ИУДАИЗМ
краткий очерк

Содержание

1. Определение

2. Догматика и практика иудаизма

3. Традиционная еврейская литература

4. Основные направления в иудаизме

5. Вероучение и культ

1. Определение

"Я верю в Бога Авраама, Исаака и Иакова, который силою чудес и знамений вывел сынов Израиля из Египта, и питал их в пустыне, и дал им в наследие землю Ханаанскую, проведя их сквозь море и реку Иордан чудесами великими; в Того, кто послал к ним Моисея с Торой Своей, а после него - тысячи пророков, которые взывали к Торе, свидетельствуя о награде для соблюдающих и о наказании для преступающих ее. Мы верим во все написанное в Торе этой и в речи, из нее вытекающие".

Такими словами начал рассказ о своей вере некий иудейский мудрец, персонаж книги "Кузари", апологетического сочинения Йеуды Халеви, еврейского поэта и философа XII века. Хазарский царь, к которому обращался рабби, удивился такому началу. Он, в поисках ответа на мучивший его вопрос - как сделать свои дела угодными Богу, если душа чиста и намерения верны? - беседовал уже с философом, христианином и мусульманином, и ждал от еврея совсем иного: "Не напрасно решил я вначале не спрашивать иудеев, ибо знал я, что уже прервалась у них цепочка традиции и знание их умалилось, и по бедности их не осталось у них благочестия. Разве не подобало именно тебе, иудею, сказать, что ты веришь в Сотворившего мир и Правящего им?.."

Попробуем и мы последовать за Йеудой Халеви, рискнувшего уже в начале своей апологии подвести читателя к одному из самых сложных и вызывающих множество недоразумений вопросов. Можно ли рассматривать иудаизм как одну из мировых религий, возвещающих человечеству свою универсальную истину, или же это архаичная, замкнутая в этнических границах и не претендующая на всеобщность традиция?

Казалось бы, ответ очевиден: да, это ограниченная, этническая религия. Ведь в самом иудаизме лишь евреи считаются обязанными придерживаться Торы во всей ее полноте. Однако, если только выйти за рамки религиозных представлений и обратиться к фактам, картина окажется несколько иной.

Хотя религия рассматривает многочисленные еврейские общины как рассеянные по свету части единого народа Израиля, их этническое единство отнюдь не очевидно. Общины различаются весьма существенно по языку и культуре; члены этих общин могут даже принадлежать к разным расам. Любой человек, независимо от происхождения, может войти в такую общину, приняв иудаизм. При этом он меняет не только образ жизни, но и предков: он получает право и обязанность вместе с другими евреями говорить в молитве "Благодарим Тебя... за то, что дал в наследие отцам нашим землю прекрасную...".

Иудаизм, таким образом, нельзя рассматривать как этническую религию. Скорее: это религия, осмысляющая себя в псевдоэтнических категориях, считающая своих приверженцев евреями.

Понятия "народ Израиля" или "еврейский народ" кажутся теперь чисто религиозным конструктом. Однако они остаются актуальными и для евреев, потерявших связь с религией или даже принявших другую веру - в той степени, в которой они сами и/или их окружение продолжают считать их евреями. И, если рассматривать иудаизм максимально широко, можно, по всей видимости, говорить об иудаизме, практикуемом евреями, не считающими себя религиозными иудеями. Этническое самоопределение евреев содержит в себе и религиозный элемент. Веру в свою причастность к еврейскому народу в целом (т.е. к "народу", состоящему из весьма различных этнических групп, не объединенных ни государством, ни какой-либо иной социальной структурой) можно рассматривать как минимальное определение иудаизма, а стереотипы поведения, связанные с этой верой - как религиозные практики.

Из этого минимального определения, подчеркивающего тесную связь между еврейской этничностью и религиозностью, следует, в частности, что иудейские религиозные практики можно обнаружить в поведении не только верующих, но и тех евреев, которые не считают себя религиозными (достаточно того, что они считают себя евреями). "Нет такого пустого [человека] в Израиле, в котором не было бы Торы и заповедей" (Шабат 105б, Раши), писал Раши, один из крупнейших еврейских законоучителей Средневековья. Поэтому в нашем обзоре мы будем иногда обращаться к стереотипам поведения нерелигиозных евреев.

