из премьерных показов «Кармен» я стояла у кинотеатра с исполнительным продюсером, и вдруг мимо промчался Вдовиченков — быстро поздоровался с моим собеседником, на меня даже не взглянул... А он тогда только снялся в «Бригаде». Где-то через месяц судьба свела нас снова: я сидела в ресторане с подружками, и вдруг одной из них позвонил Володя (они были хорошо знакомы). Узнав, что мы тусуемся, тоже подъехал. А увидев меня, сразу перешел в наступление. Сначала сообщил: «Ты мне нравишься». Потом стал строить общие планы: «Сейчас мы с тобой поедем туда, потом посидим там…» И тоном, не терпящим возражений. Безапелляционно сгреб меня в охапку. Любая женщина мечтает о решительном мужчине, и мне все это было приятно. «О-па, и так бывает!» — удивлялась. Мы стали жить вместе уже на третий день. А где-то через неделю Вова сказал: «Я уезжаю на съемки, когда вернусь — чтобы твои вещи были здесь». Я не успела даже ничего понять! А Володя явно привык добиваться своего и быстренько провернул свой план-кинжал. При этом было очевидно, что влюбился он с первого взгляда. Я же поймала себя на ответном чувстве только месяца через два. Когда получше его узнала, оценила...

И в этом мы все: он быстрый, как вихрь, я медленная, как черепаха... Ведь в первые месяцы знакомства Вова несколько раз упорно делал мне предложение... Однако фраза «выходи за меня замуж» звучала настолько обыденно, что я не могла поверить в ее серьезность. Это не увязывалось с представлениями, которыми забита голова каждой девочки: вот если бы Володя пригласил меня в ресторан, утопил кольцо в бокале с шампанским, тут бы мне не отвертеться! А в бытовой обстановке я все время отшучивалась. Возможная свадьба не укладывалась в голове: я же так мало его знаю! В результате Володя просто перестал об этом говорить. Если честно, когда я забеременела, конечно, ждала предложения... Но оно больше не поступало. Нельзя сказать, что тогда я от этого страдала: «Нет, так нет». Все равно была очень счастлива. Почему-то обидно мне стало только сейчас: десять лет растили вместе дочь, и что?

— Может, Владимир после трех неудавшихся браков побаивался злополучного штампа? А какой был опыт у вас?

— Не исключаю, что Бове было страшно спугнуть наше счастье, наступив на те же грабли в четвертый раз... А я до него никогда не жила даже в гражданском браке. Было несколько отношений, но без совместного быта. Первые, школьные, длились с 16 лет и закончились с поступлением: он уехал учиться в Англию, я стала студенткой «Гнесинки». Где-то полгода пытались «встречаться» на расстоянии, но потерпели крах. Главным образом потому, что меня затянула студенческая жизнь. Конечно, оба переживали - от нас уходила первая любовь. Потом я долго была одна — вся в учебе. А курсе на четвертом появился молодой человек не из моего творческого окружения. И в этом было наше разногласие — говорили на разных языках. Кроме того, года через три стало ясно, что отношения наши движутся в никуда: он уже хотел семью, а я только начинала работать, появлялись новые знакомые... С Вовой мы никогда не обсуждали былые отношения: начали с чистого листа. Я даже готовить толком не умела, знала один-два рецепта. Но мы на этом не зацикливались — мог он завтрак сделать, могла я, а могли пойти в кафе... Через какое-то время мне уже захотелось освоить это искусство...

Без притирки, конечно, не обошлось. Мы абсолютные плюс и минус — Володя вспыльчивый, я спокойная... Я постоянно везде опаздывала: не могла собраться вовремя. Вова уже готов, сидит у двери и подгоняет меня: «Оля, я сейчас просто уйду!» Мы недавно над этим с мамой смеялись: она вечно меня на школьные экскурсии с опозданием приводила, при том что гимназия была через дорогу. Я каждый раз жутко плакала... А теперь ситуация повторяется: у дочери в школе раз в две недели культпоходы, и мы частенько вбегаем в экскурсионный автобус в последний момент. Ничего не могу с собой поделать! А Володя по малейшему поводу зажигается как спичка, покричит, выпустит пар — и снова все хорошо. И потом он с моей дурной привычкой смирился. Из-за выходов в свет мы тоже спорили постоянно... Я это люблю, а Вова терпеть не может. Бывало, упрашивала: «Ну давай выберемся, не могу уже дома сидеть!» Он пообещает, а вдень события опять за свое: «Может, дома останемся?» — «Нет, пойдем», — «Нет, не пойдем!» Как дети. Иногда я перетягивала одеяло на себя, иногда он оставался при своем.

