СВИДЕТЕЛИ ИЕГОВЫ

Суд ЕС предписал Свидетелям Иеговы следовать правилам использования личных данных во время проповеди по домам

Во вторник верховный суд Европы постановил, что в соответствии с правилами использования личных данных, существующих в Евросоюзе, Свидетели Иеговы обязаны заручиться согласием людей, прежде чем зафиксировать личные сведения о них.

Вопрос возник после того, как в 2013 году Финляндия запретила Свидетелям Иеговы собирать личные данные во время посещения частных домов. Свидетели Иеговы оспорили это решение, ссылаясь на то, что проповедь их убеждений следует считать частной религиозной деятельностью, а потому записи, сделанные во время проповеди, тоже носят личный характер.

Впоследствии финский суд обратился за разъяснениями в Суд юстиции Европейского Союза (ECJ), который во вторник принял решение, что подобная религиозная деятельность не относится к числу исключений, связанных с личной деятельностью.

— По материалам Reuters, 10.07.2018

к оглавлению

В Якутии возбуждено уголовное дело против Свидетелей Иеговы - 22 человека доставлены в полицию

Уголовное дело по ст. 282.2 УК РФ (организация деятельности экстремистской организации или участие в таковой) по факту "продолжения деятельности запрещенной общины Свидетелей Иеговы" возбуждено в городе Ленске (Республика Саха-Якутия). Как сообщает 6 июля ИАЦ "Сова", следствие ведет республиканское Следственное управление СК РФ.

По сведениям самих Свидетелей Иеговы, 30 июня и 1 июля в Ленске прошли обыски по восьми адресам, 22 человека были доставлены в полицию, 15 человек допрошены. Местный житель Игорь Ивашин стал обвиняемым по делу, с него взята подписка о невыезде.

— Портал-Credo, 09.07.2018

к оглавлению

Супружеская пара арестована в Омске по подозрению в причастности к Свидетелям Иеговы

Супруги Сергей и Анастасия Поляковы, последователи Свидетелей Иеговы, арестованы 6 июля в Омске. Предположительно, их обвиняют по ст. 282.2 УК (организация деятельности экстремистской организации или участие в таковой) в продолжении деятельности запрещенной общины. "Это первый известный нам случай ареста женщины за причастность к деятельности Свидетелей Иеговы. Расследование ведет Азовский следственный отдел СУ СК РФ по Омской области", - сообщает ИАЦ "Сова".

Как сообщают верующие, 4 июля в Омске и области правоохранительные органы провели как минимум пять обысков у местных Свидетелей Иеговы, изымалась техника и носители информации. Супруги Поляковы в течение двух дней не выходили на связь, дверь в их квартиру оказалась взломана.

— Портал-Credo, 09.07.2018

к оглавлению

АУМ СИНРИКЁ

Асахару и других лидеров "Аум синрикё" казнили в Японии

Лидер запрещённой в России секты "Аум синрикё" Сёко Асахара и шесть его сподвижников были казнены в пятницу, сообщает японский телеканал NHK со ссылкой на свои источники. Приговор был приведён в исполнение в Токио. С. Асахаре (настоящее имя - Тидзуо Мацумото) было 63 года, шестерым его казненным сподвижникам: Йошихиро Иноуэ - 48 лет, Киёхида Хаякава - 68 лет, Томомаса Накагава - 55 лет; Сеичи Эндо - 58 лет; Масами Цучия - 53 года, Томомицу Ниими - 54 года. "Аум синрикё" причислена к числу террористических организаций и запрещена в России.

— Интерфакс, 06.07.2018

Тюремные будни "Перунова воинства"

Работа журналиста сводит нас порой с людьми, встреча с которыми в других обстоятельствах была бы не просто невозможна – немыслима. Об одной из таких встреч и пойдет сегодняшний рассказ – судьба одного из тех, с кем свел автора служебный долг, показалась ему слишком интересной, чтобы не поделиться ею с читателями.

