Попечительский совет во имя свт. Алексия митрополита Московского
http://kakpomoch.ru/

Новости за 30/11/2011
============================================================

Интервью со священником Александром ТылькевичемИнтервью сайта Татьянин день
30.11.2011
http://kakpomoch.ru/2/36/285.html
------------------------------------------------------------
Один ребенок в семье - это катастрофа









В семье священника Александра Тылькевича из поселка Шилка Забайкальского
края - четырнадцать приемных детей, но это, как он говорит, не предел.
Более того - священник планирует строительство Детской деревни в Забайкалье
и пропаганду практики усыновления.

У отца Александра и матушки Светланы четырнадцать детей: двое родных,
остальные - приемные. Еще есть серьезные профессии: он - милиционер,
начальник штаба, она - биолог-криминалист в звании капитана. Но это в
прошлом. Как приходили к вере, как Александр принимал сан - истории
отдельные. Но вот навыки милицейской службы наверняка помогают управляться
с оравой...



- Как возникло желание усыновить первого ребенка?



- Оно не возникало: просто появился ребенок, которому негде было жить.
Позвонили люди и сказали, что папа с мамой сгорели на глазах у детей.
Одного забрала тетя, осталась девочка, не хотите ли забрать. У нас от котят
не отказываются, можно ли отказаться от детей?



На замечание о том, что от детей отказываются порой легче, чем от котят,
отец Александр смотрит удивленно "Ну... может... иногда..."

Отец Александр и матушка Светлана рассказывают, что были большие сложности
с

оформлением детей из Читы, которых они усыновляли - "потому что в регионе
не было практики приемных семей". "Спрашивали: " "A вы детей не на органы
собираетесь взять?"", - рассказывают Тылькевичи. И была предвзятость к
семье священника, - добавляет матушка. Процесс длился несколько месяцев. А
вот в Новосибирске двоих детей оформили за две недели.



Теперь Тылькевичи в оформлении опекунства - профи. Они работают с семьями,
которые в потенциале готовы взять детей, приглашают их в гости, помогают
пройти инстанции. Одна подшефная семья тоже переживала процесс оформления
несколько месяцев: "Они прошли это только благодаря тому, что мы были рядом
и говорили - потерпите, потерпите, это не вечно будет", - говорит отец
Александр.

Органы опеки объясняют такие сложности тем, что они выступают в интересах
ребенка и должны как следует все проверить. Легче работать с социальными
службами. "Детские дома подчиняются Министерству образования, - объясняет
отец Александр. Почему невыгодно (прости, Господи, какими я терминами
говорю) им отдавать ребенка? На детдомовского ребенка "навешивают" кучу
диагнозов, которые дают право на дополнительные дотации. У нас Наташка была
с диагнозом микросомия, то есть - карликовость, а теперь она уже на голову
выше мамы. Когда мы забираем ребенка, мы лишаем их прибыли. А социальные
службы (они переходное звено между асоциальной семьей и детским домом)
сидят на таком скудном пособии..." "Их желание - отправить ребенка в семью
как можно быстрее, создать ему максимально комфортные условия", -
перебивает матушка (ее отец Александр называет неизменно матУшечка).



- Было ли непонимание со стороны ваших родственников?



- Нет, но говорили, спрашивали, хорошо ли мы подумали. Сейчас уже не
спрашивают, зачем, принимают посильное участие в воспитании. К бабушке
пойти - это награда у нас.



- Как в окружении воспринимают?



- Расхожая фраза - своих бы поднять.



Отец Александр признается: "Перед нами никогда не стояла задача стать
воспитателями. Появляется очередной ребенок, как брошенный щенок - ну куда?
Как его ставить?" Поэтому получается так: "Я в очередную командировку еду,
матушка звонит - у нас еще двое, еще двоих "родила"".



У каждого ребенка подсознательно живет желание быть чьим-то, уверены
Тылькевичи. Ребенок не должен жить в детском доме. "Как собаку нельзя
кормить стекловатой, - объясняет отец Александр. - Я не понимаю упертости
этой системы (детских домов - прим. ред.). Нашелся один человек, который
предложил: давайте кормить собаку полиэтиленом, это намного выгоднее,
удобнее. При этом сорок процентов собак стало бешеными, сорок умерло,
десять мутировало и только десять выжило. Затраты бешеные в государстве,
выход - 10 %. Но тут не собаки, а люди. Всего десять процентов выпускников
детских домов адаптируются в обществе, все остальное - брак, если можно так
говорить о людях. Мы посчитали, что при реализации проекта детской деревни
он окупится за семь лет. Это только экономически. А педагогика?"



