Перед Вами сто восемьдесят шестой выпуск нашей рассылки. Начинается череда предпраздничных дней, полных суеты и радостных забот. И в преддверии самого любимого всеми праздника нам бы хотелось пожелать Вам всего наилучшего в новом году
Пусть год Кролика вам принесет:
Со снегом - смех,
С морозом - бодрость,
В труде - успех,
А в жизни - твердость.
Пусть старый год уходит
И заберет с собой,
Все беды и невзгоды,
Что есть у Вас порой...
А Новый Год приходит
С подарками на двор,
И счастья пусть приносит.
И радости набор:
Богатства и здоровья,
Веселого застолья,
Друзей хороших более,
Удачи и любви...

Вот лишь некоторые притчи, на которые мы хотели бы обратили ваше внимание в этом выпуске:

"Конфуз"
"Упрек правителю"
"Художник"
"Вместе с хором"
"Уксус семилетней давности"

"Конфуз"

Когда-то на нашей эстраде работал известнейший конферансье Борис Брунов.
Как-то раз он в составе делегации творческих работников оказался во Вьетнаме. На каждой встрече их шумно чествовали.
Во время одного такого мероприятия Борис Брунов оказался рядом с небольшой девочкой. Чтобы что-то увидеть, та безуспешно вытягивала шею и тянулась, вставая на цыпочки.
Брунов решил помочь ей и поднял девочку себе на руки. В тот же момент к ним, криво улыбаясь, подскочил сопровождавший их "кгбешник" и зашептал прямо ему в ухо: "Немедленно поставьте женщину на место! Это же их министр культуры!.."

Адрес притчи на сайте: http://pritchi.castle.by/ras-015-32.html   раздел   Байки для души

"Упрек правителю"

Как-то Мулла Насреддин повздорил с одним человеком, и его привели к правителю. Оказалось, что несколько дней назад Муллу уже приводили к нему по какому-то другому делу.
Правитель, увидев Насреддина, сказал:
- Как тебе не стыдно, Мулла! Ты уже второй раз приходишь сюда.
- Что же тут такого? - спросил Мулла.
- Как что? Разве ты не знаешь, что честный человек сюда не приходит?
- Послушай, - возразил Насреддин, - я всего второй раз прихожу сюда, а ты пропадаешь здесь каждый день.

Адрес притчи на сайте: http://pritchi.castle.by/ras-04-249.html   раздел   Притчи про Насреддина

"Художник"

