Лорен Артюр дю Плесси (Laurent Artur du Plessis), французский журналист и писатель, написавший совместно с Жан-Люком Барро роман ФАНАТ АЛЛАХА (Le fou d?Allah, 2001). Интервью опубликовано в историко-архивном журнале La Revue de l?Histoire.

La revue de l?Histoire: Что осталось сегодня от наследия генерала де Голля?

Лорен Артюр дю Плесси: Почти ничего. Национальные европейские государства растворились в объединенной Европе и в процессах глобализации, как кусочек сахара в чашке кофе. Франсуа Миттеран был последним президентом Французской Республики, обладавшим значительной властью. Национальные исполнительные власти передали значительную часть своих прерогатив Европе, которую сегодня никто и ничто не олицетворяет. Иными словами, коллегиальное руководство оказалось бессильным, неспособным к быстрым и энергичным мерам в условиях кризиса. А органы власти, которые не были конфискованы европейскими институтами, действуют в условиях глобализации экономики. С точки зрения преодоления опасностей это самые худшие условия.

- Получается, что Европа не приняла эстафету голлизма для обеспечения нового, на этого раз европейского, суверенитета?

Л.АдП.: Для сохранения наших свобод нужна сильная и независимая Европа, способная сыграть на мировом уровне ту роль в экономике и в культуре, которую поручило ей население европейских стран. Но в настоящий момент Европа - всего лишь гигантское травоядное животное, неповоротливое и с трудом отбивающее атаки хищников. По иронии судьбы в момент, когда исламский интегризм объявил войну Западу, Европу возглавляет один из самых несостоятельных политических деятелей - премьер-министр Бельгии. И это очень симптоматично. Про Тони Блэра никак не скажешь, что он посредственный политик. В нем есть что-то от Черчилля, несмотря на манеры бой-скаута, но он воплощает собой скорее англосаксонский мир, нежели Европу. Что же касается нашего президента и премьер-министра, вынужденных МИРНО СОСУЩЕСТВОВАТЬ, то они заняты бесконечными мелкими дрязгами, которые выглядят особенно ничтожными в условиях сегодняшней напряженной обстановки.

- Значит, политический класс, если говорить в целом о правых и левых силах, не сумел оценить по достоинству голлистское наследие?

Л.АдП.: Действовать в духе голлизма - значит уметь предвидеть опасности и принимать соответствующие меры, чтобы преодолеть их. В 30-х годах минувшего века генерал де Голль попытался открыть глаза безвольному либо близорукому политическому классу на растущую опасность. Как и тогда, нынешний политический класс не замечает реально существующей опасности. Общественное мнение во Франции и у наших европейских соседей справедливо упрекает политический класс в том, что будущее представлялось ему смутным или безоблачным. Как следствие, военные расходы существенно сокращались, ибо предполагалось, что мир станет ПАЦИФИСТОМ благодаря непременному экономическому процветанию. С падением Берлинской стены ситуация стала еще более однозначной - всем казалось, что ничего серьезного случиться уже не может. Эти настроения получили широкое распространение на Западе: в 1989 году один преподаватель из японо-американского университета сорвал много аплодисментов, провозгласив - ни много, ни мало - конец Истории. Все, кто не был согласен с этим дискурсом, подвергались осмеянию и чуть ли не преследованию - их обвиняли в паранойе и не разрешали приблизиться к масс-медийным средствам. Это был апофеоз идеи, которая доминировала на Западе в течение полутора веков: целью общества является Счастье, обеспеченное Прогрессом, который, в свою очередь, был обусловлен рационализацией производства и свободным обменом, в ходе которого человечество обогащается. Все прочие проблемы должны были рассосаться в ходе строительства земного рая. Но эта благостная картинка была опровергнута событиями 11 сентября: исламский интегризм недвусмысленно объявил Запад своим врагом. В чем же он обвинял Запад, заселенный НЕВЕРНЫМИ и БЕЗБОЖНИКАМИ? В том, что под катком глобализации и планетарного распространения общества потребления был расплющен арабо-мусульманский мир. На эту тему можно было бы вести интересные дискуссии, однако Западу срочно нужно оградить себя от жесточайшего терроризма, который пока еще не проявил себя в полную силу. За последние месяцы политические деятели превратились в управленцев - как правило, некомпетентных - либо в социальных работников. С точки зрения конфликтов, которые прорисовываются на горизонте, приходится констатировать, что нами правят политические пигмеи. Растущая угроза безопасности выдвигает требование изменить профиль наших руководителей: на смену управленцам идут провидцы.