2. Догматика и практика иудаизма

Читатель вправе спросить: а где же привычное определение иудаизма как веры в Бога, сотворившего мир и человека, избравшего еврейский народ и открывшего ему Свою волю в Синайском откровении? Должны же быть иудейские мудрецы - богословы, занимающиеся разработкой и систематизацией религиозного мировоззрения; ведь не может религия сводиться к одной только вере в этническую принадлежность и вытекающим из нее бессознательным стереотипам... Что ж, читатель отчасти прав.

Наиболее авторитетная попытка построить систему догматов еврейской веры была предпринята в XII в. Маймонидом (см. ниже). Он сформулировал 13 принципов, начинающихся словами "Я верю полною верой...":

1. ...что Творец, благословенно имя Его, создает [всё] и управляет всеми тварями, и что Он один совершал, совершает и будеть совершать все эти деяния.

2. ...что Творец, благословенно имя Его, - един, и нет единства, подобного этому, ни в каком отношении, и Он один был есть и будет нашим Богом.

3. ...что Творец, благословенно имя Его, - бестелесен, и непостижим в телесных понятиях, и нет Ему никакого подобия вовсе.

4. ...что Творец, благословенно имя Его, - Он первый и Он последний.

5. ...что Творцу, благословенно имя Его, - Ему одному подобает молиться, и никому другому не подобает молиться.

6. ...что все слова пророков - истинны.

7. ...что пророчество Моисея - учителя нашего, мир ему, - было истинным, и что он был отцом [образцом] для пророков, предшествовавших ему и последовавших за ним.

8. ...что вся Тора, которая у нас сейчас, - та, что была дана Моисею, учителю нашему, мир ему.

9. ...что эта Тора не будет изменяться, и не будет Торы иной от Творца, благословенно имя Его.

10. ...что Творец, благословенно имя Его, знает все дела человеческие и все помыслы, как сказано: "Он создал сердца всех их и вникает во все дела их" (Пс. 32:15).

11. ...что Творец, благословенно имя Его, воздает добром соблюдающим Его заповеди и карает преступающих Его заповеди.

12. ...в приход мессии, и, хотя он задерживается, я всё-таки жду каждый день, что он придет.

13. ...что будет воскрешение мертвых в то время, когда угодно будет Творцу, благословенно имя Его, и память о нем превозносима будет навеки и навсегда.

Однако особого интереса к принципам веры, к догматике еврейские мудрецы не испытывали. Их внимание сосредоточено в первую очередь на практике иудаизма, а не на его "теории": на выполнении заповедей, на деталях ритуала, на мелких подробностях священных текстов. Отсутствие общего - с высоты птичьего полета, абстрагирующегося от бесконечных деталей - взгляда могло восприниматься как недостаток, и тогда в глазах представителей других религий (да и самих евреев) иудаизм выглядел как лишенное смысла буквоедство, или как собрание народных суеверий.

И все же еврейские мудрецы со времен Талмуда настойчиво и осознано подчеркивали примат практики. Основание для этого они видели, например, в библейском стихе "Все, что сказал Господь, сделаем и услышим" (Исх. 24:7). Странному, казалось бы, порядку слов (сначала сделаем, и только потом - услышим) придавалось огромное значение. Согласно преданию, Бог предлагал Тору всем народам, но лишь Израиль принял ее сразу, не выяснив предварительно, что в ней написано: "В тот час, когда сказал [Израиль] перед Тобой сделаем прежде, чем [сказал] услышим, назвал Ты его Сын мой, первенец мой (Исх. 4:22)" (Шабат 89б). То есть, именно с порядком слов, символизирующим приоритет практик (сделаем) перед вероучением (услышим), связывают мудрецы Талмуда вступление Израиля в завет, его избранность.

Дело, конечно, не только в том, что в тексте Пятикнижия сказано именно так, а не иначе. Этот порядок слов оказался важным для мудрецов Талмуда еще и потому, что мог послужить аргументом в их заочном споре с эллинистической цивилизацией и ее наследниками, в споре с рожденным в ту эпоху, но существующим и поныне идеалом духовной религии, в которой ритуал вторичен и подчинен религиозному чувству и знанию, в которой греческое интеллектуальное, нравственное и эстетическое "слышание" должно предшествовать традиционному "деланию".

