Здравствуйте,

 Хорошей  поддержкой в трудные зимние времена может стать работа с психологом. Или посещение психологических групп. Проверено на личном опыте - и на опыте моих клиентов.

Мы сегодня поговорим о метафорах в психотерапии.  Но сначала - несколько объявлений - как раз про возможности себя поддержать.

1. С 14 декабря можно будет присоединиться к нашей с Марией Осиповой обучающей группе «Отношения с едой – отношения с миром». Место проведения -  Москва, 3 минуты пешком от м. Студенческая. Информация о программе - здесь.    Запись по телефонам  +7(903) 7431539  и e-mail: Aleks2003@bk.ru

2. В понедельник 7 декабря начинается группа самопознания "Ветер перемен" на м. Алексеевская, Москва. Информация о группе и возможность оставить заявку - здесь.

3. И для любимой Украины - вот такая информация. Тренинг: Мужчина и Женщина: гармоничный союз, Киев, 9-10 января. Более подробная информация - здесь.

Теперь - к теме нашего выпуска.

Использование метафор в психотерапии.

Смирнов А.

Метафорическое в языке человека встречается часто. Фактически для большинства душевных переживаний мы используем метафорическое описание. «Душа замерла», «руки отнялись», «сердце холодеет», «нервы на пределе», «всю трясет (оставаясь неподвижной)».

Все эти описания являются метафорическими, предполагая пропущенный индекс «как будто».

Что дает это «как будто»? На мой взгляд, это возможность большей личностной гибкости, по сравнению с непосредственным неметафорическим утверждением - «и так и не так». Метафора выступает как оболочка для непосредственного переживания, наполняющего ее смыслом. При этом она как любая оболочка (граница) с одной стороны определяет, ограничивает некое содержание, выделяя его из окружающей среды, а с другой – защищает его от окружающего и окружающее от него. При этом «оболочка»-метафора, может носить индивидуальный характер, не предполагая обязательного соответствия выбранной формы ее общепринятому значению. Т.е. «оболочечный» характер позволяет более адекватно оперировать переживанием, не добиваясь недостижимого в принципе полного соответствия означающего и означаемого, оставляя его переживанием, определенным образом обозначенным, а не совокупностью знаков, излагающих суть переживания.

Метафорическое представление переживаний наиболее часто встречается на преконтакте, где оно используется для описания формирующихся чувств, переживаний и состояний. Оно является удобной формой в которую клиент может поместить свое переживание и далее контактировать с ним.

Такое оформление внутренних переживаний личности дает ей возможность: 1) выделения определенного переживания, отделения его от прочего личностного содержания (переход от монадных отношений к диадным); 2) собственного более безопасного контакта, с большей степенью свободы, с ним (собственно диадные отношения «я и мое переживание/состояние »); 3) поиска внешней помощи и поддержки в контакте с этим переживанием (триадные отношения – «я, ты и мое переживание/состояние»).

Это важно, когда 1) клиент не обладает достаточно сформированной личностной структурой (эго-функция), чтобы полноценно контактировать со своими переживаниями вообще; 2) контактирование с ними затруднено из-за противоречивости и конфликтности переживаний; 3) контактирование с ними слишком болезненно или невозможно из-за слишком интенсивного характера переживаний (например при травме).

Использование метафор позволяет укрепить эго-функцию клиента, обучить его выходить из слияния со своими чувствами и состояниями. Формирование метафор позволяет более отчетливо определить конфликтующие тенденции и возможно непосредственно или метафорически разделить их. Диссоциированное метафорическое «как бы» взаимодействие уменьшает интенсивность чувств и делает более переносимым манипулирование с травматическими переживанием.

Проиллюстрирую это отрывком из сессии.

К. – Не пойму, что со мной. Мне кажется, что я какая то безликая.

Т. – Как будто лицо потеряла?

К. – Может быть.

Клиентка начинает с метафоры терапевт подхватывает.

Т. – А кто и что сделал, что так случилось?

К. – У меня ощущение, что меня сломали.