Детская деревня - мечта отца Александра и матушки Светланы. Они хотят
построить несколько домов на общей оборудованной территории и заселить
деревню семьями с приемными детьми. Причем детей должно быть много: каждый
дом рассчитан примерно на 20 человек, то есть папа-мама и восемнадцать
детей. Конечно, на это требуются колоссальные деньги, но Тылькевичи не
унывают, делают все, что можно, своими силами. Землю с Божией помощью
купили, разровняли, проект деревни сделали. Теперь сами отливают
пенобетонные блоки и потихоньку складывают из них забор. "Такими темпами мы
закончим лет через сорок", - вздыхает отец Александр. И - ищет спонсоров.



- А легко ли вы нашли людей для "Детской деревни?"



- У нас в приходе пять приемных семей, и еще одну мы готовим сейчас, чтобы
взять ребенка. На каждого ребенка должно быть по 12 квадратных метров. У
нас в доме уже сейчас более пятидесяти метров не хватает; в Забайкалье
домики маленькие - все экономят тепло. Мы сами готовы взять еще детей, но у
нас просто не хватает места.



Как только построим первый дом - мы заселяем семью и начинаем ее
комплектовать.



Матушка: "Кто-то взял двоих, вырастит - и все. А мы хотим, чтобы у людей,
которые жили здесь, это было делом жизни. Чтобы одни дети вырастали, вместо
них брали других и так далее". "Смысла нет строить такую громадину, чтобы
на воспитании 20 детей все закончилось", - подтверждает отец Александр.



Из общения с супругами складывается впечатление, что 12 усыновленных детей
для них не просто не предел - они как бы "не задумываются" о том, сколько
детей они "хотят" взять" или сколько их "должно" быть. Двери их дома,
границы их семьи - абсолютно открыты.







- Знаете, что? Когда ко мне приходят мамы и говорят: "Батюшка, как же нам
тяжело воспитывать детей, я говорю: а сколько у вас? - Один. Конечно, это
вообще каторга. Двух - тоже тяжело, но чуть полегче. Но тоже каторга. Трех
еще куда ни шло. Но после четвертого устанавливается система воспитания. Не
папа с мамой занимаются воспитанием. Папа с мамой создают систему, а дети
просто в этой системе живут, и когда маленький появляется, он не может за
рамки этой системы выйти. Мама занимается старшими, контролирует их уроки,
а младшими занимается кто? Старшие. И все заняты, при деле. И трапеза
совместная огромное значение имеет.



Это еще и к смирению приучает, когда они, например, вещи друг за другом
донашивают. Сейчас есть возможность брать новые вещи, но все равно хорошо,
когда донашивают: залезла на забор, порвала юбку. Говоришь: "Наташ, ну вот
ты порвала юбку, а скоро после тебя Дашка подрастет, что она носить будет?"
И она уже не будет юбку рвать не потому, что станет бережливой, а потому,
что будет про Дашку помнить. И семья закручивается в такой клубок, что
иначе уже и нельзя. Так просто это все не опишешь. Поэтому мы хотели на
базе "детской деревни" сделать такой учебно-производственный комбинат".
Чтобы брать людей и помогать им преодолеть барьер "чужой ребенок". С одной
семьей мы долго работали, самая большая проблема у них была - "как я буду
относиться к чужому ребенку". А приезжают к нам, видят, что если не знать,
кто на кого похож, то и не отличишь. Привилегий никаких. Подход ко всем
индивидуальный, но привилегий нет. Если они в Детской деревне смогут
преодолеть этот барьер, будет хорошо.



Приходит ко мне знакомая, говорит: мы хотим взять одного ребенка. А я знаю,
что они люди состоятельные, говорю: бери трех! С одним намучаешься,
вырастет какой-нибудь эгоист. Нельзя альтруиста воспитать, если ребенок
один в семье. Я, кстати, посчитал: чтобы сдержать энергию одного мальчика,
нужно три девочки.





Подсобное хозяйство - обязательно и для будущих жителей Детской деревни и
для самого отца Александра. Хотя он понимает, что это экономически
невыгодно - "сами понимаете, какая производительность от детского труда".
Цель - занять детей. Вообще инфраструктура деревни должна помочь человеку
реабилитироваться. Это относится не только к запланированной иппотерапии,
но и к самодельной сельскохозяйственной технике.



- Почему вы решили жить на земле?



- Хочется жить поспокойней. Чтобы над головой никто не топал, музыку по
ночам не слушал. Земля - это отдельный мир. Я там сам живу со своей семьей
и весь шум, суета - регулируемые. Детям нужно учиться трудиться. Они и так
умные. Говорю матушке: у Темы нашего из всех детей интеллект самый слабый.
А она мне: знаешь что? Он в школе самый умный! Потому что у остальных
компьютеры перед глазами, а он живой, настоящий, у него информационный
голод. Он воспринимает все как то, что надо проглотить и тут же
реализовать. А остальные - пока изображение в 3D перед ними не задвигается,
ни на что не реагируют. Учительница, бедная, туда-сюда перед ними - а они
ноль внимания.