Путь, предлагаемый (и пролагаемый) мудрецами Талмуда, противоположен греческому пути. Это не делание, вдохновленное услышанным, понятым и прочувствованным, но - стремление услышать, понять и прочувствовать то, что делается. Еврейские мудрецы - не философы и не богословы, скорее их можно сравнить с этнографами, изучающими свою собственную традиционную культуру. Но, в отличие от настоящих этнографов, они остаются носителями изучаемой культуры. Эта "традиционная этнография", оперирующая совсем не абстрактными, а, напротив, предельно конкретными терминами, составляет ядро теоретического знания в иудаизме, играет в нем столь же важную роль, как теология - в христианстве.

Псевдоэтнографический характер иудейского "богословия" вполне соответствует псевдоэтническому характеру самой религии. И в нашем обзоре мы лишены возможности начать с описания иудейского взгляда на мир, с общих идей и принципов иудаизма; мы вынуждены следовать за еврейскими мудрецами, т.е. сосредоточить свое внимание на практиках, на том, что и как делается, и пытаться уловить закономерность и структуру в хаосе фактов. Впрочем, к тому же обязывают нас и научные нормы описания религии.

С некоторой долей условности еврейские религиозные практики можно разделить на три большие группы.

К первой группе мы отнесем практики, связанные с традиционной литературой, точнее - с той ее частью, которая считается неотъемлемым признаком иудаизма: Библия, Талмуд, молитвенники, своды законов (ограниченность объема данной статьи не позволяет уделить должное внимание еще двум важным еврейским литературным традициям - комментаторской и мистической). Эта литература и связанные с ней ритуалы переписывания, чтения, изучения являются залогом единства децентрализованной еврейской религии.

Даже периодизация еврейской истории совпадает в общем с периодизацией еврейской литературы. Эпохи получают свои названия по главной книге своего времени или по характерному для эпохи представлению о религиозно-литературном творчестве и авторе: библейский период, эпоха Талмуда (II-VI вв. н.э.; см. ниже), период гаонов (руководителей вавилонских академий; VII-XI вв.; см. ниже), периоды поским ришоним и поским ахароним (законодателей первых и последних; XI-XVI вв. и с XV в. до наших дней соответственно), причем последние два периода отделены друг от друга появлением книги - свода законов "Шулхан Арух" р. Йосефа Каро.

Нас будет интересовать не только, и даже не столько содержание книг, сколько их место в жизни еврейских общин, жанровые особенности и отражающийся в них, изменяющийся от эпохи к эпохе характер религиозной власти.

В отличие от литературы, обеспечивающей единство разбросанных по миру еврейских общин, религиозные и политические движения, также стремящиеся выйти за рамки отдельной общины и объединить под своими знаменами всех евреев, раскалывают еврейский мир на множество групп: караимы и раббаниты, хасиды и миснагеды, ортодоксы и реформисты, сионисты и др. У каждого из этих движений есть свои враги и союзники внутри еврейского мира, свои авторитеты, свои способы поддержания группового единства. Именно здесь, на уровне политических и религиозных движений вырабатываются идеологии, претендующие на роль систематического еврейского вероучения. Мы коснемся коротко истории этих идеологий (в том числе и тех, которые не считают себя религиозными), обращая внимание не только на декларируемые ими ценности и идеи, но и на то, какие религиозные ценности и идеи находят выражение в организационных структурах и практиках соответствующих движений.

Последнюю, третью группу составляют практики повседневной жизни, не выходящие за рамки отдельной общины. Сюда относятся ритуалы годового и жизненного циклов, организация синагоги и службы в ней, священные предметы и связанные с ними ритуалы, социальная структура общины, и т.п.

В следующих трех главах мы рассмотрим последовательно каждую из этих трех групп.

3. Традиционная еврейская литература

Библия

История еврейской литературы начинается с Библии. Впрочем, это не совсем та Библия, которая хорошо знакома, видимо, большинству читателей. На иврите она называется Танах, по-английски - Jewish Bible (еврейская Библия). В русском языке общепринятого термина пока нет.

Отличают еврейскую Библию от христианской две вещи. Во-первых, состав. В еврейскую Библию не входит, конечно, Новый Завет. Также в ней нет книг Товита, Иудифи, Маккавейских и других неканонических книг, которые печатаются обычно в христианских иданиях Библии. Во-вторых, еврейская Библия читалась (хранилась, переписывалась, печаталась, комментировалась и т.д.) евреями, которые воспринимали ее и обращались с ней в соответствии со своей религией. То есть, в еврейской Библии существенными оказываются не те элементы, которые существенны для христианской.

