> Нагорная проповедь: смена оснований праведности

> Завет рабства и призыв к братству

> Истолкование целей духовной жизни — главная экзегетическая задача учеников Христовых. Чтобы усвоить различие в понимании целей и средств христианской аскетики, надо помнить, что пастырской задачей святых отцов не было научно-историческое восстановление Христовых тезисов. Они решали несколько иные проблемы, в том числе проблему непонятности и несогласованности текстов Библии. Множество христиан, которым тексты Нового Завета непонятны, верили, что кому-то они, должно быть, вполне понятны. Отсюда и стремление святых отцов истолковать Евангелие так, чтобы оно стало понятным, непротиворечивым.

> Не сто́ит упускать из виду и различие задач в разные эпохи: целевые аудитории Христа и святых отцов были разными. Естественным образом проповедники христианства во все века навязывали проповеди Иисуса свои (благие и необходимые) пастырские задачи. Тогда как у Иисуса были Свои пастырские задачи.

> В результате, когда наш современник читает Нагорную проповедь и ее традиционные толкования, речь Христа звучит как набор невыносимых банальностей: блаженны хорошие, ибо Бог любит хороших. Такой тип толкования видит инновацию только в повышении планки требований: «область запрещаемого законом, сравнительно с Ветхим Заветом, расширяется» (Еп. Кассиан (Безобразов). Лекции по Новому Завету. Евангелие от Матфея). Это порождает отношение к тезисам Нагорной проповеди как к недостижимым идеалам. Те немногие, кто их исполнил, достигли этого в совершенно искусственных условиях (отшельники, аскеты), что еще больше убеждает в практической невыполнимости заповедей Нагорной проповеди в духе перфекционизма.

> Так возник конфликт интерпретаций Христовых требований и, как следствие, две изначальных и равно укорененных в Новом Завете модели понимания духовной жизни. Назовем их: «начальник — исполнитель» и «братство с Богом».

> Моисей дал заповеди, народ послушно их исполняет. Если Иисус тоже дает заповеди, то, что бы Он ни сказал, в принципе ничего не меняется, модель «начальник — исполнитель», в которой человек всего лишь исполнитель повелений, остается. Сказано: не ешь верблюда и свинью, значит, не будем есть, а если бы сказано было наоборот, ели бы именно это, сказано: возлюби Яхве́, а не Мардука, значит, будем любить Яхве.

> Модель «начальник — исполнитель» основана на бесчувствии человека к Богу и Его мотивации. Поэтому мотивирующим началом в ней является угроза несчастий и смерти. Начинающие яхвисты не чувствовали разницы между Ваалом и Яхве на духовном уровне. Яхве регулярно тысячами вырезал недогадливых поклонников руками Моисея и его сторонников, и это убедило остальных, что Он благ. В этой модели предполагается, что исполнитель настолько недогадлив, что даже родителей своих не стал бы любить без репрессий со стороны Бога, а уж тем более отличать Бога от идолов, ценить жизнь собратьев и т.п. Возможно, некоторые люди были гораздо проницательнее целевой аудитории Моисея, но сама идея контракта с Богом делает их духовность по большому счету излишней. Всё подано на уровне материализма: исполняй закон, и будет тебе благо, не исполнишь — смертью умрешь.

> Христос же, наоборот, делает ставку только на духовность человека, невостребованную Ветхим Заветом. Он радикально меняет характер отношений Бога и человека, делает чуждой саму идею контракта (Завета), народу объявляет религию сыновства, а ученикам — религию братства с Богом. Ведь нормальный отец не заключает контракта с детьми, а дети — с отцом, они любят априори.

> Наряду с моделью «начальник — исполнитель», служащей фундаментом для закона/договора, в Новом Завете присутствует мощное противопоставление закона и веры. В закон не надо веровать, его надо исполнять, следуя принципу «раб — господин». Но Иисус подрывает исходную формулу «божественного диктата»: Я уже не называю вас рабами... но Я назвал вас друзьями (Ин.15:15). Называя учеников братьями, Он ставит Себя в равное с ними положение перед Богом: Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин.20:17). Он умывает ноги ученикам, чтобы удалить саму возможность превозношения одного над другим, даже если один из них — Бог.