Клиентка вводит второй образ, т.к. первый не удовлетворяет ее полностью и переводит действие в проекцию.

Т. – Т.е. что твое лицо кто-то взял и сломал?

К. – Да.

Т. – А кто это сделал?

К. – О. (человек с которым общалась клиентка)

Т. – Т.е. ты ему как бы отдала свое лицо, а он его взял и сломал.

Здесь появляется две фигуры – действие «отдавание лица» (почему, как, зачем) и собственно его судьба (где оно теперь, что с ним). Здесь я выбираю поддержать более важную, как мне кажется, для клиентки тему «судьбы лица». Тема «отдавания», как выяснится потом, всплывет на следующей сессии сама, после того, как клиентка почувствует себя более целостной, интегрированной.

К. – Похоже на то.

Т. – А куда лицо потом делось? Кто его потерял?

К. – Его выбросили.

Т. – Кто? Ты или он?

К. – Я не выбрасывала. Наверное он.

Т. – Т.е. он его взял, сломал и выбросил. …. Надо наверное найти?

К. – Да, надо, а то мне без него плохо.

Т. – Ну представь, что ты его уже нашла, шла, шла и нашла. Вот оно лежит. Что будешь делать?

Предлагаю клиентке  взаимодействие с проекцией.

К. – Не знаю (в замешательстве).

Т. – А что чувствуешь по отношению к лицу?

К. – Ничего….Жалость … Только поднимать его не хочется.

Т. – Т.е. получается, что теперь ты его бросаешь.

К. – Получается, что так.

Клиентка наконец присвоила «бросание» как собственное действие.

Т. – А чего тебе бы хотелось?

К. – Мне бы хотелось его тут оставить, а создать себе постепенно новое лицо.

Тут пора менять метафору или выходить из этого пространства, т.к. клиентка явно в своем стремлении диссоциироваться пытается отрицать реальность (травматический опыт) и создать новую «реальность», чреватую формированием тяжелой психопатологии. Поэтому я проговариваю клиентке еще раз всю эту историю, заменяя «лицо» на имя клиентки, обращая внимание на то, что это ее сломали, а она теперь пытается отрицать этот опыт и создать себя новую, как будто ничего не было. Клиентка, соглашается с тем, что это невозможно и неправильно. В этой точке достигнуто понимание клиенткой неверности стратегии используемой ей до этого в попытке справиться с переживаниями. Теперь  возникает задача создания новой стратегии. Снова предлагаю клиентке вернуться к ситуации нахождения, на этот раз уже себя сломанной и брошенной и посмотреть, что можно сделать. У клиентки на глазах появляются слезы и она, говорит, что той, брошенной очень больно. Стараюсь сохранить диссоциацию и рассказываю клиентке «историю» про то, что «дети часто не могут оценить степень повреждения и при возникновении боли им кажется, что рука сломана, хотя на самом деле это может оказаться пусть болезненный, но просто ушиб, а когда течет кровь, кажется что они умрут от потери крови, но на самом деле кровотечение может быть не таким уж страшным, но ребенку часто не разобраться в этом». При этом обращаюсь к клиентке и говорю ей, что она взрослая и может разобраться, что не так с этим брошенным и сломанным ребенком, на самом ли деле у нее что-то сломано и если да, то что именно. Клиентка несколько успокаивается, перестает плакать и говорит, что ей кажется, что у брошенной девочки чего-то не хватает, у нее как будто что-то вырвали.

Отвергаю эту метафору, подчеркивая, что разрыв отношений в реальности означает только потерю, человека, а не частей тела или души. Значит то, что девочка потеряла, не утеряно безвозвратно, а «возможно лежит где то неподалеку». Дальше начинаем поиски. Для начала выясняем, что именно такого было у клиентки в отношениях, что она ощущала, какой ощущала себя. Выяснив это, клиентка неожиданно осознает, что это «утерянное» было ей на самом деле найдено в данных отношениях, а до этого утеряно в предыдущих.

