"ПАПАМ И МАМАМ ОБ ОСОБЫХ ДЕТКАХ"

Выпуск N25

2006-02-04

Тираж: 1056 экз.

"Невозможно - это всего лишь громкое слово, за которым прячутся маленькие люди, им проще жить в привычном мире, чем найти в себе силы его изменить. Невозможно - это не факт. Это только мнение. Невозможно - это не приговор. Это вызов. Невозможно - это шанс проверить себя. Невозможно - это не навсегда. Невозможное ВОЗМОЖНО..."

Пишите мне:
natali-dok@mail.ru

Сайт рассылки:
Gold-Child.Ru

Архив рассылки:
На Gold-Child.Ru

Дружественные проекты:

Сегодня Вы можете прочитать:

• Колонка редактора [прочитать]
• Другая территория [прочитать]
• Грамматика фантазии [прочитать]

Колонка редактора

Когда в апреле прошлого года я начинала этот проект, то даже не думала, что тема будет востребована. Хотелось просто выложить в сеть свои мысли и чувства по поводу состояния абилитационной работы с нашими детьми в бывшем СССР. Скорее всего, эти чувства как-то отражались и в подборке материалов. Но, пошли отклики, и я воспряла духом: оказывается, это кому-то надо, это востребовано, а значит стоит ради этого жить и трудиться. Появились друзья. Наташа, я недавно перечитывала твое письмо с адресами книжек "Даун Синдром". Сколько воды утекло, правда? Танечка со своим сынишкой, приславшая "Особую маму", Оля из Центра лечебной педагогики, Бороздин Алексей Иванович, Олег Кочмар из Международной клиники г. Львов, Комаровский Евгений Олегович…

А более всех – чудесные ребята, помогающие мне ежедневно и ежечасно, не дающие унывать, когда что-то не получается , и убеждающие в том, что все получится – надо только немного потерпеть. Дающие силы идти дальше.

Рома Блынский, Алеша Ким, Дима Славников – это я о вас. Терпите, друзья мои! :)

Бесконечно много замечательных людей были и есть со мной в этой работе! Сложно перечислить всех, из-за ограниченности территории. Но я Вас всех помню и люблю. И поздравляю с нашим праздником: рассылка "Папам и мамам об особых детках" администрацией Subscribe.ru признана "золотой".

Спасибо всем!

Мы продолжаем работу и надеемся, что она будет вам по душе.

Другая территория

Мы уже достаточно много говорили об этих малышах. Ранний детский аутизм… Природа этого заболевания до сих пор не известна. Врачи дают только самые общие рекомендации или откровенно разводят руками, признаваясь в бессилии. Попробуем все-таки разобраться и попытаемся помочь. В этой статье – только начало разговора. На нашем сайте размещены материалы, продолжающие его. Но это все – не окончательно, а, значит, продолжение следует…

Что такое детский аутизм?

Ранний детский аутизм - один из феноменов, кажущийся загадочным. Ребенок с легкостью разбирается в шахматных схемах и беззащитен перед самым неопытным соперником; стремится к общению - и делает все возможное, чтобы избежать контакта с людьми; выполняет акробатические сальто на спинке дивана - и с трудом учится завязывать шнурки на собственных ботинках.

Страдающим этим синдромом труднее всего дается одно из базовых стремлений человека - умение общаться с другими. Если вам интересно присмотреться к некоторым сторонам развития личности или вы хотите знать, почему некоторые дети кажутся особыми, то написанное ниже - для вас.

Что со мной?

Многие специалисты придерживаются точки зрения о врожденности раннего детского аутизма, другие считают, что его причина в какой-либо эмоциональной травме, которая произошла в первые дни или месяцы после появления ребенка на свет. В российской психологической школе наиболее распространено представление о том, что происхождение данного синдрома связано с недостаточностью нервной системы ребенка, которая может быть вызвана широким кругом причин, от генетической обусловленности до врожденных нарушений обмена веществ.

