«ЧЕРКАСCКИЙ ВЛАДЫКА-СТРОИТЕЛЬ»

Клара ГУДЗЫК, «День»

ОТ РЕДАКЦИИ САЙТА. Помещенное ниже интервью известной журналистки Клары Гудзык с архиепископом УПЦ МП Софронием (Дмитруком) по нашему мнению с очень интересной стороны освещает внутреннюю жизнь этой конфессии в Украине. Приятно, что владыка Софроний понимает необходимость автокефалии для Украинской Православной Церкви, но досадно, что, по его мнению, всего должна добиваться в первую очередь государственная власть. То, что церковные вопросы решались императорами, было часто не столько традицией, сколько бедой Церкви. И что в ответ будет требовать государственная власть, которая своим авторитетом поможет украинскому православию преодолеть раскол, - безоговорочной поддержки ее политики? Так или иначе, ниже представленное интервью – очень интересное свидетельство о сегодняшнем состоянии православия в Украине. Хотелось бы только, чтобы через неделю не появилось от лица владыки его опровержение, выдержанное в фразах «московской каноничности».

Сегодня представляем рассказ об архиепископе Черкасском и Каневском Софронии, который посвятил свою жизнь возведению в Украине храмов.

Прошел еще один год независимости страны. Общество и особенно власть отмечают немалые сдвиги к лучшему в некоторых сферах нашей жизни. Некоторые, однако, проблемы, рожденные пертурбациями начала 90 хгодов, до сих пор не только не решены, но и стали, как представляется, еще более запутанными. Одна из них — скандально известное состояние украинского православия. Уже кто только не брался за это дело, сколько богатырей пытались одолеть дракона раскола и сформировать помесную церковь! Но все зря!

Что касается иерархии, то здесь все понятно — инерция, амбиции, интриги, дефицит церковных должностей, соперничество, тесное переплетение с политикой, старый шлейф сотрудничества с советскими органами безопасности, в конце концов, безумное давление Третьего Рима, за плечами которого — несколько веков ловкой имперской практики и поглощения не одной независимой церкви.

Но почему так пассивно ведет себя наш народ православный? Почему так цепляется за имперские каноны? Почему не хочет, чтобы во всех православных храмах служили на украинском? По какой такой причине покорно славословят в церкви патриарха чужой церкви? Хотя принадлежность к той или иной украинской православной церкви, к превеликому счастью, не разделила украинцев на враждующие сектантские кланы. И это несмотря на все старания части духовенства и православных братств.

В состав УПЦ Московского патриархата входит почти 40 епископов. Одни — искренние «дети» Русской церкви; для других, откровенных украинофобов, УПЦ МП — одна из цепей, надежно удерживающих Украину при России. Немало и таких, которым все равно, кому и на каком языке служить. Но среди епископов УПЦ МП есть, безусловно, люди, неравнодушные к судьбе Украины, украинской церкви. Почему они молчат, почему не высказывают свое мнение? Неужели церковная православная среда до такой степени похожа на бывшую партийную — сказал не то слово и — больше не епископ? А может, — и не христианин больше?

С такими мыслями я ехала в Черкассы, где должна была взять интервью у архиепископа Черкасского и Каневского УПЦ МП владыки Софрония (Дмитрий Саввич Дмитрук). Поводом стало незаурядное событие, которым город Черкассы полностью обязан архиепископу Софронию, а именно — недавнее освящение новопостроенного кафедрального храма Черкасской и Каневской епархии. Я также надеялась обсудить с владыкой упомянутые выше православные проблемы.

Новый храм в Черкассах действительно красивый — величественный, пропорциональный, богато декорированный, к тому же, он расположен в старом, хотя и запущенном парке. Он производит тем большее впечатление, что город Черкассы отнюдь не может гордиться своей советской «архитектурой». Новый храм и епархиальное управление, построенное неподалеку от храма в том же самом парке и тем же самым строителем — это теперь едва ли не лучшие здания города.

Вести беседу с епископом Софронием было, однако, непросто. Несмотря на его строгий запрет, в кабинет постоянно входили люди — все по весьма важным делам. Несколько раз интервью прерывалось надолго — владыку срочно вызывали для решения каких-то технических проблем в храм, который еще достраивается.


ХРАМ

— Ваше Высокопреосвященство, в окно виден стройный гармоничный, сияющий на солнце маковками новый храм, построенный за восемь лет. Как все началось?

— Черкасским и Каневским епископом назначили меня в год Харьковского Синода — в 1992 году; назначили несмотря на то, что на меня было много компромата с разных сторон, в частности, с подачи уполномоченного по делам религий. Но это все пустяки.