Художник по имени Альберт в молодые годы не смог достичь своими картинами успеха и влияния, которых он жаждал. Он уединился и решил стать самодостаточным. Годами он пытался этого достичь. Но всё больше и больше становилось ясно, что быть самодостаточным у него не получалось. Он работал над портретом героя, и пока он писал, его вновь и вновь посещала мысль: "А в самом ли деле нужно то, что я делаю? Может, эти картины и рисовать-то не надо? Разве мне или кому другому будет хуже, если я вместо этого просто пойду погулять или выпью вина? Значит ли живопись для меня самого что-нибудь иное, чем немного самообмана, немного забытья, немного развлечения?"
Эти мысли работе не помогали. Со временем Альберт почти прекратил рисовать. Он гулял, пил вино, читал книги, путешествовал. Но удовлетворения и в этих занятиях не находил.
Часто ему доводилось размышлять о том, с какими желаниями и надеждами он в своё время брался за кисть. Он вспоминал: чувства и желания его были в том, чтобы между ним и миром установилась прекрасная, мощная связь и взаимное общение, чтобы между ним и миром постоянно витало нечто интенсивное и проникновенное, звучащее тихой музыкой. Своими портретами и возвышенными пейзажами он хотел выразить свой внутренний мир, чтобы ощутить в ответ от мира внешнего, в суждениях и благодарности зрителей, живое и благодарное сияние.
Вот этого он и не нашёл. Это была лишь мечта, да и мечта эта постепенно стала бледной и немощной. Теперь же, когда Альберт блуждал по миру или находился в уединении, путешествовал на кораблях или преодолевал горные перевалы, это видение всё чаще и чаще возвращалось - другое, нежели прежде, но столь же прекрасное, столь же влекущее, столь же страстное и сияющее силой юного желания.
О как он жаждал этого - ощутить трепещущую связь со всеми вещами мира! Ощутить, что его дыхание и дыхание ветров и морей - одно и то же, что между ним и всем миром существует братство и родство, созвучие и гармония!
Он уже не желал более создавать картины, в которых был бы отражён он сам и его томление, картины, которые бы принесли ему понимание и любовь, объясняли, оправдывали и прославляли его. Он больше не помышлял о героях и торжественных процессиях, которые бы в зримых образах и общем настрое выразили и охарактеризовали его собственную сущность. Он жаждал лишь ощутить то же биение, тот ток, ту тайную проникновенность, в которой он сам растворился и исчез бы, умер и возродился. Уже это новое видение, уже это новое, более сильное томление делало жизнь сносной, придавало ей какой-то смысл, просветляло, дарило избавление.
Друзья Альберта, те, что ещё остались, не очень-то понимали эти фантазии. Они видели только, что этот человек всё больше и больше уходил в себя, что он всё тише и непонятнее говорил и улыбался, что он много бывал в разъездах и не участвовал в том, что было дорого и важно для других людей, ни в политике, ни в торговле, ни в празднике стрелков, ни в балах, ни в умных разговорах об искусстве и ни в чём другом, от чего они получали удовольствие. Он стал чудаком и полудурком. Он носился в сером холодном зимнем воздухе и вдыхал при этом краски и ароматы этого воздуха, он следовал за маленьким ребенком, беспечно напевающем свое "ля-ля", он часами сидел, уставившись в зелёную воду, на цветочную грядку, или погружался, как читатель в книгу, в созерцание линий, которые он обнаруживал на распиленном куске дерева, на срезе корня или свеклы.
Никому до него не было дела. Он жил тогда в маленьком городе за границей, и там он однажды утром шёл по аллее, глядя сквозь деревья на маленькую ленивую речку, на обрывистый, желтый глинистый берег, где над осыпями и выветренными породами цеплялись пыльные кусты и сорные травы. Тут в нём что-то зазвучало, он остановился, он вновь услышал в своей душе старую песню из сказочных времён. Желтизна глины и пыльная зелень, ленивая река и обрывистые берега, какие-то связи красок и линий, какой-то звук, нечто особенное в случайном образе - всё это было прекрасно, даже невероятно прекрасно, трогательно и потрясающе, говорило с ним, было родным. И он чувствовал порыв и проникновенное единство леса и реки, реки и его самого, неба, земли и растений; казалось, всё существовало лишь для того, чтобы в этот час отразиться в таком единстве в глазах и сердце одного человека, встретиться в них и найти согласие. Его сердце было местом, где могли сочетаться река и травы, дерево и воздух, сливаясь воедино, могли возвышать друг друга и праздновать торжество любви.
После того как это величественное ощущение повторилось несколько раз, художника охватило всеобъемлющее чувство счастья, насыщенное и глубокое, как золото вечернего солнца или садовый аромат. Он упивался им, оно было сладким и тяжёлым, но он не мог долго его переносить, оно было слишком сильным, его распирало, он был в напряжении и возбуждении, почти доходя до ужаса и бешенства. Это чувство было сильнее его, оно захватывало, уносило, он боялся утонуть в нём. А он этого не хотел. Он хотел жить, жить вечно! Никогда, никогда не желал он жить так искренне, как теперь!
Словно после опьянения он очнулся как-то один в тихой комнате. Перед ним стоял ящик с красками, а на мольберте - кусок картона; после нескольких лет перерыва он снова принялся за живопись.
Так и пошло. Мысль: "Зачем я это делаю?" - не возвращалась. Он рисовал. Он только и делал, что смотрел и рисовал. Он или блуждал, погружённый в образы мира, или сидел в своей комнате и изливал полноту впечатлений в картинах, которые одну за одной сочинял на своих маленьких кусках картона: дождливое небо над ивами, садовую стену, скамью в лесу, просёлочную дорогу, а кроме того - людей, и зверей, и вещи, которые он никогда не видел, быть может, героев или ангелов, которые при этом были такими же, как стена и лес, и вели ту же жизнь.
Когда он вернулся к людям, разнеслась весть, что он снова рисует. Его считали порядком сумасшедшим, однако с любопытством ждали его работы. Он никому не хотел их показывать. Но его не оставляли в покое, его донимали и вынуждали. Тогда он отдал ключ от своей комнаты одному знакомому, сам же уехал далеко, не желая присутствовать при том, как другие будут рассматривать его картины.
Люди пришли, и поднялся большой шум, он был объявлен неслыханной гениальности художником, пусть и со странностями, зато живописцем милостью Божьей, и всё такое прочее, что говорят обычно знатоки и ораторы.
Художник Альберт обосновался тем временем в деревне, снял в крестьянском доме комнату и распаковал свои краски и кисти. Счастливый, он снова бродил по долам и горам, а потом изливал в своих картинах то, что испытал и прочувствовал.
И тут он узнал, что дома уже посмотрели его картины. В трактире за бокалом вина он прочитал большую хвалебную статью в столичной газете. Его имя было жирным шрифтом набрано в заголовке, и все колонки были полны пышных эпитетов. Но чем дальше он читал, тем больше удивлялся.
"Как прекрасно светится на картине с дамой в голубом жёлтый фон - новая, неслыханно смелая, очаровательная гармония!"
"Замечательна и экспрессивная пластика в натюрморте с розами. А уж серия автопортретов! Мы осмеливаемся поставить их в один ряд с подлинными шедеврами психологического портрета".
Странно, странно! Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь рисовал натюрморт с розами или даму в голубом, и никогда, насколько ему было известно, не писал автопортретов. Зато в статье не было упоминаний ни о глинистых берегах, ни об ангелах, ни о дождливом небе, ни о других столь дорогих ему образах.
Альберт вернулся в город. Прямо с дороги он отправился в свою квартиру, там было полно посетителей. У двери сидел человек, и Альберту пришлось купить билет, чтобы ему позволили войти.
Там были его работы, прекрасно ему знакомые. Но кто-то прикрепил к ним таблички и написал такое, о чем Альберт не имел понятия. На некоторых значилось: "Автопортрет", были там и другие названия. Какое-то время Альберт задумчиво стоял перед картинами и их неизвестными названиями. Он понял, что этим картинам можно было дать совсем другие имена. Он увидел, что его садовая ограда кому-то показалась облаком, а расщелины его скалистого пейзажа могли для других обернуться человеческим лицом.
В конце концов, это было не так уж и важно. Но Альберт предпочел тихо исчезнуть из дома и никогда больше не возвращаться в этот город. Он нарисовал ещё много картин, и дал им ещё много названий, и был при этом счастлив; но он никому их не показывал.

