Этот выпуск тройной, и для того, чтобы было удобней читать его частями, текст разделен чертой на 3 примерно равные части.

> III. Отражение образа Бога

> 11. Поклонение

> Когда мы начинаем понимать, кто таков Бог, у нас возникает естественная реакция — Ему поклоняться. Если такой реакции не возникает, можно с полной уверенностью сказать, что вы еще не понимаете, кто Он или что Он совершил. И самый лучший способ узнать, что такое поклонение, — это само участие в поклонении.

> Тем не менее многие люди с каким–то опытом поклонения, даже если они участвовали в нём с раннего детства, иногда чувствуют недоумение. У них появляются глубокие вопросы, что это значит и зачем они это практикуют. Многие же другие люди, лишенные такого опыта или давным–давно прекратившие эту практику, вообще не понимают, что это такое. И для людей, которые относятся к любой из описанных категорий, включая тех, кто радостно совершает поклонение Богу, но хочет понять Его глубже, прекрасным началом будет чтение четвертой и пятой глав последней книги Библии — Откровения Иоанна.

> Здесь мы как бы оказываемся случайными свидетелями, которые одним глазком увидели великую тайну.

> Да и сам Иоанн, описывающий эти видения, подобен мухе на стене, которой довелось заглянуть в тронный зал Бога. Мы же, читатели, подглядываем и подслушиваем через посредника. Тем не менее эта сцена позволяет нам глубже понять смысл поклонения истинному Богу.

> Иоанн удостоился стать свидетелем происходящего на небе. Это не означает, как мы уже говорили, что он перенесся на машине времени в некое далекое будущее. Более того, когда в конце своей книги он действительно описывает окончательное будущее, мы видим совсем иную картину. Это также не значит, что он был перенесен в какое–то удаленное место в небе. Но когда он упоминает «дверь, отверстую на небе», он тем самым говорит о том же, о чём было сказано ранее в данной книге, а именно, что Божье пространство не удалено от нашего и что в какие–то моменты и в каких–то местах эти два пространства пересекаются. Иногда между ними пролегает тонкая перегородка, в которой для некоторых людей в иные моменты приоткрывается дверь или приподнимается занавеска, так что человек из нашего пространства может видеть то, что происходит в Божьем измерении. Иоанн созерцает как бы повседневную жизнь небес, и оказывается, здесь происходит непрестанное поклонение Богу.

> Это — удивительное зрелище. Сначала Иоанн описывает нам Божий престол и даже — хотя осторожно и косвенно — облик самого Бога. От его трона исходят громы и молнии, это место величия и ужасающей славы. Престол окружают представители животного мира и мира людей: всё творение поклоняется Богу, потому что Он того достоин. Животные воспевают песнь, прославляя святость Бога во все времена:

> Животные и птицы знают своего Создателя и прославляют Его на языке, который обычно недоступен нашему пониманию. Но в небесном пространстве всё становится понятным. Они знают, что их Творец всемогущ. Они знают, что Он вечен. И они знают, что Он свят.

> И здесь мы уже начинаем видеть внутреннюю логику поклонения. Поклонение — это должное отношение к достоинствам кого–то или чего–то. Это значит, что мы признаём эти достоинства и говорим, что кто–то достоин хвалы. Причем это восхваление достоинств, которые настолько превосходят наши собственные, что нам остается лишь признать их ценность и прославлять их.

> Но на этом сцена не кончается, мы видели только лишь ее начало. Представители животного мира непрестанно славят Бога, к ним присоединяются люди. Но человеческая хвала полнее, потому что люди знают кое–что еще. Они повергают свои венцы перед престолом Бога и не только прославляют Его величие, но также говорят и о той причине, по которой они, Его творение, должны возносить хвалу Богу:

> Здесь мы видим Божий мир таким, каким он должен быть и каким он уже стал в небесном измерении. Всё творение поклоняется Богу, люди, в лице своих представителей, поклоняются Богу, потому что они поняли один великий секрет. Они знают, почему Бог заслуживает поклонения и почему они хотят Его славить. Они прославляют Его за то, что Он создал всё сущее.