Став епископом, я сразу начал заниматься строительством кафедрального храма. Тщательно выбрал место в центре Черкасс, в парке. Как только выделили 60 соток, сразу завел бульдозер и начал копать котлован — еще до всех бюрократических согласований. С рабочим проектом не было ни проблем, ни волокиты — у меня к тому времени уже были готовы собственные разработки — рисунки всех четырех сторон здания, планы, макет, даже производственные чертежи. Однако согласования проекта с городской и областной властью стоили мне инфаркта, потому что у меня все было «не по форме». В итоге вышло по- моему — позволили строить (1994 год), хотя и дальше были серьезные преграды. Так, в первый год строительства запрещали работать краном — кран стоял, а рабочие носили наверх кирпич и раствор.

Строили храм бригадир с рабочими и я — руководитель, архитектор, инженер и прораб в одном лице. Приходилось по 5-6 раз в день подниматься по лесам на место работы — следить, контролировать, давать установки бригадиру, корректировать. Делал все один — и страдал один. Посмотрите на храм — здесь каждый кирпич мной выстрадан. Но всем известно, что только халтура дается легко, а все прекрасное возникает в муках.


— На какие средства строился храм? Где вы, Владыка, нашли спонсоров?

— Строился он на те небольшие деньги, которые вымаливали батюшки и я в храмах нашей епархии. Без единого спонсора. Церковных денег хватало, чтобы вложиться в годовой бюджет, который не превышал 400 тысяч. Все финансовые дела я взял в свои руки и ни одна копейка не ушла мимо. С этим мизером мы делали чудеса. Рабочим давал умеренную оплату, но регулярно с ними рассчитывался. Уже потом, когда возникла проблема покрытия крыши и маковок, один киевлянин предложил свою помощь — дал мне денег на половину необходимого металла. А докрывали уже в этом году — благодаря выборам, несколько тысяч дал один из кандидатов, а 50 тысяч — господин Омельченко, когда здесь был. Спасибо им всем — на эти деньги полностью покрыли храм. Так или иначе, но храм и до сих пор поглощает все наши деньги; так, у меня до сих пор нет епархиального автомобиля.


— Маковки такие красивые, так безукоризненно сделана рихтовка — намного лучше, чем это можно увидеть в Киеве. Покрыты золотом?

— Нет, это нержавеющая сталь, покрытая титаном — те же материалы, из которых делают искусственные зубы.


— Ходят слухи, что новый Черкасский храм — самый большой в Украине? Это действительно так?

— Он самый большой на весь бывший Союз, не считая только храма Христа Спасителя в Москве. Наш храм также самый высокий среди Русских православных церквей и, позволю себе сказать, самый красивый. Если бы у меня было столько денег, сколько пошло на храм Христа Спасителя, я бы построил сто таких храмов. А что касается размеров, то если в другие большие храмы помещается самое большее 5 тысяч верующих, в мой храм входит 12 тысяч.


— Кто будет расписывать храм?

— Здесь проблем у меня не будет, в частности потому, что я сам иконописец и все композиции и росписи разрабатываю сам, а художник является только исполнителем. Из многих желающих я выбрал одного — Николая Звоника, он расписывал построенный мной новый храм в Борисполе.


— Случались ли в процессе строительства какие-то непредвиденные сложности или случаи?

— Промыслом Божьим не случилось ни малейшей производственной травмы, все шло хорошо. Потому что хотя не сразу, но сложилась набожная и дисциплинированная строительная бригада. Когда клали, штукатурили — никто на лесах даже папиросу не закурил, плохого слова не сказал, не говоря уже о кражах.


— Что планируете делать с парком? Он такой красивый и одновременно такой заброшенный. Привлекает ли вас также парковая архитектура?

— Уже есть все разработки в отношении парка, нет пока только денег. Планируется расчистка, новые посадки, аллеи и тому подобное. Пусть сюда приходят как верующие, так и неверующие — любуются храмом, парком. Собираемся также частично восстановить вокруг храма могилы кладбища, на месте которого при советской власти этот парк был заложен.
А в целом о строительстве скажу — человек своего ничего не имеет, ничего не делает от себя. Если строится, например, храм, то его строит не человек, а Тот, для Кого храм предназначен. Существуют в строительстве вещи, о которых я не имел никакого представления. Например — как сделать, чтобы держался и не завалился церковный купол размером 6 на 12 метров? Без веры, без вдохновения и без любви к своему делу ничего не сделаешь.