- Люди деголлевской закалки?

Л.АдП.: Люди его масштаба. Ницше говорил: когда опасность растет, растут и те, кому суждено устранить ее. Генерал де Голль всегда проявлял дальновидность, хотя и он не избежал ошибок. У него были два качества, необходимые политическому деятелю в кризисной ситуации: твердый характер и интуиция. Что касается характера де Голля, то он всем хорошо известен. Гораздо меньше нам известно о его интуиции, которой так не хватает нашим политическим деятелям. С юных лет де Голль удивлялся тому, что интуиция играет важную роль в формировании мыслей, точно так же, как и философ Анри Бергсон, чьи произведения он с интересом изучал. Интуиция была главной составляющей интеллекта Шарля де Голля (как и у Черчилля), благодаря ей де Голль часто предугадывал события. Этому нельзя научиться, это - божий дар, подобно таланту живописца или музыканта.

- Вы полагаете, что грядущие события вызовут появление такого персонажа?

Сайт ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА
(продолжение следует)

Впрочем, всегда хватало и тех, кто весьма и весьма опасался китайской угрозы. Фобия здесь была достаточно сильной. Еще один столп российской геополитики А. Снесарев писал о китаефобии следующее:

- Я никогда не забуду, как . . . наткнувшись случайно в Кашгарии на китайца, командовавшего конной лянзой, я лично мог удостовериться в том исключительном ужасе, который он внушал сопровождающему меня киргизу . . . ОН УЖАСНЫЙ, - твердил мой киргиз с перекошенными от страха глазами. И вот это убеждение в могуществе Китая, его конечном пробуждении и в покорении им затем всего мира является, по-видимому, поверием многих народов . . . Однако несколько странным я нахожу то обстоятельство, что указанное предсказание о грядущем покорении мира Китаем . . . нашло себе доступ и в интеллигентные и довольно широкие круги как Европы, так и России.

В то же время сам Снесарев признавал:

- Но под той или другой формой желтая угроза является значительно реальной темой . . . Как бы то ни было, но за устойчивость и неустрашимость желтой волны говорит не один факт. Бытовая неприхотливость и дешевизна жизни делают китайца в области экономических состязаний, конечно, вне условий техники, непобедимым; биологическая конъюнктура также на его стороне.

Это все рациональные доводы, но были вполне мистические опасения. Например, С. Нилус, прославившийся мощным пиаром ПРОТОКОЛОВ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ, считал китайскую цивилизацию сатанинской. Он доходил и до таких вот утверждений:

- У китайцев все во вкусе специфически сатанинском: повсюду зубчатое, двурогое; всюду - когти и хвосты диавола . . . А сам китаец? Под рукавами его одежды как бы обрисовываются когти, а голове украшением служит хвост. У этого народа сатанизм выставляется как бы напоказ с особой демонстративностью.

Но, пожалуй, точнее всего о КИТАЙСКОЙ УГРОЗЕ высказался классик русского консерватизма К. Леонтьев:

- . . . Полагаю, что китайцы назначены завоевать Россию, когда смешение наше (с европейцами и т. п.) дойдет до высшей своей точки. И туда и дорога - такой России.