> И здесь многие из нас воскликнут: но ведь наш мир в таком беспорядке! Пусть люди прославляют Бога как Творца, но взгляните, в каком состоянии находится Его творение. Собирается ли Бог с этим что–либо делать? К счастью, именно такой вопрос встает перед нашими глазами и в самом небесном дворце — и он имеет прямое отношение к самой сущности христианского поклонения. В начале главы 5 Иоанн говорит нам о том, что сидящий на престоле держит свиток, и постепенно выясняется, что этот свиток содержит замыслы Бога о будущем, те самые замыслы, через которые мир в итоге предстанет перед судом и получит исцеление. Однако, к несчастью, ни одно существо не способно открыть этот свиток. Бог твердо решил с самого первого дня сотворения мира действовать только через свое творение, а особенно через людей, которые должны носить Его образ. Однако люди лишились этого образа. И нам здесь начинает казаться, что Божьи замыслы неисполнимы.

> И в этот самый момент мы видим посреди престола «зверя» иного рода. Мы слышим, что это Лев, но в то же время — Агнец. Если вы хотите читать Книгу Откровения, вам придется привыкнуть к подобной калейдоскопической смене образов. Лев — это древний иудейский образ Мессии, царя Израиля и всего мира. Агнец — это жертва, принесенная за грехи Израиля и всего мира. Иисус исполнил обе эти роли, соединив их таким образом, как никто не мог бы себе представить ранее, но что ныне обрело глубочайший смысл. И как только он появляется, воспевающие Богу (животные и люди) меняют тему: теперь уже они прославляют не Бога–Творца, но Бога–Искупителя:

> А затем, как в большой оратории, где со всех сторон звучат всё новые и новые хоры, эту песнь подхватывают ангелы:

> И наконец, хвалу воспевает «всякое творение, что на небе и на земле и под землей и на море, и всё, что в них»:

> Вот что такое поклонение. Это радостное восклицание хвалы, обращенное к Богу–Творцу, Богу–Искупителю, рождающееся в творении, которое узнает, кто его создал, и празднует победу Агнца. Такое поклонение совершается на небесах, в пространстве Бога, непрестанно. И тогда перед нами встает вопрос о том, как мы можем присоединиться к этому хору.

> Мы просто предназначены для этого. И прежде, чем мы пойдем дальше, следует прояснить одну вещь. Когда бы мы ни обсуждали этот вопрос, мы слышим голос сомнения, который озабоченно говорит нам, что призыв к поклонению Богу подобен приказанию диктатора, которого подданные могут и не любить, но обязаны бояться. Он желает, чтобы в честь его дня рождения вдоль дороги выстроились сотни тысяч людей? Отлично, люди будут. Они даже будут радостно приветствовать тирана и махать ему руками, как если бы их жизнь зависела от него — а она и на самом деле от него зависит. Ты можешь отвернуться от тирана со скучающим лицом или вообще отказаться от участия в процессии — тебе же будет хуже.

> Если поклонение Богу вызывает у вас подобные сомнения, я предложу вам совсем другой образ. Мне приходилось бывать на самых разных концертах, от симфонической музыки до джаза. Я слышал первоклассные оркестры, которыми управляли всемирно известные дирижеры. Я слышал великие выступления, где музыка трогала и питала нас и приносила нам глубочайшее удовлетворение. Но только два–три раза за всю мою жизнь я мог видеть, как, после того как прозвучала последняя нота и дирижер опустил палочку, публика вскакивала в возбуждении, будучи не в силах сдержать свою радость и изумление по поводу пережитого. (Напомню американскими читателям, что в Англии публика крайне редко аплодирует стоя.) Это нечто близкое к истинному поклонению. Подобное настроение — хотя там и нечто более глубокое — пронизывает и две главы Откровения, о которых мы говорили. Вот как мы призваны участвовать в поклонении Живому Богу.

> На подобных концертах люди чувствуют себя так, как будто бы они стали выше. С ними что–то случилось. Они начали смотреть на вещи новым взглядом. Весь мир как будто выглядит теперь иначе. Это напоминает влюбленность. Это и на самом деле разновидность влюбленности. И если вы влюбились и готовы броситься к ногам любимой или любимого, такая любовь прежде всего стремится к единению.

