Этот выпуск тройной, и для того, чтобы было удобней читать его частями, текст разделен чертой на 3 примерно равные части.

> «ХРИСТОС»

> ...Ибо един Бог,
> един и Посредник
> между Богом и человеками –
> Человек
> Христос Иисус
> (1Тим.2)

> СВЯТ ГОСПОДЬ, БОГ НАШ. В этом все религии истинны. Христианство исповедует личное воплощение Божественной Святости в Человеке. Все религии таинственны, они говорят о непостижимом Боге. Христианство особенно таинственно: оно говорит о Боге и о Вечном, Божественном Человеке.

> ХРИСТОС. «...Мне трудно говорить о нём. Только начну – хочется молчать и к чему-то долго прислушиваться» (из письма). Это верно, и я хотел бы поговорить о Нём только лучшими словами лучших учителей христианства. К сожалению, у меня мало собрано таких слов. «Сущность христианства, которые многие тщетно пытались разгадать со стороны, – в Личности Христа, в космической роли этой таинственной Личности» (Н.А.Бердяев). «Иисус Христос – Божество, к Которому приближаются без гордости и пред Которым унижаются без отчаяния» (Б.Паскаль)... Есть мистический опыт церковной МОЛИТВЫ, в котором мы переживаем абсолютную Божественность Христа. В начале II века римский наместник Плиний Младший писал императору о христианах, что они на собраниях своих «молятся Христу как Богу». И мы сегодня молимся Христу как Богу. Слава Тебе, Христе, Боже, Упование наше. А когда нет такой текстуальной направленности молитвы, то бывает, что если остановить нас и спросить: Кому молимся, Отцу или Сыну, – мы затруднимся ответить. Так сливается в нашем восприятии Божественная слава Отца и Сына. Христос – «Икона Бога Невидимаго» (к Коринфянам II, гл. 4, к Колоссянам, гл. 1). Христос – Человеческое Лицо Бога: так можно бы «своими словами» высказаться о мистическом опыте церковной молитвы.

> Евангелия написаны уже в ретроспективном освещении этого религиозного опыта христианской общины. И всё же в Евангелиях достаточно видны черты униженного и страдающего Человека. В трех Евангелиях (по Матвею, гл. 19, по Марку, гл. 10, по Луке, гл. 18) сохраняется предание, как Христос отвечал богатому юноше: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог»… При общей «иконописности» (об этом – потом, ниже) евангельских изображений Христа это – особенно значительное свидетельство о Его истинно-человеческом Самосознании. В Евангелии по Марку (возможно, самом древнем из Евангелий) записано, как Христос проявляет нашу чисто человеческую слабость – ГНЕВАЕТСЯ, гневается от скорби, от любви. «И воззрев на них с гневом, скорбя об ожесточении сердец их»... (гл. 3). «О, род неверующий! Доколе буду с вами, доколе буду терпеть вас?» (гл. 9). «Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне»… (гл. 10). Записанное во всех четырех Евангелиях изгнание торгующих из Храма тоже было, по всей вероятности, вспышкою гнева. Модно говорить даже о «национализме» Иисуса; впрочем, здесь свидетельства разноречивы (об этом – потом, ниже). У нас нет достаточных оснований гадать – что еще в нашей естественной человечности было Ему не чуждо. Зато хорошо известно, что Христос на Себе испытал самую крайнюю меру внешнего человеческого унижения. Нищий, бездомный Ребенок – так появляется Он на евангельских страницах (по Луке, гл. 2). Далее из Евангелий можно судить о совершенном одиночестве Иисуса в родном доме, в тесном мирке галилейских бедняков, где прошла почти вся Его краткая Жизнь на Земле. «Ибо и братья Его не веровали в Него» (по Иоанну, гл. 7). «И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из Себя» (по Марку, гл. 3). По-нашему это значит, что родные подозревали в Нём психическую ненормальность... Так началась у Него недолгая слава учительства и чудотворства. «Откуда у Него такая премудрость и силы? Не плотников ли Он сын? Не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон и Иуда? И сёстры Его не все ли между нами? Откуда же у Него всё это?» (по Матвею, гл. 13). Конец же всего – снова одиночество, страдания, ужасная смерть под насмешливой надписью на позорном кресте.

> Христос на земле – Человек; но Какой Человек!

