Недавно меня
посетили три набожных эгоиста. Первый был из саньяси,
человек, отрекшийся от мира сего. Второй был востоковедом и сильно верил в
братство людей. А третий оказался заядлым борцом за какую-то странную утопию.
Все трое усердствовали на своем поприще и свысока посматривали на точку
зрения и интересы других. Каждый из них находил подтверждение своим
убеждениям, был пылко предан своей особой форме верования, и каким-то
странным образом все они были нетерпимы.
Они убеждали
меня, особенно приверженец утопии, что готовы пожертвовать собой и отречься
от своих друзей ради своей веры. Они казались кроткими и добрыми, особенно
сторонник братства, но в них была жесткость сердца и та особая нетерпимость,
характерная для высокомерия. Они были избранными, вестниками, они знали и
были уверенны в своих знаниях.
Человек саньяси в ходе серьезной беседы признался, что готовится
к последующей жизни. Эта жизнь, заявил он, мало что может ему дать, так как
он уже осознал всю иллюзорность жизни в этом мире и отказался от мирских
путей. У него еще оставались кое-какие слабости и была трудность в
сосредоточении, добавил он, но в следующей своей жизни он непременно станет
тем идеалом, который он избрал для себя.
Весь его
интерес и жизненная энергия сосредоточились в его убеждении, что в следующей
жизни он станет кем-то. Мы говорили долго, но он всегда делал акцент на
завтрашнем дне, на будущем. Прошлое существует, заявил он, но всегда в связи
с будущим. Настоящее – это всего лишь переход к будущему, а сегодня интересно
только из-за того, что наступит завтра. Если бы не было завтра, спросил он,
зачем же тогда было бы прилагать столько усилий? С таким же успехом можно быть
растением или просто коровой.
Вся жизнь
представала одним постоянным движением из прошлого через мимолетное настоящее
к будущему. Нам нужно использовать настоящее, говорил он, чтобы стать кем-то
в будущем: быть мудрым, сильным, сострадающим. Оба, и настоящее и будущее
скоротечны, но «завтра» приносит плоды. Он настаивал, что «сегодня» – всего
лишь ступенька на пути достижения цели, что не стоит слишком тревожиться и
вникать в происходящее. Нам нужно четко представлять свой идеал в будущем и
плодотворно совершить это путешествие. В общем, он был равнодушен к
настоящему.
Верящий в
людское братство был более образован, его речь более поэтична. Он был знатоком,
умело пользующимся словами, вполне учтив и убедителен. Он тоже приберег себе
на будущее божественную нишу. Ему также хотелось стать кем-то выдающимся. Эта
мысль наполняла его сердце, и ради этого будущего он собрал вокруг себя своих
последователей. Смерть прекрасна, сказал он, так как она приближает нас к той
божественной нише, ради которой он и существовал в отвратительном и
наполненном скорби мире.
Он был
абсолютным сторонником передела этого мира, его усовершенствования и усердно
трудился ради братства людей. Он считал, что такое стремление с сопутствующей
ему жестокостью и разрушением было неизбежным в этом мире, с которым надо
что-то делать. К несчастью, если вы хотите выполнения определенных
организационных мероприятий, вам придется быть немного безжалостным. Это дело
было необходимостью, потому что помогло бы человечеству, и от любого
противостоящего ему надо было бы избавляться, конечно, аккуратно. Претворение
в жизнь этого дела было крайне важно и не терпело помех. «У других свои пути, –
говорил он, но наш путь – особый, и любой, кто мешает, – не с нами».
Приверженец
утопии был странной смесью идеалиста и практичного человека. Он
руководствовался не Старым, а Новым Заветом. Он знал исход будущего, так как
Новый Завет предвещает, что будет в конце. В его план входило создать
суматоху, организовать и исполнить то, что предвещал Новый Завет. Настоящее,
он говорил, было искажено и должно быть уничтожено, а на его руинах будет
построено новое. Надо пожертвовать настоящим ради будущего. По сути, значение
имел только человек будущего, а не настоящего. «Мы знаем, как создать такого
человека», сказал он, «мы можем сформировать его сознание и сердце. Но мы
должны получить власть для выполнения любого благого дела. Мы принесем в
жертву себя и других, чтобы установить новый порядок. Мы убьем любого,
стоящего у нас на пути. Любые средства хороши, когда цель их оправдывает.
Если итогом
происходящего будет мир, то можно использовать любую форму насилия. Если, в
конце концов, каждый будет свободен, то тирании в настоящем не избежать. «Как
только власть окажется в наших руках, – заявил он, – мы прибегнем к
любому виду принуждения ради создания нового мира без классовых различий. Мы
ни на шаг не отойдем от своей догмы, мы твердо верим в нее, но наша стратегия
и тактика будет варьироваться в зависимости от изменения обстоятельств. Мы
планируем, организуем и прилагаем все усилия для уничтожения человека настоящего
ради человека будущего.
Человек саньяси, верящий в человеческое братство, и приверженец
утопии – все они живут ради завтрашнего дня, ради будущего. В обычном
понимании они не властолюбивы, им чужды высокие почести, богатство или
признание. Они жаждут власти в более утонченном ее виде. Приверженец утопии
показал свою принадлежность к общности, которая, по его мнению, будет
обладать властью для изменения мира. Верящий во всемирное братство жаждет
быть возвеличенным, а человек саньяси– достичь
своей цели.
Все поглощены
собственным становлением, своими достижениями и распространением своей идеи.
Они не видят, как их желания отталкивают мир, равенство, величайшее счастье. Стремление
к цели в любом его проявлении: либо совместными усилиями, либо для личного
спасения или духовного роста – это действие в будущем. Извечное желание
будущего. Желание стать – это бездействие в настоящем. «Теперь и сейчас»
имеет большее значение, чем «завтра». В «теперь и сейчас» заключено все
время, понять «теперь и сейчас» означает освободиться от времени. «Стать» –
это значит продлить время, продлить скорбь. «Стать» не включает в себя
«быть». «Быть» – это всегда в настоящем, быть – это высший путь превращения.
«Стать» – всего лишь означает видоизменяющееся продолжение, а полное
преобразование заключено только в настоящем, в «быть».