Действительно, если вдуматься, то КИТАЙСКАЯ УГРОЗА для России обусловлена нашим западничеством, по пути которого мы пытаемся идти лет уже триста. Только вот приходим куда-то не туда. Если Петр Первый мечтал о том, чтобы Россия была лидером Европы, то все последующие реформаторы превращали ее в периферию Запада. И ныне многие говорят о том, что ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ СВЕРХДЕРЖАВА более напоминает сырьевую провинцию Европы. Это, может быть, и преувеличение, но факт остается фактом: Западу у нас уделяется слишком много внимания - в основном, в виде сырьевых поставок. А вот огромные зауральские пространства находятся в запустении, хотя именно оттуда и текут российские сырьевые потоки.

Возразят, что можно и на Запад рваться, и свой же русский Восток осваивать. Однако же, это очень трудно, ибо требует, как минимум, удвоения усилий. Концентрироваться надо на чем-нибудь одном, иначе выйдет как в пословице - за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

Сегодня мы концентрируемся на Западе, пытаясь войти в тамошнюю семью на равных. Однако на равных нас туда не пустят - слишком уж мы большие, можем ненароком весь европейский дом поломать. А вот европейскую часть России туда со временем пустят. Об этом, кстати, вполне ясно сказал лидер Паневропейского союза Отто фон Габсбург:

- . . . Сегодня можно говорить о следующем: если когда-нибудь Россия откажется от своих азиатских территорий, именуемых Сибирью, она может потребовать для себя членства в Евросоюзе, но не ранее того. Это также означает, что Запад несет обязанность быть родиной для тех европейских стран, которые хотят быть европейскими.

Возможно, что так и произойдет. Придет время, и мы просто не сможем контролировать свой Восток, уступив Китаю. Вот тогда и состоится наше долгожданное слияние с Европой. Только уже без Сибири. Впрочем, еще позже Китай придет в Европу - за ним не заржавеет. Все получится по Леонтьеву.

20 ноября 2006
Александр ЕЛИСЕЕВ
АПН Казахстан
(продолжение следует)

И, наконец, существуют последствия, о которых думают меньше всего, но которые могут причинить самый большой вред: Тегеран может добиться своей цели превращения в регионального лидера. Король Иордании Абдалла Второй (Abdullah II), например, предупреждал о зарождающемся шиитском ПОЛУМЕСЯЦЕ. Однако в комментариях Абдаллы угроза недооценивается. Если бы влияние Ирана распространялось только на шиитов, то оно бы сдерживалось тем, что они являются меньшинством в исламской мире, а также разногласиями между персами и арабами.

Однако подобный основанный на этнических признаках анализ не учитывает популярность Ирана как главного противника Америки и Израиля, а также влияния, которого он добился, будучи покровителем радикалов и тех сил в арабском мире, которые отказываются от какого бы то ни было сотрудничества с Израилем. Значит, все прежние предположения о шиитах и суннитах более не отражают действительность. Ближайшим союзником Ирана сегодня является Сирия - преимущественно суннитская страна. Между Тегераном и Дамаском существует идеологическая, а не теократическая связь. Аналогично, Иран поддерживает организации ИСЛАМСКИЙ ДЖИХАД и ХАМАС, которые являются преимущественно суннитскими (и, как результат, Иран стал более популярен среди палестинцев).

Этим летом, во время войны в Ливане, мы видели, с какой готовностью мусульмане сомкнули ряды, невзирая на противоречия между суннитами и шиитами, в борьбе против общего противника (хотя они по-прежнему продолжали убивать друг друга в Ираке). В суннитском Египте младенцам давали имена Хезболла в честь ливанской шиитской организации и Насралла в честь ее лидера. Как сказал мусульманский ученый Вали Наср (Vali Nasr):

- Поток направленных против ХЕСБОЛЛЫ (то есть антишиитских) фатв, принятых суннитскими духовными лидерами, не уменьшил восхищение арабов ХЕСБОЛЛОЙ.