Ревновал поначалу безумно и безо всякого повода. Даже если был в отъезде, всегда контролировал. Звонил поздно вечером и, когда понимал, что я еще не дома, возмущался: «Ты где?» — «С подругой в кафе засиделась». — «С какой еще подругой? Срочно домой!» Если же при нем на меня кто-нибудь заинтересованно посмотрит, виновата тоже я: «Хватит глазки строить!» Ревнует — значит любит, так что, когда Вова в этом плане успокоился, насторожилась уже я... И тоже стала сходить с ума: после каждого спектакля у нас дома гора цветов... Наверняка исключительно от поклонниц! Я себя накручивала — звонила ему на гастроли: «Что ты там делаешь? И вообще, ты сейчас с кем?» Где-то полгода его доставала. Может, Володе это отчасти было приятно, но я поняла: если перегну палку — разрушу и себя, и наши отношения. Стала читать книги, советовалась с друзьями... И сумела себя переломить. Только после рождения дочери между нами наконец установилось доверие. За десять лет и до последних дней существования нашей семьи Вова ни разу не давал мне повода усомниться в его верности.

В первый год я несколько раз не выдерживала: обидевшись на резкое слово, демонстративно собирала чемоданы и уходила к родителям. Каждый раз бросала через плечо: «Это навсегда!» Но мы подолгу не могли быть в ссоре, Вова всегда звонил первым: «Возвращайся домой». Он не мог находиться в состоянии вражды: ему надо скорее помириться. А сама я слишком гордая была, чтобы просить прощения. Так с детства повелось: если родители ставили в угол и предлагали извиниться взамен на свободу — сжимала зубы... Я вообще во время ссор предпочитала молчать. Только в особых случаях, когда проблемы во мне накапливались, открывала рот — и в эти моменты уже молчал Володя, потому что в гневе я страшна. За десять лет у нас случались переломные моменты, даже кризисы, но я до последнего не думала расходиться: казалось, все можно решить, обговорить, если само не рассосется.

При этом все 10 лет рядом со мной был настоящий мужчина. Семья для Володи — его крепость. Если он любит, то любит —это проявляется во всем. Мы с самого начала постоянно были вместе, очень редко разлучались. Досуг всегда общий. Мои друзья стали его друзьями, и наоборот. Когда увлеклась большим теннисом — он ко мне присоединялся, если съемки не мешали. Не понимаю, когда жена и муж ездят в отпуск по отдельности... Мы очень любили путешествовать, покупали билеты и срывались куда-нибудь буквально на три дня. В Москве Володя не может спокойно появляться на улицах — все узнают, он устает, это раздражает... А в Париже или Лондоне мы гуляли часами, ходили в музеи, ездили на метро... Если из-за работы редко виделись — скучали друг по другу. Однажды мы с дочкой вдвоем уехали в Индию. Вова не мог присоединиться и уже через 5 дней названивал: «Вы где вообще? Почему меня бросили? Срочно покупайте билеты и возвращайтесь!» Потом успокаивался: «Ну ладно, отдыхайте хорошенько». Может, иногда мы Володе и надоедали, но если исчезали — ему тут же нас не хватало.

— Ваши родители Владимира приняли?

— Они с ним познакомились почти сразу. Как только мы начали вместе жить, это произошло само собой. Я не ждала родительского одобрения, уже два года существовала отдельно, так что решения принимала сама. Да и по мне было видно, что влюблена по уши. Мой папа оказался под таким впечатлением от фильма «Бригада», что все время называл зятя по имени его героя: «Валер, привет! Ой, Вов...» С его мамой Светланой Викторовной мы прекрасно поладили и общаемся до сих пор. Она приехала из Калининграда и три года жила с нами, когда родилась Вероника, очень нам помогала. Из родни в Москве еще живет Володин брат Костя, который стал крестным нашей дочери.