> В этом контексте Нагорная проповедь есть подрыв основ иудаизма и язычества как общей исконной формулы религиозности. Христос идет таким путем, чтобы слушатель сам пришел к осознанию: почитаемый закон ему в принципе чужд. Иисус вскрывает внутренний конфликт законничества, выявляя невозможность полноценного соблюдения даже самых простых заповедей. (Прием противопоставления формального и духовного исполнения заповедей известен поздней раввинистической традиции.) Христос показывает, что самые банальные и, казалось бы, легкие заповеди нарушены с точки зрения духовности и их исполнение абсурдно. Вы думаете, что соблюли заповедь «не убий»? Нет, потому что в основании убийства лежит гнев на брата своего (Мф.5:22). Кто гневается, но не убивает, тот исполняет закон только формально, а не по существу. Вы исполнили заповедь «не прелюбодействуй»? Нет, потому что в основе прелюбодеяния — вожделение, и всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф.5:28). Но если не смотреть на девушку с вожделением, то как выбирать себе жену? По общим интересам? Это нонсенс, ведь тогда хороший друг может вполне заменить жену. То же касается и развода, клятвы и т.д.; в каждом из примеров слушатель начинал замечать внутреннюю противоречивость законничества.

> Иисус доводит до абсурда надежду спастись исполнением закона, чтобы, обесценив достижения праведников, следующих модели «начальник — исполнитель», дать пространство для принятия Бога как отца и брата. Если понимать Нагорную проповедь Христа в русле поновленного закона, то она — недостижимая вершина, если же понимать ее как переформатирование отношений с Богом, это практическое требование веры.

> Закон для исполнения и принцип свободы

> Эпоха закона объявляется Христом прошедшей: Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий дерзновением входит в нег» (Лк.16:16). Закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа (Ин.1:17).

> Апостол Павел, отвергая структуру закона, интерпретирует его так, чтобы соотношение «начальник — исполнитель» можно было заменить на «братство с Богом». Закон в его толковании превращается в фактор субъективного осознания своей немощи: Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай  (Рим.7:7). В рамках закона весь мир становится виновен перед Богом, потому что делами закона не оправдается перед Ним никакая плоть; ибо законом познаётся грех. Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией... Где же то, чем бы хвалиться? уничтожено. Каким законом? законом дел? Нет, но законом веры. Ибо мы признаём, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона... Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем (Рим.3:19–31). Здесь мы видим доведение до абсурда идеи закона как инструкции свыше — она делает виноватым весь мир. Очевидна также подмена понятия «закон». В Ветхом Завете это государственный кодекс, данный для неукоснительного исполнения, а не для того, чтобы указать нам на невозможность его исполнить. Такой метод «утверждения закона» есть его радикальное перетолкование, придание ему другого смысла. Так что христианское понимание закона и есть «уничтожение закона верою».

> Чтобы избежать прямого столкновения закона и веры, апостол порождает нейтрализующий оксюморон: «закон веры/свободы». В этом кентаврическом понятии «закон» остается, но в сочетании с «верой» и «свободой» перестает быть обязательным. Таким образом, фундаментальные принципы Ветхого Завета в интерпретации Павла мутируют в свои противоположности. В ряде других мест он подменяет закон христианством или противопоставляет их: Во всём, в чём вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий (Деян.13:39). Вы не под законом, но под благодатью (Рим.6:14). И вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу... но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве (Рим.7:4,6). Конец закона — Христос, к праведности всякого верующего (Рим.10:4).

> Апостол видел тенденцию отката к иудейско-языческой модели «начальник — исполнитель» и в одном из ранних посланий предупреждал, что это делает христианство бессмысленным: Узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если... я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога... а если законом оправдание, то Христос напрасно умер (Гал.2:16–21). Закон дан до времени пришествия семени, к которому относится обетование… Итак, стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (Гал.3:19; 5:1).