Считается, что ребенок рождается с особенностями, к которым он вынужден приспосабливаться в течение своей жизни. Вот они.

Повышенная чувствительность к разного рода стимулам (болезненная реакция на обычные звук, свет и прикосновение).

Ранимость при контакте с другим человеком (ребенку тяжело переносить слишком частое или интенсивное общение с близкими).

Эти две особенности ребенка сами по себе не являются прямой причиной дальнейшего развития аутистического поведения. Просто окружающий мир не может обеспечить чувство безопасности столь ранимому и мало выносливому в эмоциональном плане ребенку. В результате малыш вынужден ограничивать свое взаимодействие с миром и людьми.

Мне нужна защита

Страхи - одна из основных проблем аутичных детей. Они - следствие повышенной ранимости таких малышей и не всегда понятны окружающим. Ребенка могут испугать ощущения от дырки на колготках, звук, исходящий от кофемолки. Один мальчик, описываемый в книге "Аутичный ребенок", в четырехлетнем возрасте боялся входить в свою комнату. Когда он смог говорить, то объяснил взрослым, что его пугал непереносимо резкий луч света, падающий из окна на плинтус.

Вот основные способы защиты аутичных детей, поддерживающие их чувство безопасности.

Аутичный ребенок стремится сохранить постоянство своего существования, поэтому многие действия он повторяет бесчисленное количество раз в неизменных формах. Это могут быть однообразные раскачивания, прыжки, постукивания, произнесение одних и тех же звуков, слов и фраз, манипуляции с предметами, одинаковые игры, разговоры на одну и ту же тему, рисунки с неизменными сюжетами. Благодаря таким действиям он получает необходимые впечатления и заглушает неприятные эмоции, которые могут быть вызваны непереносимыми для него изменениями внешнего мира.

Ребенок выстраивает барьеры при контакте с близкими. Самой прочной защитой, характерной для детей с самой тяжелой формой синдрома, будет избегание какого-либо общения со взрослым. Самой легкой - чередование стремления малыша быть с родителями с отказом принимать взрослого в свою игру.

Обычно дети, которые не хотят исполнять требование взрослого, говорят об этом родителям - при условии, конечно, что последние готовы их выслушать. Аутичному ребенку труднее выразить отказ словами. Не устраивающее его предложение взрослого может вызвать у ребенка агрессию, направленную на себя или вовне.

Как я расту?

Умственное и физическое развитие ребенка происходит с другими людьми и для других людей.

Аутичному ребенку важно получать удовольствие самому, не взаимодействуя открыто с другими людьми. Поэтому интеллектуальный и двигательный потенциал, который присутствует у ребенка, реализуется в тех сферах, в которых малыш обходится без другого человека или по крайней мере без прямого контакта с ним.

Двигательное развитие. У ребенка медленно формируются бытовые навыки. Зато активно пополняется арсенал однообразных движений и манипуляций с предметами. Такой ребенок будет неуклюж в действиях, совершаемых для пользы. Однако проявит исключительную ловкость в свойственном ему поведении. Например, может перенестись, как акробат, с подоконника на стул, долго удерживать равновесие на спинке дивана.

Восприятие. Обычными для таких детей являются перебирания пальцами перед глазами, игра с бликами, тенями. Вычленение света, цвета, формы, ощущений своего тела у обыкновенного ребенка является первой ступенью для организации движения и более сложных форм восприятия, а для аутичного - становится объектом самостоятельного интереса.

Речь. Если в норме речь развивается как форма общения, выражения потребностей и желаний, то у аутичного ребенка речь, прежде всего, источник стимуляции самого себя. Последний будет увлеченно играть звуками, слогами и словами, рифмованием, пением, декламацией стихов, однако не сможет прямо обратиться к маме и попросить ее о чем-то, что ему необходимо.