О детях мы говорили с самого начала. Вова заказывал: «Если что, я очень хочу дочку». Может, потому что у него уже был взрослый сын. И я не сомневалась, каким он будет отцом, глядя на их отношения. Леня живет в Питере, и они с отцом часто ездили друг к другу. А однажды мальчик пожаловался: «Одноклассники меня дразнят — не верят, что я сын Вдовиченкова». И Володя тогда специально сел на поезд, чтобы лично появиться в его школе. Мы с Леней и сейчас общаемся, ведь они с нашей дочкой не чужие друг другу.

Я была на съемках в Питере, когда мне приснился сон: будто вытаскиваю из реки огромного карпа, пеленаю его в полотенце и протягиваю маме. Проснулась и думаю: «Приплыли!» Сделала тест. Ночью позвонила Вове: «Мне кажется, я того... - Он занервничал: «Да, а как, что?» В Москве с поезда сразу побежала к врачу и мои подозрения подтвердились. Ликования не было — по контракту я должна была еще три месяца сниматься в Питере. У меня начались жуткие перемены настроения. Ложилась в гостинице спать и страдала: «Все плохо! Просто ужасно!» Просыпалась с той же мыслью... Может, потому что Вовы не было рядом. Хотя раз в неделю мы ездили друг к другу. Володя очень волновался: мне надо было зимой сниматься в холодном павильоне в одном легком платьице. А свое положение на площадке я скрывала. Когда начала расти вширь, костюмеры заметили: «Оля, что-то ты поправилась». — «Ну да». Еще надо было много бегать и прыгать, я хваталась за живот, и это все замечали.... Ровно через три месяца мои нервы резко успокоились, и началась счастливая пора.

Вова и так не обделял меня вниманием, но, учитывая новый статус, я стала немного странно себя вести. Мне хотелось быть королевой: «Подай мне это, принеси то...» При этом живота у меня долго не было видно, так что Володя смотрел на мои запросы с недоумением. Все выполнял, но в какой-то момент начал раздражаться... Пришлось эту манеру немного прибрать. Когда уже заметно округлилась, все встало на свои места — Володя заботился обо мне без лишних напоминаний. Сдерживал эмоциональные порывы, старался меня не нервировать. Я была довольно активная: на шестом месяце к нему на гастроли летала, мы отдыхали во Франции...

Всю беременность проездила на своем Smart’e, потому что не представляла, как буду без машины. Вова только за три дня до родов запретил мне садиться за руль. Как он учил меня водить — отдельная история. Smart был одним из первых его подарков, и обязанности автоинструктора Володя тоже взял на себя. Заканчивались наши уроки обычно грандиозными скандалами. Я все делала не так, Вова кричал: «С меня хватит, ухожу!» Выбегал на дорогу, потом возвращался, потому что боялся оставить меня наедине с машиной... В результате я сказала: «Стоп! Иначе мы на этой почве разойдемся!» И взяла настоящего инструктора. А как-то Вова отлучился по делам, я села за руль и поехала к родителям в Долгопрудный. Вечером звонит муж: «Ты где?» — «Заехала к родителям». «Что?! Я сейчас тебя заберу! Ты поедешь за мной следом!» Но я его убедила остаться дома и нормально доехала сама. Он все это время дико волновался! Постепенно Володя уже стал доверять мне руль. И я знала, что поеду из роддома уже на BMW — подарке в честь рождения дочери. Вова эту марку обожал, не зря сыграл в фильме про «бумер»... А вот я с BMW не сошлась характером: она резвая, резкая... Мне нужно что-то более плавное, так что вскоре опять пришлось менять машину.

Хотела назвать нашу малышку Никой, но потом подумала, что такую кличку иногда дают собакам. Когда она родилась, стало понятно, что дочке подходит только полное имя — Вероника. В роддоме мы с ней провели 10 дней, потому что Володя уехал на съемки. Мне не хотелось без него выписываться.

Дома накрыла легкая послеродовая депрессия: я стала обидчивая, ранимая... Реагировала на каждое слово. Чуть что не по мне: «Надоело — собираю чемоданы и ухожу!» Ага, кто бы меня отпустил? Могла что-то высказать, огрызнуться... И благодарна, что Вова в этот период проявлял терпение. Ребенок вообще нас сплотил: мы стали друг к другу прислушиваться, уступать, идти на компромиссы. Бывало, Вова вспылит и, чтобы не поднимать крик, уезжает на час из дома. Остынет и возвращается с букетом цветов: «Прости, был не прав».