Собеседник автора, русский родновер, предпочитает имя Семаргл. Немалая часть его жизни прошла в местах не столь отдаленных. Ему довелось поменять немало колоний; успел, по его словам, и сам побыть «блатным» – смотрящим за общаком в областной больнице. Легкой его одиссея не была: в заключении он пережил туберкулез и почти потерял зрение – «покататься, словом, пришлось», говорит он. О том, что такое славянство, язычество, родноверие, он составил для себя определенное представление еще до того, как жизнь свернула в сторону, к сроку за разбой, грабеж и убийство. А в тюрьме – продолжил духовный поиск, начав с ответа на вопрос: почему его не устраивает христианство? Одним из тех, кто помог найти на него ответ, стал староста церкви в колонии, казак, диалог с которым – именно диалог, не спор – был особенно интересен. Он, по словам Семаргла, рассказал ему много интересного о специфическом и тоже «своем» христианстве казаков. Да и сам заметно отличался от служителей церкви, видеть которых Семарглу доводилось на воле. «Здесь, в местах лишения свободы, я увидел людей, нашего брата уголовника, которых видно насквозь: ага, раз у нас государственная религия – это христианство и большинство сотрудников администрации христиане, то мы ею прикроемся и свои мелкие делишки будем им прикрывать», – рассказывает он. Культура, вера – для него и то, и другое – «моё. Моё, и всё».

«Я никого не искал – просто сидел, у меня была возможность заказывать литературу, у меня был хороший друг, который читал мне книги, рисовал картинки на ладони, если они были в книжке, чтобы понимал содержание», – говорит Семаргл. Через библиотеку и обмен присланными с воли книгами о язычестве познакомились полтора десятка интересующихся родноверием единомышленников – с этого и началась история общины родноверов в колонии под Архангельском («НГР» писала о ней в ноябре 2016 года). «Мы мониторили библиотеку – оказалось, что книги, которые мы, прочитав, отдавали туда, начинали расходиться. Люди стали брать и читать, интересоваться, подходить и спрашивать: «Твоя? А расскажи о ней!» Среди них был человек, придерживавшийся скандинавской традиции – так называемой Асатру. Был даже один человек, придерживавшийся тибетской религии Бон – тоже ведь язычник в своем роде. В один прекрасный день мы решили собраться за одним столом, попить чаю, поговорить, обсудить… Но на это нужно было получить разрешение у начальника колонии. На тот момент мы даже не интересовались, у кого какая статья, кто за что отбывает наказание, кто кем является в колонии», – говорит Семаргл. И добавляет после небольшой паузы: «Но «низшую касту» в уголовном мире, «обиженных», не приглашали. Но их и не было».

Когда образовалась община, появилось чувство своего за спиной: кто-то всегда прикроет и поможет. Она дала людям понять: они – нечто целое, единое. Но это было только в колонии, говорит Семаргл – на воле даже единоверцы-язычники на заключенных смотрели косо. Когда «Славянский щит» (со временем за общиной закрепилось такое название) вошел в состав большого Союза общин на воле, некоторые из уже давно состоявших в нем язычников покинули его ряды, не желая иметь ничего общего с зэками. «Мы, – говорит Семаргл, – не отчаялись – мы старались соответствовать, раз уж нам оказали такую честь». Прием в Союз славянских общин отметили небольшим обрядом и чаепитием на день Перуна. Встали вокруг горящей свечи, прочли славление, пустили по рукам братину с яблочным соком – вот и весь обряд. А чай в колонии – богатство: «Мы когда пили чай – тащили кто что мог. Даже тот, кто не «грелся», с воли не получал никаких денег, все равно на свою мизерную зарплату покупал упаковочку леденцов». И об этом обряде Семаргл рассказывает с особой гордостью: «Ребята потом впечатлениями делились… Ну, если у христиан Святой Дух снисходит, то тут – Перунова милость, если можно так выразиться. Каждый что-то почувствовал, осознал». Что-то такое он пережил и сам – на Крещение (или же Водокрес, как его называют язычники), в первый раз отметив его как родновер: «Когда я в первый раз набрал январским утром ведро холодной воды, облился со словами «Слава богам и предкам нашим!» – почувствовал мощнейший удар в грудь, меня аж покачнуло! Второй раз облился – в голове такое прояснение! Не знаю, может, смеяться будете – на третий голоса богов и богинь услышал… Это невозможно описать, это такой подъем, легкость такая! А потом ребята то же самое начали про наш обряд рассказывать».