> Из книги проф. М.М. Тареева «Христос»:

> «Первый факт религиозного евангельского опыта есть Божественно-абсолютная любовь Христа. «Христос не Себе угождал« (Рим.15:2): такова историческая характеристика новозаветного Учителя, данная апостолом языков и вполне соответствующая евангельскому образу. На всём протяжении евангельской истории мы не видим в образе Христа ни одной черты самолюбия, самоугождения: напротив, жизнь Его была непрерывною жертвою. Он не боялся позора общения с грешниками, искал уничиженное и потерянное, не остановился перед ужасом распятия на кресте. Гораздо важнее этих внешних свидетельств самосознание Христа, Его собственное свидетельство. Он чувствовал Себя исполненным любви. «Я возлюбил вас», говорил Он своим ученикам (Ио.13:34; 15:9). «Я душу мою полагаю за овец» – так определял Он Свое дело (Ио.10:15). Во всей Своей жизни Он видел жертву любви (Ио.3:16). Евангельская любовь, как она выступает в этих словах Христа и во всех Его речах, есть любовь, чуждая всякого пристрастия, вдохновенная, духовно-абсолютная, поистине Божественная. Такая любовь разумеется во всём учении Евангелия, в его заповедях и требованиях; такую любовь переживал и Сам Христос. В одной из речей апостола Павла припоминаются слова: «Господа Иисуса», которые «Он Сам» сказал «Блаженнее давать, чем принимать» (Деяния, 20:35). Этот глубочайше-личный опыт ввел в историю человечества совершенно новую струю, затронул в человеческой душе никогда не звучавшие струны, так как всё человечество жило по тому эмпирически обоснованному правилу, что блаженнее брать, чем давать, что лучше принимать жертвы, чем приносить жертвы, что счастье только в эгоизме и что самоотвержение является по необходимости страданием и оказывается по существу только страданием. И впервые во внутренней жизни Христа дается новое откровение – блаженство любви. Это была не отвлеченная мысль, мечта, полет воображения. Это было живое чувство, окрасившее целую жизнь, согревавшее всю душу. Когда Христос посещал презренных мытарей, вступал в общение с грешниками, целил недуги больных, «брал на Себя наша немощи и нес наши болезни» (Ио.52:4; Мф.8:17), полагал душу свою за людей, – Он жил и поступал по блаженному чувству любви... В блаженном чувстве абсолютной любви и абсолютного самоотречения Бог вселился в сердце человека, воплотился в нём, – говоря иначе, вместе с опытом поглощающего блаженства любви человек вступил в самую действительность Божественно-абсолютной жизни, поднялся на ту высоту, на которой для него исчезла всякая условность, оглядывание назад, счеты с небом. Безграничное самопожертвование есть единственный, доступный человеку, вход в Божественную сферу, возможный для людей образ Божественного действия. «Бога не видел никто никогда. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает и любовь Его совершенна есть в нас... Страха нет в любви, но совершенная любовь изгоняет страх» (I Ио.4:12:18).

> Пользуясь выражениями этого учителя (хотя и не соглашаясь с ним в оценке дохристианской праведности), можно сказать: Христос в Евангелиях – это Человек, пребывающий в постоянном вдохновении ЛЮБВИ, которая и есть БОЖЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ. Христос – Человек «без эгоизма», единый Безгрешный, Святый. Когда мы читаем в Евангелиях Его призывы к любви и свободе, к Божественному совершенству – у нас не возникает сомнения, что Он-то и есть единственный Человек, «имеющий право» на такую проповедь. «Ибо учил их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (по Матвею, гл. 7). «Величие Христа настолько Божественно, насколько вообще Божественное может проявиться на земле» (Гёте, Разговоры). Христос – это Человек на Божественной высоте, воистину достойный быть Сыном Божиим. «Сияющая личность Христа... Пресветлый Лик Богочеловека, его нравственная недостижимость, его чудесная и чудотворная красота» (Достоевский, Дневник Писателя, 1873). ИИСУСЕ, КРАСОТА ПРЕСВЕТЛАЯ (акафист). Красота – вот слово, которое всецело принадлежит Христу. Когда у нас теперь повторяют слова Чехова: «В человеке всё должно быть прекрасно», – то не знают, что говорят о религиозной задаче «подражания Христу». Христос – вот Человек, в Котором всё прекрасно. Христос – «до того высокое представление Человека, что его понять нельзя без благоговения и нельзя не верить, что это Идеал человечества вековечный» (Достоевский, письмо к кому-то). Во Христе мы увидели человечность, достойную Божественной славы. То, что апостол написал о Боге, он мог бы повторить об Этом Человеке: Христос – «Свет, и нет в Нём никакой тьмы». Другой апостол писал, что во Христе «обитает вся полнота Божества существенно» (к Колосянам, гл. 2, уточненный перевод). Нередко нас с насмешкой упрекают в человекообразности наших представлений о Боге – и это справедливо, когда мы рисуем Его в виде Дедушки или когда приписываем Ему такие человеческие аффекты, как самоуслаждение или мстительность. Но СВЯТОСТЬ – это не человекоподобие Бога, это Богоподобие человека, лучше же сказать, что это ЕДИНОСУЩИЕ Бога и Человека. Христос – Человек единосущный, единородный, родной Богу, – Вечный, Божественный Человек... Христос пришел к нам без славы, но «во всём страшном величии духовной Своей Красоты», и в Его полнейшем человеческом уничижении мы увидели «блистание Божества». В приобщении к Его таинственной Личности мы воспринимаем самую сущность Божественной жизни, это сама она, абсолютно, – «другой» быть не может. «Разве Тебе иного не знаем»... И вместе с тем Христос – Один из нас, единосущный нам в Своей человечности. Когда мы молимся Богу ОТЧЕ НАШ, – мы произносим эти дерзновенные слова, которым Он нас научил, «как бы стоя рядом с Ним, как бы держась за ризу Христа – Большого Христа, высотою до неба».