Вспомнив историю более ранних отношений клиентка, обнаружила их явное сходство с нынешними. В связи с этим стала более очевидной необходимость вернуться к их разбору. Однако при этом клиентка уже значительно более энергична и производит впечатление человека, лучше находящегося в контакте со своими переживаниями. При обсуждении ситуации с прошлыми отношениями там была легко «обнаружена» «брошенная девочка», при этом клиентка описала ситуацию «бросания» и причины. На мой вопрос о чувствах, испытываемых к «брошенной» части «Я» клиентка говорит о вине за «предательство» и легко продолжает предложенную форму контакта, подбирая способ «компенсации» и условия «получения прощения».

                В результате, она отмечает, что боль утихла, а она сама чувствует себя по отношению к предыдущей и нынешней ситуации своей жизни вполне целостной и хотя и испытывает печаль и сожаление по их поводу, однако они больше не являются для нее травмирующими.

                Тема получила развитие на следующей сессии, на которую клиентка пришла в состоянии эмоционального подъема, сообщила, что вполне интегрировала состояние «маленькой девочки», ее энергию. На этой сессии клиентка пришла к теме отдавания своего «лица» (функции персоны) в отношениях с мужчинами, осознав, что выбор, какой ей быть в этих отношениях, она всегда передает мужчинам, подстраиваясь под них. Осознание помогло клиентке понять, что выбор на самом деле принадлежит ей и она может быть в отношениях такой, какой хочет она, в том числе и такой, какой захочет мужчина, если ее это устраивает. Это завершение являлось, на мой взгляд, необходимым с точки зрения предотвращения дальнейших травмирующих отношений, в которых ею безальтернативно принималась навязываемая мужчиной роль, которая затем оказывалась небезопасной и приводила к травме. Разбор отношений, из-за разрыва которых страдала клиентка показал, что партнер стремился навязать клиентке детскую роль – «маленькой девочки», в которой мог в дальнейшем как заботиться о ней, так и унижать и отвергать ее.

                В этом примере видно, как клиентка с помощью метафорического уровня успешно решает задачу интеграции отвергнутой, в следствии травматического опыта,  части себя.

                Другой пример интеграции наблюдался мной на протяжении нескольких сессий, когда через метафору постепенно происходило восстановление самоощущений. На первой из этой серии сессий клиентка, до этого длительное время избегавшая контакта заявила, что у нее такое ощущение, что терапевт ее не видит, а может только слышать.

Т. – Слушай, так ты получается, как человек невидимка что ли? Тебя слышно, когда ты говоришь, но не видно?

К. – (Радостно) Да!

Т. – А что будет, если тебя увидят?

К. – Мне страшно и я смущаюсь. Показывать себя нехорошо, когда меня видят, я себя как будто голой ощущаю.

Т. – (Спокойно и с некоторой симпатией) Да нет, я вот тебя сейчас вижу, ты вполне одета.

К. – Ты меня видишь ….

Пауза, в течении которой клиентка осознает свое самоощущение в результате нового опыта и оживляется.

Т. – Как ты сейчас?

К. – Я сейчас себя ощущаю как на картине, необычно и красиво.

Т. – Как тебе то, что ты себя показываешь?

К. – Нормально, это можно делать.

На этом сессия заканчивается, хотя при этом я отмечаю про себя, что клиентка из человека-невидимки, которого можно слышать, но нельзя видеть превратилась в «портрет», который можно видеть, но который не может контактировать с другими телесно и другие не могут контактировать с ним.

                В дальнейшем эта метафора самоощущения на протяжении нескольких сессий последовательно трансформировалась клиенткой, сначала в «статую», а потом в человека.

                Таким образом метафора может использоваться для диссоциации, в качестве защиты, а так же для более целостного описания самоощущений, представления о себе и их переработки, трансформации.

Еще один пример иллюстрирует следующую функцию  метафоры – поиск решения. Клиентка в ходе сессии довольно много говорила о своем отношении к детям, о том, что любит их, но в то же время это ее очень истощает, т.к. она так много отдает им, что ничего не остается на себя.

Т. – Что ты чувствуешь к детям?