Мышление. Мышление аутичного ребенка может развиваться в рамках такой ситуации, когда он полностью контролирует происходящее. Он может разворачивать одни и те же мыслительные схемы, однако ему сложно приспосабливаться к ежесекундно меняющемуся миру, непостоянству намерений другого человека. Ребенка, который упивается воспроизведением классических шахматных композиций, поставят в тупик ходы самого слабого партнера, действующего по своей, не известной заранее, логике.

Взгляд со стороны

Детей, которых называют аутичными, можно разделить на 4 группы.

1). Страдающие самой тяжелой, первой формой аутизма производят загадочное впечатление своим отрешенным и, тем не менее, часто лукавым и умным выражением лица. Они не откликаются на просьбы и ничего не просят сами, часто не реагируют даже на боль, голод и холод, не выражают страх в ситуациях, в которых испугался бы любой другой ребенок.

Они не могут ни активно взаимодействовать с людьми, ни активно от них защищаться. Их реакция на обращение родителей - это уклонение от направленного в их сторону движения, плавное отведение взгляда от человека, который пытается посмотреть им в глаза. Если взрослый делает продолжительные попытки прямо вступить с ними в контакт, они могут начать кричать и проявлять агрессию по отношению к себе.

Их практически единственный путь получения впечатлений от мира - это полевое поведение. Оно заключается в перемещениях, которые определяются структурой пространства. Не ребенок идет куда-то, а вещи заставляют его передвигаться в определенном направлении: ковровая дорожка уносит его вглубь коридора, открытая дверь втягивает в другую комнату, ряд стульев провоцирует перепрыгивание с одного на другой и т.д.

Эти дети не говорят. Часть из них начинает говорить в раннем возрасте, но к двум с половиной - трем годам речь постепенно или резко исчезает. Такой ребенок не только не произносит слова, но также не использует жесты, мимику, изобразительные движения.

2). Лицо детей, которых специалисты относят ко второй группе, выражает страх, для них характерна скованность в движениях. Случайно встретив чей-то взгляд, они могут резко отвернуться, вскрикнуть или закрыть лицо руками.

У этих малышей рано формируется избирательность во всех сферах жизни, еде, одежде, неизменности маршрута, по которому они привыкают добираться до дома. Они не переносят изменений обстановки в квартире. Однако в отличие от предпочтений ребенка, не страдающего аутизмом, привычки таких детей фиксируются очень узко и жестко, любая попытка расширить их диапазон вызывает ужас.

Они стараются не отпускать родителей от себя и заставляют действовать последних привычным способом. Попытки взрослого не выполнить их требования могут провоцировать усиление однообразных действий и агрессию, направленную ребенком на себя.

Такие дети проявляют активность и изобретательность в получении приятных ощущений. Они захвачены движениями своего тела и однообразными манипуляциями с предметами.

Это говорящие дети, они могут использовать речь, чтобы выражать свои желания. Однако слова и фразы усваиваются ими в виде готовых штампов и жестко связаны с ситуациями, в которых они были выработаны. Бедность речи, направленной на общение со взрослым, часто сочетается у таких детей с любовью к стихам и словотворчеству, от которого они получают удовольствие.

3). Дети, у которых определяют третью форму аутизма, выглядят уже не отрешенными, не отчаянно отвергающими окружающее, а скорее сверхзахваченными своими стойкими интересами. Их лица выражают энтузиазм: блестящие глаза, застывшая улыбка; их движения однообразно порывисты.

У детей третьей группы так же, как и второй, рано появляются неизменные привычки. Однако они не так внимательны к детальному сохранению постоянства окружающей их обстановки, для них важнее отстоять неприкосновенность своих собственных программ поведения.

Они рано набирают большой словарный запас, начинают говорить сложными по форме фразами. Однако столь богатая речь в основном используется ребенком для необычного "диалога" со взрослым. Они любят говорить о том, что имеет для них негативную окраску, - о пожарах, бандитах или помойках, рисуют крыс, пиратов и т.д. Это, как правило, вызывает яркую реакцию взрослого и позволяет ребенку испытать острые ощущения, которых он ищет.