> В этих искренних выражениях я стремлюсь передать христианскую интуицию Личности Христа. Божественный Человек: мы испытываем пред Ним религиозное преклонение. Как же осуществляется в Нём это немыслимое соединение человеческой уничиженности и сверхкосмического, Божественного величия? Каково было личное самосознание Христа, когда Он ходил по нашей земле? МЫ НЕ ЗНАЕМ. «И никто не знает Сына – только Отец» (по Матвею, гл. 11). В истории христианства было немало попыток рационально «объяснить» личную тайну Христа – и все они были церковно осуждены (об этом – потом, ниже). Здесь воистину можно только молчать... Одно достоверно известно – что даже в те священные дни, когда можно было Его Самого видеть и слышать, – что даже и тогда лишь очень, очень немногие «узнавали» в Нём Сына Божия и, по Евангелиям, это было для них особым откровением Божиим. В ответ на исповедание Петра Учитель сказал ему: «Блажен ты, Симон сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах» (по Матвею, гл. 16). И так продолжалось всегда. Современный католик Карл Адам пишет об этом:

> «…В отношении к тайне Христа нет никакого в строгом смысле убедительного, доказательного богословия. Вера во Христа в своем возникновении и бытии есть дело Божие, поцелуй Его свободно-дарящей любви, Его творческое слово к нам. Нет истинной веры в него, как только в Духе Святом» («Иисус Христос», подчеркнуто мною).

> Здесь имеются в виду написанные по другому поводу слова апостола Павла: «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (к Коринфянам I, гл. 12). И сегодня редчайшие факты уверования в Сына Божия совершаются, надо полагать, только по особому действию благодати. А в нашем потомственном христианстве ясно обозначилось разделение там, где оно было только наследством быта, «плоти и крови» – оно быстро улетучивается; но оно продолжает жить в нас, когда бывает наследством духовным, действительным приобщением к живому мистическому опыту церкви. Мы не могли бы «припомнить» – когда, как это с нами случилось; самый характер нашей интуиции может быть очень различен: у одних, преимущественно в «женском» типе христианства, это молитва, у других, как это можно назвать – морально-эстетическое впечатление от Личности Христа; наша вера в Него может быть довольно безотчетна, попросту – очень слаба; и всегда мы вольны в ней усомниться, от нее отказаться... Мы абсолютно в этом свободны. И вот, по совести: душа моя знает своего Господа.

> Пишу это – и не перестаю думать о тех вокруг нас, кто не признаёт Божественного достоинства Христа. Последователи других религий и атеисты составляют подавляющее большинство, около трех четвертей человечества. Сейчас я буду говорить о неверующих во Христа людях явно выраженной ДОБРОЙ ВОЛИ. Это не казенное, а евангельское, «ангельское» выражение из гимна в ночь Рождества: «...и на земле мир в людях доброй воли» (по Луке, гл. 2, уточненный перевод). Ангелы пели о людях доброй воли, не знающих Младенца Христа. И ныне подавляющее большинство людей доброй воли «не знают» Христа. Последователи других религий в лучшем случае видят в Нём только «одного из пророков», только Проповедника религиозной морали. Наш Лев Толстой в «Ответе синоду» (по поводу своего отлучения) назвал почитание Божественного достоинства Христа «кощунством»… Высказывания атеистов бывают иногда несравненно более глубоки. Например, мистическое стихотворение в прозе И.С.Тургенева «Христос». Не знаю в каком контексте Фридрих Ницше написал о Христе: «Выше всех взлетел, прекраснее всех обманулся»... Из преисподней отчаяния мученик атеизма принес святую хвалу. Замечательно также свидетельство Оскара Уайльда в его предсмертной книге:

> «…Еще и поныне все, кто соприкасается с Его личностью, даже если они и не повергаются пред Его алтарем и не преклоняют колен пред Его служителем, – чувствуют всё же, непонятным образом, что уродство грехов их снимается с них и раскрывается им красота их страданий» («Де профундис»). Но это – исключения. Обычно же наши неверующие современники вообще ничего не думают о Христе, для них это просто «не интересно». При самых различных суждениях об «историческом Иисусе» все они сходятся в одном: наш «церковный Христос» – это Миф, создание религиозного воображения христиан.

