Тема выпуска:
"Православная Церковь и объединение христиан"

> «Единая святая кафолическая Церковь»: что это значит?

> Православная Церковь при всём своем смирении верит, что она есть «единая, святая, кафолическая и апостольская Церковь», о которой гласит Символ веры: таково основополагающее убеждение, которое руководит православными в их отношениях с другими христианами. Между христианами есть разделения, но сама Церковь не разделена и не может разделиться.

> Может показаться, что такое исключительное притязание православных препятствует какому бы то ни было серьезному «экуменическому диалогу» между православными и другими христианами и каким-либо конструктивным усилиям со стороны православных по объединению христиан. И тем не менее было бы ошибкой сделать такой вывод, ибо парадоксальным образом за последние семьдесят лет было много вдохновляющих и плодотворных контактов. Хотя всё еще остаются огромные трудности, тем не менее есть и реальное продвижение к примирению.

> Если православные считают себя единственной истинной Церковью, каков тогда в их глазах статус тех христиан, которые не принадлежат к их общине? Разные группы православных ответили бы по-разному, ибо хотя почти все православные согласны в основополагающем учении о Церкви, они не вполне согласны между собой в отношении практических выводов, следующих из этого учения. Прежде всего, существует умеренная группа, включающая большую часть тех православных, которые имеют тесные личные контакты с другими христианами. Эта группа полагает, что хотя Православие действительно является Церковью, это не означает, что неправославные не могут тоже принадлежать к Церкви. Многие люди могут быть членами Церкви, хотя по видимости не являются таковыми; могут существовать невидимые узы, несмотря на внешнее разделение. Дух Божий веет, где хочет, а, как сказал Ириней, где Дух, там и Церковь. Мы знаем, где есть Церковь, но не можем знать наверняка, где ее нет, Это означает, как настаивает Хомяков, что мы не можем выносить суждение относительно неправославных христиан:

> «Так как Церковь земная и видимая не есть еще полнота и совершение всей Церкви, которым Господь назначил явиться при конечном суде всего творения, то она творит и ведает только в своих пределах, не судя остальное человечество /.../^* и только признавая отлученными, т.е. не принадлежащими ей, тех, которые от нее сами отлучаются. Остальное же человечество, или чуждое Церкви, или связанное с нею узами, которые Бог не изволил ей открыть, предоставляет она суду великого дня».^[1]

> Есть только одна Церковь, но есть много разных способов быть соединенным с нею или отделенным от нее. Некоторые неправославные в действительности очень близки к Православию, другие менее близки; некоторые относятся к Православной Церкви благожелательно, другие безразлично или враждебно. По благодати Божьей Православная Церковь обладает полнотой истины (так должны думать ее члены), но есть и другие христианские общины, обладающие большей или меньшей мерой Православия. Все эти факты следует принимать во внимание: нельзя просто говорить, что все неправославные пребывают вне Церкви, и на этом успокоиться; нельзя относиться к другим христианам так, как если бы они не отличались от неверующих.

> Такова точка зрения умеренной партии. Но в Православной Церкви есть и более строгая группа, которая считает, что, коль скоро Православие и есть Церковь, все находящиеся вне Православия не могут быть членами Церкви. Так, митрополит Антоний (Храповицкий), первый глава Русской Православной Церкви за рубежом и один из самых выдающихся современных русских богословов, пишет в своем Катехизисе:

> «ВОПРОС: Можно ли допускать, что когда-либо произошло или произойдет разделение Церкви или разделение Церквей?

> ОТВЕТ: Ни в коем случае: от единой нераздельной Церкви в разное время отделялись или отпадали еретики и раскольники и чрез то переставали быть членами Церкви, а Церковь своего единства утратить не может согласно… словам Спасителя».^[2]

> Конечно (добавляет более строгая группа), божественная благодать может активно действовать и среди многих неправославных, и если они искренни в своей любви к Богу, Бог, несомненно, помилует их. Однако в своем нынешнем состоянии они не могут считаться членами Церкви. Те, кто сегодня трудится во имя христианского единства, часто не принимают во внимание эту ригористскую школу; но им не следует забывать, что сегодня такого мнения придерживаются православные, отличающиеся великой святостью и любовью к ближнему.