МЫСЛИ ОБ УКРАИНСКОМ ПРАВОСЛАВИИ

— Уважаемый Владыка, что вы думаете о современном состоянии украинского православия?

— Я, возможно, единственный епископ нашей церкви (УПЦ Московского патриархата), имеющий в этом вопросе свою линию и открыто высказывающий свои мысли. Дорога украинского православия терниста, тяжела, но я оптимист. Уверен, что у нас будет, если будем живы и здоровы, единая автокефальная Украинская православная церковь. Что нам больше всего мешает? Думаю, обычные амбиции. Также то, что тот Третий Рим весьма крепко сидит в душах и головах людей. Ведь, начиная с 1686 года, православие на нашей святой земле было императорским, царским. Выбить его оттуда весьма трудно. Между тем за духовное состояние верующих отвечают не они сами, а мы, духовенство. Перспектива есть, есть и вера, и надежда. Но когда мы достигнем цели — трудно сказать.

Что нужно делать, спрашиваете вы? На мой взгляд, нужно активное участие государства в урегулировании проблемы — мы сами с собой ничего не сделаем. Как известно, в Византийской империи все церковные проблемы решались не патриархами, а императорами. Император сказал — все! Это православная традиция. И у нас должна быть твердая линия государственной политики; сейчас же мы — гнилая, никому не нужная «демократия». Так называемая демократия, а в действительности — просто анархия, при которой невозможно постичь ничего доброго.

Если бы вы только знали, как тяжело бывает встречаться с украинцами диаспоры, отвечать на их вопросы — они о нашей сложной церковной конъюнктуре не хотят и слушать. Для них это просто неважные вещи на фоне той большой потребности в единой церкви, которая имеется у страны, народа. И они правы — в свободном государстве должна быть свободная церковь и возврата назад нет. Между тем по какому статусу живет сейчас УПЦ МП? Мы даже не имеем права самостоятельно общаться с церквами мирового православия: «Еще рано», — говорят нам. А я так думаю, что уже, может, и слишком поздно. Нужно активнее — всеми доступными нам каноническими средствами — сдвигать с места дело объединения украинского православия. А все идет наоборот — похоже, что никто не заинтересован в том, чтобы в мировом православии появилась новая большая автокефальная церковь — Украинская.

Думаю также, что в такие тяжелые для православия времена, как сейчас, в Верховной Раде очень нужен представитель от Православной церкви в сане не ниже епископа. Кто-то умеренный, образованный и без персональных амбиций — болеющий за украинскую церковь православную. Депутат такого уровня мог бы сделать многое на пользу как Украине, так и церкви.


О СЕБЕ
Не знаю, какой из меня вышел монах, но я хотел быть монахом с детства. Однако, не сумел спрятаться от мира и сейчас, несмотря на мою волю, как-то так выплываю на поверхность. Для монаха это не полезно. Так что лучше будем говорить о храмах, а не обо мне. Строить их меня вынуждают бездуховность и опустошенность человеческих душ, которые я увидел, когда — после 23 лет отсутствия — вернулся в родную Украину.

В моей церковной жизни было немало лишений. Так, меня отстранили от работы в духовных заведениях Троице- Сергиевой лавры, где я работал в то время преподавателем, научным сотрудником, главным хранителем Церковно-археологического музея Лавры. Преподавал церковное искусство. Там я и учился, там прошло 17 лет моей жизни. А в один прекрасный день меня просто не допустили к преподаванию. Ректором Загорской духовной Академии был тогда блаженнейший Владимир (Сабодан), который вызвал меня и сказал: «Ты увольняешься!» Собирался обращаться в Учебный комитет, к патриарху, но меня отговорили — мог попасть в список диссидентов.

А дело было в том, что мне многократно предлагали сотрудничество с «органами», а я отказывался и говорил, что рожден для служения Богу и Церкви и не могу кривить душой. Это было бы постоянной мукой — я не мог ни говорить правду, ни что-то выдумывать. Мне предлагали также служение в Японии, Канаде, Аргентине. Но условие было то же самое — сотрудничество с «органами». Я не поехал, отказался.

Что касается слухов о моем якобы немонашеском поведении, то это не так. Вся беда «органов» была именно в том, что ко мне нельзя было прицепиться, меня нельзя было купить. Ведь главные «крючки» для навязывания сотрудничества у них были такие — желание денег, видных должностей или аморальная жизнь. И только благодаря Богу и владыке Филарету Минскому, который сказал: «Или он здесь, или я тоже ухожу!», меня в свое время оставили стипендиатом при Загорской Академии.