> Встает вопрос: неужели все эти неверующие и инаковерующие люди доброй воли «отлучены» от Христа? Вспоминается печальный текст из главы 16 Евангелия по Марку: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет, а кто не будет веровать, осужден будет»… Неужели это так? С радостью узнал я , что есть весьма солидные основания отвергнуть подлинность этих слов: всё это окончание Евангелия по Марку, начиная со стиха 9, в некоторых древних рукописях Нового Завета отсутствует, да и по ряду внутренних признаков является позднейшим добавлением. Это не слова Христа Воскресшего, а суждения ревнителей первоначального христианства. Характерный пример, по слову Философа, «человеческих привнесений» в Божественное откровение (об этом – потом, ниже). Напротив, в других местах Евангелий приводятся слова Учителя совсем, совсем иного значения. «Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! – войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (по Матвею, гл. 7). Или в притче о Страшном Суде: «...Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей... Тогда скажет Царь тем, которые по правую руку Его: «придите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. Ибо голодал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в тюрьме был, и вы пришли ко Мне». Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя голодающим, и накормили? или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приютили? или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в тюрьме, и пришли к Тебе?» И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (по Матвею, гл. 25). Последний суд совершается по принципу не теоретической веры, а ДЕЙСТВИЯ – не по тому, верили ли мы в Божественное достоинство Христа, а по тому, были ли мы МИЛОСЕРДНЫ к страдающим людям, с которыми отожествляет Себя Сын Человеческий. На правой стороне будут поставлены ДОБРЫЕ ЛЮДИ – независимо от их верований.

> Однажды святитель Григорий Богослов (IV в.) говорил похвальное слово в память ветхозаветных мучеников Маккавеев. Перед ним был пример великой святости людей, незнавших о Христе. И он сказал, что

> «есть таинственное и сокровенное учение (весьма вероятное для меня и для всякой боголюбивой души), по которому, из достигавших совершенства прежде пришествия Христова никто не достигал сего без веры во Христа. Ибо Логос, хотя ясно открывался уже впоследствии, в определенное время, однако же, умам чистым был ве́дом и прежде, как показывают многие, прославленные до Христа» (слово 16).

> Это – не наивность, а прозрение. Можно знать Вечного Христа, не зная о Нём в Его историческом Явлении. У нас еще в прошлом столетии А.С. Хомяков писал:

> «…Мы твердо знаем, что вне Христа и без любви ко Христу человек не может быть спасен; но в этом случае подразумевается не историческое Явление Христа, как поведал Сам Господь (СНОСКА: противопоставлением греха против Сына Человеческого греху против Духа Святаго). Христос есть не только Факт, Он есть Закон; Он – осуществившаяся Идея; а потому иной, по определению Промысла, никогда не слыхавший о Праведном, пострадавшем в Иудее, в действительности поклоняется существу Спасителя нашего, хотя и не может назвать Его, не может благословлять Его Божественного Имени. Не Христа ли любит тот, кто любит правду? Не Его ли ученик, сам того не ведая, тот, чье сердце отверзто для сострадания и любви? Не единственному ли Учителю, явившему в Себе совершенство любви и самоотвержения, подражает тот, кто готов жертвовать счастьем и жизнью за братьев? Кто признаёт святость нравственного закона, в смирении сердца, признаёт и свое крайнее недостоинство пред идеалом святости, тот не воздвиг ли в душе своей алтарь Тому Праведнику, пред Которым преклоняется воинство умов небесных? Ему недостает только знания; но он любит Того, Кого не знает, подобно самарянам, которые поклонялись Богу, не ведая Его. Говоря иначе: не Его ли он любит, только под другим именем; ибо правда, сострадание, сердоболие, любовь, самоотвержение, наконец – всё поистине человечное, всё великое и прекрасное, всё, что достойно почтения, подражания, благоговения, всё это – не различные ли формы одного Имени нашего Спасителя?» (Письма о вере; подчеркнуто мною).

> А.С.Хомяков имел здесь в виду религиозных людей доброй воли «вне Церкви», к которым он причислял даже и христиан – католиков и протестантов (об этом недоразумении – потом, ниже). Сегодня мы должны применить превосходные выражения этой цитаты и к тем людям доброй воли, которые называют себя атеистами.

> Я вплотную подошел к изложению чрезвычайно важной идеи, которая только кажется новой, но принадлежит к самой сущности христианства. Выше я отчитывался о двух сторонах христианской интуиции Личности Христа: о мистическом опыте молитвы Христу как Богу и о дивном впечатлении от Личности Человека Христа на земле. Эти два аспекта у нас сверхразумно совмещаются. И вот – есть еще третий аспект, тоже сверхразумный: Христос, Дух Христов, присутствующий и действующий в единосущном Ему человечестве доброй воли. «И се, Я – с вами во все дни до скончания века. Аминь» (заключительные слова Евангелия по Матвею). Нужно ли думать об этом, как о присутствии и действии Духа Христова только и исключительно в «церковных организациях»? Нет – это значило бы страшно обеднить и ограничить Христа. Вспоминаю по этому поводу слышанный мною рассказ про Ю.Ф.Геккера (американец, проживший в двадцатых годах в России) со слов бывшего издателя И.Д.Сытина об одном разговоре его с П.А.Кропоткиным. Сытин выразил свое восхищение идеями Кропоткина, но от души пожалел, что тот «отрицает Христа»; в ответ на это Кропоткин с видимым волнением воскликнул: «Да, это Вам так кажется, потому что у вас Христос – вот такой (он показал мизинец), а для меня Христос – во-о-от Какой», – и он распростер руки вверх и вширь, желая обозначить нечто необъятное. Не зная ничего об идеях Кропоткина, я привожу этот рассказ как великолепный зрительный символ. Да, ограничивать присутствие Духа Христова только в церковных общинах – это значит унижать Христа, в некотором смысле даже отрекаться от Христа, святость без Духа Святаго. Нет, если мы воистину исповедуем Божественность Христа – мы должны признать и таинственное Присутствие Его в единосущном Ему человечестве доброй воли. «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (по Матвею, гл. 28).