Когда такой ребенок говорит, вначале может показаться, что он обращается к собеседнику, а на самом деле его взгляд направлен "сквозь" человека; он произносит слова быстро, не заботясь о том, чтобы быть понятым.

4). Дети, принадлежащие к четвертой, самой легкой форме аутизма, внешне выглядят физически хрупкими, легко утомляющимися, скованными, неловкими. Для них характерна вялость, которая легко сменяется перевозбуждением. На их лицах часто застывает выражение тревоги, растерянности и неуверенности в себе.

Эти дети проявляют инициативу в общении и способны смотреть в лицо собеседнику, но контакт носит прерывистый характер: они держатся рядом, но могут полуотворачиваться, и взгляд их часто уплывает в сторону, чтобы затем вернуться к собеседнику.

Их речь замедленна, бедна и аграмматична, интонация затухает к концу фразы, однако она используется для построения диалога с людьми.

Такие дети также не отказываются от общения, в котором инициатива исходит от взрослого, однако такая форма взаимодействия их очень быстро утомляет.

Им не свойственны ни полевое поведение, ни однообразные манипуляции с предметами или собственным телом, ни захваченность пугающими их сюжетами. Они часто проявляют большие способности в сферах, не связанных с речью: музыке, конструировании. Их стремление к постоянству выражается в стойкой приверженности одним и тем же интересам.

Детей четвертой группы отличает следующая особенность. Они нуждаются в постоянной поддержке и одобрении близкого человека. С ней они могут свернуть горы, без нее кажутся беспомощными.

Я боюсь идти дальше, или сказка про аутичного малыша

Жил-был мальчик. Он очень хотел научиться танцевать и поэтому отправился в танцевальную студию. Он пришел на занятия группы для начинающих. Там он научился делать простые движения, а потом стал составлять из них простые схемы, так же как и все другие мальчики и девочки. Он быстро освоил первый уровень и решил перейти в группу продолжающих. И тут с ним произошла неожиданная вещь. Часть движений ему далась очень легко, и он перегнал в их исполнении лучших учащихся из своей группы, а некоторые новые "па" ему показались слишком сложными и не понравились. Из-за этого он не смог танцевать так же, как все. И ему понадобилось создавать свой собственный танец...

Аутичный ребенок рождается и начинает "танцевать" по своему пути развития и осваивать некоторые "па", из которых складывает свои первые схемы. Но в какой-то момент "решает", что некоторые па из нового репертуара для него слишком сложны, и начинает совершенствовать "движения", которые были им выучены на предыдущих этапах. И тогда схема нового танца удаляется от "стандартной" и кажется внешнему наблюдателю искаженной по отношению к той, которую "исполняет" не аутичный малыш. Чем на более ранней стадии ребенок не смог освоить всех "нужных па" и чем сложнее ему их выучить при поддержке близких, тем к более тяжелой форме аутизма его отнесут психологи-диагносты.

Что останавливает ребенка на пути развития? - Чувство страха.

Ребенок первой группы, кажется, не боится, а на самом деле пугается мира людей и предметов настолько, что делает только первые шажки в своем развитии и останавливается. Ребенок второй группы - пленник страха, который позволяет ему выстраивать очень узкие коридоры для своего общения с миром. Ребенок третьей группы пытается победить страх, но у него это не получается до конца: он делает из своих непережитых страхов игру по вызыванию негативных ярких эмоций у окружающих, и идет чуть дальше в своем развитии. Ребенок четвертой группы не боится, когда рядом мама, а без ее поддержки чувствует свою несостоятельность.

А теперь - окончание сказки.

