Культурный шок

Подробнее о передаче

Суббота, 12.04.2008

Как управляется французская комедия

Комментировать
СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, что же, сейчас 14 часов 14 минут. И вот так как у нас Ксения Ларина в отпуске, мне Здесь пока поручено заняться некоторыми делами. "Культурный шок" – наша программа. Она будет выходить всегда и при Ксении Лариной в прежнем формате. Будем разбирать одну из культурно-шоковых ситуаций. Ну, а сейчас такая ситуация вроде бы благостная. В 2010 году состоится и начнется такой перекрестный год. Франция-Россия, Россия-Франция. Культурный и, естественно, как один из предметов французского экспорта – это французский театр. Причем театр такой, который считается главным драматическим французским театром – это Комедии Франсез. Французская Комедия. Создан он был в 1680-м году. И это изучают в учебник. Все французские дети обязаны это знать. Да и нам не вредно. Потому что две труппы были, две и еще плюс одна объединены указом французского короля Людовига 14-го, театр, который остался после смерти Мольера, уже 7 лет до того, игравший в основном комедии. И театр трагический, театр серьезный Бургундский Отель. И вот так было объединено административно. Худо-бедно театр французский, как он назывался, в соревновании с театром итальянским существовал весь конец 17-го и весь 18-й век, пока не пришла революция. Революция пришла и всех разогнала во время террора в 1793 году, посчитав это занятие совершенно не нужным новой республике. В 1799 году уже когда образовался консулат, то был восстановлен французский театр, и как считается один из главных актерских консультантов, ну, скажем так, пиар менеджер еще ко всему и имиджмейкер Наполеона тогда еще консула Бонапарта актер Тальма стал руководителем Французской Комедии. В 1812 году осенью, когда, наверное, Наполеону Бонапарту больше нечем было заняться в Москве, занятой, еще не сгоревшей Наполеон подписывает декрет из 87 пунктов об организации жизни театр Комедии Франсез. И основная часть этих пунктов действует до сих пор. Не смотря на то, что руководители театров назывались то имперскими комиссарами, то назывались республиканскими комиссарами, то королевскими комиссарами, то администраторами. Менялись они через несколько лет, но все равно главное осталось. Это театр, которым руководит труппа. Жуткая, дикая вещь. Все великие деятели 20 века против этого боролись. Театром должен руководить режиссер, театром должен руководить идеолог театральный, какими были и Станиславский, и Мейерхольд, и великие французские режиссеры Картель, Луи Жуве и другие. И Георгий Питоев, и Шарль Дюлен, Жак Копо тот же самый, который некоторое время был администратором театра Французской Комедии, кстати говоря, во время оккупации. Из совсем уж известных нам с детства, например, нашему поколению актеров был администратором театра Комедии Франсез Жак Тожа. Думаю, что если его не помнят Арамисом в "Трех мушкетерах", то его помнят, наверняка, королем Людовигом 14-м в серии про Анжелику. Вот Жак Тожа в 80-х годах был администратором. Женщины руководили, но только так во времена между администраторством, междуцарствия. Старейшая актриса в то время занимала должность администратора. Поэтому сейчас, когда приехала на разведку в Россию, что делать в этом перекрестном 2010 году во время культурного нашего обмена приехала Мюриель Майетт, которая с 2006 года занимает должность администратора. Т.е. она впервые официально продумано назначенный и утвержденный, одобренный труппой, страшной труппой Комеди Франсез, одобренный администратор. И очень интересно, в порядке такого культурного и шокового обмена, как это так, как может такая архаичная структура, как мастерская, или как профсоюз какой-то маленький актерский существовать театр. Театр, который должен выживать. Это единственный театр, который существует на дотацию. Но все-таки он должен выживать не музейно, а живо. Он должен какие-то представлять спектакли. Было разное в истории Комеди Франсез. Его затаптывали новые, и великие, и бодрые, и молодые. Но, все равно, он выживал и каким-т о образом живет. И вот Мюриель Майетт, удалось взять у нее интервью. И она как раз и рассказала об управлении этим театром и о его существовании. Слушайте, если интересно, делай те кое-какие выводы, как это может происходить. Вот интервью с Мюриель Майетт.