Адрес притчи на сайте: http://pritchi.castle.by/ras-8-670.html   раздел   Авторские

"Вместе с хором"

Был на российской эстраде музыкальный конферансье - И. Бунчиков.
Так на одном важном концерте молодая девушка бодро и звонко объявляет:
- А сейчас, на сцене выступает, хор мальчиков и Бунчиков!
Зал конечно сразу среагировал. Девушка покраснела и поправилась:
- И.Бунчиков, это фамилия такая.
Зал "выпал"!

Адрес притчи на сайте: http://pritchi.castle.by/ras-015-33.html   раздел   Байки для души

"Уксус семилетней давности"

Пришёл сосед к мулле Насреддину и говорит:
- Я слышал, что у тебя есть уксус семилетней выдержки. Правда ли это?
- Да, - отвечал Насреддин.
- Прошу тебя, налей мне кувшин такого уксуса.
- Странный ты человек, - говорит ему Насреддин, - если бы я давал уксус каждому, кто попросит, он и месяца не продержался бы.

Адрес притчи на сайте: http://pritchi.castle.by/ras-04-251.html   раздел   Притчи про Насреддина

Хотим обратить Ваше внимание ещё на некоторые интересные  притчи, появившиеся на прошлой неделе на нашем сайте:

"Что внутри и что во вне"
"Узнавание"
"Ум жены"

Наша коллекция ежедневно обновляется новыми поступлениями и бывает трудно выделить какие-то из них - так они все хороши. Последние три десятка притч, пополнивших нашу коллекцию, Вы можете посмотреть здесь.

По результатам голосования, проводимого на сайте, определяется самая популярная притча. На этой неделе лидирующую позицию занимает психологическая притча "Монетки".

Оцените притчи,  входящие в раздел "Лучшие притчи по Вашему выбору". Топ-лист из тридцати лучших притч можно посмотреть здесь.

Полная  коллекция притч содержит множество разделов, Вы найдёте их у нас сайте Притчи и философские рассказы.

Воспользуйтесь возможностью открыть случайную притчу.  Участвуйте в обсуждении заинтересовавшей Вас темы и  узнайте мнение других по увлекательным вопросам.

" Машины должны работать. Люди должны думать. "