Наш герой продолжает танцевать. Ему нравится это занятие. Но ему очень грустно. Ему очень хочется танцевать вместе с другими, но из множества танцоров, его окружающих, он не может найти себе пару. Некоторые свои па он отточил лучше других, но другие совсем простые ему никак не даются, и никто до конца не может понять его танец. Так знайте же его секрет! Он ищет волшебника, который разгадает тайну его движений, раскроет что-то очень важное, о чем танцует малыш, побудет вместе с ним и научит тем па, которые тот еще не освоил. И может быть, расскажет другим людям, в чем суть танца талантливого одиночки...

Джанни Родари "Грамматика фантазии"

"Мыслительная деятельность, - пишет Л. Выготский в своей работе "Мышление и речь", - начинается со словесного или "двигательного" диалога между ребенком и его родителями. Самостоятельное мышление начинается тогда, когда ребенку впервые удается начать "поглощать" эти беседы, переваривать их внутри себя".

Почему, приступая к кратким наблюдениям по поводу "домашней фантастики", которая делает свои первые шаги, отталкиваясь от материнской речи, я из множества высказываний на данную тему процитировал именно это? А вот почему: мне представляется, что Выготский сказал просто и ясно то, что другие говорят и пишут, прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы их не понимали. Диалог, который имеет в виду советский психолог, это прежде всего монолог, произносимый матерью или отцом; он состоит из ласковых причмокиваний, поощрительных возгласов и улыбок, из тех мелочей, что от раза к разу приучают ребенка узнавать родителей, подавать им своеобразные знаки: дрыганьем ножек - полное понимание, мелодичным гуканьем – обещание скоро заговорить.

Родители, особенно матери, разговаривают с ребенком без устали с первых же недель его жизни, как бы стараясь обволакивать свое дитя теплым облаком нежных слов. Ведут они себя так непроизвольно, хотя можно подумать: начитались Марии Монтессори, которая пишет о "впитывающих способностях" младенца… Да, да, ребенок именно "впитывает" все, что говорится вокруг него, поглощает слова и все прочие сигналы, поступающие извне.

- Он не понимает, но радуется же, значит, что-то в его головенке происходит! - возражала слишком рационалистически мыслящему педиатру молодая мать, имевшая обыкновение вести со своим ребенком младенческого возраста совершенно взрослые разговоры. - Что бы вы ни говорили, но он меня слушает! - Он тебя не слушает, он просто смотрит на тебя и радуется, что ты рядом, радуется тому, что ты возишься с ним... - Нет, он хоть чуть-чуть, да понимает, что-то в его головенке происходит, - твердила свое мать.

Установить связь между голосом и обликом - это ведь тоже труд, плод некой элементарной умственной работы. Мать, разговаривая с ребенком, который пока еще не в состоянии ее понимать, все равно делает полезное дело, - не только потому, что, находясь возле него, обеспечивает ему ощущение безопасности, тепла, но и потому, что дает пищу его "потребности в стимулах".

Зачастую изобретательная, поэтичная материнская речь превращает обычный ритуал купания, переодевания, кормежки в игру вдвоем: каждое свое движение мать сопровождает какой-нибудь выдумкой, присказкой:

- Я уверена, что, когда я надеваю ему башмачки на ручки, а не на ножки, ему смешно.

Шестимесячный малыш очень веселился, когда мать, вместо того чтобы поднести ложку к его рту, делала вид, будто хочет накормить собственное ухо. Он радостно елозил, требовал повторить шутку. Иные из этих забав стали традиционными. Например, исстари повелось, кормя ребенка, уговаривать его съесть еще одну ложку "за тетю", "за бабушку" и так далее. Обычай, видимо, не очень разумный - я на сей счет уже высказался, и, по-моему, довольно убедительно, в следующем стишке:

Это - за маму, Это - за папу,

Это - за бабушку, благо

Она живет в Сантьяго,

А это за тетю во Франции... И вот

У малыша разболелся живот.