> Для Павла Завет есть вынужденная мера, продиктованная неготовностью людей к братским отношениям с Богом. Закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, мужеложников, человекохищников, (клеветников, скотоложников,) лжецов, клятвопреступников, и для всего, что противно здравому учению (1Тим.1:9–10). Апостол Иаков также применяет оксюморон: закон совершенный, закон свободы (Иак.1:25). И, доведя закон до абсурда, предлагает закон свободы в качестве выхода: Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чём-нибудь, тот становится виновным во всём. Ибо Тот же, Кто сказал: не прелюбодействуй, сказал и: не убей; посему, если ты не прелюбодействуешь, но убьешь, то ты также преступник закона. Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы (Иак.2:10–12).

> Радикальное иконоборчество блаженств

> В Нагорной проповеди Иисус меняет икону рафинированного праведника на тех, кого этот праведник священно презирал. Идиоматическое выражение «блажен тот, кто...» указывает на того, кому с`тоит подражать, так как он угоден Богу. Икона праведности Ветхого Завета дается через описание достойного человека и его антиподов: Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стои́т на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь (Пс.1:1–2); Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его. Сильно будет на земле семя его; род правых благословится. Обилие и богатство в доме его, и правда его пребывает вовек... рог его вознесется во славе... (Пс.111:1–9); Блажен муж… который хранит субботу от осквернения и оберегает руку свою, чтобы не сделать никакого зла (Ис.56:2). Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем (Пс.118:1). Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим (Пс.93:12). Блаженны хранящие суд и творящие правду во всякое время! (Пс.105:3). Блажен всякий боящийся Господа, ходящий путями Его (Пс.127:1).

> На фоне этой величественной иконы праведника Христос провозглашает: «Блаженны нищие, плачущие, алчущие...» Нищие духовно, никчемные социально и зачастую бедные интеллектуально провозглашаются эталоном праведности. Блаженны конченые, потому что Бог любит и их!

> Святоотеческая традиция множеством толкований стремилась сгладить этот момент. «Нищие духом» представлялись как истово кающиеся, смиренные — в общем, преподобные. Но в таком случае Иисус не сказал ничего такого, что стоило бы записывать: то, что смиренный и покорный Богу хорош, знали и без Христа. В наиболее раннем из неканонических текстов — Евангелии от Фомы — Иисус сказал: «блаженны бедные, ибо ваше — Царствие Небесное!» (Фом.59). Иоахим Иеремиас комментировал: «Можно с уверенностью утверждать, что «нищие» — это угнетенные в самом широком смысле сло́ва: притесняемые, которые не в состоянии себя защитить, отчаявшиеся, неизлечимые... Он называет их голодными, плачущими, больными, труждающимися, обремененными, последними, простодушными, потерянными, грешниками».

> Блаженны алчущие и жаждущие правды — возможно, у Луки это про еду, ибо насытитесь, а слово «правды» было дописано. Из неканонических «Аграф» Иисуса: «Блаженны о погибели неверных скорбящие». Для того чтобы любить, Богу не нужны основания, положительная характеристика, а нам нужны, и поэтому мы стремимся превратить плачущих, алчущих и нищих в достойных людей, чтобы согласиться со Христом любить их. Но это полное непонимание сути Нагорной проповеди. Стремление к возвышению «блаженных» есть возвращение к языческому почитанию полубогов, героев, сверхчеловеков. Господь призывает к жалости, состраданию и любви Отца Небесного. В Его глазах никчемный, страдающий, бедный достоин той же любви, как и праведник, который не ходит на совет нечестивых и не стои́т на пути грешных и не сидит в собрании развратителей (Пс.1). В этом есть превосхождение праведности фарисеев — «отделенных» (ивр. פרש‏).

> Если Христос пришел для того, чтобы люди вели себя лучше, то иудаизма и пророков вполне хватало. Если Христос пришел для того, чтобы люди стали лучше, значит Он Сам оказывается не способен принять нас такими, как мы есть. Основной человеческий порок — любить хороших, исправлять плохих, убивать неисправимых. Получается, Бог оцеживает людей, выбирая только хороших, ровно так, как это делают худшие из нас. А ведь Христос учил, что быть сынами Отца Небесного означает не различать людей по критерию праведности, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф.5:45).