> Если обобщить житейский опыт простого человека нашего времени, то следует сказать о двух главных впечатлениях. В нашем веке явлено страшное падение «человека» – в его жестокости, подлости, слабости, «способности быть дрессируемым» (Ницше). И в то же время вместе со всем этим в ужасающих бедствиях войн и преследований явилось истинное величие человеческого духа – в мужестве и милосердии, в товариществе и дружбе, в священном самопожертвовании. Каждый благодарно вспоминает о встретившихся ему ЛЮДЯХ ДОБРОЙ ВОЛИ... И вот, среди них неверующие – ничем не хуже верующих. Напротив, в общении с теми, кто называет себя атеистами, вот уже который раз, меня посещает религиозное чувство: да ведь он (или она) «БЛИЖЕ» меня ко Христу! Бывает, что в критические, «контрольные» моменты существования иной неверующий человек ДЕЙСТВУЕТ так, как дай Бог всегда действовать нам, христианинам. Отнюдь не идеализируя действительности, должно признать признать, что таких фактов достаточно в окружающей нас противоречивой жизни.

> И до́лжно признать еше, что отсутствие всякого нашего «расчета» на жизнь будущего века придает христианскому действию таких людей особенное благородство. Написано: «А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть и ищущим Его Мздовоздатель бывает» (к Евреям, гл. 11). Эти добрые безбожники в данном случае опровергают Писание – они на деле угождают Богу, творят добро по глубочайшему внутреннему побуждению, ради самой КРАСОТЫ ДОБРА, совершенно «бескорыстно», ибо не веруют ни в какое наше мздовоздаяние... С глубоким волнением наблюдаем мы иногда такое свободное практическое ХРИСТИАНСТВО неверующего человека. Не могу удержаться, запишу здесь кстати случившиеся у меня человеческие документы. Из писем одной матери:

> «…Из нее (дочери) получается хороший, душевно-чистый человек. Она мало думает о себе, много помогает окружающим ее людям... Она крепко держится своих взглядов, хотя человек из нее формируется хороший. Она всегда там, где го́ре и несчастье. Много помогает людям в беде и дома первая моя помощница и заступница во всех трудных делах, всегда рассудительна и всегда находит время и силы всё сделать, с чем я не справляюсь. Ее не надо ни о чём просить, она всё подмечает сама. Мне ее атеизм непонятен, хотя у меня тоже есть некоторые сомнения... Она полностью отрицает существование Всевышнего – считает, что о сотворении мира и всё учение религии писали недалекие люди, что всё написанное нужно понимать как сказку. В беседах со мной удивляется, как я – инженер, человек с высшим образованием, могу верить в Бога»...

> Из письма дочери, о которой шла речь – совсем юной девушки, рано почувствовавшей педагогическое призвание, работающей в детском саду:

> «...Мне очень трудно Вам писать. Переубеждать Вас у меня и в мыслях не было, но и соглашаться с Вами я не могу. Я так и думала, что Вы напишите мне об ученых, верующих в Бога. Я знала об этом и раньше. Но кроме Эйнштейна жили на земле Коперник, Джордано Бруно и многие, подобные им. И неверующих ученых было гораздо больше. Мне кажется, что у верующих ученых была какая-то своя религия, схожая чем-то с христианской. У нас в школе был один мальчик, который хотел создать религию, но без поклонения. Он хотел создать религию, в которой участвовала бы и кибернетика, и физика. Он хотел слить воедино науку и какое-то высшее существо, которое бы помогло нам подчинить себе мир и сделать его лучше. Но он не знал, не мог придумать, что за это за высшее существо. Бога он не признавал, Аллаха тоже... Вот я сейчас работаю в детском саду. Недавно, когда дети все уже легли спать, я подошла к одному мальчику. Он почему-то лежал и тихо плакал. Почему он плакал, я не знаю. Я его успокоила, но глаза у него почти всё время грустные. И вот я прихожу в садик и мне хочется сделать всех моих ребят самыми счастливыми на свете, чтобы у них были только радости, как можно меньше горя. Недавно в одном стихотворении я прочитала: «Верьте друг другу, в бессмертие верьте, и не страшитесь мгновения смерти». Мама, Вы, сестры верят в бессмертие на небе, а я верю в бессмертие на земле, в делах земных»...

