ДЖУЛИАННА МУР
На экране она уходит из семьи, теряет ребенка, верховодит мужчинами… Но лучшей считает свою реальную роль - жены и мамы. Встреча с Джулианной Мур, которая ищет гармонии в мире, где даже простое равновесие - редкость.
«Здравствуйте. Я - Джули», - говорит Мур, войдя в «представительский» номер каннского отеля Hilton. И протягивает руку - маленькую, сухую, некрасивую, с коротко подстриженными ногтями, в веснушках, с мягким пожатием. Руку заботливой мамы. «Зачем она представляется? - мелькает у меня. - Не подозревает же, что я не знаю, как ее зовут…» Но сокращенной формой имени она что-то дает понять. Ах да: ее актерский псевдоним Джулианна - совмещение ее собственного первого имени Джули и второго имени ее матери Энн. Джулианна она на экране, а в реальности… Даже здесь, в Каннах, на главнейшем в мире кинофестивале, среди гламура и заоблачного количества звезд на фасаде и звезд в номерах… даже здесь она - Джули, настоящий человек и не скрывается за сценическим псевдонимом. «Я, может быть, и неплохая актриса, но плохая знаменитость», - говорит она о себе. И действительно: о ней никаких слухов «с перцем и горчицей»… И никакой звездной харизмы в ней нет, как нет косметики, маникюра и продуманного туалета: простенький серо-зеленый костюмчик из жатого шелка, ни одной ярко-дизайнерской детали, прямая юбка закрывает колени. Немолодая женщина, худенькая, хрупкая. Фарфорово гладкая кожа в веснушках, рыжие волосы - сказывается шотландская кровь. Мур говорит об этом факте с иронией: «Моя мама эмигрировала в США в детстве из Шотландии. Так что я сшита на подкладке из «шотландки». Но в элегантной фарфоровости и хрупкости есть что-то тревожное, какая-то ломкость. А ее спокойствие - скорее следствие усталости. Говорит размеренно, иногда озабоченно вздыхает. Часто употребляет определения «странный», «удивительный», «неустойчивый», «непостоянный». Кажется, что ее лексика - производное от ощущения непрочности построенного ею мира. Мира, в котором Джулианна Мур - мать двоих прекрасных детей, счастливая жена и звезда экрана.

Словно желая обозначить приоритеты, она сама начинает разговор.

Джулианна Мур: Мне теперь так сложно говорить о кино, даже в Каннах… Наверное, потому, что считаю главным из всего сделанного то, что мне каким-то чудом удалось создать семью, родить детей, быть с ними, жить жизнью нормального человека. Исходя из этого я выбираю и роли, и место для жизни…

Psychologies: И каковы критерии?

Джулианна Мур: Например, я выбрала Нью-Йорк, чтобы не вести это жуткое голливудское существование звезды. И квартиру… Вот мы с Бартом жили в прекрасной квартире. И тут освободилось помещение наверху, на чердаке, лофт. Мы купили, произвели грандиозный ремонт (брат мужа - архитектор). Получилось потрясающе: два уровня, виден весь Манхэттен. Но я просто не знала, куда себя деть в этом огромном пространстве, - так много места, столько не нужно человеку… если он, конечно, не герой фантастического фильма! А я всегда хотела жить в таунхаусе: там же при нью-йоркской тесноте все помещения - одно над другим и комнаты в среднем метров 25, не больше. Вот это по человеку! В общем, в какой-то момент позвонила риэлтер, я посмотрела и поняла: это мое, как у нормальных людей, спальня - 15 метров, гостиная - 30… Здание старое, 1839 года, но главное все-таки - Нью-Йорк. Это ведь большой маленький город - состоит из нескольких городков-деревень. Я вот в своем Вест-Виллидже всех знаю: поваров в ресторанах, дяденьку из газетного киоска. В нашей непредсказуемой жизни это особый бонус - знать соседей. Я даже политические события начинаю по-настоящему понимать, когда кто-то из знакомых в них участвует. Бойфренд моего парикмахера - переводчик в ООН. Когда началась война на ливанской границе, парикмахер сказал: «Моему Альберто сейчас вздохнуть некогда». А я под новости CNN из Ливана говорю Барту: представляешь, этому Альберто вздохнуть некогда! Барт смеется надо мной… И с ролями у меня так же. Мы ведь не так часто совершаем полеты в космос, а будничные неприятности бывают у всех: и внезапная любовь, и развод, и ребенок, увы, у каждого может потеряться… И каждый может устать от своей жизни, ощутить себя в ней лишним. Вот и мои героини - люди, которым никто никогда не гарантировал счастья и безопасности…

Psychologies: Это вообще ваше ощущение жизни? Отсутствие всех гарантий?