Но ребенок, по крайней мере, до определенного возраста, охотно откликается на эту игру, она будит его внимание, завтрак населяется образами, превращаясь в нечто вроде "завтрака короля". Игра придает обычному приему пищи, путем извлечения его из цепи рутинных повседневных дел, некий символический смысл. Еда становится "эстетическим" фактором, "игрой в еду", "спектаклем". Одевание и раздевание тоже интереснее, если они превращаются в "игру-одевание" и "игру-раздевание". Тут очень кстати было бы спросить у Франко Пассаторе, не распространяется ли его "Театр - Игра - Жизнь" и на эти простые события, но, к сожалению, у меня нет номера ео телефона...

Матери - те, что потерпеливее, - имеют возможность каждый день констатировать действенность принципа "давай поиграем в...". Одна из них мне рассказывала, что ее сын очень рано научился самостоятельно застегивать пуговицы, потому что в течение некоторого времени она, одевая его, повторяла историю про Пуговку, которая все искала свой Домик и никак не могла его найти; когда же наконец попала в Дверь, то была довольна - предовольна. Мамаша наверняка говорила при этом не "дверь", а "дверочка", злоупотребляя, как водится, уменьшительными суффиксами, что, вообще-то, не рекомендуется. Но сам факт отраден и знаменателен, он лишний раз подчеркивает, какую важную роль в процессе воспитания играет воображение. Правда, было бы ошибкой считать, что история Пуговки сохранит свою прелесть в письменном и печатном виде; нет, это одна из тех историй, которые - возьмем на вооружение термин, придуманный Наталией Гинзбург, - входят в бесценное сокровище "семейного лексикона". Зачем ребенку такая сказка в книжке, если он давным-давно научился сам застегивать пуговицы, делает это бездумно, а от печатного слова ждет более сильных ощущений! Кто хочет сочинять истории для самых маленьких, еще не доросших до "Мальчика-с-Пальчик", по-моему, должен заняться тщательнейшим анализом "материнской речи".

Мать, притворившаяся, будто она хочет сунуть ложку в ухо, применила, сама того не ведая, один из главных принципов художественного творчества: она "отстранила" ложку, лишила ее обыденности, чтобы придать ей новое значение. То же самое делает ребенок, когда садится на стул и говорит, что едет на поезде, или берет (за неимением другого судоходного транспортного средства) пластмассовый автомобильчик и пускает его плавать в ванной, или заставляет тряпичного мишку изображать самолет. Именно так превращал Андерсен в героев приключений иголку или наперсток. Рассказы для самых маленьких можно сочинять, оживляя во время кормления предметы, находящиеся на столе или на полочке креслица. Если я приведу сейчас несколько таких рассказов, то вовсе не для того, чтобы учить мам быть мамами - боже меня упаси, - а лишь исходя из неукоснительного правила: если ты что-нибудь утверждаешь, докажи примерами. Вот вкратце несколько вариантов:

Ложка. Нарочито ошибочное движение матери влечет за собой другие. Ложка заблудилась. Лезет в глаз. Натыкается на нос. И дарит нам бином "ложка - нос", которым просто жаль не воспользоваться.

Жил-был однажды один синьор, нос у него был как ложка. Суп он есть не мог, потому что ложкой-носом не доставал до рта...

А теперь давайте видоизменим наш "бином", подставив на место второго его элемента другое слово. Так может получиться нос-кран, нос-электролампочка...

У одного синьора нос был в виде водопроводного крана. Очень удобно: хочешь высморкаться, открой, потом закрой... Однажды кран потек...

(В этой истории ребенок со смехом обнаружит кое-что из своего опыта: не так-то легко справиться с собственным носом.)

Был еще нос-электролампочка. Он зажигался и гас. Освещал стол. От каждого чиха лампочка лопалась, и приходилось ее заменять...

Ложка, подсказав нам все эти истории, не лишенные, видимо, известного психоаналитического смысла, а стало быть, близко касающиеся ребенка (ближе, чем кажется на первый взгляд), может стать и самостоятельным персонажем. Она ходит, бегает, падает… Ее соперница – острая вилка. В этой новой ситуации сказка раздваивается: с одной стороны, следуют или провоцируются реальные движения ложки как предмета; с другой - возникает персонаж "госпожа Ложка", где от предмета осталось одно название.