> Глупышка, как многого она просто не знает – даже не знает, что Коперник-то был священник... Письмо ее – трогательное выражение неосознанного христианства, совмещаемого с вульгарным атеизмом. Вспоминается слово преподобного Макария Великого: «Бог спасает людей, по настроению своему сродных Сыну». Вот и она в Бога не верует, а по настроению своему и по делам своим она БЛИЖЕ меня ко Христу. Из литературных свидетельств такого же рода замечательно «Письмо к Гоголю» В. Белинского, где атеист оказывается так явно БЛИЖЕ ко Христу, чем современные ему благочестивые защитники крепостного рабства.

> У апостола Павла есть выражение, что в христианах «изображается Христос» (к Галатам, гл. 4). Сегодня мы можем сказать: не только в христианах – Христос изображается и присутствует везде там, где является идеальная человечность, достойная абсолютной, Божественной жизни. В моем синодике перемежаются имена верующих и неверующих усопших; и среди них есть благословенные имена, которые вспоминаешь на молитве не для того, чтобы облегчилась загробная участь их носителей – а для того, чтобы самому от них освятиться, на мгновение как бы «войти в этот светлый сонм подвижников бескорыстного добра, подышать доблестью их жизни» (из литургии епископа Антонина)... Приведу только три примера:

> МОНАХИНЯ МАРИЯ (урожденная Елисавета Пиленко, по первому мужу Кузьмина-Караваева, по второму мужу Скобцова). Русская поэтесса во Франции, явившая новый образ «монашеству в миру», известная деятельной добротою. В сохранившихся записях ее размышлений она решительно отвергает монашеское «самоспасение». Говорят, Бердяев называл ее: «новая душа»… Ее свободомыслие показывает случай, когда во время преследования евреев в оккупированном Париже встал вопрос о возможности спасения их подложными справками о крещении. «Какой может быть разговор? – решила она. – Христос Всего Себя отдал бы за этих несчастных». И выдали справки... «Во время немецкой оккупации руководила благотворительным обществом, оказывавшим помощь русским политическим заключенным и спасавшим от газовых камер еврейских детей» («Новый мир», 1965, №12). «Уйдя целиком в эту работу, мать Мария и священник о. Димитрий Клепинин могли с часу на час ожидать ареста. Гестапо напало на дом, в котором помещалась «<Православное дело>» в начале 1943 года. о. Димитрий и сын Марии Юрий были арестованы. При этом гестаповцы заявили: «Мы уводим сыны Марии в качества заложника. Как только она появится у нас, мы его выпустим». Узнав о случившемся, мать Мария пришла в гестапо. Никого не отпустили. Один из гестаповцев, явившийся в «Православную работу» для повторного обыска, сказал оставшимся: «Ваш священник сам виноват». Гестаповский офицер предложил ему свободу с условием, что он перестанет помогать евреям. Вместо ответа о. Димитрий поднял свой крест и сказал: «А вы знаете Этого Еврея?» Гестаповец ударил его по лицу. Вместе с Юрием его отправили в Бухенвальд, где он умер в подземном лагере Дора. Там было так тесно, что о. Димитрий умер сидя. Обстоятельства смерти Юрия неизвестны. Мать Мария была перевезена в Равенсбрук. Женщины, вернувшиеся оттуда после освобождения, рассказывали, что мать Мария поддерживала всех, находя для каждой слово утешения» (Н.Зернов, «Русский религиозный ренессанс», перевод с английского).

> «Как-то одна француженка, коммунистка, которую я знала задолго до войны, сказала мне: «Пойди, познакомься с матерью Марией. Это необыкновенная женщина». То же мне сказала и одна русская советская пленная, ветеринар по профессии: «По слухам, она пошла в газовую камеру добровольно вместо другой заключенной, у которой был ребенок: она откликнулась вместо нее, когда вызывали по списку приговоренных» (там же в №1 за 1966 г.). Память ее славной смерти – 31 марта 1945 года.

> Пастор о. ДИТРИХ БОНХЁФФЕР, молодой многообещающий немецкий теолог крайне «левого» направления. После прихода Гитлера к власти публично выступал против идеологии расизма и тоталитаризма, был один из основателей подпольной «исповеднической Церкви» Германии. Дважды имел возможность остаться за границей, но возвращался в Германию, считая своим долгом быть вместе с обманутым, угнетенным народом. Два или три года находился в заключении. Вот известные мне отрывки его писем из тюрьмы:

> «Трансцедентное не есть бесконечно далекое, оно вот здесь, рядом»... «Бог есть Потустороннее в самой середине нашей жизни»... «Наше отношение к Богу не есть религиозное отношение к Высшему Существу, абсолютному по силе и доброте, а новая жизнь других через участие в бытии Бога. Трансцендентность состоит не в задачах за пределами нашего времени и силы, а в ближайшем Ты, которое у нас всегда под рукой»... «Христиане уподобляются Богу в Его страдании, вот это и отличает их от язычников. Как Иисус спрашивал в Гефсимании: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» Это как раз противоположно тому, что религиозный человек ожидает от Бога. Человек получает вызов участвовать в страданиях Бога в руках безбожного мира...» Эти принципы покойный пастор осуществил на деле в своей жизни, которая оборвалась смертным приговором в связи с группой Канариса. Пленный британский офицер вспоминал потом, что пастор говорил в общей камере проповедь, когда его вызвали для отправки в другую тюрьму на казнь. Отведя офицера в сторону, он сказал ему: «Я знаю, что это конец; но для меня это – начало жизни»… Казнь последовала 9 апреля 1945 года.