Джулианна Мур: Наверное… Знаете, многие годы, когда я работаю дома, в Нью-Йорке, я сохраняю некий ежедневный ритуал. Выпиваю две чашки кофе за завтраком, выхожу из дома в одно и то же время, иду пешком, куда бы ни нужно было идти… И получается, интуитивно так рассчитываю время, что всегда подхожу к светофорам в тот самый момент, когда зажигается зеленый для пешеходов, никогда не задерживаюсь на тротуаре… Будто мной владеет чувство: сделай я неправильное движение, сверни не туда, задержись у какой-то витрины, и с трудом обустроенный мир моего благополучия - и внутреннего тоже - рухнет в один момент!

Psychologies: Немотивированная тревожность, как сказали бы психотерапевты…

Джулианна Мур: Да, все признаки налицо: например, я обожаю фильмы ужасов, а это, говорят, способ канализации тревожности… Но я чувствую себя невероятно удачливой: у меня есть и дети, действительно здоровые, и семья, и отношения, и карьера. Это же редчайшая удача - когда у одного человека есть все это! Поэтому и волнуюсь. Волнуюсь, волнуюсь… Барт говорит: «Если волноваться не из-за чего, ты что-нибудь да найдешь». Он прав. Но ведь действительно в любой момент может случиться все что угодно!

Psychologies: Эта тревога была у вас всегда?

Джулианна Мур: Наверное, всегда. В детстве я была этакой отличницей. Из тех детей, кто всегда играет по правилам, кто ненавидит, когда жухают. И потом, знаете, в любом классе есть такие дети - один неспортивный, другой слишком маленького роста, третий в очках… Я была «три в одном». Очки - это вообще отдельная тема. Когда я переехала учиться в Германию, куда перевели по службе моего отца, я отрезала волосы и сменила очки на контактные линзы. И вот это было для меня эмоциональным шоком: люди стали относиться ко мне совершенно иначе, отныне они находили меня милашкой! Даже родители - и те изменились ко мне. Папа до сих пор вспоминает, как мама, увидев меня в школьной постановке «Спящей красавицы», прошептала ему (оглушительно, на весь зал!): «Боже, Питер, да ведь она хорошенькая!»

Psychologies: В детстве вы с родителями много кочевали. Что оставили в душе эти переезды?

Джулианна Мур: Думаю, это сделало меня гибче. Мой папа - военный, и к старшим классам я повидала мир: мы жили в Панаме, повсюду в США - от Техаса до Аляски, в Германии - переезжали больше 20 раз. Удивительно было понять, что по сути люди везде живут одинаково - одними и теми же чувствами, переживаниями, страхами. С того момента как начинаешь это осознавать, уже не чувствуешь себя одиноким… и исключительным… Папа был вертолетчиком, десантником. Воевал во Вьетнаме. Потом закончил юридическую школу и вернулся в армию - сначала адвокатом, потом судьей. Он солдат и всегда олицетворял для меня саму армию, главенство порядка, невозможность перешагнуть через субординацию - может, и мое «отличничество» отсюда…

Psychologies: Вы помните, что чувствовали, когда отец был во Вьетнаме?

Джулианна Мур: Мне было пять лет, а братику всего две недели, когда отец отправился во Вьетнам. Маме было трудно - почти совсем девочка с двумя детьми на руках. Она вообще не мыслила без отца жизни - они ведь познакомились, когда им было по 12, в церкви. И с тех пор не расставались. Когда отец ушел во Вьетнам, мама была, как я теперь понимаю, совершенно подавлена и все время волновалась - за отца, за нас. Странно, но она заговорила со мной об этом, только когда у меня появились собственные дети. Наверное, она права - раньше я бы не поняла ее.

Psychologies: Ваше решение стать актрисой не показалось родителям слишком экзотичным?

Джулианна Мур: Это и со мной-то произошло в один момент. Я, конечно, участвовала в школьных спектаклях, но до 17 лет собиралась стать врачом. Единственный журнал, который мы выписывали постоянно, был Time. И вот однажды на обложке там появилась Мэрил Стрип, моя любимая актриса (и тогда, и теперь). Я прочла ее интервью. Мы с папой говорили о ней, о ее фильмах. И вдруг я сказала: «Знаешь, пап, я хочу быть актрисой. Это единственное, чем я хотела бы заниматься». Папа замолчал.
Они с мамой были просто расстроены. Они всегда считали, что я должна стать кем-то, профессионалом. Закончить школу, университет, потом найти работу и жить. И я так думала. Но в какой-то момент эта идеальная модель сломалась, и стало как-то очевидно, что жизнь сложнее цепочки последовательностей… В общем, родители расстроились.
Но, когда я окончила школу, мама взяла билеты Франкфурт-Нью-Йорк для нас обеих. Уговор был такой: я пытаюсь поступить в несколько актерских школ, а если меня не берут, я поступаю в «нормальный» колледж. Но я была почему-то нарасхват. И сама выбрала актерский факультет в бостонской школе искусств.
Родители, как ни странно, в результате оказали мне невероятную поддержку, и не только, кстати, моральную: они заплатили за мое обучение в школе. Удивительно, правда?