> Веря, что их Церковь есть истинная Церковь, православные могут иметь в конечном счете лишь одно желание: чтобы все христиане примирились с Православием. Однако не следует думать, будто православные требуют подчинения других христиан какому-то единому центру власти и юрисдикции. Говоря словами о. Сергия Булгакова, «Православие не хочет подчинения какой-либо личности или группе; оно хочет понимания».^[3] Православная Церковь есть семья братских Церквей, децентрализованная по своей структуре; это значит, что отдельные общины могут быть интегрированы в Православие, не утрачивая своей внутренней автономии. Православие желает единства в различии, а не единообразии, гармонии в свободе, а не поглощения. В Православной Церкви есть место для множества разных культурных моделей, для множества разных видов богослужения и даже для множества разных систем внешней организации.

> Но есть одна область, где расхождения недопустимы. Православие настаивает на единстве в вопросах веры. Прежде чем станет возможным единство среди христиан, должно осуществиться полное согласие в вере – таков базовый принцип православных христиан во всех их экуменических контактах. Важно единство именно веры, а не организации; обеспечить организационное единство за счет вероучения – всё равно что выбросить ядро ореха и оставить его скорлупу. Православные не желают принимать участия в «минимальной» схеме объединения, которая обеспечивает согласие по немногим вопросам, а остальное предоставляет частному суждению каждой Церкви. Возможно лишь одно основание для объединения: полнота веры. Но в то же время, как мы утверждали ранее, есть кардинальное различие между преданием и традициями, между существом веры и богословскими мнениями. Мы ищем единства в вере, а не во мнениях или обычаях.

> Этот базовый принцип – никакого объединения без единства в вере – имеет важное следствие: пока не будет достигнуто единство в вере, не может быть общения в таинствах. Общение за Вечерей Господней (как полагают большинство православных) нельзя использовать как средство обеспечения единства в вере, напротив, оно должно быть следствием и венцом уже достигнутого единства. Православные отвергают концепцию «Взаимного евхаристического общения» между раздельными христианскими группами и не признают никаких форм сакраментального братства вне полноты общения. Церкви либо имеют евхаристическое общение между собой, либо нет; промежуточного состояния быть не может. Часто думают, что Англиканская и Старо-Католическая Церкви общаются с Православной Церковью, но в действительности это не так. Несмотря на наше глубокое сожаление о том, что мы не можем причащаться с другими христианами – англиканами и старо-католиками, римо-католиками и протестантами, – мы, православные, считаем, что сперва нужно разрешить серьезные доктринальные проблемы, и лишь после этого станет возможным евхаристическое общение.

> Такова основополагающая позиция в том, что касается взаимного евхаристического общения. Однако на практике она уточняется разными путями. Православие не вполне единодушно в этом деликатном вопросе. Довольно небольшое, но значимое меньшинство считает, что официальная позиция их Церкви касательно общения в таинствах чрезмерно жесткая. Они убеждены, что в условиях нынешнего продвижения к христианскому единству следует занять гораздо более открытую позицию, как это произошло за последние тридцать лет в римском католичестве и в англиканстве. Большинство православных не согласны с такой, более либеральной, позицией, но они, быть может, допустили бы отдельные исключения из общего запрещения, исходя не столько из «экуменических», сколько из личных и пастырских соображений. Фактически все Православные Церкви допускают так называемое «икономическое» взаимное общение,^[4] когда неправославные христиане, будучи отрезаны от таинств своей собственной Церкви, могут быть с особого разрешения допущены к Причащению из рук православного священника. Но верно ли обратное? Может ли православный христианин при отсутствии поблизости православного прихода – а это часто случается на Западе – причаститься у неправославных? Большинство православных богословов отвечает: нет, это невозможно. Однако фактически такие причащения бывают, иногда с молчаливого, а то и с выраженного согласия православного епископа. Существует также проблема смешанных браков: та человеческая ситуация, когда разлучение перед алтарем особенно болезненно. В таком случае тоже может время от времени – разумеется, не регулярно – быть допущено взаимное общение поверх границ Церквей. Но несмотря на гибкость подходов в особых случаях, большинство православных тем не менее настаивают на сохранении основного принципа: единство в вере должно предшествовать общению в таинствах.

