Клуб знатоков - Выпуск 18, 23 сентября 2001

Здравствуйте, друзья!

Наша рассылка все еще в отпуске: игровой сезон в Интернет-клубе пока не начат, изменения на "фронтах" не столь глобальны, чтобы о них говорить, да и тошно все время говорить об одном и том же... Подождем. Менее чем через неделю состоится конгресс МАК, еще через неделю - второе заседание Гагаринского межрайонного суда...

А пока я не смог удержаться от публикации только двух статей. Первая -- как бы про нас. Вторая -- как бы не про нас. И обе попадают в одну и ту же болевую точку. Рискну заявить, что это более чем неслучайно: их авторы хорошо знают друг друга много лет, вместе работают с различными неформальными движениями и даже написали в соавторстве серьезный научный труд на эту тему. Итак,

С сайта www.altruism.ru

Михаил Кордонский

СТРАХ НА БРЕЙН-РИНГЕ

- А можно мы здесь в Брейн-ринг поиграем?

- Да конечно!

- А вы не боитесь?

Дело происходит в детском клубе, принадлежащем районо, я - штатный педагог.

- Чего?

- А вы разве не знаете? Брейн-ринг запретили!

- ???

- У нас всегда был чемпионат школы. Мы готовились. Директорша собрала всех и сказала, что теперь нельзя. А то на нее подадут и присудят большой штраф.

На дворе 2001 год.

Туристский лагерь отдыха в лесу. Собрались поиграть в ЧГК. Среди отдыхающих оказался один из игроков, редко, но все же мелькающий по телевизору. Очень просил всех никому не рассказывать, что играли.

- А что нам будет?

- Вам, может, и ничего. Не станут Они по лесам за всякой мелочевкой гоняться. А мне... на телеигры приглашать перестанут. А могут и в суд подать и огромный штраф присудить: случаи уже были.

В лагере было много КСП-шников, в том числе кое-кто старого поколения, помнящие еще подпольные слеты. Ассоциации всплывают: сажать за это не сажали, но карьера могла пострадать. Итак, мы опять в лесу и старые времена возвращаются...

Давненько мы не видели запретов. Последнее десятилетие приносило нам все новые и новые РАЗРЕШЕНИЯ. Свободен стриптиз, легализована торговля оружием, ненаказуемо употребление наркотиков. Это официально, без иносказаний. На уровне же общественного мнения разрешены, например, наемные убийства и соответствующие объявления киллеров в газетах: "Оказываю услуги деликатного свойства. Тел...".

(Это не значит, что эти мифы - истина, решайте сами. Но они существуют.)

Свеженький запрет - это интересно, это что-то меняется в жизни да?

Истоки найти несложно.

Журнал "Игра" N 4 (107) 2001 г. приводит историю в документах, примерно так.

Цитируется множество писем за подписью А. Козлова, однотипных:

Приводятся мнения юристов, о том, что требования Козлова незаконны. Но это в ЭТОМ журнале юристы имеют такое мнение. В других изданиях оно другое, а те юристы, что выигрывают суды, имеют еще кое-что, кроме мнения (есть такой миф).

На сайте "Летопись Что?Где? Когда?" http://znatoki.kulichki.net/boris/reports/200106SNG-suit.html можно увидеть фотокопию и такого документа (здесь только отрывки):

В Сети и бумажной прессе еще множество публикаций по этому вопросу. В конце этой статьи приведена краткая библиография, по ней старательный читатель найдет и все остальное. В общем, фабула для тех, кто еще ничего не знает, изложена, перейду, наконец, к высказыванию своего мнения о всей этой мерзости.

Жило-было неформальное движение. Среди прочих себе подобных. Миллионы, пожалуй даже десятки миллионов людей, если учитывать смены поколений, со школьной скамьи играли в ЧГК и Брейн-Ринг. (А еще - в КВН, салочки, дочки-матери и казаков-разбойников - до этих игр Козловы пока не добрались). Появились ЧКГ-БР в другую эпоху, в другом мире, с другими законами. Мир сильно поменялся, но кое-что осталось: люди играют. Есть чемпионы школ, поселков, дворов, районов и деревень, да и просто дружеских компаний. Вдруг, все эти люди играющие оказались преступниками.

Я не знаю юридических тонкостей, но интерполяция пути движения так называемого "цивилизованного" мира подсказывает, что закон, очень может быть, на стороне Козловых. Все покупается. Право на старые слова, право на вечные права...