Первое, на что обратило взгляд «Перуново воинство», с которым сразу начали себя сравнивать новоиспеченные общинники, – это сдача норм ГТО, рассказывает Семаргл. Стало неудобно перед заключенными малолетками, которые их сдали у себя, – обратились общиной к администрации. При участии единоверцев из Союза славянских общин с воли, организации помощи осужденным «Вертикаль» и спортсменов получилось даже провести спортивный праздник. Внимание на него обратили многие заключенные – участие в нем приняли уже не 15 общинников, а около 200 человек. Потом провели конкурс чтения патриотических стихотворений, художественный конкурс к юбилею Репина. «Почти все наши ребята участвовали в музыкальной группе в колонии. Нас уже стали узнавать, на сборы стали приходить гости, людям становилось интересно», – с гордостью говорит Семаргл.

Отношения с администрацией колонии, правда, вовсе не были безоблачными – к любым движениям, представляющим хотя бы потенциально угрозу всплеска экстремизма, начальство относилось и относится крайне настороженно. Не стала исключением и община. Как раз в тот момент, когда получилось договориться о разрешении на регулярные собрания, в колонии сменился начальник. Встречаться как религиозной группе заключенным запретили, не указывая причин,– а в колонии «нет» значит «нет». Пришлось стать кружком любителей истории – таким образом общинникам приходилось подавать себя перед администрацией. Собираться и решать свои вопросы, от разговоров о вечном до поддержки товарищей дефицитным чаем, у любителей истории получилось лучше.

«Тюрьма есть маленькое подобие государства. Что творится в государстве, творится и в колонии, и ты это видишь – все у тебя перед глазами. И ты понимаешь – ребята, а у нас ведь и в государстве все то же самое», – говорит, рассказывая о быте общины, Семаргл. Для человека, с бытом колонии незнакомого, это звучит столь же закономерно, сколь и печально. В январе этого года по данным ФСИН, в российских тюрьмах содержалось 602 176 человек – рекорд для России, исторический минимум. Сколько сообществ существует в них сейчас, что читают и обсуждают те, кто в них входит, по большому счету остается загадкой. Так что голос изнутри микрокосма Российского государства - это то, чем стоит поделиться.

— НГ-Религии, 04.07.2018

к оглавлению

Шаманская болезнь всея Руси

В ряде российских республик – Тыве, Якутии и Бурятии – шаманизм признан одной из традиционных религий. Тем не менее широкой публике о нем известно мало. О том, каким предстает перед исследователями современный российский шаманизм, корреспонденту «НГР» Павлу СКРЫЛЬНИКОВУ рассказывает заведующая Центром медицинской антропологии ИЭА РАН, доктор исторических наук Валентина ХАРИТОНОВА.

– Валентина Ивановна, что, на ваш взгляд, представляет собой российский шаманизм сегодня?

– Это довольно многоплановое явление. Мы часто говорим о «возрождении», но имело ли место именно возрождение традиционного шаманизма – большой вопрос. Пожалуй, гораздо больше возникло каких-то новых явлений на его основе. Традиционный, классический шаманизм – это явление ушедшей эпохи. Тогда шаман был в первую очередь лидером общины, обязанным выполнять определенные функции. Шаман был человеком, который посредством «общения с духами» мог обеспечивать конкретным людям и роду в целом нормальное существование, в том числе здоровье.

Наши первые «новые шаманы» в 1990-е годы были связаны с целительскими организациями в Москве и Петербурге. Можно сказать, что модель «шаманской организации» появилась в столице, и этой моделью была целительская клиника. В республиках они через какое-то время превратились в местные религиозные организации шаманов (МРОШ). Клиника – это коммерческая организация, она платит большие налоги. Религиозным же сообществам предоставлялись помещения, они ничего не платили со своих сборов. Реально же до начала 2000-х годов они работали именно как клиники: там даже были расписаны расценки на услуги. Но МРОШ по закону не имели права получать прибыль, они должны были работать как религиозные организации. Они отчасти пришли к этому, хотя шаман может спокойно сказать на вопрос о религиозной принадлежности: «А у нас все шаманы православные» – или подтвердить, что ходили и будут ходить в буддистские дацаны: «Это же наша общая религия».