В общем, Тегеран может основывать свое влияние на смеси этнической и идеологической основ, подкрепленных крупнейшей экономикой региона. Ядерное оружие позволит ему осуществлять региональную гегемонию, запугиваю соседей и противников и вызывая восхищение многих других мусульман.

Это втянет нас в новую глобальную борьбу, похожую на ту, которую мы на протяжении 40 лет напряженно вели с Советским Союзом. Это будет СТОЛКНОВЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ, о котором так много говорят, но которому почти не дают определений.

Иран может показаться неравным соперником для Соединенных Штатов, однако Ахмадинежад так не считает. Он и его сторонники-джихадисты верят, что мусульманский мир уже одержал победу над одним неверным государством (Советским Союзом), и в свое время одержит победу и над другим.

Россия была бедной и слабой, когда в 1917 году к власти пришел Ленин. Такой же была и Германия в 1933 году, когда к власти пришел Гитлер. Ни та, ни другая страна в конечном счете, не смогли победить Соединенные Штаты, однако и та, и другая претерпели огромные страдания перед своей кончиной. А у Ирана, несмотря на его слабость, есть кое-что, чего не было у них: возможность апеллировать к миллиарду живущих в мире мусульман.

Если Тегеран установит свое влияние в регионе, то поле битвы может сместиться в Юго-Восточную Азию, Африку или даже в некоторые части Европы, так как муллы будут пытаться распространять свое влияние на мусульманское население этих регионов. В конце концов мы, несомненно, победим, однако сколько эта борьба продлится и какое количество жертв она принесет - никому не известно.

Единственный способ не допустить подобное пугающее развитие событий - использование силы. Не путем вторжения в Иран, как мы сделали в Ираке, а воздушной бомбардировкой ядерных объектов Тегерана. У нас имеется достаточно информации об этих объектах, по некоторым оценкам, они представляют собой около полутора тысяч целей. Если мы поразим большую их часть в ходе воздушной кампании, которая может длиться от нескольких дней до пары недель, то мы нанесем серьезный урон. Это, возможно, и не уничтожит ядерную программу Ирана, однако, несомненно, затормозит ее.

Когда следует осуществить эти атаки? Если сделать это в следующем году, то это даст ооновской дипломатии время для того, чтобы еще больше продемонстрировать свое банкротство, и вместе с тем произойдет раньше, чем Иран получит в свое распоряжение атомную бомбу (а также и до начала нашей президентской кампании). Со временем, если Тегеран будет продолжать в том же направлении, мы можем повторить атаки.

Может президент Буш пойти на подобные шаги после поражения на выборах в Конгресс и после того, как война в Ираке стала такой непопулярной? Буш сказал, что оценка, которую даст история его ведению войны против террора, более важна, чем результаты голосований. Если Ахмадинежад положит палец на ядерный спусковой крючок, то все, что делал Буш, будет считаться напрасным. Мы будем в гораздо меньшей безопасности, чем тогда, когда Буш пришел к власти.

И, наконец, не станет ли воздушный удар США причиной подъема глобального антиамериканизма? Не станет ли Иран мстить в Ираке или посредством терроризма? Да, возможно. Это будет цена, которую мы заплатим. Однако альтернатива еще хуже.

После прихода большевиков к власти в России в 1917 году всего один член английского кабинета, Уинстон Черчилль (Winston Churchill), призывал к решительной военной интервенции для разгрома нового режима. Его коллеги подумали о цене подобного вторжения - потери солдат, международное осуждение, месть Ленина - и отказались от идеи.

Потерь удалось избежать, но вместо этого мир пережил самую крупную катастрофу из всех созданных человеком. Коммунизм сам унес около 100 миллионов жизней, а также положил начало фашизму и нацизму, которые привели ко второй мировой войне. Ахмадинежад хочет быть новым Лениным. Сила - это единственное, что его может остановить.

20 ноября 2006
Джошуа МУРАВЧИК
Los Angeles Times
http://www.inosmi.ru/translation/231180.html
Фотография: http://www.dni.ru