> МИХАИЛ МИТРОФАНОВ, шофер, отец двоих детей, возвращаясь из дальнего рейса, подъезжал к Москве. Из газеты «Правда» от 21.XII.1965: «… Сразу же за мостом начинался крутой спуск. И к нему впереди грузовика, который вел Михаил, медленно двигался, приближаясь к краю девятиметрового обрыва, рейсовый автобус. «Что-то с водителем!» Михаил рванул свою машину вперед и, поравнявшись с автобусом, увидел, что кабина водителя пуста. За рулем никого не было... Чтобы обогнать автобус, поставить свой грузовик поперек дороги и выпрыгнуть на землю, Михаилу потребовалось несколько секунд. Он бросился к автобусу и, еще не понимая, что же случилось с водителем, попытался открыть дверь его кабины... Случилось же вот что. Автобус только что отправился с конечной станции, и тут оказалось, что нет кондуктора. Шофер остановился на обочине и отправился пешком за кондуктором. Двери были закрыты. И в это время автобус тихо тронулся под гору... «Было очень страшно», – рассказывала потом одна пассажирка. «Кричали, прижав к себе детей, женщины. Мужчины пытались разбить окна. Все понимали, что автобус вот-вот свалится под откос»… Понимал это и Михаил. В глаза ему бросился лежащий на снегу большой камень. Митрофанов успел подкатить его под ближайшее к обрыву колесо. Было очень трудно удержать этот камень. Но, напрягая последние силы, Михаил не отпустил, не отскочил в сторону... И камень, положенный Михаилом под колесо, замедлил движение автобуса и несколько свернул его в сторону от обрыва, на дорогу. Но сам Михаил, попав под автобус, уже не видел этого. Не видел он и того, как автобус докатился до грузовика, поставленного им поперек дороги, ударился в него и остановился... В автобусе, аварию которого он предотвратил, было более пятидесяти пассажиров. Мы не знаем их фамилий. Но мы уверены, что они сохранят память о человеке, который свою жизнь отдал ради них»...

> Монахиня, священники, верующий юноша; а пятый, по всей вероятности – атеист нашего обычного, увы, «народного» типа. Но это нисколько не снижает духовной ценности его поступка. Напротив!... Вся Церковь должна бы праздновать это событие, это чудо. Здесь изобразился Христос. «...Мы чувствуем, что в подвиге сокрыта высшая тайна жизни, и нам кажутся ничтожными люди, не способные ни в каких случаях на геройские поступки... Большая метафизическая тайна, которую своим чутьем признает здравый смысл, кроется в том, что человек, готовый бесстрашно встретить смерть, живет интенсивной и возвышенной жизнью и отвечает тайным требованиям Вселенной» (В.Джемс, цит. соч., стр. 354, подчеркнуто мною). Это написано о религиозном аскетизме, но вполне может быть отнесено и к безрелигиозному героизму.

> Неверно, что в наш век нет святых. Изменился только «профиль» святости. Достаточно вспомнить: великие деятели общественного милосердия, как наш «святой доктор» Федор Гааз, «доктор джунглей» Томас Дудли, Альберт Швейцер... Народные печальники из русской интеллигенции. Н.А. Некрасов увидел в них изображение Христа:

> Мученики, «соучастники страданий Христовы» в революциях и войнах, в сопротивлении тоталитаризму, во всякого рода преследованиях новейших времен... Святые домашней жизни, о которых едва ли не каждый хранит самые заветные воспоминания. Женщины, на которых исполнилось слово апостола:

> Описать такую безвестную домашнюю святость дано было А.Солженицыну в повести «Матренин двор».

> «Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стои́т село.
> Ни город.
> Ни вся земля наша».

