> «Развенчанный» символ

> По рассказу Евангелия, на сороковой день после Воскресения, Христос вознесся на небо.

> Явившись ученикам, Он, согласно евангелисту Луке, сказал: Так написано, и так надлежало пострадать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы же свидетели сему. И Я пошлю обетование Отца Моего на вас; вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше. И вывел их вон из города до Вифании и, подняв руки Свои, благословил их. И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо. Они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с великою радостью. И пребывали всегда в Храме, прославляя и благословляя Бога (Лк.24:46-53).

> Я думаю, ни один евангельский рассказ не кажется людям, которые далеки от религии, более легендарным и неправдоподобным, чем этот – о небесном восхождении Христа. И если существует «развенчанный» религиозный символ, то это, конечно же, символ неба. Бедное небо! Сколько доставалось и достается ему в антирелигиозной литературе! Кто только не издевался над ним, кто только не пытался доказать, что с развенчанием неба как жилища Бога христианству конец, ибо очевидной становится его связь с первобытными религиями, не ведавшими, что никакого неба, в сущности, нет. Даже космонавт Гагарин и тот нашел нужным после своего полета лягнуть религию, объявив, что побывал он на небе, но никакого Бога там не нашел. Короче говоря, древний религиозный символ объявляется полностью дискредитированным победой «научного» мировоззрения.

> Но вот, когда спустя сорок дней после Пасхи наступает праздник Вознесения и слышатся его с детства знакомые песнопения, снова понимаешь вдруг (и не разумом, конечно, не бедным нашим разумом, который неизбежно останавливается на пороге всего, что ему неподведомственно, – красоты, любви, тайны, а всем существом), что и сам образ неба, и этот удивительный рассказ о небесном восхождении – не отзвуки какой-то древней мифологии, а самое потрясающее из всего сказанного о человеке на человеческом языке и в человеческих понятиях.

> Ибо всё, решительно всё в этом мiре с его законами влечет человека не вверх, а скорее уж вниз. В самом деле, сидеть легче, чем стоять, лежать приятнее, чем сидеть, – простое наблюдение, но его можно распространить и на всю нашу жизнь. Всё легче объяснить снизу, свести к низменному.

> Но откуда тогда это ничем не объяснимое, ни из чего не выводимое вечное стремление человека вверх? Откуда взялся этот символ неба, откуда вырвался этот неутолимый вздох по небесному?

> Это написал о душе человеческой Лермонтов. А другой поэт вторит ему:

> Это писали не наивно-примитивные и даже не особенно религиозные люди. Но именно тоской по небу и небесному пронизана вся культура, всё искусство, вся жизнь. И не объяснить этой тоски ни по «Капиталу» Маркса, ни по другим книгам, якобы дающим ответ на все вопросы. Не выходит. Пока есть оно, «желание чудное» неба, никакое сведе́ние человека к низменному и материальному не победит.

> Но именно потому и нужно разделаться с небом, разрушить, взорвать его, чтобы всё было не там, а здесь – в производственно-технической гонке, в вечном вскипании пузырей, не знающих, отчего и зачем они вскипают. «Штурм небес» – так определил кто-то сущность и пафос антирелигии, эту поразительную, патологическую ненависть к небу.

> И потому праздник Вознесения Господня в наши дни, в дни этого «штурма небес» приобретает особое значение. Христос вознесся на небо. А Христос, по вере нашей, – это идеальный Человек, Тот, Кем призван стать каждый из нас. И этим вознесением Его на небо нам открыто, что вверх, а не вниз призван стремиться человек, что сама земля в нём пронизывается и светится небесной красотой, одухотворяется и преображается. Надо ли еще пояснять, что не о пространственном, не о физическом небе говорим мы здесь, ибо на вопрос «Где небо?» святой Иоанн Златоуст столетия назад ответил: «Что мне до неба, когда я сам становлюсь небом!»⁹ Надо ли напоминать, что о Восшедшем на небо в главном песнопении праздника сказано, что Он не отлучился от нас, но пребывает неотлучно¹⁰? Вот радость Вознесения: чтобы Бог был во всём, чтобы Небо, эта духовная высота, правда и красота, стало правдой и радостью земли, чтобы утолена была исконная жажда, присущая человеку и призывающая его не вниз, а вверх.

> В мiре идет повальное отрицание Неба, когда всё объясняется снизу, когда от нас хотят, чтобы мы поверили в приземленный образ человека как единственно возможный и поклонились ему. И вот на это мы отвечаем словами кондака Вознесения: «Исполнив весь замысел о нас, соединив всё земное с небесным, Ты вознесся на небо, Христе Боже наш, никак не отлучаясь, но пребывая неотступно и взывая к любящим Тебя: "Я с вами, и никому вас не одолеть"»¹¹.

> Вот почему с нами та «великая радость», которую испытали ученики, вернувшись из Вифании. Вот почему Вознесение для нас – духовная самоочевидность, которой мы живем и о которой радуемся. И никто никогда не заставит нас, познавших эту радость от встречи с небом, от дарования неба, удовлетвориться только землей и земным.

> К полному одухотворению¹²

> Мало найдется праздников столь же радостных, как Вознесение Господне. Уже в самом слове «вознесение» трепещет эта радость, этот вызов так называемым законам природы, всегда влекущим вниз, порабощающим закону тяжести, притяжения, падения. А тут, наоборот, – легкость, полет, бесконечное движение ввысь.