С. БУНТМАН: Вы возглавляете эту вполне архаичную организацию. Как же она функционирует Комедии Франсез? Какие проблемы приходится Вам решать. Ведь каждая новая администрация получает целую папку проблем, с которыми нужно справиться в положенный для администратора срок.
МАЙЕТТ МЮРИЕЛЬ: Может быть, для России это удивительно, но для Франции это вполне логично, когда труппа управляет театром. Но и во Франции такая система управления уникальна. Коллектив составляют в основном актеры. Первоначально это три труппы, объединенные указом короля через несколько лет после кончины Мольера. А согласно московскому декрету во главе труппы встал администратор. Но в Комеди Франсез часто повторяют такую тривиальную фразу: администраторы приходят и уходят, актеры остаются. При всей своей тривиальности эта фраза верна. Администратор получает теперь мандат на 5 лет. Он получает, как Вы говорите, целую папку проблем. Он должен составить репертуар, он должен найти выход из любой ситуации, даже кризисной. А кризисы бывают и в труппе, и в государстве, и в обществе. Но администратор, отработав свой срок, уходит. Актеры действительно остаются. Так что задача администратора не нарушать равновесия между актерами, равновесия в труппе. В то же время труппа должна обогащаться новыми личностями. Актера нанимает администратор. Не важно, известный это артист, или дебютант, он поступает в Комедии Франсез, только на пенсион, как наемный актер. А раз в год собирается административный совет, он состоит из трех пайщиков, избранных самими пайщиками, плюс три пайщика, назначенные в совет администратором, и плюс дуайен, старейший актер, дольше всех состоящий в труппе.
С. БУНТМАН: Сейчас это актриса.
М. МЮРИЕЛЬ: Да, сейчас это актриса. Ее зовут Кристин Ферсен. В отсутствии администратора его заменяет дуайен и плюс администратор. Ну, так вот 8 человек собираются раз в год, чтобы обсуждать состояние труппы. В течение недели проходят заседания, совет рассматривает работы каждого актера, решает, продлевать ли с ним контракт, и кто из наемных актеров может быть представлен собранию пайщиков, чтобы стать новым пайщиком. Вопрос решается на собрании простым большинством голосов. 50% + 1 голос. И актер становится пайщиком, т.е. получает контракт на 10 лет без учета времени, которое он прослужил по простому найму. Контракт возобновляется каждые 10 лет так, как обычный контракт пересматривается каждый год.
С. БУНТМАН: Но все это относится к театру, как к предприятию. Но ведь продукт, который выпускает это предприятие – спектакли. Как же решаются эстетические проблемы, проблемы качества спектаклей, их новизны и свежести. Ведь при всей своей древности Комеди Франсез не музей. Это не музей театра и в нем нельзя так играть, как 300 лет назад, как 50, даже 20 лет назад. Театр должен быть живым, и равновесием между традицией, новаторством, парадокс, с которым столкнулись многие администраторы, и режиссеры Комедии Франсез.
М. МЮРИЕЛЬ: Мне часто задают вопрос, как удается поддерживать традиции театра. Ответа на этот вопрос у меня нет. Потому что нет никакой традиции. Над каким бы текстом ни работал актер, над классическим, репетруарным или современным, он делает это здесь и сейчас, а работает он своим телом. Мы ведь, если хотите, сами себе виолончель. Поэтому игра актера всегда современна. Никогда и никто в Комедии Франсез не пытается восстановить актерское исполнение столетней или двухсотлетней давности. Когда выходит спектакль по пьесе, всегда входившей в репертуар, это всегда новый спектакль. Я часто отвечаю, что текст сам по себе ничего не значит. Текст богат тем, что он потенциально может значить. Здесь и сейчас, и значение из текста извлекает режиссер. А режиссер всегда приходит со стороны. Потому что в Комедии Франсез нет штатных режиссеров. Режиссера приглашают администратора. Так вот режиссер и привносит эстетическое направление в нашу работу. Понятно, что у каждого администратора свои вкусы, свои предпочтения. Я, например, хочу добиться наибольшего разнообразия. Чтобы постановки не ограничивались моим вкусом. Я стараюсь приглашать самых смелых молодых художников, которые могли бы извлечь из текстов современные смыслы. Найти верное театральное отражение тех проблем, которые волнуют французское общество – здесь и сейчас. Конечно, это рискованное дело, есть неудачи, бывают репертуарные провалы. Но зато некоторые встречи приносят удивительное открытие. Что же риск есть риск. И только администратор за него в ответе. Другая моя задача занять работой каждого актера труппы.
