Он
был не похож на других. Сколько он себя помнил, люди в их деревушке относились
к нему как-то странно – кто с опаской, кто со скрытой усмешкой, кто и вовсе
старался обойти его стороной. И уж все без исключения избегали встречаться
взглядом. Так было всегда, и он привык, поэтому не задумывался: а почему так?
Он
и не стремился завоевать чье-то расположение. Он предпочитал уходить в лес, где
разговаривал с деревьями и пересвистывался с лесными птицами, или играл в
прятки с грибами, или шептался со старым папоротником. Часто он шел к реке –
вода завораживала его, и если в нее долго смотреть, можно увидеть чудесные
картины: большие города, быстрые повозки, сверкающих оперением птиц или
неземной красы цветы.
Иногда
он шел к холмам. Там жил смешной маленький народец, обитавший прямо внутри
холмов. Народец был скрытный и осторожный, днем наверх не вылезал, зато по
ночам жители холмов часто выходили посмотреть на звезды и попеть странные,
причудливые песни. Он не лез к ним, хотя в темноте видел ничуть не хуже, чем
днем. Просто сидел в сторонке и тоже смотрел на звезды. Постепенно народец
привык к молчаливому мальчику и вскоре перестал его бояться. Жители холмов
разговаривали на каком-то певучем, незнакомом языке, но он непостижимым образом
понимал, о чем идет речь. Его речевой аппарат не мог бы воспроизвести их
странный говор, но он в этом не нуждался – можно было и так общаться, без слов.
Маленький народец холмов был первым, кто принял его как друга, не опасаясь смотреть
в глаза. Жители холмов знали множество занимательных историй – о забытых
кладах, о давно ушедших народах, о взаимосвязи всего сущего в Мироздании, и он
впитывал в себя эти древние знания.
Когда
мальчик подрос, его отдали в деревенскую школу, но там ему было скучно. Его
учили каким-то странным вещам – он точно знал, что ему это в жизни не
понадобится никогда, и поэтому его внутренняя сущность протестовала и не хотела
впускать бесполезные знания. Он пытался рассказать то, что узнал от маленького
народца, но его жестоко высмеял учитель, а дети потом долго дразнили. Он понял,
что лучше помалкивать и делать вид, что ты такой же, как все. Это у него
получалось – у него вообще все получалось. Казалось, что Мир только и ждет,
когда он что-то пожелает – чтобы немедленно кинуться выполнять.
Став
подростком, он понял, что родители, конечно, любят его, но иногда кидают на
него осторожные взгляды, в которых читаются вопрос и тревога. Он ощущал, что
родители не понимают, почему он не такой, как все, и тревожатся за его будущее:
как он сможет приспособиться к жизни? Что его ждет потом? У него были хорошие,
заботливые родители, но он точно знал: открыть им свой внутренний мир – значит
навеки поселить в них страх и непонимание. И он ничего не говорил – опять же,
старался быть как все.
Чем
старше он становился, тем больше чувствовал, что ему тесно в рамках, куда его
постоянно загоняли традиции деревенской жизни. Тело его росло, наливалось
силой, он чувствовал, как кожа его временами словно бы трещит по швам, и так же
трещала черепная коробка – словно в нее вливалось что-то сверх меры.
Но
он не хотел ничего такого знать, он твердо говорил себе: я – как все, и Мир
послушно вторил ему: «Конечно, ты как все».
А
ночью опять шел к холмам, чтобы вдоволь наговориться о дальних странах и
послушать причудливые истории и песни маленького народца, и не понять было, где
сказка, а где быль, и волшебство присутствовало в каждом слове, в каждом
событии. Наверное, если бы он спросил у народца холмов, кто он есть на самом
деле, они бы ответили – мудрый это был народец и очень древний, — но он не
спрашивал. Может, в глубине души боялся услышать ответ, а может – просто не
догадывался.