Госпожа Ложка была высокая, худая; голова у нее была такая тяжелая, что на ногах Ложка не держалась, ей удобнее было ходить на голове. Поэтому весь мир представлялся ей в опрокинутом виде; стало быть, и рассуждала она обо всем шиворот-навыворот...

"Оживление" приводит к персонификации, как в сказках Андерсена.

Блюдце. Дайте только ребенку волю, и он превратит вам его во что угодно. В автомобиль, в самолет. Зачем ему это запрещать? Что за беда, если блюдце иной раз и разобьется? Лучше давайте активизируем игру - ведь мы-то с вами видим дальше...

Блюдце летает. Летает в гости к бабушке, к тете, на завод к папе... Что оно должно им сказать? Что они ему ответят?

Мы, взрослые, встаем, помогаем (рукой) "полету" блюдца по комнате: вот оно направляется к окну, через дверь - в другую комнату, возвращается с конфетой или с каким-нибудь другим немудреным сюрпризиком...

"Блюдце - самолет, а чайная ложка - летчик. Вот оно облетает лампу, как планета - солнце. "Совершает кругосветное путешествие", - подскажете вы малышу. Блюдце - черепаха... Или улитка. Чашка - это улиткина раковина. (Чашку оставим в распоряжение читателя, пусть поупражняется с ней сам.)

Сахар. Напомнив свои "исходные данные" ("белый", "сладкий", "как песок"), сахар перед нашим воображением открывает три пути: один определяется "цветом", второй "вкусом", третий "формой". Когда я писал слово "сладкий", я подумал: а что бы случилось, если бы сахара вдруг вовсе не стало на свете?

Все, что было сладким, ни с того ни с сего стало горьким. Бабушка пила кофе: он оказался до того горьким, что она подумала, уж не положила ли по ошибке вместо сахара перцу. Горький мир. По вине злого волшебника! Горький волшебник... (Дарю этого героя первому, кто поднимет руку.)

Исчезновение сахара дает мне возможность вставить сюда, не беря в скобки, дабы он приобрел должное значение, разговор об одной операции, которую я назову "фантастическим вычитанием". Она заключается в том, чтобы постепенно изымать все, что существует на свете. Исчезает солнце, оно больше не восходит: в мире воцаряется тьма... Исчезают деньги: столпотворение на бирже... Исчезает бумага маслины, так надежно упакованные, рассыпались по земле... Изымая один предмет за другим, мы оказываемся в пустоте, в мире, где ничего нет...

Жил-был однажды человечек из ничего, шел он по дороге из ничего, которая вела в никуда. Повстречал кота из ничего с усами из ничего, с хвостом из ничего и с когтями из ничего...

Я уже однажды эту историю излагал. Полезна ли она? Думаю, что да. "Игрой в ничего" дети занимаются сами, зажмурившись. Она учит видеть вещи "во плоти", учит отличать видимость от реального факта существования предмета. Стол с того самого момента, как, посмотрев на него, я говорю: "Стола больше нет", приобретает особое значение. Смотришь на него другими глазами, будто видишь впервые, - не для того, чтобы разглядеть, как он сделан, ты это уже знаешь, а просто для того, чтобы удостовериться, что он "есть", что он "существует". Я убежден, что ребенок улавливает довольно рано эту взаимосвязь между бытием и небытием. Иной раз вы можете застать его за таким занятием: он то зажмурит глаза (предметы исчезают), то откроет (предметы возникают вновь), и так - терпеливо, много раз подряд. Философ, задающийся вопросом о том, что такое Бытие и Ничто (с большой буквы, конечно, как и положено столь почтенным и глубоким понятиям), в сущности, лишь возобновляет, только на более высоком уровне, ту самую детскую игру.