Еще десятилетие назад нас предупреждал об этой опасности выдающийся борец за свободу распространения информации Ричард Столлмен:

Самое страшное, что очень многие ЧКГшники смирились с этим. Некоторые продолжают играть, но называют свои игры иносказаниями, эвфемизмами. Скажете, это неважно - как называться? Увы, нет. Любой третьекурсник-социолог и тем более этнолог, вспомнит из учебника, что Слово-название - важнейшая часть существования любого человеческого сообщества: от великого народа до футбольной команды. Со Словом связана самоидентификация, определение "свой - не свой", а без этого нет выделения этого сообщества из безликого всеобщего хаоса. Но в нынешнем раю для богатых забыли, что сначала было Слово. В век информации и единственное, чем испокон веков даром владел человек - Имя (личное, народа, племени) - подлежит налогообложению. А что еще можно забрать у нищих, кроме их имен?

Мирному общественному движению ЧГКшников, выполняющему заметную роль носителя культуры, консолидации думающей, а не жрущей и колющейся молодежи, нанесен удар в очень болезненную точку.

Вероятнее всего, Козловы вовсе не хотят ничего уничтожать, мы все им по фиг, им нужны только и только деньги. Может быть, они даже мечтают не развалить, а расширить ЧГКБР до пределов Галактики, чтобы с каждой игры в каждом сельском клубе на каждой завалящей планетке им отстегивалось по паре баксов. Может быть, не знаю я их мотивов. Я вижу их действия и последствия этих действий.

Теперь уже не так важно, кто прав юридически, кто выиграет суд и кому присудят штраф. Козловы преуспели в самом главном - провели грамотную пропагандистскую кампанию (пиар по-нынешнему), создали страх в общественном сознании. Предыдущий режим тоже держался на искусно сделанном страхе. По данным отнюдь не беспристрастной "Эмнисти Интерненшл" в худшие лета эпохи развитого социализма число политзаключенных составляло всего несколько сотен человек. Но слухов о посадках, но угроз сами КГБ-шники распускали вдосталь. Однако, мы выжили, да?

Теперь, с помощью страха создается прецедент подавления неформального сообщества, найдена для этого эффективная социальная технология.

Нам пора готовиться к дальнейшим действиям Большого Мира, в котором сила - Козлов.

Что мы будем делать, когда завтра, например, фирма "Диор" зарегистрирует торговую марку, вид прически и стиль одежды "Хиппи"? Машиностроительный завод "Коммунар" объявит, что только его заводской клуб имеет право называться "коммунарским"? Продюсерская компания запатентует характерные черты жанра "рок-музыка"?

Будем ли мы сидеть и ждать, когда некто богатенький-адвокатенький выкупит права на слово "человек"? И мы все потеряем право называться людьми?

Давайте об этом заблаговременно поговорим. Вот и первая тема для разговора: вспомним изгнанного из своего отечества Александра Галича:

Ссылки по теме

Коллекция документов по адресу http://znatoki.kulichki.net/klub/f_igra/index.html

Репортажи о первом чемпионате СНГ и сопутствующих обстоятельствах по адресу http://znatoki.kulichki.net/boris/reports/200106SNG.html

Материалы к конгрессу МАК и интервью А. Козлова по адресу http://znatoki.kulichki.net/boris/reports/200107MAK-invit.html

Из "Русского журнала" (www.russ.ru)

Владимир Ланцберг

ЛЮБИТЕ ДЕТЕЙ ДОЛГО И НУДНО!

А я их ненавижу. Всю свою псевдо-, квази- и просто педагогическую деятельность посвятил истреблению их как вида.

Они меня "достали" - своими криками, капризами, своей концептуальной истеричностью...

Я из-за них плохо живу. Они ничего не знают, не умеют, не могут, ни за что не отвечают, но хорошо плодятся и быстро растут. Самое страшное, что они везде. Я все время утыкаюсь в них и от них завишу. Один (в униформе крысиного цвета) меня шмонает как лицо зулусской национальности и знать не желает, что этого делать нельзя. Другой (в кабинете крысиного цвета) не хочет мне что-то разрешить, потому что какой-то папа не сказал ему, что это можно. Третий повырубал всю защиту и разогнал реактор до кипения - покататься хотел, что ли? Теперь все наши куры о двух головах и тощие, как геральдические орлы.

Поэтому, пока дети еще маленькие, их надо изводить. Потом поздно будет: им понравится быть детьми.