С. БУНТМАН: Это возможно?
М. МЮРИЕЛЬ: Невозможно всем угодить. Я это сама прекрасно знаю, ведь я актриса. Даже не сознательно, а подсознательно актеру хочется делать все и сразу. Ему хочется, чтобы каждая секунда жизни была наполнена, каждая приносила успех, а так не бывает. Не могу же я для 57 актеров, столько их сейчас в труппе поставить 57 спектаклей "Король Лир". Можно, конечно, но кто тогда будет Лиру подавать реплики? Эго каждого актера получит удовлетворение, но что при этом получат зрители. В то же время я стараюсь обо всех заботиться, Кажется, это начинает получаться. Т.е. надо сделать так, чтобы каждый актер в каждом сезоне находил для себя роль значительную не столько объемом или статусом, но вызовом, который она бросает актеру. Такую роль, которая бы его заставила открываться неизвестные миры. Роль, которая помогает тебе расти, раскрываться. Конечно, актер должен получить роль более-менее главную, но в ответ я требую, чтобы актер, которому предоставляется такая пища, отвечал труппе трудом и участием. Чтобы он подавал реплики королю Лиру. У Комедии Франсез есть такой девиз, и он верен, впрочем, для любой труппы. Растворяйся, оставаясь самим собой. Девиз бродячих комедиантов, но вечный, подходящий и для современного актера. Как заниматься творчеством, которым нельзя заниматься в одиночку. Можно сделать моноспектакль, но и там есть публика. Без публики не сыграешь.
С. БУНТМАН: Зритель тот же участник.
М. МЮРИЕЛЬ: Конечно. Ну, так как же заниматься этим командным видом спорта? Да, я не зря сказала – спорт. Потому что здесь тоже, как в спорте надо выигрывать. А чтобы выигрывать, нужно играть в команде.
С. БУНТМАН: Нужно коллективное усилие.
М. МЮРИЕЛЬ: Да. Но нужно уметь слышать другого, чувствовать его. Но в то же время, чтобы выйти на сцену, нужно быть эгоцентричным. Сфокусироваться на себе. 20 лет я служу в этом театре. И про нас всегда говорят, что Комедии Франсез – это атриды, вечные кланы, группы, жуткая атмосфера.
С. БУНТМАН: Все готовы поубивать друг друга?
М. МЮРИЕЛЬ: Ну, да. Но я отвечаю. Вот и хорошо. Хорошо, что 57 актеров сталкиваются, бьются, искры летят. Это же художники, творцы. Когда один творит, другой тоже, но по-иному. Это бодрит. Не было бы конфликтов, я бы забеспокоилась. Но если мы вспомним, что администраторы приходят и уходят, а актеры остаются, труппа – это великая школа терпимости. Обычно во Франции актеры собираются вместе в каком-нибудь конкретном спектакле. Проходит спектакль, и они расстаются в поисках новых ролей. И случись конфликт, актер узнает, что с таким-то и таким-то актером он на сцене никогда больше не встретится. Потому можно друг на друга дуться. В Комедии Франсез все по-другому. Ты знаешь, что Вам всем вместе еще играть и играть. Поэтому приходится как раз ценить разнообразие в труппе, разнообразие актерских школ, направлений, поколений, тем и сильна труппа. Совсем не так, например, в театре Арианы Мнушкиной. Там актеры объединяются вокруг личности.
С. БУНТМАН: Личности и идеи.