Например, язык. Еврейская Библия написана на древнееврейском и частично на арамейском языках. Язык Библии называется в еврейской традиции лошн-койдеш, "святой язык". Перевод на другие языки возможен, конечно, однако статус такого перевода (таргума) резко меняется и оказывается близким к статусу комментария.

Отношение к некоторым книгам Библии принципиально меняется в зависимости от того, напечатана она или написана от руки переписчиком-софером, с соблюдением всех предписанных еврейским законом правил. Изготовленный софером пергаментный свиток Пятикнижия (сефер-Тора) последние 2000 лет, после разрушения Храма, является высшей святыней иудаизма. Такие свитки хранятся в синагоге в особом шкафу (арон-кодеш); их, как людей, одевают в красивые одежды (тора-мантл); деревянные катушки, на которые намотан свиток, называются эц хаим - "древо жизни".

Из различных элементов текста - буквы, огласовки, знаки кантилляции, определяющие интонацию при чтении - наибольшая древность и, соответственно, авторитетность приписывается буквам. Даже не влияющие на смысл лишние или недостающие буквы в свитке Торы делают его некошерным, т.е. непригодным для ритуального использования. Именно буквы Торы, их форма и взаимное расположение на листах пергамента, а вовсе не общий смысл сказанного, являются, как утверждают еврейские мудрецы, высшим выражением воли Всевышнего и чертежом сотворенного Им мира. Многообразные смыслы этой единой "буквальной" Торы возникают, когда человек читает ее: "[Слово Мое подобно ведь огню, сказал Господь,] подобно молоту, ударяющему скалу (Иеремия 23:29). Как удар молота высекает многие искры, так и слово единое выходит для многих смыслов" (Санхедрин 34а).

Помимо Торы (Пятикнижия Моисеева), в состав Танаха (еврейской Библии) входят еще два больших раздела - Пророки (невиим) и Писания (ктувим).

Талмуд описывает их состав таким образом (в скобках при необходимости даны названия соответствующих книг по синодальному переводу Библии): "Порядок Пророков: Йеошуа (книга Иисуса Навина) и Шофтим (книга Судей Израилевых), Шмуэль (книги Царств I-II) и Млахим (книги Царств III-IV), Ирмеяху (Иеремия) и Йехезкиль (Иезекиил), Йешаяху (Исаия) и Двенадцать (Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Иона, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария, Малахия). <...> Порядок Писаний: Рут (книга Руфи) и Тхилим (Псалтирь) и Мишлей (Притчи Соломоновы), Кохелет (Экклизиаст), Песнь Песней, Кинот (Плач Иеремии), Даниэль, Мегилат Эстер (книга Есфири), Эзра (первая книга Ездры и книга Неемии), Диврей ха-ямим (книги Паралипоменон)" (Бава Батра 14б).

Согласно Талмуду, законодательной силой обладает только первая часть Танаха - Тора, полученная Моисеем на горе Синай. Хотя остальные книги Танаха также написаны посредством пророчества, их статус в традиции существенно иной. Тора предшествовала творению мира (Талмуд сравнивает ее с чертежом, в который смотрит архитектор, когда возводит здание) и потому остается актуальной до конца времен, до завершения мира. Все остальные многочисленные пророчества носили более частный характер (от поиска пропавших вещей до предсказаний о восстановлении Храма), и лишь немногие из них составляют книги Танаха - только те, которые пока еще не сбылись.

Известный сегодня библейский канон был сформирован мудрецами Талмуда в I-II вв. н. э. Именно они в спорах между собой решили, какие книги являются священными, а какие - нет. Сомнения вызывали не только похожие на "светскую литературу" Песнь Песней, Экклизиаст и книга Есфири, но даже книга Иезекиила.

Канонизация Писания была связана с окончанием библейского периода иудаизма и началом новой - талмудической - эпохи. Талмуд описывает это изменение как прекращение пророчества, случившееся в начале периода Второго Храма (IV в. до н.э.). Отныне главным действующим лицом еврейской религии оказывается не пророк, записывающий продиктованные ему свыше слова, но мудрец, изучающий священные книги и отстаивающий свое мнение в споре с другими мудрецами.