> Учиться друг у друга

> Хомяков, пытаясь описать отношение православных к другим христианам, в одном из писем прибегает к притче. Учитель уехал, оставив свое учение трем ученикам. Старший прилежно повторял сказанное учителем, ничего не меняя, средний кое-что добавил к учению, младший кое-что убавил. По возвращении учитель ни на кого не разгневался, но сказал среднему и младшему: «Благодарите старшего брата: без него не сохранили бы истину, которую я вручил вам». А старшему он сказал так: «Благодари младших братьев: без них ты не понял бы истины, которую я вверил тебе».

> Православие смиренно приравнивает себя к старшему брату. Оно верит, что силой божественной благодати смогло сохранить в неизменном виде истинную веру, «ничего не прибавив и ничего не убавив». Православные притязают на живое преемство с древней Церковью, с апостольским и святоотеческим преданием; они считают, что в разделенном и смятенном христианстве их долг – нести свидетельство об этой непрерывной традиции, которая, оставаясь неизменной, вечно молода, жива и нова. Сегодня на Западе многие – как среди католиков, так и среди протестантов – пытаются освободиться от «напластований и наносов XVI века», «пробиться за эпоху Реформации и Средних веков». На Западе есть также много христиан, которые пресытились крайним либерализмом, ставящим под сомнение все основополагающие библейские учения, и стремятся вновь обрести в вероучении надежный исходный пункт, в то же время избегая косного фундаментализма. Именно здесь им могут помочь православные. Православие стоит вне того круга идей, в котором западные христиане вращались в последние восемь столетий: оно не пережило ни схоластической революции, ни Реформации, ни Контрреформации, но по-прежнему пребывает в том древнем предании отцов, к которому столь многие на Западе ныне хотели бы вернуться. Таким образом, экуменическая роль Православия состоит в том, чтобы ставить под вопрос общепринятые формулы латинского Запада, средневековья и Реформации. В то же время Православие, опираясь не на внешнюю букву Писания, а на тот опыт, который пережит Церковью в течение столетий, может предложить средний путь между фундаменталистским буквализмом и полуагностицизмом крайних либералов.

> Однако если мы, православные, хотим исполнить эту роль надлежащим образом, мы должны понять нашу собственную традицию лучше, чем понимали ее в прошлом, и в этом, в свою очередь, нам может помочь Запад. Мы должны благодарить наших младших братьев за то, что через соприкосновение с ними обрели способность по-новому увидеть Православие.

> Обе стороны едва начали узнавать друг друга, и каждой нужно многому научиться. Как в прошлом разрыв между Востоком и Западом оказался огромной трагедией для обеих сторон и причиной их взаимного обеднения, так сегодня возобновление контактов между Востоком и Западом уже служит источником взаимного обогащения. Запад, с его высоким критическим стандартом, с его библейскими и патристическими штудиями, может помочь Православию по-новому понять историческую основу Писания и читать отцов со всё возрастающей точностью и тщательностью. В свою очередь, Православие способно принести западным христианам обновленное осознание внутреннего смысла предания, помочь им увидеть учения отцов как живую реальность. (Румынское издание «Добротолюбия» показывают, сколь полезным может быть сочетание западного критического стандарта и традиционной православной духовности). Как православные христиане в своем стремлении к частому Причащению следуют примеру западных братьев и сестер, так и западные христиане, в свою очередь, почувствовали, насколько глубже стала их молитва и богослужение благодаря знакомству с православными иконами, Иисусовой молитвой и византийской литургией. На протяжении семидесяти лет гонимая Церковь в России и в других странах служила Западу напоминанием о центральном значении мученичества, живым свидетельством ценности животворного страдания. Сегодня Православные Церкви в бывших коммунистических странах оказались в ситуации плюрализма; и теперь, когда Греческая церковь вынуждена противостоять нарастающей секуляризации, опыт Запада, несомненно, поможет православным взяться за решение проблем христианской жизни в рамках постконстантиновского индустриального общества.

> Мы только выиграем, если и дальше будем говорить друг с другом.