М. МЮРИЕЛЬ: Да. Театральной идеи. И если актеры не согласны с идеей, или личностью, им нужно просто уходить. Не так в Комедии Франсез. Они вместе, потому что вместе. Это их место работы. Да, я считаю, что наш театр великая школа терпимости. Мы вместе работаем, встречаемся вне театра. А во время гастролей один и тот же быт. Так что мы обязаны учиться любить чужие недостатки. Нет другого выхода. И время работает на нас. Тут есть и опасность, начинаешь слишком лично друг к другу относиться. Начинаешь уважать просто так, сердцем, по-человечески, а не за профессиональные качества.
С. БУНТМАН: Мюриель Майетт, администратор Комедии Франсез. И она сама актриса. Ну, и мы продолжим нашу беседу и о том, как это все совмещается, и администрирование и актерство, и как Комедии Франсез удается конкурировать с другими театрами, которые гораздо ну как сказать, не то, что живее, а гораздо свободнее в своих, что хотят, то и ставят. Набирают каких угодно актеров на один спектакль. Вот, а потом могут разбежаться. Могут приглашать каких угодно режиссеров, да и составляться самими режиссерами. Как тут конкурировать? Ну, вот мы и на эту технологию посмотрим, только через 5 минут.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: То, что рассказывает Мюриель Майетт, очень важно для жизни театра. Ну, хочется спросить, какова внешняя конкуренция? Есть ли она, ощущает ли ее Мюриель Майетт? Или Комедии Франсез это такой вечный, незыблемый памятник театральной истории, и он будет существовать независимо от качества спектаклей. Или уже есть реальная конкуренция с театрами, которые не сталкиваются с необходимостью всегда поддерживать жизнь постоянной труппой и могут сконцентрироваться на эстетическом усилии, выплеснуть всю свою энергию в одном спектакле?
М. МЮРИЕЛЬ: Во-первых, я считаю, что в искусстве нет ничего важнее конкуренции. Только это позволяет тебе двигаться к совершенству. Я даже думаю, что мы слишком снисходительно относимся к любителям. Очень часто любители в силу свободы, в силу того, что им ничего не нужно доказывать и подтверждать, отваживаются на поиск, который мы себе не можем позволить. Нужно очень внимательно следить за их поисками. Но ведь при всей своей смелости они любители. А в Комедии Франсез ремесленники профессионалы работают 11 месяцев в году. А ремесленник, который работает 11 месяцев в году, гораздо лучше подготовлен, чем, например, гениальный сапожник, который делает только одну пару башмаков в год. Пример, конечно, грубоватый, но верно то, что актер, как всякий художник, нуждается в постоянной практике, чем больше он работает, тем лучше он готов к эстетическому прорыву. И Комедии Франсез – единственный театр, в котором возможно такое постоянство труда. Так что конкуренция не только не мешает, но помогает. Конечно, нам нужно держать репертуар, но чтобы держать его, необходимо постоянно обновлять список авторов. Надо открывать новые и бороться с другими театрами. За новых авторов.
С. БУНТМАН: А каких новых авторов Вы открыли? Здесь тоже нельзя перебарщивать. Надо ведь, наверное, сохранять баланс между классикой и современностью. Так какие авторы, какие тексты, какие области театра Вас особенно интересуют?
М. МЮРИЕЛЬ: Есть одна проблема. Мы стали опаздывать. Долгое время театр Комедии Франсез был первооткрывателем. Во времена Мольера каждый текст был совершенно новым.
С. БУНТМАН: Ну, это конечно.