> А это подводит нас к первому золотому правилу духовной жизни. Ты становишься подобен предмету твоего поклонения. Когда ты с благоговением, восхищением и изумлением взираешь на кого–то или на что–то, ты начинаешь приобретать качества предмета поклонения. Поклоняющиеся деньгам в итоге становятся живыми калькуляторами. Поклоняющиеся сексу в конце концов приобретают одержимость своей привлекательностью или своими победами. Поклоняющиеся власти становятся всё более жестокими. К счастью, большинство не доходит на этих путях до самого конца; я здесь просто хотел проиллюстрировать свою мысль. Что же случается, когда ты поклоняешься Богу–Творцу, который осуществил свой план по избавлению и исправлению мира через закланного Агнца?

> Ответ на этот вопрос позволяет нам сформулировать второе золотое правило: поскольку ты был создан по образу Божьему, поклонение делает тебя в большей мере подлинным человеком. Когда ты с любовью и благодарностью взираешь на Бога, по образу которого создан, ты и в самом деле растешь. Ты лучше начинаешь понимать, что значит быть живым в настоящем смысле слова. И наоборот, когда ты так же преданно поклоняешься кому–то или чему–то еще, человека в тебе остается меньше. Разумеется, это не всегда можно сразу почувствовать. Когда ты поклоняешься части творения вместо самого Творца — то есть когда ты поклоняешься идолу, — ты можешь почувствовать кратковременный «подъем». Но, как и в случае с наркотиком, за тот подъем приходится расплачиваться. И когда его действие проходит, ты уже стал в меньшей мере человеком, чем был раньше. Такова цена идолопоклонства.

> Но у нас есть возможность, приглашение, призвание прийти и поклониться истинному Богу, Творцу, Искупителю и стать человечнее. Поклонение — это самый центр жизни христианина. Богословие (попытка уяснить свои представления о Боге) важно в первую очередь именно потому, что мы призваны любить Бога всем сердцем, всем умом, всей душой и всей силой. И потому нам важно узнать, кто такой Бог, чтобы славить Его надлежащим образом. И возможно, поклонение в разных церквах кажется многим людям не слишком притягательным именно потому, что мы забыли или замутнили истину о том, кому мы поклоняемся. Но как только мы осознаем хотя бы слегка эту истину, мы тотчас же обратимся к поклонению. Как фанаты какой–либо группы бросают все дела, чтобы взглянуть на рок–звезду, посетившую их город на полчаса, или болельщики, простаивающие всю ночь, чтобы только краем глаза увидеть вернувшуюся с победой футбольную команду, — только гораздо сильнее! — те, кто узнал Бога, явленного во Иисусе, в этом Льве, который также и Агнец, стремятся прийти и поклониться Ему.

> Каким же образом происходит это поклонение?

> * * *

> Прежде всего, христианское поклонение — это изумленная хвала Богу–Творцу. И потому, прославляя Бога, мы снова и снова пересказываем, самыми разными словами, историю творения и нового творения. Но если мы не слишком прилежны, такое поклонение может стать тривиальным и сентиментальным: мы просто радуемся тому миру, какой он есть. Мудрое христианское поклонение включает в себя осознание того факта, что творение устремилось совершенно не туда, что оно испорчено и отравлено, так что через всё творение проходит ужасная трещина — как и через нас самих, носителей образа Божьего, призванных заботиться о мире. Вот почему христианское поклонение включает в себя прославление вмешательства Бога в прошлом в Иисусе Мессии и обетования о том, что начатое им дело будет завершено. Другими словами, как мы это видели в 4 и 5 главах Откровения, поклонение Богу–Творцу всегда сопровождается и завершается поклонением Богу–Искупителю, который возлюбил и спас мир. И тогда христиане рассказывают историю о спасательной операции Бога наряду с историями о творении. Причем история спасения здесь именно становится историей избавления и обновления творения.