Psychologies: А вы вообще нуждаетесь в стороннем мнении? В советах?

Джулианна Мур: Да я и обратилась-то за советом, может быть, один раз в жизни… К Элен (Баркин, актриса, подруга Мур. - Прим. ред.). Когда встретила Барта. У меня был сложный период в жизни. Я очень хотела развестись с мужем, а процесс все затягивался. И тут звонит некто Барт Фройндлих, режиссер, который предлагает мне роль в своем дебютном фильме «Тени прошлого». Я довольно раздраженным тоном требую сформулировать, почему он хочет, чтобы играла именно я. И он так серьезно, спокойно, убедительно мне отвечает… И я как-то внутренне успокаиваюсь. А потом… Уже на съемках я поняла, что совершенно влюблена в него. Ему было 26. Мне 35. Тут я и попросила у Элен совета. И ее совет был: «Оставь его в покое. Ты известная актриса, он - дебютант. Ты выбьешь его из колеи. Не мешай ему». Попросила совета - и не послушала. Так или иначе, мы с Бартом 10 лет вместе.

Psychologies: Что вас заставило поступить иначе, вопреки совету подруги?

Джулианна Мур: Вы знаете наше американское слово - chemistry? Это особые отношения, какая-то химическая реакция между мужчиной и женщиной, со стороны умом ее вообще не понять. Мне кажется, все подлинные чувства таковы.

Psychologies: Все главное в вашей жизни случилось не сразу: вы стали звездой после 30, в 35 встретили своего мужа, ваш первый ребенок родился, когда вам было 37, второй - после 40…

Джулианна Мур: Встретить чудо никогда не поздно. А дети… Этот опыт делает глубже все, абсолютно все - все твои чувства, страхи, нежности… При моей такой непостоянной, переменчивой профессии, в которой карьера - понятие относительное, известность - вещь неустойчивая… нет, для меня это бесценный дар - быть мамой.

Psychologies: Ваши дети как-то осознают, что вы - кинозвезда?

Джулианна Мур: Кэл - да. Однажды он пришел домой и сказал: «Мам, ты на обложках, потому что ты - знаменитость». Я ответила: «Нет, я на обложках, потому что я - актриса». Я стараюсь объяснить, что у меня за работа и какова ее цель. А знаменитость - ведь это продукт маркетинга, не личных усилий человека. К сожалению, люди твердо усвоили, что единственная форма успеха - это успех в медиа: тот, кто на обложках, на экране, тот и успешен. И то, как ты выглядишь, гораздо важнее, чем то, кто ты есть. Посмотрите на Голливуд, на обложки: у всех все одинаковое и нереальное - губы, бедра, волосы. Это насилие, диктатура стандарта.

Psychologies: Что бы вы испытали, если бы вам отказали в роли из-за внешности?

Джулианна Мур: Да ничего особенного. Мне 47 лет. Что мне до того, что кто-то думает о моей внешности… Меня одно удивляет: мой муж до сих пор считает, что я выгляжу грандиозно.

На этой фразе Мур улыбается. Впервые за все время нашего разговора.

PSYCHOLOGIES № 19, 2007

Интервью и статьи о Джулианне Мур:

- Биография;
- "Джулианна Мур" Википедия.
СТАТЬИ ПО ПСИХОЛОГИИ:
Откуда мы знаем, что ЭТО любовь?

«Любви нет, есть только доказательства любви», – утверждал французский драматург Жан Кокто. Если так, то что же может служить ее доказательством? Верность? Но она зависит скорее от нашего темперамента, личной морали и господствующих нравов, а не только от глубины чувств к партнеру. Сексуальное влечение? Но оно может со временем угасать, а любовь остается. Хорошая память на значимые для двоих даты; подарки; желание проводить как можно больше времени с любимым – все это тоже вопрос характеров, вкусов, воспитания. Так как же мы понимаем, что наше чувство – настоящая любовь? Мы нередко путаем влюбленность и любовь – их признаки очень похожи. Мы переживаем восторг и беспокоимся, радуемся и чувствуем боль – наш внутренний мир потрясен до самого основания. Влюбленность обычно длится несколько месяцев, но не больше трех лет. И только по прошествии этого времени можно судить о том, было ли чувство подлинным или это лишь мимолетное увлечение. На смену романтической влюбленности приходит длительная глубокая привязанность (или же отношения заканчиваются). Получается, что сила и накал переживаний не являются признаками настоящей любви. Но каковы другие доказательства? Весь текст »»»

До встречи!
В следующем выпуске рассылки читайте интервью с Джонни Деппом!

Пишите - intzvezda@mail.ru
Алексей К.