Устная Тора: власть мудрецов и жанр мидраша

Власть мудрецов искала, конечно же, подтверждений своей легитимности, своего права толковать Писание и устанавливать законы. Из стихов Пятикнижия выбираются такие, которые могут быть истолкованы в соответствие с потребностями мудрецов: "И придешь ты к священникам, левитам и судьям, которые будут в те дни... Согласно Торе, которой они научат тебя, и по закону, который они скажут тебе, поступай; не отклоняйся от того, что они возвестят тебе, ни вправо, ни влево" (Втор. 17:9-11). Но в толковании этих стихов мудрецами можно увидеть не только декларацию своих поистине безграничных полномочий, но и некоторую долю самоиронии, смущения перед лицом взятой на себя власти: "[...не отклоняйся от того, что они возвестят тебе,] ни вправо, ни влево - даже если о левом, которое ты видишь своими глазами, [скажут тебе,] что оно правое, или о правом - что оно левое, слушайся их!" (Сифрей, Шофтим, 11).

Видимо, мудрецам не так просто воспользоваться присвоенной властью; они, кажется, ощущают ответственность перед канонизированным ими же самими прошлым, которое подавляет их своим неоспоримым величием. Они как будто оправдываются: "И придешь ты к священникам, левитам и судьям, которые будут в те дни... [Что значит: которые будут в те дни?] Разве мог бы ты подумать, что человек пойдет к судье, которого не будет в его дни? Но ведь не к кому тебе пойти, кроме судьи, который в твои дни, и, значит, не говори: Отчего это прежние времена были лучше этих? (Эккл. 7:10)" (Рош Хашана 25б). В этих непростых отношениях мудрецов с канонизированным ими Писанием складывается та своеобразная роль традиционной еврейской литературы, которую она сохранит и в последющие времена - роль высшей религиозной инстанции, лишенной внятного голоса, но обладающей тем не менее реальной властью, похожей на власть коллективного бессознательного, на коллективную совесть иудаизма.

Характерным жанром талмудической литературы, опирающейся на Библию и свободно выходящей за ее пределы, - жанром, во многом определившем своеобразие еврейской религии, является мидраш. Этот термин можно перевести как "толкование" или "расследование". Примеры мидрашей приведены в предыдущих абзацах, и в них хорошо видна основная особенность этого жанра: наличие цитаты из Писания, т.е. голоса авторитетной, канонизированной традиции, и рядом с ней - голоса мудреца, толкующего, переиначивающего эту цитату, включающего ее в новый, актуальный контекст, как бы вступающего в живой диалог с Писанием. Мидраш может выглядеть как экзегетический комментарий, в котором его автор лишь разъясняет смысл библейского стиха, а может - как проповедь, в которой цитата из Писания является лишь риторическим украшением. Но во всех случаях сопоставление, одновременное звучание в мидраше двух голосов - Писания и мудреца, принадлежащих к разным эпохам и обладающих различным религиозным авторитетом, создает тот диалог прошлого и настоящего, то внутреннее напряжение, которое оживляет мидрашистские тексты.

Появлению этого жанра предшествовали пересказы Писания, в которых библейские сюжеты причудливо переплетались с устными преданиями. Стремление мудрецов разделять и строго различать канонические тексты и позднейшие добавления к ним проявилось на всех уровнях, не только в формировании жанра мидраша. Теологической основой для такого различения стало учение о двух Торах - Письменной и Устной - и об их единстве.

Устная Тора включает в себя всю деятельность мудрецов (прошлых, современных и будущих) - установленные ими законы и частные указания. Устная Тора, в отличие от Письменной, не завершена. Однако, согласно Талмуду, Моисей получил на горе Синай обе Торы - и даже "вопрос, который ученик задаст своему учителю в будущем". Таким парадоксальным образом обосновывается и возможность разрыва между актуальной традицией и Писанием, между незавершенной, разворачивающейся в истории Устной Торой и "предшествующей миру", вневременной Торой Письменной, - и единство Торы, которое необходимо утверждать и восстанавливать в каждом поколении.

Канонизировав Писание и признав его безусловный авторитет, мудрецы Талмуда определили сферу своей (и всех последующих поколений) деятельности и авторитета как Устную Тору. К этой сфере относится вся последующая традиционная еврейская литература.

(продолжение следует)

Опубликовано в книге
Многонациональный Петербург. История. Религии. Народы. СПб., Искусство-СПб, 2002. С. 282-309.

Перепечатка без согласования с автором и издательством "Искусство-СПб" запрещена