> Пересказ историй, воспоминание о великих деяниях Бога — вот что составляет самую суть христианского поклонения. Об этом часто забывают во время горячих и спонтанных богослужений, которые практикуются сегодня в некоторых церквах. Мы знаем Бога через Его деяния: через то, что Он совершил при сотворении мира, в Израиле и особенно в Иисусе, и через то, что Он делает в мире через Святого Духа. Христиане прославляют именно этого Бога, который совершил именно эти дела. И, разумеется, мы находим описание этих событий в Писании, в Библии.

> В свое время нам еще придется поговорить о Библии подробнее, а сейчас я хочу сказать довольно простую вещь: чтение Библии вслух всегда занимало и занимает важнейшее место в практике христианского поклонения. И когда мы по любым причинам отказываемся от этого: опускаем чтения, чтобы сделать службу короче, или поем библейские стихи, превращая их в музыкальный номер, или читаем лишь те несколько стихов, о которых намерен говорить проповедник, — мы упускаем нечто важное. Мы читаем Писание вслух не для того, чтобы передать информацию или напомнить прихожанам о каких–то библейских отрывках или темах, о которых они почти забыли. И это не просто отправная точка для проповеди, хотя слова проповедника о прочитанных отрывках часто совершенно уместны. Но когда мы читаем Писание за богослужением, мы делаем это в первую очередь для того, чтобы прославить Бога и то, что Он совершил.

> С чисто практической точки зрения сегодня, во временных рамках богослужений большинства нынешних церквей Запада, за одну службу невозможно прочесть более одной–двух глав Писания. Но это не должно нам мешать понимать, что именно мы делаем. Каждый раз, когда мы собираемся для поклонения, за каждой «службой» мы славим всю целиком историю творения и искупления. Разумеется, мы не сможем прочесть всю Библию за одну службу. Но мы можем и должны прочитать не менее двух библейских отрывков, и хорошо бы один из них был из Ветхого Завета.

> Приведу такую аналогию. Я сейчас нахожусь в комнате с довольно маленькими окнами. Если я встану с другой стороны комнаты, то увижу лишь небольшой кусочек внешнего мира: часть противоположного дома и немножко неба. Но если я приближусь к окнам, то могу увидеть деревья, поля, животных, море, отдаленные холмы. Два–три кратких библейских чтения — это как бы окна, на которые ты глядишь с противоположного конца комнаты. Мы можем увидеть через них довольно мало предметов. Но чем лучше мы знаем Библию, тем ближе мы стоим к окнам, так что, хотя окна не становятся больше, мы можем окинуть взглядом весь библейский пейзаж.

> И потому в центре даже самых простых актов христианского поклонения должно стоять чтение Писания. Иногда служба позволяет собравшимся поразмышлять над библейскими отрывками. Иногда у них есть возможность дать на эти фрагменты свой отклик, церковь накопила богатые запасы соответствующего материала, часто также взятого из Библии: тексты песнопений или слова, которые позволяют христианам отозваться на услышанное, продолжая благодарить за это Бога. Именно так создается основа богослужения, которое представляет собой «витрину» для Писания, окружение, показывающее, что мы относимся к Библии со всей надлежащей серьезностью. Если хорошее вино наливают в пластиковый стаканчик, а не в бокал, который позволяет наслаждаться его цветом, ароматом и вкусом, мы обращаемся с вином не должным образом. То же самое можно сказать о Библии: если, когда это возможно, мы не создаем подходящего окружения, где ее можно услышать и где можно прославлять ее суть — рассказ о могучих делах Творца и Искупителя, — мы не оказываем ей должного почтения.

> Разумеется, когда мы хотим пить и у нас есть только пластиковый стаканчик, мы пьем из него. И порой (скажем, на пикнике) мы можем сознательно отказаться от стекла в пользу пластика. Лучше поклоняться Богу хотя бы и хаотичным образом, чем не поклоняться вообще. Но в обычных условиях мы всё же будем пить вино из бокалов.