М. МЮРИЕЛЬ: А теперь в нашем театре появляется не больше одного нового текста в год. Это мало. А ведь современные авторы очень плодовиты. Так что мы больше не первооткрыватели. Мне хочется, чтобы наш театр снова стал первооткрывателем. С одной стороны, мы начинаем заказывать пьесы специально для Комедии Франсез, чего наш театр давно уже не делал. Ни разу на моей памяти. А я тут работаю уже 20 лет. А с другой, включать новых авторов в репертуар. Не обязательно, что их имена останутся навсегда в нашей программе. Посмотрите книгу, в которой регистрируется каждый новый спектакль. Столько было новых имен за эти три века, а две трети из них совершенно забыты. Только история может доказать, кто гений, а кто нет, если хотите. С тех пор, как я стала администратором, в наш репертуар вернулся Кольтез, появился Жан Люк Лагарс. В будущем сезоне появится Винавер. Настало время его оставить у нас, он слава Богу жив. И мы таким образом сумеем наверстать упущенное и снова стать первооткрывателями. Но есть проблема которую мне необходимо решить. Дело в том, что бюджет наш не растет. Денег больше не становится. У всех одна и та же проблема. Дотации не увеличиваются, и поэтому уменьшается количество премьер, 2-3 в год, не больше. В большом зале, у нас три зала, так вот нужно же еще держать репертуар. И поэтому можем себе позволить только 1 новый современный спектакль в год. Мы единственный во Франции репертуарный театр, а потому нам все время нужно содержать, подновлять своих Корнелий, Мольеров, Шекспиром и т.д. Значить, нужно найти эстетический выход, чтобы ставить в год хотя бы два современных спектакля. И поскольку я не могу увеличить госдотации, нужно в отдельных случаях решаться на новые постановки без возведения тяжелых и дорогих театральных конструкций. Вот, например, мы недавно поставили пьесу, и спектакль отлично идет и большим успехом, чему я очень рада, поставили пьесу Жана Люка Лагарса. У нас три площадки, все фронтальные. Зал Ришелье – главный. Это великолепный театр в итальянском стиле, с позолотой, бархатом. Но иногда современный театральный язык совершенно не подходит к его эстетике.
С. БУНТМАН: Да, это бывало, что современный спектакль вызывает недоуменные вопросы. Почему это здесь? Почему это так? И получается не то, не се. Ни современный театр не получается, ни классический Комедии Франсез.
М. МЮРИЕЛЬ: Совершенно верно. Я предложила новое решение. Сценичная площадка вышла за рамки сцены, и занимает часть партера. Директор не очень доволен. Билетов меньше можно продать. Зато театр получился какой-то елизаветинский. Все перевернулось. Плохие места стали хорошими, и наоборот. И Лагарс зазвучал из середины зрительного зала. Публика внезапно приблизилась, и текст стал слышен, и слушаем по-другому.
С. БУНТМАН: А акустика позволяет?
М. МЮРИЕЛЬ: Правильный вопрос. Приблизившись к зрителю, актер начинает говорить нормальнее. А этого не надо делать. Надо быть очень осторожным. И я это предложила, потому что такое пространство само по себе очень сильно. Можно, конечно, украсить его какими-то декорациями, но не стоит. Пространство говорит само за себя. И этот прием позволит нам в будущем с большей легкостью решаться на постановку современных текстов. И есть одна радостная новость, только пока по секрету, я еще об этом не рассказывала труппе. Господин Винавер решил отдать театру пьесу, она будет поставлена в будущем сезоне. Так вот для спектакля была разработана довольно тяжелая конструкция, но Винавер посмотрел Лагарса, пришел ко мне и сказал: я ошибался, не нужно мне никаких особых декораций. Вот такое пространство мне нужно. Я очень обрадовалась. Потому что сама не решилась бы ему предложить это решение. А он сам на это пошел. Прекрасно, потому что в будущем мы, наверное, сможем с большей легкостью и скоростью осваивать новые тексты. Идти на риск современности.
С. БУНТМАН: Но ведь Вы располагаете тремя площадками. И это позволяет вам достаточно гибко распоряжаться своим репертуаром, распределять его между тремя залами.
М. МЮРИЕЛЬ: Мои предшественники полагали, что современные пьесы гораздо лучше идут в двух второстепенных залах. И я с этим не вполне согласна. Во-первых, пьеса официально входит в репертуар, только если она сыграна на основной сцене в зале Ришелье. Можно сколько угодно играть современные тексты в других залах, но в репертуар им не попасть. Попадать они туда должны, это важно. Но при этом я считаю, что размеры зала зависят не от того, когда написана пьеса, современна ли она, вообще, или условно классическая, а от конкретного произведения. Вот, например, есть постановка, которой я очень горжусь, как режиссер. Не результатом, а подходом, на очень маленькой сцене, метров 6, в очень маленьком зале на 120 мест я поставила Шекспира в отрывках.