К. – Я очень люблю их, дети это так здорово! (Говорит это как бы расплываясь, такое впечатление, что она вся растворяется в этой любви).

К. (после паузы) – И в тоже время мне кажется, что есть что-то еще, что мешает мне, я не пойму, что это и это мне очень сильно мешает. (Находится в замешательстве и похоже сильно испугана).

Т. – Мне кажется, что ты это сдерживаешь.

К. – Да. Похоже.

Т. – Может быть попробовать дать этому место, чтобы понять что это такое?

К. – Я очень боюсь!

Мне приходит в голову образ-метафора и я решаю предложить его клиентке.

Т. – Ты знаешь, мне сейчас пришел в голову такой образ. Может он тебе чем то поможет. Знаешь, вот когда женщина рожает, есть такой момент, когда головка ребенка начинает появляться наружу и ее приходится придерживать, чтобы не было травмы…

К. – Нет мне кажется, что это не про меня.

Образ то ли не принимается клиенткой, то ли действительно не имеет к ней отношения. Как понимаю потом, анализируя сессию, это скорее мой собственный страх за клиентку и желание как-то придержать ее продвижение, чтобы она не получила травму в процессе рождения на свет вытесненного переживания.

Т. – Мда….(пауза) Что ты сейчас чувствуешь?

К. – Растерянность.

Т. (Прислушиваясь к себе) – Я тоже в растерянности.

Сессия по моим ощущениям заходит в тупик. Я не знаю что предпринять и тут мне приходит в голову еще одна метафора, описывающая на этот раз уже состояние клиентки. От радости, развиваю ее слишком интенсивно, предлагая не только образ ситуации, но и выход из нее.

Т. – Мне кажется, что ты пытаешься совместить вещи, которые тебе кажутся противоположными, но на самом деле такими не являются, т.е. они просто должны иметь два разных места и времени, сначала одно, потом другое или наоборот. Это как кран с горячей и холодной водой. Ты пытаешься выбрать или горячую воду или холодную, а тебе нужна и та и другая. И их можно включать по отдельности, один кран открыла, потом другой.

Впрочем это устраивает клиентку.

К. – Да, сначала кран с одним ощущением, потом с другим. Я поняла. У меня сейчас и на любви и на том другом чувстве стоят разные краны. Я теперь могу их включать по отдельности, а они у меня раньше вместе были.

Т. – Что сейчас с твоими чувствами к детям?

Проверяю, действительно ли метафора что-то изменила.

К. – Я действительно люблю их. (Говорит это более четко, с меньшей пафосностью и большей осознанностью, при этом и голос и поза клиентки, как бы образуют некую границу, она не расплывается в любви, а нацеленно посылает ее).

Т. – Твой голос звучит по другому, ты как бы стала более четкой …

К. – Да, я это чувствую. И еще, то что к любви примешивалось сейчас ушло.

Т. – Может быть имеет смысл к этому вернуться?

К. – Нет, может быть в следующий раз. Я бы хотела на этом остановиться.

Т. – Как тебе, на этом закончить?

К. – Хорошо. Спасибо.

                Последовательность примеров с первого по третий иллюстрирует так же и возможный спектр активности терапевта, от подхватывания и развития метафоры, предлагаемой клиентом, до предложения клиенту собственного метафорического видения ситуации или решения. При этом высокая активность терапевта в создании метафор несет в себе риск создания «контрпереносных» метафор, или предложения в качестве метафор собственных состояний.

В целом,  работу с метафорами в ходе сессии можно представить в виде следующей последовательности:

1)       оформление метафоры, обращение в метафорическую форму отвергаемого или плохо осознаваемого переживания клиента

2)       при необходимости, проявление других, конфликтующих с данным состоянием, потребностей, желаний или представление о себе и нахождение формы для них, возможное разрешение конфликта на метафорическом уровне;

3)       контактирование клиента с метафорическим образом;

4)       принятие, интеграция и формирование нового представления о себе, включающее ранее отторгнутое (или не знакомое) состояние. 

Пишите мне, я всегда - рано или поздно - отвечаю на письма.

Ирина Лопатухина