С дочкой у Володи сразу возник контакт: она ему всегда улыбалась, и даже ее первое слово было «папа». Мы со свекровью старались его не нагружать, но Вова сам иногда подскакивал, качал дочку, песни ей пел. Ему это было в радость, а не в обязанность.

Внешне Вероника с каждым годом становится все больше похожей на меня. И я ей постоянно повторяю: «Ты моя красавица». Наверное, потому что сама не так часто слышала это от мамы и долго не чувствовала себя особо привлекательной, да и влюблялись в меня одни дурачки, как мне тогда казалось... Только когда подросла, вдруг стала резко замечать мужское внимание. Классе в десятом даже ходила в Школу моделей, что тогда было безумно популярно, научилась там правильно ходить, самооценка повысилась... Я в детстве была закрытая в общении с родителями, а Вероника с удовольствием рассказывает, какие мальчики ей нравятся, с кем дружит. Своей открытостью она больше похожа на папу. И вообще — по характеру. Оба упорные, у них неординарное логическое мышление, все раскладывают по полочкам. У дочки любимый урок — математика, которую я терпеть не могла. Вероника, как и ее отец, очень серьезная — оба не любят, когда над ними подшучивают, могут даже обидеться.

От некоторых я слышала: «У вас избалованный ребенок», на что всегда отвечала: «Своими детьми занимайтесь, а мы сами разберемся». Просто мы с Вовой очень любим дочку. И всегда воспитывали ее вместе: папа с Вероникой гулял, играл, кормил ее... Я никогда не повышала на дочку голос, зато если теперь прикрикну, она понимает, что мама серьезно рассердилась. До школы мы Веронике позволяли все: любые одежки, игрушки... Вова со всех гастролей тащил мешки с подарками, как Дед Мороз. Дочка была помешана на мультике про Лунтика — у нас дома целый взвод плюшевых инопланетян. А на 4 года папа привез ей розового Лунтика, и с тех пор она всюду с ним. За столько лет много раз пришивали ему уши, ноги, лаком красили глаза. Если кто-то спрашивает: «Что это за чудо?» — Вероника принимается его защищать: «Это мой друг, его мне папа подарил!» Наверное, скучает, когда Вовы рядом нет... До сих пор мы не можем уехать без ее воображаемого друга из дома, и засыпает дочка только с ним в обнимку...

Мы постарались, чтобы наше расставание ее не травмировало. Володя и так постоянно был в разъездах. И теперь забирает дочку по возможности, Вероника радуется, когда он приходит. Кидается к нему: «Папа-а! Приве-ет!» Потом передо мной отчитываются: «Были в кино, катались на велосипедах, сидели в кафе…» Так что папа у нас отвечает за развлечения, а на мне лежат остальные обязанности. Этим летом снимали дачу Володя там тоже бывал наездами. И мы с ним разговаривали, иногда даже обедали все вместе... Как раньше: со стороны наверняка выглядели счастливой семьей... Но потом Володя вставал, прощался и уходил... Мы с дочкой опять оставались вдвоем.

Если Вероника жалуется, что в школе ее кто-то обижает, для Вовы это как красная тряпка. Готов бросить все и немедленно бежать разбираться. Иногда его даже приходилось сдерживать: «Это же дети, может, она тому мальчику просто нравится?» И все равно Володя ничего не забывает. Когда забирал дочку из школы, ставил на вид: «Вон тот мальчик тебя дразнит?» И при случае подходил к нему: «Так, дружок, Вероничку мы больше не обижаем. Это понятно?»