С. БУНТМАН: "Зимнюю сказку"?
М. МЮРИЕЛЬ: Да, "Зимнюю сказку" по эпизодам. Один эпизод за вечер. И актеры рассказывали, что было до того, и что будет потом субъективно, с точки зрения своего персонажа.
С. БУНТМАН: Но у Вас есть и полный вариант "Зимней сказки", как Вы его играете? Параллельно с эпизодами, или играете эпизоды вечер за вечером, потом все собираете воедино?
М. МЮРИЕЛЬ: Нет, не параллельно. Ежедневно часовой спектакль один акт с кратким изложением остальных в начале и в конце. А потом мы делаем три часа одного Шекспира, и три часа "Кратких изложений". Это важно для публики. В наше плотное время не каждый зритель может позволить себе потратить 3-4 часа на театр.
С. БУНТМАН: Немного напоминает интерактивные телеканалы. На которых можно большую информационную программу посмотреть за 5 минут. Набрать себе сюжетов, взять, например, только погоду и спорт. Остальное вкратце. Или посмотреть все полчаса новостей. По-моему, очень интересно.
М. МЮРИЕЛЬ: Но при этом отметим, что когда играется полностью "Зимняя сказка", на очень маленькой площадке, в маленьком зале собираются 25 актеров. И эта близость позволяет все увидеть крупным планом. Никогда бы не получилось такой "Зимней сказки", играй мы на большой сцене. А с другой стороны, возвращаемся к Вашему вопросу. Есть современные пьесы, совершенно непригодные для маленькой площадки, так что мне нужно выполнять свою задачу, сохранять такой подход к любой из наших трех площадок.
С. БУНТМАН: Да, это очень интересно, и понятны подходы, как функционирует театр. Как работает он. В России в эту поездку, что Вы хотели увидеть? Что Вы увидели? Конечно, это банальный вопрос, но какова профессиональная цель Вашей поездки в Россию?
М. МЮРИЕЛЬ: Цель двойная. Во-первых, задача была подготовить перекрестный год Франция-Россия, Россия-Франция. Он начнется осенью 2010-го. И я хочу предложить два спектакля из нашего репертуара. Но не просто так. А с элементами авангарда, неожиданности. Хотя бы один такой спектакль из двух. И еще я не хочу под тем предлогом, что мы Комедии Франсез, ограничивать свои гастроли столицей. Нас часто сюда приглашают, но гастроли очень сложная вещь. Потому что нас всего 57. И только во Франции мне надо обеспечить 900 представлений в год. Очень сложно. Такую мне надо разыграть шахматную партию, да, еще и не проиграть. Поэтому я приехала заранее. Времени не так уже много осталось. И я хочу организовать гастроли так, чтобы мы не замыкались на маршруте "Москва-Петербург". Я вообще-то, понимаю, куда еду. Мне доводилось играть в разных российских городах. И я знаю, что там очень хорошая публика.
С. БУНТМАН: А где Вы были?
М. МЮРИЕЛЬ: А Москве в Театре Армии, я играла в "Ревизоре" Гоголя. А в центре Мейерхольда мы играли "Квартет" Хайнера Мюллера. В Петербурге в Александринском играли. Чувствуется, что театр очень укоренен в русской публике. Играть перед ней русский текст Гоголя, это надо сказать, такое испытание для актера. У меня было ощущение, что я на суде. Каждая фраза, каждая деталь взвешивается зрителем, оценивается. Тяжелый опыт, но очень радостный. Хочу его разделить со всей труппой. Но хочу поехать дальше, вглубь России. Сейчас я побывала в Омске, в Екатеринбурге, а там посмотрела кое-какие спектакли. Так смело, энергично работают.
С. БУНТМАН: В Новосибирск Вы не ездили?