> Если Христос пришел для того, чтобы люди вели себя лучше, то и Его Церковь не более чем ведомство/полиция нравов. Что делает ее для благовоспитанных людей практически ненужной. Именно таким — снисходительно-ненавистническим — был взгляд на религию у коммунистов ХХ века.

> Толкование смысловых перекрестков

> Намерение нивелировать острые углы Христовой проповеди свято, оно порождено стремлением обеспечить христианством миллионы желающих общаться с Богом, но не способных это делать иначе, кроме как по формуле «раб и господин».

> Нагорная проповедь неоднородна (особенно у Луки); ее компоновка образует перекресток смыслов и дает возможность истолковать текст как в поддержку принципа «начальник — исполнитель» (ссылаясь на Мф.5:18–19), так и «братства с Богом» (ссылаясь на следущий, 20-й, стих): истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится всё. И тут же: говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное. В сумме, если действительно нельзя нарушать ни одной черты Ветхого Завета, то наша праведность никак не превзойдет праведности книжников и фарисеев.

> Вслед за текстом следует и традиционная непоследовательность толкований. Например, епископ Кассиан (Безобразов), комментируя Нагорную проповедь, пишет: «В отрывке 5:17–48 дается учение о ветхозаветном законе как основании христианской жизни... Сказать, что не пропадет ни одна йота и ни одна черта, значит закрепить со всей силой нерушимость и незыблемость закона... Утвердив нерушимость закона, Господь призывает к его соблюдению». И тут же через пару страниц: «Каков бы ни был смысл закона возмездия в Ветхом Завете, — заслуживает внимания, что Иисус его отменяет». По той же схеме толкуют и святые отцы: в стихе 18 подчеркивая значимость закона, а в стихе 20 — радикальный разрыв с законом.

> Смена мотивации праведности

> Критики уже не раз подмечали, что мотивация заповеди (пенитенциарная/карательная функция) уничтожает ее добродетельность. Например, люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими... ибо Господь, Бог твой, Который среди тебя, есть Бог ревнитель; чтобы не воспламенился гнев Господа, Бога твоего, на тебя, и не истребил Он тебя с лица земли (Втор.6:5,15). Иначе говоря, люби, а то убью! Если вы будете слушать заповеди Мои, которые заповедую вам сегодня, любить Господа, Бога вашего, и служить Ему от всего сердца вашего и от всей души вашей, то дам земле вашей дождь в свое время, ранний и поздний; и ты соберешь хлеб твой и вино твое и елей твой и т.д. Ну а если нет — тогда воспламенится гнев Господа на вас, и заключит Он небо, и не будет дождя, и земля не принесет произведений своих, и вы скоро погибнете с доброй земли, которую Господь дает вам (Втор.11:13–17). Тот же принцип можно проследить во всех прочих постановлениях Господа. Чего же сто́ит праведность добродетельных в таком случае, не тот ли самый страх руководит ими?

> Нет, не только, есть еще отвращение, презрение. Почему человек не ворует, не дерется, не впадает во вся тяжкая? С нашей точки зрения, это низко, некрасиво, недостойно, так поступают грешники и язычники, и мы слишком брезгуем ими, чтобы поступать так же.

> Христос говорит современникам: «Вы не лю́бите негодяев, вот почему вам не хочется быть негодяями». Он вскрыл основание их праведности, показал, что оно питается презрением к грешникам. В той системе мышления иначе и быть не могло.

> Как ни мил нам лозунг «ненавидь грех, но люби грешника», он в корне неверен. Если мы ненавидим грех и исповедуем свободу воли человека, то, когда мы осознаём, что грех избирается свободно, наша ненависть ко греху переходит на грешника, ведь он сам отождествил свою волю с грехом, избрал грех, а не грех избрал его. Так рассуждали аскеты иудаизма, их суждение логично, и для святых Ветхого Завета отождествление грешников с грехами было естественным. Презрение к грешнику стало главным основанием ветхозаветной праведности.