> В частности, с самых древних времен христиане использовали Псалтирь. Это неисчерпаемое богатство, так что псалмы можно читать про себя и вслух, петь, шептать, заучивать наизусть и даже провозглашать с крыш. Они выражают весь спектр переживаний, с которыми мы сталкиваемся или которые, можно надеяться, нас не коснутся, и открыто приносят свои чувства, естественные, такие как есть, в присутствие Бога, как охотничья собака приносит своему хозяину все странные предметы, которые находит на поле. «Посмотри! — восклицает псалмопевец. — Вот что я нашел сегодня! Разве это не удивительно? Что ты намерен делать со всем этим?»

> Псалмы соединяют такие понятия, которые часто кажутся нам полными противоположностями перед лицом Бога. Они с легкостью переходят от тесных отношений любви к ужасу и трепету и возвращаются назад. Они соединяют жесткие и яростные вопросы с простым и тихим доверием. Это — широкий спектр переживаний: от кротких размышлений до бурного неистовства, от плача и мрака отчаяния до торжества священного праздника. Если мы пойдем от вопля, которым начинается псалом 21 («Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?»), к его заключительным словам, где Бог услышал молитву и ответил на нее, а затем сразу начнем читать исполненный спокойного доверия и убежденности псалом 22 («Господь — Пастырь мой»), мы увидим, что прошли путем удивительного умиротворения. Мы обретаем мудрое и здравое равновесие, когда от напыщенного триумфализма псалма 135 («Поразил царей великих, ибо вовек милость Его; и убил царей сильных, ибо вовек милость Его», где всё время звучит небольшой рефрен как радостное восклицание торжества после каждого стиха) переходим к полному краху псалма 136 («При реках Вавилона, там сидели мы и плакали»).

> Разумеется, мы никогда не поймем всего, что есть в Псалтири. Конечно, для нас останутся загадки и проблемы. Некоторые церкви, некоторые общины и некоторые христиане найдут там такие места, которые они не в силах произносить с чистой совестью, в частности, те строки, которые наполнены горькими проклятиями в адрес врагов. Здесь приходится принимать решения на каждом шагу. Но ни одно христианское собрание не должно отказываться от постоянного и вдумчивого использования Псалтири. Великая трагедия современного богослужения состоит в том, что здесь мы имеем зияющую пустоту. И это вызов для нового поколения создателей и исполнителей музыки. Это также вызов и некоторым традициям, включая мою, где Псалтирь всегда стояла в центре богослужения: правильно ли мы пользуемся этой книгой? Углубляемся ли мы в нее всё больше и больше или же просто ходим около нее кругами?

> Таким образом, Библия — это одно из главных блюд в меню христианского поклонения, а не просто основа христианского вероучения. Однако одна знаменитая история в Писании со всей ясностью говорит о том, что даже Писание не стоит здесь в самом центре. Когда воскресший Иисус встретился с двумя учениками на дороге в Эммаус, их сердца загорелись в тот момент, когда он разъяснял им Библию. Но их глаза открылись, так что они узнали Иисуса, тогда, когда он преломлял хлеб.

> * * *

> Трапеза Господня, Причастие, Евхаристия, Месса — эти слова звучат для нас как детские стишки «царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной». Прежде всего, следует сказать, что названия здесь совершенно не важны. Да, в прежние времена этот вопрос был поводом для великих богословских, культурных и политических сражений: как понимать слова и действия во время службы с преломлением хлеба (если использовать нейтральное название) и к какой категории отнести саму службу. Это время прошло. Большинство христианских церквей на протяжении последних нескольких десятилетий стихийно сблизились в понимании того, что происходит во время главной христианской службы, что она значит и как в ней лучше участвовать. Хотя некоторые проблемы с пониманием еще остаются. Я надеюсь, что в этой главе мы сделаем шаги к прояснению некоторых из них.

> Прежде всего, я хочу сказать о трех важных вещах. Во–первых, мы преломляем хлеб и пьем из чаши, вспоминая историю жизни и смерти Иисуса, потому, что так повелел нам Иисус: «Делайте это в воспоминание обо Мне». Здесь всё просто. Более того, мы можем понять, почему он это нам заповедал: потому что эти действия объясняют смысл его смерти лучше, чем что–либо иное. Это не теория: Иисус умер за наши грехи, чтобы нас спасти, а не за то, чтобы дать нам верные представления о чём–либо, хотя верные представления и важны.