Некоторые шаманские организации с самого начала деятельности активно восстанавливали традиционные праздники: писали сценарии, организовывали само действо – в Хакасии, например. МРОШ занялись возрождением традиционных религиозных обрядов. Шаманы из Улан-Удэ проводят, и не только на своей территории, тайлганы – обряды поминовения и жертвоприношения духам предков – для бурят это еще незабытая форма ритуалов, которую они достаточно легко возродили.

Кстати, когда шаманы регистрировали свои организации, им предлагали типовые образцы документов, которые во многих случаях они просто переписали – на тот момент важно было формально зарегистрироваться. Доходило до курьезов: в деятельность будущих организаций записывали порой то, что к ним не могло иметь отношения, например, чтение лекций.

– «Современный шаманизм» – уже само слово «современный» в этой фразе звучит как оговорка. Противопоставляют ли современный шаманизм традиционному? Какими терминами пользуются исследователи?

– Изучающие эти процессы в России и странах постсоветского пространства специалисты предпочитают использовать термин «неошаманизм», по аналогии с неоязычеством и неорелигиозными практиками. «Нео-» западные исследователи относят ко всем происходящим сейчас процессам. С моей точки зрения, здесь нужно выделять много разных составляющих. В ряде российских республик действительно были остатки шаманской практики. Скажем, в 2000 году тувинский исследователь шаманизма и организатор его возрождения в республике Монгуш Кенин-Лопсан насчитал 10 или 11 еще практикующих шаманов-стариков. Но в соседней Хакасии уже не было настоящих шаманов – последний посвященный шаман там, по-видимому, умер в 1975 году. Остались так называемые шаманы без бубнов. Это люди, у которых был шаманский дар, но в те годы, когда у них случилась «шаманская болезнь», там уже не оказалось шаманов, которые могли бы посвятить новых кандидатов. А «шаманская болезнь» – тяжелейшее психофизиологическое состояние, в котором оказывается человек, когда испытывает «зов духов». Это мощнейший духовный кризис, во время которого идет становление шамана, в результате чего он сможет получить бубен и начать практиковать.

В общем и целом пошел процесс опосредованного возрождения. Когда молодые и талантливые люди в большинстве своем с высшим образованием остались в 90-е и 2000-е годы без работы, они вспомнили о своих шаманских корнях. Но они не были знакомы с традициями шаманизма, часто даже не зная, что шаманами были их предки. В своем приобщении к шаманизму они основательно трансформировали многое.

Например, сейчас новые шаманы могут сказать, что «шаманская болезнь» – это просто бесконечные болезни или неприятности в жизни кандидата. Доходит до смешного: одна из моих респонденток рассказала, что ее шаманской болезнью был не проходивший три года насморк. Трансформировались сами посвящения. Интересно, что в Туве в 2000-е была создана «школа шаманов»: там было написано специальное пособие для обучения ритуальной практике и традиционному знанию. Шаманы стали не просто создавать организации, но и начали работать группами, чего раньше, естественно, не было. Они начали активно проводить «выездные семинары» для приезжающих из других стран и городов этнотуристов, а сами стали с такой же целью ездить в столицу и крупные города, в том числе за пределы России. Шла трансформация представлений, и она была очень мощной – ведь нужно было вписываться в новую реальность.

– А как шаманизм понимают и выстраивают сами шаманы?

– «Шаманами» сейчас называет себя множество людей, но большинство из них – это люди, стремящиеся к духовному совершенствованию. Они с тем же успехом могут заниматься, например, медитацией или йогой. Все это имеет отношение к сфере нью-эйджа, а исследователи часто относят к ней вообще всю современную шаманскую практику – как в России, так и на Западе. Но в основе лежит самая общая идея: мы занимаемся шаманизмом, то есть мы общаемся с духами. Важно разграничивать российский неошаманизм (практику последователей шаманизма в среде тех, кто по своей культуре и происхождению принадлежит к народам, где был развит шаманизм) и «городской шаманизм» как новое явление на территориях, где шаманизма ранее не было, «экспериенциальный шаманизм», а также практики самосовершенствования или стремления к развитию сверхспособностей.