Я всегда настаивала на том, чтобы съемки не мешали Вове присутствовать на важных событиях в жизни дочери: в первый класс мы, конечно, отправились всей семьей. Я тогда погрузилась в школьные заботы с головой. Раньше зевала от разговоров своих подруг о школе, думала про себя: «Неужели это интересно? Отнесли цветы 1 сентября — и пусть ребенок учится!» А потом превратилась в такую же безумную мамочку. Наблюдала из-за забора, как дочь бегает на школьной физкультуре... Не могла поверить, что Вероника уже так выросла. Переживала: «Как там она одна, без нас?» Носилась как заведенная с ее тетрадками, красками, костюмами для праздников... И Вова тоже приходил на школьные концерты, даже открывал однажды праздник осени... Но не был настолько уж этим увлечен. Я же в тот период сильно сместила акценты. И наверное, Вова чувствовал себя обделенным вниманием. Все мужчины ревнуют жен к детям. Сейчас размышляю: может, именно тогда я начала что-то упускать в наших отношениях...

— С появлением дочери пришлось решать жилищный вопрос?

— Если до этого мы снимали жилье, то теперь купили квартиру. Ремонтом занимались сообща, хотя Вова, конечно, многое взял на себя. Он задумал квартиру своей мечты, и дизайнер помогла воплотить ее в реальность. Я в это даже не вникала: у Володи очень хороший вкус, мне все нравилось. Мы оба любим итальянские мотивы, в результате у нас посреди гостиной образовалась очень красивая несущая колонна в римском стиле. Теперь там живем только мы с Вероникой.

Когда я выходила с коляской в парк, надо было спускаться с горки. Однажды зимой дорожка полностью обледенела — скатиться с коляской еще было можно, но обратно уже не взобраться... Я пожаловалась: «Вова, там ни пройти ни проехать». Он схватил лопату и отправился разбивать лед на горке. При этом помогал спускаться и взбираться другим мамочкам. Это были трогательные моменты...

Кормильцем в нашей семье долгое время оставался только Володя: меня нечасто приглашали сниматься. Почти на десять лет семья стала основным родом моей деятельности. Когда дочка была еще маленькая, Вова мне намекал: «Хорошо, если бы ты не работала». А потом он был уже не против... И как раз меня утвердили на главную роль в сериале «Райские яблочки». Когда прислали сценарий, я думала: «Наверное, откажусь, ведь надо играть девушку гораздо моложе меня». Но история зацепила. К тому же героиню опять звали Кармен, как и в первой моей работе... Судьбоносное совпадение? Перед съемками я страшно волновалась, при этом совета у коллег спросить стеснялась, все переживала в душе... Помню, уже на третий съемочный день назначили финальную сцену: поминки мужа моей героини... То есть я еще не успела прожить в кадре нашу с ним любовь, а уже хороню... И как тут прочувствовать всю скорбь от этой потери? За столом сидели опытные артисты, казалось, что все на меня смотрят, оценивают... А у меня вдруг должна начаться истерика... Надо было обнажиться, что для меня всегда сложно. В результате когда включили камеру, нервов у меня уже не осталось просто расслабилась, и с этого момента роль у меня будто полетела...

Для семьи это был сложный период: мы с Вовой оба много снимались, а с Вероникой оставалась его мама. Почти все лето мы провели в разных городах, пересекались в Москве пару раз в месяц — и снова разъезжались. Тогда я впервые заметила, что Володя как-то загрустил, закрылся от меня. Потом он объяснял, что у него были какие-то профессиональные сомнения, переоценка ценностей... Но я приняла эту отстраненность на свой счет. Впервые задумалась: «Может, он устал от меня?» И в очередной раз, когда мы оказались в Москве, так ему и сказала: «Тебе плохо со мной и Вероникой? Знай, что мы не держим... Если где-то в другом месте тебе лучше — иди туда». И эта моя позиция с годами не изменилась, Володя это знал... Хотя в тот раз я немного кокетничала — конечно, мне не хотелось, чтобы Вова от нас ушел. Но дала ему необходимую встряску. Володя был поражен: «Ты меня этими словами просто убила!» И тут же все изменилось: он снова стал внимательным и любящим.

— Вы оба — актеры, это помогало или мешало семейным отношениям? А в профессии вы друг другу помогали?

Вова, несмотря на всю свою востребованность, никогда не пытался помочь мне получить какую-то роль. Дважды мы с ним совпали в одном проекте — и это совершенно случайно. Накануне я мучилась, нервничала: «Как мы будем вместе играть?» А в «Искуплении» у нас было много совместных сцен... Мы заранее их обсуждали, вместе учили текст. И на удивление легко сработались! Я видела, что Вова за меня переживает: только бы все получилось!