А пока что большинство из них мечтает стать взрослыми.

Потому что взрослый, в их понимании, может все. Он силен. Образован. Обладает правами. Принимает решения. У него есть деньги. Он не должен ни у кого спрашивать разрешения; захочет - и сделает. Его уважают. По крайней мере, с ним считаются. Им не помыкают. Его не бьют. Он имеет шанс прославиться. И много чего еще.

Все это наивно, конечно, но, согласитесь, отчасти так.

А ребенок однозначно слаб, неумел, беспомощен и бесправен. И шансов никаких.

Тогда он начинает беситься - курочит школьные парты и пригородные электрички, плавит зажигалкой кнопки моего лифта и замазывает жвачкой все щели, через которые я дышу. Мстит мне за то, что я, покидая детство, его с собой не взял. Знает, что станет взрослым нескоро, а ждать невыносимо.

И тут появляюсь я. Меня звать - ну, скажем, киллер. Сейчас я начну его убивать. Внешне это сначала не будет заметно: руки, ноги, уши останутся на месте. Может, немного изменится взгляд.

Я ему скажу: пойдем со мной, и ты станешь взрослым. Сначала чуть-чуть, но быстро и просто. Потом еще чуть-чуть. Будет потруднее, но тебе понравится. И так - пока не станешь взрослым совсем. Долго ждать не придется.

Придется платить: за каждый грамм взрослого могущества отдавать грамм атрибутов детства, пока не останется минимум - тех, без которых даже взрослый не может считаться человеком. Например, умение радоваться и удивляться.

Я привожу его в комнату, где есть все. Ну, не все, но многое: материалы, инструменты, оборудование. Деньги. И есть я.

Я ему говорю: у тебя есть желания и проблемы. У меня есть возможность решить часть твоих проблем и помочь исполнить часть желаний. Что-то можно сделать легко и сразу. Что-то - сложнее: денег немного, материалы не все и оборудование не всякое. Но какое-то можно изготовить самому, а деньги заработать. Там, где не хватит сил и знаний, я помогу. Не хватит твоих прав - подставлю свои. Не знаешь, чего хочешь; не знаешь, чего вообще можно хотеть, - подскажу.

Но у меня есть несколько условий. Одно - первое, другое - главное.

Первое: мы ничего не делаем для выставок, отчетов и просто так. Мы не делаем моделей или макетов - только настоящие вещи. Мы не играем в игрушки. У нас настоящие заказчики и настоящая ответственность. Качество тоже настоящее. Мы уважаем себя, свое время и свою репутацию. Это, кстати, способ уважать других.

Главное: безопасность. Безопасность мира, в котором живем. Живности и растительности. Другого человека и вообще человечества. Самого себя.

Еще условия. Не решать свои проблемы за чужой счет. Не обманывать. Не враждовать, не вредить и не вредничать. Не красть. Почему - я объясню, и тебе будет легче соблюдать все эти "не". Но я не буду этого делать, а постараюсь, чтобы ты объяснил себе это сам. Знаю способ. Называется - рефлексия.

Когда я понял, что ненавижу детей? В тот момент, когда увидел, какие бывают взрослые. В трамвай вошли мальчик и девочка. Ему было лет семь, ей - года на два-три меньше. Он помог ей забраться в вагон по крутым ступеням. Потом пристроил к стеклу водительской кабины так, чтобы ей было видно все происходящее впереди по курсу. Затем купил билет. И, наконец, встал сзади нее, чтобы входящие и выходящие пассажиры ее не толкали. Чтобы ей было хорошо. В чем и состоял смысл его жизни на те полчаса, пока они ехали в трамвае.

Потом я нашел подходящую комнату, снарядил ее и стал приглашать детей. И не то чтобы среди вышедших оттуда уже не оставалось детей. Оставались - в силу обстоятельств, помешавших им задержаться подольше. Выходили же более или менее взрослые.

Один ребенок попался упрямый. Тогда, почти двадцать лет назад, мы не знали, откуда такой взялся. Теперь я понимаю: из будущего. Сейчас таких больше. Но это все равно ничего не значит, потому что - слушайте дальше.

Он рос у бабушки. Родителям-ученым было не до него: они делали научную карьеру. А к нам его привезла тетка, тоже педагог. Дело шло к летнему трудовому лагерю. Ему туда не хотелось. И не в том дело, что непосильно яблоки собирать. У нас пространства были разные, с разным цветом небес. Я ему - мол, все будете делать и решать сами, ты и другие ребята. И зарабатывать, и тратить, и свободное время проводить - по своему разумению. Никаких взрослых над вами не будет. А он - мол, по мне любая несвобода, лишь бы кофе в постель.