В конце концов, Божьей волей, я оказался в Украине приходским священником, под митрополитом Филаретом. Он трижды предлагал мне епископство, должность Руководителя делами митрополии; я трижды отказался. Почему, спрашиваете? Я никогда не стремился к высшему сану. Из-за этих отказов митрополит Филарет на меня обиделся, хотя в то время у нас были хорошие отношения. Работал я священником в Черкассах, потом два года работал в Городище Чернобыльской зоны, отремонтировал там церковь. После этого Борисполь — очень важная веха в моей жизни, потому что там я построил свой первый большой храм.

Как я отдыхаю? Для этого почти нет времени, в частности, за последние восемь лет я ни разу не был в отпуске. А за всю мою жизнь не побывал в санатории, если не считать тот раз, когда мне в Трускавце сделали операцию. Когда работал в Москве, ездил для здоровья на море — «дикарем», потому что на большее не хватало денег. В короткие свободные промежутки времени беру кисть, отвожу душу — посижу за мольбертом. Люблю поэзию, бывает, что незваными приходят в голову свои стихи — словно кто-то вкладывает их в тебя. Думаю, что мои стихи не очень хороши. С детства, еще со времен церковного хора в родном селе, люблю музыку. (Когда я впервые зашла в приемную Черкасского архиепископа, ему как раз представляли молодого человека — претендента на какую-то должность в сельском храме. Владыка Софроний сказал: «А ну, спой «Паки, паки Господу помолимся!». Юноша спокойно, уверенно запел. Владыка похвалил и… пропел на октаву ниже. — К.Г. )


КРАТКАЯ СПРАВКА
Дмитрий Дмитрук родился в 1940 году в селе Мнишин на Ровенщине. Отец, Савва Дмитрук всю послевоенную жизнь прожил с клеймом «изменника», потому что во время оккупации был старостой села. Несмотря на это, владыка Софроний гордится им, никогда не чуждался своего происхождения, а в детские и юношеские годы отстаивал честь отца кулаками. Потому что знал его как порядочного человека, который, рискуя жизнью, помогал советским военнопленным; один из них позже разыскал своего спасителя.

Семья отца была весьма набожной и принадлежала к зажиточным — на каждого члена семьи приходилось по три гектара земли, была пара коней, молотилка. Семья — старые и малые — работала с утра до вечера. В 1950 году все нажитое было конфисковано.

Читать Дмитрий научился в три года, а в пять лет начал ходить в школу. С детства служил в церкви алтарником или чтецом, пел на клиросе во мнишенской церкви, где его дед Селивестр был старостой.

После окончания школы Дмитрий несколько раз пробовал поступить в семинарию, но не брали. Отслужил в армии, где работал в «бригаде верующих» на строительстве. После многочисленных перипетий поступил, наконец, в Духовную семинарию Троицко-Сергиевой лавры (Загорск). Закончил семинарию по первому разряду и был принят в Академию. Учась там, закончил пятилетнюю иконописную школу, изучал церковную архитектуру, археологию, живопись, историю, написал кандидатскую диссертацию. Закончил Академию со званием кандидата богословия. (У Русской церкви имеется прекрасный опыт подбора кадров на Украине. — К.Г.). После завершения образования Дмитрий — тогда уже монах, а затем — игумен Софроний стал научным работником, а потом главным хранителем Церковно-археологического музея Лавры. Сделал научное открытие — разыскал неизвестные науке характеристики древних антиминсов.

А спустя девять лет — полная опала и «высылка» на Украину. Там игумена Софрония переводили с одного места на другое, и везде он ремонтирует, восстанавливает, возводит храмы. В Борисполе изобрел особо крепкий раствор для каменной кладки — на обычной молочной сыворотке. Сейчас на Черкасчине стараниями главы епархии заложены и строятся около 150 храмов. Сегодня архиепископ Софроний — известный специалист по церковному строительству, имеет «Диплом почетного академика» Национального союза архитекторов Украины; к нему отовсюду едут на консультации.

Но это не все. Уже в течение многих лет в Черкасской епархии ведутся исторические исследования — в архивах, по селам собираются данные о репрессированных церковнослужителях на территории Черкасчины. В 1997 году Синод УПЦ МП канонизировал 104 новомученика, — священников и монахов, осужденных и высланных в лагеря, где они погибли. Издана также книга о мучениках богоборческой власти. Эта работа продолжается и сегодня. Владыка Софроний считает, что можно было бы делать на своей ниве значительно больше, если бы не раскол 1992 года.