Изначально я хотела быть не актрисой, а певицей. Маме жаловались на меня на родительских собраниях, что постоянно пою что-то себе под нос на уроках. Я сама решила пойти в музыкальную школу: отучилась на фортепьяно и занялась вокалом. Мне сказали, что в церкви хорошо ставится голос, и я ходила туда по выходным, пела вместе с бабушками. Собиралась в «Гнесинку» ... Но меня тогда сбила с толку первая любовь: я вдруг потерялась, не была уверена в своих силах. В результате мама уговорила меня пойти хоть куда-нибудь — так я попала в Московский колледж железнодорожного транспорта, где со мной произошла странная вещь... Я отучилась два года, и уже на последнем семестре меня вдруг пронзила мысль: «Мне здесь не место!» Откуда пришло — непонятно. Тогда я уехала домой прямо посреди учебного дня и больше в том колледже не появлялась, как ни упрашивали мама и преподаватели. Я понимала, что пою не слишком хорошо, поэтому на экзамен в «Гнесинку» решила хотя бы красиво одеться: платье, каблуки, прическа... Потом подслушивала под дверью обсуждение моего выступления комиссией, и Григорий Ефимович Харвич, который всегда ценил красоту, сказал: «Давайте возьмем ее на полгода, посмотрим». А со второго курса я стала работать у него в театре «Летучая мышь» и к концу обучения поняла, что очень хочу стать именно актрисой...

И у Володи я очень многому научилась в профессии, он постоянно давал мне советы... Когда помогала ему готовиться к роли, учить текст, поражалась его уникальной памяти. Вова вообще очень много читает и не забывает почти ничего из того, что когда-либо узнал. В своих действиях я непоследовательная, в основном поступаю по наитию, а Вова всегда включает логику, при этом интуиция у него тоже развита. Бывало, ему присылали хороший сценарий, но он чувствовал, что фильм не получится, — и отказывался. Я уговаривала: «Ты что, такой интересный сюжет!» Но потом выяснялось, что Володя опять не ошибся.

Я ходила к мужу на все пред премьерные спектакли. Если критиковала, то мягко, артисты ранимые, хотя Вова ко мне прислушивался. Конечно, перед спектаклем я старалась его не трогать: он ведь только на людях такой уверенный в себе, а дома обстановка была напряженная. Да полный шухер! В такие моменты я старалась не обращать внимания на всплески его настроения. Если чувствовала, что Вове надо побыть одному, брала дочь, и мы отправлялись гулять. И потом видела, что Володя мне за это благодарен. Кстати, он не любит смотреть фильмы со своим участием, потом каждую деталь разбирает: «Здесь я не так сказал, тут надо было иначе сделать... Вечные актерские сомнения. Володя — супермаксималист везде и во всем. Поэтому он и многого добился.

— При всей сложности ваших с Владимиром характеров складывается впечатление, что вам удалось наладить комфортную совместную жизнь. В какой же момент она дала трещину?

— Тут нельзя назвать какой-то один момент, и даже третья сторона здесь ни при чем. Она возникла уже на подготовленной почве... Некое охлаждение началось в последние два года. Мы с Володей действительно не сразу научились уважать друг друга, идти на компромиссы... И когда наконец наступила стабильность... сами же в ней захлебнулись! Эмоции уже не те, что прежде. Их просто нет — ни положительных, ни отрицательных. И даже если что-то не устраивает, уже ничего не хочется выяснять... Мы даже перестали разговаривать друг с другом. Но это я сейчас так анализирую, а тогда особо не замечала нашего разобщения — слишком была увлечена съемками, ребенком... Утром везла Веронику в школу, сама ехала на работу. К вечеру так уставала, что когда приходил Вова, я порой уже спала. Мы очень мало пересекались в собственном доме... И все же мне казалось, что это временно, повода для расставания я не видела... А Володю, выходит, такая жизнь не устраивала. Не знаю, может, уже тогда у него кто-то появился на стороне. Для меня стало полной неожиданностью то, что Вова однажды предложил обсудить наши отношения: «Мы зашли в тупик... Нам надо расстаться». Говорил больше он, я молчала. Просто потому, что была в шоке... В голове крутилось: «Почему?» Тогда мне это было абсолютно непонятно. Но я не стала его удерживать — если Володя что-то решил, это бессмысленно. Когда он собрал вещи и ушел, я думала, что умру... Где-то месяц мы жили не вместе, и за это время я все глаза проплакала, просила только об одном: «Господи, верни мне этого человека!» Позвонить же Вове и рассказать о своих чувствах гордость не позволяла... Когда он заходил за дочкой, виду не показывала: хохотала и изображала, что у меня все хорошо... Но стоило ему выйти за дверь — опять размокала. А через месяц — звонок в дверь: Володя стоит на пороге с чемоданом... И снова забилось сердце: мы стали куда-то вместе ездить, все обсуждать... Очередная встряска. Но эффект длился недолго. Все вернулось на крути своя. Так что эмоции от потери любимого человека я отрепетировала еще за год до того, как мы разошлись окончательно.