- Так компьютер у ваших детей есть?





- Есть. Они знают его, работают на нем. Запрещено только играть. Если папа
узнает - выкинет в окно вместе с компьютером. Я считаю, что это неполезно,
ненужно, убивает очень много нужного свободного времени и деструктирует
психику.

Когда я спрашиваю про "систему воспитания" в семье, священник отвечает:
"она сама сформировалась. Другая система просто не потянет. Это обычная
русская семья, где отец - не лично, а любой отец в семье является
священником. Мать выполняет функции диакона, а дети - это народ. Если такая
система складывается, то лишние вопросы снимаются. Каждый на своем месте
выполняет все свои задачи. У нас и ссор-то в семье нет.

Но трое детей из тех, кого хотели усыновить, в семье все-таки не остались.
Отец Александр объясняет: "У нас сохраняется некоторая добровольность. Есть
дети, которые не хотят с нами жить. Вот Наташка - мы ее зовем Наташка
Маленькая - она выше мамы сейчас - нам ее отдали в нарушение всех
законодательных нормативных актов - потому что нельзя отдавать, если есть
братья и сестры. А нам говорили: "Заберите ее! Потому что мы не знаем, что
с ней делать". В первый год, когда она у нас жила, на ней юбки не
держались, приходила как индеец, в лоскутках. Заборов для нее не
существовало. Боевая такая. Ей было тогда 11. И вот через два года она
привезла своего брата младшего "Можно он у нас поживет?" - "Конечно,
пусть". И вот он пожил два дня и сказал: "Нет, я обратно поехал, тут у вас
работать надо". Лет 11 ему было".

"Работа у нас какая - по хозяйству, мы же на земле живем", - дополняет
матушка. А отец Александр рассказывает почти патериковую историю: "Когда
смотришь: ну совсем нечего делать, посылаешь на кухню. На кухне у мамы
всегда найдется, что делать. Им, например, смешивают рис с гречкой и они
сидят разбирают. Развивается мелкая моторика, а значит, интеллект, а
во-вторых - они озадачены и не балуются".

"Трудотерапия - один из источников нормального формирования личности, -
считает отец Андрей. - Если мы в детстве заведем эти моторчики, они потом
не остановятся, у них привычка будет". "Человек любит в этом мире только
то, что умеет. Один умеет полы мыть, другой - козу доить, третий кирпичи
класть, а пятый - на спине лежать, причем профессионально".

- Есть ли проблемы, с которыми вы не можете справиться?

- Нельзя сказать, что жизнь беспроблемная, но все проблемы решаемые. Мы
заметили такую закономерность: как только одного в "строй" поставишь, у
другого что-то разладится. Одно и то же средство может быть и средством
поощрения, и средством наказания. Например, отжимания.

Но "и в том и в другом случае развивает мускулатуру" удовлетворенно
отмечает глава семьи.

- Наверное, трудно усыновлять "взрослых" детей?

- Много зависит от самого человека: хочет он изменяться или нет. Жить в
нашей среде не очень легко: папа с мамой всегда находят, чем заниматься.
Суетно получается. В воскресенье не поспишь до обеда... Все дети
алтарничают. Если человек способен к изменению, если он понимает, что ему
даст эта среда, что лучше я привыкну к этому, чем буду терпеть то, значит,
он остается вне зависимости от возраста. С маленькими тоже тяжело. Большим
хоть что-то объяснить можно.

- Были ли у ваших детей кризисы веры?

- Кризисы бывают от того, что внешнее не совпадает с внутренним, когда
родители в храме говорят одно, а дома другое. У нас правило детское
коротенькое, единственное - на молитву собираемся все вместе. Религиозное
воспитание - одна из прочих составляющих. А саму систему мы берем из
Евангелия, из Библии. Вот Ваня, когда ему было шесть лет, очень хотел стать
алтарником. Но он такой непоседливый - я говорю: если простоишь три службы
неподвижно - дам стихарь. Смотрю - стоит. И на вечерне, и на литургии.
Теперь ему 12, он уже старший пономарь. Но не все наши маленькие к этому
способны, мы не заставляем. Надо давать послушания, которые нравятся. Храм
должен радовать, а не напрягать.

*



Часть техники, благодаря которой отец Александр может занять детей,
подарена Попечительским советом во имя свт. Алексия митрополита
Московского. О других проектах фонда можно узнать из его группы на
Фейсбуке.





Беседовала Мария Хорькова



Интервью с сайта: http://www.taday.ru/text/793108.html
============================================================