> Ты совершаешь хорошие поступки, потому что боишься поступать плохо или тебе не хочется быть плохим перед самим собой. Выявив это, Иисус обесценил ветхозаветную праведность. Его программный тезис: если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, вы не войдете в Царствие Небесное (Мф.5:20). Та формула праведности была единственно возможной, а в исполнении книжников и фарисеев — предельной для Иудеи, выше некуда. В такой ситуации надо было или менять формулу праведности, или отбрасывать ее полностью.

> Перед этой же дилеммой оказался, например, и Мартин Лютер в ХVI веке: он не мог призывать своих последователей к высшей праведности в контексте католической аскезы, потому что невозможно было превзойти таких великих светочей, как Бенедикт Нурсийский, Фома Аквинский, Франциск Ассизский и прочие. Поэтому он поменял контекст определения праведности — провозгласил праведность по вере.

> Христос радикально изменил правила определения праведности. Он сказал, что ее надо искать не в тщательности, не в скрупулезности, не в перфекционизме исполнения заповедей, а в ином поле. И этим уничтожил фундамент известной иудеям аскетики. Если вы лю́бите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают. И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же (Лк.6:32–34; ср. Мф.5:46–47).

> Если мы действительно хотим быть сынами Отца Небесного, то должны стремиться быть похожими на Него, как дети подражают отцу. Речь, конечно, не о подражании вездесущности, всемогуществу, а о продолжении Божиего взгляда на людей. Как, например, дети Авраама считались продолжателями его нрава. Нужно поступать так, как Отец, а Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф.5:45). Он равно благ к неблагодарным и злым (Лк.6:35–36), то есть Он не отличает праведника от неправедника. Стало быть, и наша праведность должна иметь этот параметр, который Христос выделил как главнейший. Если наша праведность делит людей на праведных и неправедных, более того — основана на этом делении, то мы не лучше атеистов и язычников.

> Иисус всерьез предлагает отбросить идею грешника, этот карикатурный образ, который мы носим в себе, как иудейский вирус. Тогда мы сможем понять революцию нравственности, которую предлагает Иисус и которая слишком радикальна, чтобы ее приняло большинство. В основу религии и морали Христос полагает новую духовность — не страх воздаяния и не эгоцентрический альтруизм, а осознание себя как детей/братьев Бога, Который благ к неблагодарным и злым.

> Дальнейшее раскрытие этой идеи: Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф.5:39–41). Что это означает? Это и есть повторение за Богом: в реальности Бог не останавливает зло — и вы не останавливайте! Сегодня это звучало бы примерно так: в мире несправедливость, преступления — Бог что-то делает? Нет. А почему же вы делаете? Воспротивимся злу, расстреляем всех поганцев... всё это мы уже слышали.

> Хотите следить за строгостью морали — следите, но не назначайте Бога инспектором морали; делайте это для своего комфорта, но не приписывайте Богу (как это делал Ветхий Завет). Если же хотите быть Его продолжением, подражайте Его непротивлению злу, ведь Он ничего не делает, чтобы спасти праведника от перелома ноги, а невинных детей — от мучительных болезней. Человеческая борьба за комфорт должна иметь свое место и называться своим именем, но наша история отношений с Богом — не об этом.

> Итак, смена оснований этики и духовности базируется на двух предпосылках. Первая: естественная эволюционная мораль не должна выдавать себя за духовность — Не то же ли делают и мытари?.. не так же ли поступают и язычники?.. ибо и грешники любящих их любят.

> Вторая предпосылка: духовность проявляется в нашем <одинаковом отношении к праведнику и к грешнику>. Если вы хотите походить на Бога в том, в чём Он не похож на вас, — люби́те врагов ваших, не различайте праведных от неправедных, ибо <Бог дождь льет на всех одинаково и> благ к неблагодарным и злым (см. Лк.6:32–36). Тогда будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф.5:45,48). Это центральный момент в перемене главного идентификатора духовности. «Старец сказал: кто не принимает каждого, как брата, но различает (одного от другого), тот несовершенен» (Патерик. 1, 31).