На съемки «Левиафана» я к нему не ездила Вероника 1,5 месяца отдыхала в Испании, и я моталась к ней из Москвы и обратно. Когда дома появлялся Вова, набрасывалась с расспросами: «Рассказывай все подробно!» И он с таким азартом говорил, как ему работается со Звягинцевым! Конечно, я думала, что Володя был опустошен, когда съемки закончились. Я видела, что он от меня закрылся. Чувствовала: может быть, здесь замешано что-то еще... Но почему-то не захотела лезть к нему в душу. Устала, опустила руки. Дома была такая напряженная атмосфера, что я взяла дочку, и мы решили уехать — развеяться на ноябрьские праздники. Вова нас отпустил, у него были спектакли... Мы с Вероникой вернулись отдохнувшие... Затащили в дом чемоданы, и я от усталости даже не сразу заметила, что в гардеробной совсем нет мужских вещей... Потом открыла шкаф, увидела пустые полки... Рядом была дочка, и мне нельзя было раскисать, я собралась и сделала вид, что ничего не произошло. Да и слезы уже не рвались наружу, я будто заледенела...

— Даже записки не оставил?

— Нет. А что он в ней написал бы: «Дорогая, я от тебя ухожу»? Это и так было ясно. И сейчас я понимаю, что поступил Володя по-мужски. Он слишком хорошо меня знал, чтобы сажать на кухне и унижать объяснениями. Неужели было бы лучше услышать: «Оля, я тебя больше не люблю»? О чем тут говорить? И сама я никогда не буду звонить и укорять: «Ты мне изменил? Ах ты подлец!» Не могу же я запретить ему любить другую. Пусть Вова будет счастлив, даже если мне от этого больно... Конечно, о том, что в нашей истории появилась третья сторона, я узнала задолго до Каннского фестиваля. Актерский мир тесен... А Вова и не пытался прятать свои отношения, что, безусловно, меня задевало. Да это уже его личное дело, не мое… Но объятия на красных дорожках, триумф новой влюбленности... Это было уже слишком! Тогда я думала: неужели Вова не понимает, что причиняет мне боль? Я даже представить не могла, что меня это настолько ранит... Просто не ожидала от близкого человека такого удара...

Где-то через месяц после своего ухода по-английски Вова позвонил: «Я хотел бы увидеть Веронику». Я сказала: «Пожалуйста». Он стал приезжать и забирать дочку. В какой-то момент Вероника спросила меня: «Что у вас с папой?» И я объяснила: «Мы больше не живем вместе. Но для тебя ничего не изменится». Она взрослая девочка, все поняла — по крайней мере мы с ней это больше не обсуждаем. И с Володей мы с тех пор так ни о чем и не поговорили. Нам больше нечего выяснять...

Если мужчины обычно бросаются грудью на амбразуру, то я пока к новым отношениям не готова. После 10 лет совместной жизни хочу перевести дух. Даже не представляю, как буду снова с кем-то жить... Пока хочется очень много работать — чтобы приходить домой и падать от усталости. Сейчас снимаюсь во второй части «Истребителей» у Зиновия Ройзмана, и эта роль прекрасно ложится на мое душевное состояние. Я играю женщину, которая очень любит, хочет взаимности, добивается ее всеми средствами. Но когда с любимым человеком не складывается, она понимает: надо его просто отпустить...

Записала Мария Черницына