М. МЮРИЕЛЬ: Нет, пока наши базы – это Омск и Екатеринбург. Если получится изменить предложение Комеди Франсез, удастся удивить, захватить зрителя, может быть, мы и сбежим дальше, еще в один два города. И потом еще у нас есть режиссеры, и актеры, преподаватели консерватории, и мы хотим провести мастер-классы. Хотим провести чтение современных текстов. Этот перекрестный год позволит еще и перевести современных авторов французских и русских. Мы очень много играем наших классиков, но нынешних авторов не знаем совсем. Возможность обогатиться взаимно.
С. БУНТМАН: И посмотреть, в чем сходство, в чем разница, каковы тенденции.
М. МЮРИЕЛЬ: Конечно. Как театр связан с повседневной жизнью в наших странах.
С. БУНТМАН: Да, и мы тут когда обсуждали этот год, его планы, мы говорили, что главное не впасть в обмен старыми штампами. Мы получаем Комедии Франсез со всей возможной исторической пылью, классическими спектаклями, покрытыми мхом. А во Франции ждут Малый в представлении о нем, как о классическом театре. Или народные ансамбли, фольклорные. И все ограничивается тем, что мы смотрим то, что и так всем известно, всем понятно.
М. МЮРИЕЛЬ: Вот поэтому я предложила, например, Валерию Шадрину посмотреть у нас "Смешных жеманниц" Мольера. Совершенно новых, дерзких, очень ярких, современных. Надо быть не там, где тебя ждут. Не экспортировать вечно штамп о Комедии Франсез, как старомодном, пыльном театре. Хочу показать, что у нас молодая труппа, недовольная собой, ищущая. А потом я еще хотела за эту поездку посмотреть как можно больше спектаклей. Я все время ищу собеседников, режиссеров, которых можно было бы пригласить, чтобы еще раз проэкзаменовать наши навыки, театральные взгляды, просмотреть новые тексты французские, русские, чтобы поставить их во Франции.
С. БУНТМАН: Ну, два последних вопроса. Удается ли совмещать работу администратора с игрой на сцене? Как это получается? Вообще, возможно ли это? Как это получается?
М. МЮРИЕЛЬ: Да, это очень трудно. Сама я не просилась на должность администратора, но когда мне ее предложили, согласилась. Мне показалось естественным, что в какой-то момент жизни актер принимает на себя новые обязательства, новую ответственность. Но я не подозревала, когда соглашалась, до какой степени мне придется бороться со своим актерским самоощущением. Актеру ведь нужно, что бы на него все время смотрели. Ему хочется нравиться, актеру свойственно забываться, погружаться в бессознательное. Администратор должен быть полной противоположностью. Во-первых, смириться с тем, что ты не всегда всем нравишься. Нельзя выпадать из действительности, но при этом сохранять актерские инстинкты. Это все очень увлекательно, но мне стало труднее строить роль, когда я играю на сцене. Так что я играю очень мало, и только когда это необходимо. Но я не хочу становиться исключительно руководителем. Я выросла в актерской профессии. Начала в 14 лет. И выросла именно в театре, а не в кабинете директора. И из актрисы я стала режиссером. Ставить спектакли я продолжаю. Это легче совмещать с руководством. Но и играть удается. В Нью-Йорке мне пришлось заменить актрису, сломавшую шейку бедра. Ввелась в спектакль. Американцы говорили: все в порядке, страховка будет уплачена. Какая страховка?! Там люди ждут. Купили билеты. Мы год готовились к гастролям. Мы на первой полосе "Нью-Йорк Таймс". Какая страховка?! Будем играть. Вот такие испытания позволяют мне быть вместе с моими товарищами. И это прекрасно. В следующем сезоне одна из наших актрис будет занята вне театра, и я ее подменю. Это позволяет мне играть на сцене, но не выключаться надолго для создания совершено новой роли.