> Во–вторых, это не просто нечто вроде симпатической магии, чего опасались подозрительные протестанты. Это действие, подобно символическим действиям древних пророков, становится той точкой, где небо пересекается с землей. Павел говорит: «Всякий раз, как вы едите этот хлеб и пьёте чашу, — вы смерть Господа возвещаете, пока Он не придет» (1Кор 11:26). Павел не говорит, что это удобный момент для произнесения проповеди. Подобно рукопожатию или поцелую, здесь само действие что–то сообщает.

> И потому, в–третьих, преломление хлеба — это не просто повод вспомнить о том, что случилось в глубоком прошлом (иногда подозрительные католики приписывают такое понимание протестантам). Когда мы преломляем хлеб и пьем вино, мы присоединяемся к ученикам Иисуса в горнице на Тайной вечере. Мы соединяемся и с самим Иисусом, молящимся в Гефсиманском саду или стоящим перед Кайафой и Пилатом. Мы становимся едины с ним, висящим на кресте и восстающим из гробницы. Прошлое и настоящее соединяются. Событие двухтысячелетней давности становится трапезой, которую мы разделяем здесь и сейчас.

> Но не только прошлое входит здесь в настоящее. Преломление хлеба — это один из тех моментов, когда тонкая перегородка, отделяющая небо от земли, становится проницаемой, а потому именно здесь Божье будущее врывается в настоящее. Как дети Израиля, всё еще блуждающие по пустыне, могли отведать плодов Обетованной земли, которые принесли шпионы после своей секретной экспедиции, так и мы, преломляя хлеб, можем ощутить вкус Божьего нового творения — того нового творения, прототипом и родоначальником которого стал сам Иисус.

> Отчасти этим объясняются его слова: «Это есть тело Мое» и «Это есть кровь Моя». Чтобы это понять, нам не нужны сложные метафизические теории с длинными латинскими терминами. Иисус — реальный и живой Иисус, который пребывает на небесах и господствует над землей, Иисус, который внес Божье будущее в настоящее, — этот Иисус хочет не просто влиять на нас, но избавить нас; не просто дать нам знания, но исцелить нас; не просто дать нам темы для размышления, но дать нам пищу, напитать нас самим собой. Вот в чём значение этой трапезы.

> Величайшая проблема протестантских церквей в отношении этой трапезы заключается в идее, что это «доброе дело», которое люди «исполняют», чтобы снискать благорасположение Бога. Некоторые протестанты до сих пор относятся таким образом к любому «делу» в церкви, хотя, если мы не сидим молча и неподвижно, мы неизбежно «делаем» что–нибудь во время совместного поклонения. И даже если мы выберем молитву в молчании, как это делают квакеры, это всё равно остается общим делом: люди собираются и хранят молчание. Разумеется, всегда существует опасность забыть о смысле общего действия, так что оно становится каким–то самодостаточным ритуалом. Вспомним опять о бокалах и пластиковых стаканчиках: в некоторых церквах хранятся самые лучшие (если можно так выразиться) бокалы для вина из тех, что они могли себе позволить приобрести, но никого уже не заботит качество вина. А одновременно есть церкви, которые так гордятся тем, что отказались от бокалов и перешли на дешевые стаканчики, что в них также люди больше думают о внешних формах, чем о подлинном смысле происходящего.

> Так что опасность здесь, как можно понять, заключается не в «католическом стиле» ритуала. Люди могут забыть о главном, когда слишком много думают о том, в какой момент и каким образом правильно сотворить крестное знамение, но то же самое происходит и тогда, когда они озабочены тем, чтобы все воздевали руки во время молитвы или чтобы никто не творил крестного знамения, не воздевал рук и не делал каких–то еще жестов. Однажды я столкнулся с таким явлением: в одной церкви прихожане отказались от хора с его одеяниями и органиста, которые казались им «слишком профессиональными», а вместо этого задействовали полдюжины людей, которые во время службы нажимали на кнопки и перемещали движки, чтобы контролировать звук, освещение и изображение на экране. Всё, что мы делаем во время службы, может стать ритуалом, обладающим самостоятельной ценностью. А одновременно, всё, что делается во время службы, может стать чистым актом благодарности и радостным ответом на дар благодати.