Все-таки он у нас очутился. Смену провел в режиме отдыха, но не совсем по своей воле: наказание такое было, самое страшное, - лишение права работать. А этот Гоша то сачканет, то технику безопасности нарушит. Вот и отдыхал. Делая вид, будто так и надо. Только в самый последний вечер не выдержал. Сидим у костра, последний разговор ведем, последние песни поем, вдруг дежурный кричит: "Пожар!" В селе сарай загорелся. Народ сорвался тушить - и Гошка туда же, а дежурный ему:

- Отдохни, ты же утром на работу не вышел!

И он "поплыл". В тринадцать лет можно.

А дальше рассказывает тетка: вернулся Гоша в бабкину деревню, собрал пацанов со своей улицы и речь толкнул: вы, мол, живете не так, вы живете, как черви, не знаете, какая жизнь бывает.

И сделал отряд.

Резковато, конечно, выступил, но знал, что говорит.

Но лето кончилось, и мы возвращаемся в школу.

Здесь любят детей. Логическое ударение можно ставить на любом слове. Особенно на третьем. Здесь детей холят, лелеют и выращивают. Оформляют: берут пустого ребенка и набивают теоремой Виета, Достоевским, постоянной Авогадро и эукариотами. Особенно эукариотами, под завязку, чтоб из ушей полезло. Наши дети лучше всех в мире знают географию, программируют, приводят неприличные выражения к виду, удобному для логарифмирования. При этом плохо обучаются сами, конфликтны и безруки. Ремонтировать розетки питания их учат совсем другие люди, если повезет со знакомством. И никакая учебно-тренировочная экология не отвратит ребеночка от того, чтобы бросить посреди газона банку из-под пива.

Наша школа любит детей принципиально. Она морщится от мысли, что утром детеныш может успеть на перекрестке протереть пару-тройку лобовых стекол. И, слава Богу, не ведает, что на вырученные деньги он обзаводится пачкой сигарет, которые нелегально палит в школьном туалете. А то бы что было!

Наша школа любит детей десять лет, хотя говорит, что одиннадцать. Ничего, скоро будет двенадцать: мы - богатая страна, хватает и классов, и учителей. Мы - страна богатых родителей, спящих и видящих, как бы подольше удержать двухметровую поросль на своем загривке, чтобы не вздумало чадо само себя кормить и автономно решать свои проблемы. Не удивлюсь, если узнаю, что мы - страна самых великовозрастных детей.

Но вот его заметают выполнять священный долг. Он и тут ничего не умеет. Всего боится. Его бьют. Он тихо звереет. Теорема Виета помогает плохо. Вылезают инстинкты. И как только он почувствует либо безысходность, либо уверенность, он начинает мстить. Всем подряд. Вследствие регуляции транскрипции и трансляции он впадает в мейоз, откуда можно выйти либо дезертиром, либо мародером. И местное население перестает его любить. Он тоже никого не любит: это мешает "мочить".

И вообще любовь - не детское дело.

Мы это чувствуем. Понимаем, что без милосердия (а где ему взяться без социальной уверенности?) ребенок - недочеловек. Что в таком виде выпускать его из школы опасно. Другого вида не предвидится - не с чего. И мы маемся. Самое простое - держать его на веревочке подольше. Хорошо бы лет двенадцать. Пятнадцать - еще лучше, но кто будет восстанавливать заведение из руин?

Сейчас мой младший сын, десятиклассник, обижается, когда его называют школьником. А я вспоминаю, как те из моих однокашников, что засиделись в пионерах до девятого класса, прятали в карман галстуки, "забывали" их дома, пачкали чернилами... Они выросли из детского статуса, а более подходящего не нашлось.

Увы, школе, натужно одолевающей неграмотность, не остается сил для борьбы с детством, хотя, начни со второго, первое получилось бы само собой. И мы врем себе, что любим детей, потому что, люби мы их взаправду, мы бы нежно и бережно проращивали в них взрослых.

Мне нравятся пушистоголовые взрослые с улыбкой, в которой не хватает пары молочных зубов.

(C) Константин Кноп

Любое распространение материалов данной рассылки допустимо только с ведома и согласия авторов материалов.