С. БУНТМАН: То, что Вы рассказываете, с одной стороны, очень современно, а с другой погружает нас в какой-то прекрасный 17-й век, например. И это была ведь не молодость театра тогда. Это была полная зрелось театра, но театра совершено другого. Это погружает нас в актерское братство. И главное впечатление, что Комедии Франсез сегодня это абсолютно живой театр. И это самое главное впечатление именно живого театра. А скажите, это правда, или это устойчивая легенда для туристов, что в Комедии Франсез до сих пор, входя в здание, говорят Мольеру – добрый день? Добрый день, хозяин.
М. МЮРИЕЛЬ: Мольеру? Да, конечно! Там на лестнице бюст Мольера. Его обязательно надо потрогать на счастье, и я никогда не могу пройти мимо и не потрогать его.
С. БУНТМАН: Это была Мюриель Майетт, администратор театра Комеди Франсез, но с 80-х годов она пайщица театра, актриса, имеющая право на определенную часть доходов, получать в виде премии, так получается. Это сразу было введено такое дело. Я скажу, что Мюриель Майетт пайщица театра номер 477. Это тоже такой признак абсолютной, не смотря на все революции, на пять республик, на две империи, на старый режим, на еще реставрацию Бурбонов, на июльскую монархию и всякие прочие прелести, даже оккупационный режим, который назывался французским государством, вся преемственность актерская сохраняется с 1680-го года, но минус 5 с небольшим лет, когда революционеры театр разогнали. Ну, вот кто был сесьютерами, пайщиками театра? знакомые, я думаю, всем, если не по пьесам Мольера, то уж точно по Булгакову. Мишель Барон, Арманда Бежар, вдова Мольера, прямо в первый же год стала, мадмуазель Де Бри, мадмуазель Де Круази, мадмуазель Лагранж, жена Лагранжа. Вот Брыкур, тоже знаменитый мольеровскйи актер, это первый. В 18 века всем известная Адриенна Лекуврер была, например. Прямо перед революцией в 89-м году стал пайщиком Тальма. Ну, и была мадмуазель Жорж, так как-то скептически описанная Львом Николаевичем Толстым, Рашель, был Коклен, Сара Бернар, естественно, Моне Сюли, это актеры 19-го века. Все они были сесьитерами, пайщикам и Комедии Франсез. В 20-м веке было масса замечательных актеров, хотя значение Комедии Франсез в 20 веке упало. Ну, вот Жан Луи Баро, например, примечательно, основатель своего прекрасного театра, вместе с женой Мадлен Рено, мы видим его, ставшего пайщиком в 43-м году, в тот же год, что и тоже замечательный актер Луи Сенье, это во время оккупации. Ну, и приходит в 21 веке тоже уже ряд пайщиков Комедии Франсез. Очень приятное производит впечатление. А теперь один совет, он же призыв. Всем, кто пишет для театра, всем, кто играет, не только в Москве, и как мы разговаривали с Мюриель Майетт, не только в Москве и Петербурге, в Омске, в Екатеринбурге, в массе других городов, где есть свежие и театральные тексты, и свежие театральные мысли, пожалуйста, постарайтесь воспользоваться сейчас таким моментом, когда в главном театре Франции, не только у нас, вот есть в главном театре Франции такой свежий, бодрый и вперед смотрящий администратор, как Мюриель Майетт, полная планов. И повторю, что очень не хочется, чтобы был перекрестный год французской российской культуры, был бы годом просто договоренностей между министерствами культуры, когда министры культуры будут соображать, что достойно представляет нашу страну, и что недостойно представляет нашу страну. Стремитесь сами, и пишите письма, найдите сайт той же самой Комедии Франсез, которая интересуется и Вашими работами и Вашими текстами. Вот так вот. Это был такой вот небольшой "Культурный шок" за 2 года до начала перекрестного культурного года.












↑ Наверх

Сегодня в эфире

Опросы

да, против
нет, за
затрудняюсь ответить

Коммент.: 5 Голосов: 568 Читали: 600

да, доверяю
нет, не доверяю
затрудняюсь ответить

Коммент.: 8 Голосов: 1055 Читали: 1134

да, считать
нет, не считать
затрудняюсь ответить

Коммент.: 6 Голосов: 920 Читали: 964