> Благоговейно вспоминая примеры личной святости, мы не разделяем в них верующих от неверующих, которых тут парадоксально можно назвать неверующими христианами. И это же в особенности должно сказать о действиях доброй воли, организованных коллективно. «Зло невозможно понять – с ним должно бороться». Так часто неверующие лучше нас исполняют это. Они не задаются вопросами, на которые в этой земной жизни никому не будет ответа – с мужественной печалью они просто принимаются ЗА РАБОТУ... В свое время В.С.Соловьев говорил о прогрессе европейского законодательства нового времени, т. е. после благочестивого Средневековья:

> «…Большинство людей, производящих и производивших этот прогресс, не признаёт себя христианами. Но если христиане по имени изменяли делу Христову и чуть не погубили его, если бы только оно могло погибнуть, то отчего же не христиане по имени, словами отрекающиеся от Христа, не могут послужить делу Христову? В Евангелии мы читаем о двух сынах; один сказал: пойду – и не пошел, другой сказал: не пойду – и пошел. Который из двух, спрашивает Христос, сотворил волю Отца? Нельзя же отрицать того факта, что социальный прогресс последних веков совершился в духе человеколюбия и справедливости, т. е. в Духе Христовом. Уничтожение пытки и жестоких казней, прекращение, по крайней мере на Западе, всяких гонений на иноверцев и еретиков, уничтожение феодального и крепостного рабства – если все эти христианские преобразования были сделаны неверующими, то тем хуже для верующих»...

> (реферат «Об упадке средневекового миросозерцания», 1891).

> Впрочем, сейчас мне лучше обойти проблемы социального строительства, где борьба со старым злом бывает связана со страшным новым злом подавления интеллектуальной свободы. Но вот для всех неоспоримо: поколения ученых трудятся над задачами избавления детей и взрослых от бессмысленных страданий, и при всяком их нелегком успехе совершается, пусть только внешняя, но всё же реальная победа над таинственном злом мира – принципиальна такая же, как тогда, когда Сын Человеческий исцелял больных. Кажется, всё-таки не совсем случайно эмблемой организованного милосердия стал КРАСНЫЙ КРЕСТ – крест нашего Господа. Один покойный многими чтимый церковный старец, побывав в больнице, сказал о врачах, сестрах и нянях: «Они впереди нас идут в Царство Небесное»... Таково же бывает поразительное впечатление от теории и практики педагогического служения, которое в основу своей борьбы со злом мира за юную душу ставит христианский принцип ЧУДОТВОРЯЩЕЙ ЛЮБВИ...

> Конечно, тут остается еще для всех открытым вопрос: насколько всё это «неверующее христианство» питается корнями христианства верующего в видимой и невидимой наследственности поколений. Достоевский писал: «Без христианства же человечество разложится и сгниет» (Записная книжка). Он имел в виду христианство вероисповедания; но для всех должно быть ясно, что это абсолютно верно соотносительно христианства этического – христианских ПРИНЦИПОВ милосердия, правды, интеллектуальной свободы.

> ...Так многообразно действует Дух Христов в человечестве доброй воли. Опять вспоминаю, что сам-то по себе биологический вид «человека» имеет сколько угодно и таких представителей, которые не отличаются от животных, а то бывают даже и воплощением зла; но спросим: почему всё-таки само это слово «ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ» стало священным для всех? Потому что оно подразумевает не биологическую только и не одержимую злом человечность, а человечность доброй воли. Раньше говорили: «Побойся Бога». Теперь в подобных случаях говорят: «БУДЬ ЧЕЛОВЕКОМ!» Нет былого религиозного страха, но мы слышим в этом упреке в сущности религиозный призыв – приподняться к некоторой ИДЕАЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ. И что бы не думали мы о Христе – все мы, верующие и неверующие люди доброй воли, одинаково чтим присутствующий в нашей душе, в нашей совести Идеал Человека. Когда в явлениях прекрасной, святой человечности изображается Христос – то все мы, при всех различиях нашего понимания и непонимания, одинаково испытываем неизъяснимое волнение, радость, душевный подъем... Разница между нами в том, что для неверующего это – увы, всего лишь только «эмоции», за которыми НИЧЕГО НЕТ, пустота мрака и смерти. Мы же, Божьей милостью христиане, как и последователи других религий, видим здесь Божественный свет, ощущаем Реальность глубочайшую, абсолютную – «СИЛУ ГРЯДУЩЕГО ВЕКА» (к Евреям, гл. 6). Мы чувствуем тогда, что КРАСОТА идеальной человечности не вмещается в здешней жизни человека – ВЫШЕ этой жизни. РЕАЛЬНЕЕ этой жизни... Всё происходит – ЭТО пребывает в Божественной абсолютности. Как это совершается – мы не знаем.

> Я могу уверенно заключить, что как ни мало сравнительно арифметическое число верующих христиан – принципиальное значение нашей интуиции Личности Христа, Вечного Человека, универсально. Последователи других религий полагают, что мы идеализировали Учителя Иисуса, приписали Ему Божественную Святость. Но они сами почитают Божественную Святость – ту самую, что мы увидели во Христе. И неверующие – не служители зла, а неверующие люди доброй воли, у них нет никакой реальной интуиции и, видит Бог, они в этом не виноваты; но есть у них, как это можно назвать, интуиция ДУХОВНОЙ КРАСОТЫ. Она направляет их лучшие поступки, во всяком случае – их стремления и оценки, – и это та самая, одна и та же, единственная, абсолютная КРАСОТА ПРЕСВЕТЛАЯ, которую явил нам Христос... О чём же нам спорить? Мы, христиане, духовны едины со всем человечеством доброй воли, которому единосущен Христос.