> Вознесение Господне празднуется в четверг шестой недели после Воскресения Христова, или через сорок дней по Пасхе. Накануне в среду совершается, согласно церковному уставу, Отдание Пасхи, как-бы прощание с ней. В этот день начало и конец службы такие же, как в самый праздник Пасхи. Возглашаются стихи: «Да воскреснет Бог и расточатся враги его», «Яко исчезает дым, да исчезнут», «Яко тает воск от лица огня...», «Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь». Произнося их, священник кадит весь храм с пасхальным трисвечником в руках, и в ответ на каждый стих несется радостное: «Христос воскресе из мертвых...» Мы прощаемся с Пасхой, «отдаем» ее до следующего года. И должно бы быть грустно на душе, однако, вместо грусти ниспосылается нам новая радость – созерцать Вознесение Господа.

> О самом этом событии в Евангелии от Луки рассказано так: «Дав ученикам последние Свои наставления, Господь вывел их вон из города до Вифании и, подняв руки Свои, благословил их. И, когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо. Они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с великою радостью» (Лк.24:50-52). Повторим еще раз: с великою радостью! И спросим себя: о чём эта великая радость, которая продолжается до наших дней и таким удивительным светом вспыхивает в празднике Вознесения. Ведь как будто ушел, оставил нас Христос, ведь как будто это день разлуки. Впереди длинный-длинный путь проповеди, гонений, мучений, соблазнов, которыми до краев полна история христианства и Церкви. Кончилась как будто радость ежедневного земного общения с Христом, взят от нас, казалось бы, покров Его силы и Божества.

> Но неспроста один проповедник назвал свое слово на праздник Вознесения «Радость разлуки»^*. Ибо, конечно, не уход Христа празднует Церковь. Христос сказал: Я с вами во все дни до скончания века (Мф.28:20). И вся радость христианской веры – от сознания Его присутствия, от Его слов: Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф.18:20). Не уход Христа празднуем мы, а Его восшествие на небо. Вознесение – это праздник неба, открытого человеку, неба, как нового и вечного дома, вечной обители, неба, как нашей подлинной родины.

> Грех отделил землю от неба и сделал нас земными, к земле обращенными и одной землей живущими. Грех – это забвение о небе, о высшем, духовном и чистом, отречение от подлинной природы человека, измена небу в душе. Именно в день Вознесения мы не можем не ужаснуться этому отречению, которым пронизан весь мір. Человек гордо объявляет себе, что он – всего лишь материя, что весь мир – всего лишь материя и что нет ничего, кроме материи. И даже как будто радуется этому, с жалостью и с презрением, как о дурачках и невеждах, говорит о тех, кто еще верит в какое-то «небо»: «Да что вы, братцы! Небо – тоже материя, и ничего другого нет, не было и не будет. Умрем – сгнием, а пока что давайте строить земной рай, позабыв об этой выдумке попов и эксплуататоров!» Вот вкратце, но абсолютно точно последнее слово нашей «науки», нашей идеологии.

> «Но что же предлагаете вы? – спросят нас. – И прежде всего, что это за небо, куда будто бы вознесся Христос? Ведь там, наверху, нет того, о чём вы говорите». На этот вопрос пусть ответит христианский проповедник Иоанн Златоуст, живший шестнадцать веков тому назад. Говоря о небе и о небесном, он восклицает: «Что мне до неба, когда я сам становлюсь небом?» Пусть, далее, на вопрос этот ответят наши предки, назвавшие храм «небом на земле». Ибо все эти ответы сводятся, в сущности, к тому одному, в чём заключена вся христианская вера, вся христианская любовь, вся христианская надежда. К тому, что «небо» – это имя подлинного нашего призвания и последней правды о земле. Нет, не о каком-то запланетном пространстве, не о каком-то неведомом «космосе» идет речь, а о небе, которое мы потеряли в своем грехе и гордыне, в своих земных – только земных! – науках и идеологиях и которое заново раскрыл, даровал нам Христос. Небо – это Царство вечной жизни, Царство истины, добра и красоты. Небо – это полное одухотворение человека. Небо – это Царство Божие, это победа над смертью, это торжество любви и подлинного видения, то абсолютно желанное, о чём сказано так: Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1Кор. 2:9).

> Всё это раскрыл, всё это дарует нам Христос, и потому небом пронизывает нашу жизнь здесь и сейчас, саму землю делает отображением, отсветом небесной красоты. Кто сошел с неба на землю, чтобы вернуть нам небо? Бог. Кто от земли возносится на небо? Человек Иисус. «Бог, – говорит святой Афанасий Великий, – стал человеком, чтобы человек стал Богом».¹³ Бог спустился на землю, чтобы мы вознеслись на небо, – вот об этом праздник Вознесения, в этом его свет, его несказанная радость. Если Христос на небе и если мы верим в Него, любим Его, то и мы с Ним там, за Его трапезой, в Его Царстве. Если в Нём человек возносится, а не падает, то в Нём и мне открыто вознесение, и к нему я призван, и в нём открывается мне цель, смысл и последняя радость моей жизни.

> Всё окружающее тянет нас вниз, но я смотрю на Божественную плоть, возносящуюся на небо, на Христа, восходящего во гласе трубном (см. Пс.46:6), и говорю: тут правда о міре и о человеке, тут то, к чему извечно призывает нас Бог. И об этом – весь праздник Вознесения. В этом его свет и несказанная радость, которая звучит в главном его песнопении – кондаке: «Исполнив всё о нас задуманное, соединив небесное с земным, Ты вознесся во славе, Христе Боже наш, никак не отлучаясь, но пребывая неотступно...»¹⁴