Кстати, современный неошаманизм стремится к связям с наукой. Некоторые неошаманы на самом деле стали, например, кандидатами психологических наук и участвуют в специальных исследованиях (это имеет место в моих исследовательских проектах), а кое-кто «приобретает» себе бумаги о наличии ученой степени. Это, конечно, перекликается с неоязычеством.

С того момента как шаманские организации стали религиозными, шаманы задумались об осмыслении себя в категориях религии. Необходимость контакта с местными администрациями приводит к тому, что руководители МРОШ часто становятся членами каких-то комиссий по вопросам религии. Сейчас шаманы используют даже чужую религиозную лексику: приехав, например, на съемки очередного обряда, я услышала: «Вы, Валентина Ивановна, отдохните пока, сейчас наша паства соберется – и начнем».

У шаманов есть примеры оформления конфессиональной жизни, которым они стремятся подражать: начинают строить храмы, которых никогда не было в практике шаманизма, стремятся к объединению и централизации МРОШ в пределах республик. Появилась идея выстраивания общегосударственной структуры: почти десять лет назад она была просто высмеяна самими шаманами, а теперь ее пытаются реализовать в Туве. В Бурятии и Иркутской области все тоже шло к созданию централизованной системы, которая бы объединила всех бурят, – шаманы МРОШ «Тэнгэри» из Улан-Удэ много лет ездят по республике и Забайкальскому краю, Иркутской области для проведения больших тайлганов. Например, на острове Ольхон на Байкале, в Тункинской долине и т.д. Это уже воспринимается как культурно-религиозное движение объединительного характера. Но несмотря на то, что шаманы уверены, будто проводят обряды для местного населения, сами местные жители могут о них даже не знать, или не соглашаться с обрядами чужих шаманов на их родовых священных местах. Так, в Тункинской долине шаманы «Тэнгэри» по требованию местных жителей проводят свои тайлганы не на самом священном месте Буха-Нойон, а, по договоренности с сельсоветом, недалеко от него. А в Якутии летний праздник нового года Ысыах, в котором участвуют «белые шаманы» (жрецы), стал официальным праздником республиканского значения и масштаба.

– Насколько востребован шаманизм в современной России? Только ли это элемент этнической идентичности народов Сибири и Севера, или к нему есть интерес за пределами этих территорий?

– Устойчивый интерес есть, но проявляется он по-разному. Если «свои» часто воспринимают шаманизм в контексте стремления к национально-культурной идентичности, то хотя спрос на шаманов у представителей других культур тоже высок, но это спрос другого рода. Например, в шаманские объединения часто приезжают психологи – люди разных национальностей, поскольку у них есть внутренний запрос на освоение этих практик. Кстати, можно сказать даже, что происходит своеобразный обмен опытом: психологи идут в шаманизм, а шаманы стремятся стать психологами, интерес обоюдный.

Надо обратить внимание на то, что среди «интересующихся» немало людей, стремящихся к деньгам и славе, а не к оказанию психологической или шаманской помощи. В этом смысле сейчас угрозу в плане нанесения вреда здоровью представляют уже не только темные личности в сфере «народного целительства», наживающиеся на идеях магии и экстрасенсорики, а вот такие «новые психологи» без реального образования и «шаманы» вне культурных традиций.

Что касается спроса на услуги шаманов – к ним ходят разные люди, но я не могу сказать, чтобы шли прямо-таки потоком. Идут те, у кого к шаманизму практический интерес – кто думает о необходимости соблюдения традиций например, или те, кому просто больше нигде не могут помочь с их проблемами. Шаманы проводят много частных ритуалов (это ежедневная работа), например «открытие дороги». Это стало очень популярно: к шаманам могут прийти с едущими в столицу поступать в вузы детьми, даже приводить детей перед экзаменами. Есть и вопросы, связанные с состоянием здоровья, – здесь шаманы делают упор на восстановление связей с предками, родом, на родовые жертвоприношения. Реально важной идеей становится восстановление единства народа, объединения людей живущих и ушедших. Особенно это заметно в Бурятии. И чаще всего серьезные шаманы говорят именно об этом, а не о том, что нужно отправить в Москву «верховного шамана».

— НГ-Религии, 04.07.2018

к оглавлению