> Теперь нам будет легче понять, что имеют в виду представители некоторых христианских традиций, которые называют службу преломления хлеба «жертвой». Долгое время это слово вызывало споры, участники которых делали две главных ошибки. Во–первых, многие предполагали, что, принося ветхозаветные жертвы, люди пытались что–то «сделать», чтобы снискать расположение Бога. Это неверно. За таким представлением стоит неправильное понимание иудейского Закона, где жертвоприношений требовал сам Бог, а жертва была знаком благодарности, а не попыткой подкупить или задобрить Бога. Разумеется, мы не знаем, о чём думал каждый древний иудей, приходивший поклониться Богу. Но жертвоприношения были не средством давления на Бога, но давали возможность ответить на Его любовь.

> Во–вторых, бесконечные запутанные споры шли вокруг вопроса о взаимоотношениях между службой преломления хлеба и жертвой, принесенной Иисусом на кресте. Католики нередко говорили, что это тождественные вещи, а протестанты видели в этом попытку повторить то, что произошло один–единственный раз и никогда уже не повторится. Обычно протестанты говорили, что преломление хлеба — это иная жертва, а не та, что принес Иисус (например, что это «жертва хваления», которую приносят собравшиеся), а католики видели здесь попытку добавить нечто новое к уже совершившейся жертве Иисуса, которая (как они могли бы сказать) «сакраментально» присутствует в хлебе и вине.

> Я думаю, что мы можем выйти из тупика этих бесплодных споров, если поставим поклонение в контекст более масштабной картины неба и земли, Божьего будущего и нашего настоящего, помня о том, что эти вещи сходятся в Иисусе и в Святом Духе. Согласно библейским представлениям (которые современное мышление не столько опровергает, сколько просто игнорирует) небо и земля пересекаются в особые моменты и в особых местах, а особенно там, где присутствуют Иисус и Дух. Подобным образом в некоторые моменты и в некоторых местах Божье будущее и Божье прошлое (то есть такие события, как смерть и воскресение Иисуса) входят в настоящее — как если бы ты сел за трапезу и вдруг увидел, что за твоим столом сидят твои прапрадеды и твои праправнуки. Так действует Божье время. Именно потому христианское поклонение такое, какое оно есть.

> Я думаю, что эта картина дает нам нужные рамки и для любых размышлений о поклонении, и для любых споров христиан о таинствах. Всё прочее — это примечания, темпераменты, традиции и — будем реалистами — личные симпатии и антипатии (так я их называю, когда встречаю их в самом себе) и иррациональные предрассудки (так я назову их, если встречу у вас). И здесь две великих заповеди Закона (любовь к Богу и любовь к ближнему) подскажут нам, что делать. Как христиане мы должны быть готовы проявлять милосердие и терпение. И нам не следует лишать себя и наши церкви возможности полноценно совершать важнейший акт христианского поклонения, превращая эту трапезу в повод для ссор.

> * * *

> В этой главе я говорил о совместном поклонении христиан в церкви. С самого начала было ясно, что христианство — это совместное дело. Но одновременно с этим авторы первых веков считали, что каждый отдельный член Тела Христова должен бодрствовать и жить своей верой, знать, за что он отвечает, и реализовывать в своей жизни то, что дает ему поклонение. Таким образом, когда христиане собираются вместе, каждый приносит сюда свою радость и боль, свои озарения и нерешенные проблемы.

> И потому каждый христианин и, если это возможно, каждая христианская семья должны освоить личное поклонение и поклонение в малых группах. И здесь должны действовать те же самые принципы, разумеется, с учетом многообразных местных особенностей. Здесь важнее всего не то, как мы это делаем, но сам тот факт, что мы это делаем. Вспомним снова главы 4 и 5 Откровения. Всё творение поклоняется Богу. И мы не должны оставаться наблюдателями, подобно мухам на стене, но мы призваны присоединиться к общему хору. Как мы можем от этого отказаться?