…Однажды
утром, на рассвете, когда край солнца уже высоко поднялся над горизонтом, он
возвращался с холмов, все еще переполненный странными историями, лунным светом
и мерцанием звезд. Картина, которая открылась ему, когда он вышел на луг,
заставила его остановиться и замереть в восторге. На лугу танцевала девушка.
Она была в простом белом платье, длинные волосы ее были украшены луговыми
цветами, босые ноги, казалось, еле касались земли. Он узнал ее: первая
красавица, разбившая не одно сердце своей недоступностью. Она нравилась и ему,
но он даже близко не смел подойти – знал, что уж ему-то вообще не светит. Но сейчас
она казалась совсем другой, почти родной – он услышал музыку, под которую она
танцевала, и сорвался с места, чтобы присоединиться к ней. Но девушка
вскрикнула и остановилась, в страхе прижав руки к груди.
-
Что ты здесь делаешь? – холодно спросила она, справившись с собой.
-
Я шел мимо, — смутился он, — и просто захотел потанцевать вместе. Я думал,
вместе веселее…
-
Мне и одной неплохо, — проговорила она, глядя ему прямо в глаза. Это его
удивило – она не боялась его взгляда, не как другие деревенские.
-
Я тоже люблю делать странные вещи, — робко сообщил он.
-
Что такого странного я делала? – еще холоднее спросила она. – Всем известно,
что танцы на рассвете, на утренней росе, сохраняют молодость и красоту. Вот и
все. Ничего странного.
-
Извини, — еще больше смешался он. – Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я, пожалуй,
пойду.
-
Подожди, — остановила она его. Она медленно окинула его с ног до головы
оценивающим взглядом, а потом неожиданно улыбнулась. – Так и быть, я потанцую с
тобой. Но если ты меня на руках отнесешь до реки.
Он
прикинул расстояние, поднял ее на руки – и побежал. Его переполняли непонятные
чувства, от которых за спиной вырастали невидимые крылья, а тело наливалось
невероятной мощью. Он мчался, как неудержимый ветер, и казалось, что он мог бы
так мчаться вечно – всю жизнь. Только на берегу реки он остановился, но не
спешил разжимать руки. Она смотрела на него удивленно, чуть приоткрыв полные
губы, и ничего не говорила. И тогда он наклонился и поцеловал ее в эти
приоткрытые губы. Она ответила на поцелуй, но потом быстро освободилась от его
объятий, подошла к кромке воды и, наклонившись, омыла зарумянившееся лицо.
Казалось, она принимает какое-то решение.
-
Не ожидала, — насмешливо сказала она, повернувшись наконец к нему. –
Оказывается, ты сильный. А в деревне тебя считают чуть ли не дурачком…
-
Ерунда. Я – как все, — недовольно буркнул он.
-
Да нет, не как все, — задумчиво глядя на него, проговорила она. – Есть в тебе
что-то такое… особенное. Хочешь, вечером пойдем на танцы?
Он
обомлел от неожиданности. Такая красавица, недотрога, мечта всех деревенских
парней – и выбрала его?
-
Ну что ты стоишь, как истукан? – поторопила она его. – Я разрешаю тебе
ухаживать за мной, или ты не хочешь?
-
Я… я… я сделаю все, чтобы тебе было хорошо, — в волнении сказал он.
-
И будешь любить меня всегда? – чуть улыбаясь, спросила красавица.
-
Обещаю, — выдохнул он.
Она
удовлетворенно кивнула и взяла его за руку.
-
Ну что ж, посмотрим, насколько ты хорош… — с сомнением сказала она.
Он
готов был сделать все, чтобы развеять эти сомнения, чтобы доказать ей, что он
лучше всех, сильнее всех, вернее всех.
Страсть
обычно лишает разума, а он, не избалованный вниманием, потерял голову совсем. В
деревне о них судачили – но он даже не вслушивался в эти разговоры. Он
постоянно думал только о своей красавице, и мысль о ней была чиста, ярка и
прекрасна. Он знал, что умеет любить, как никто другой – и это твердое знание
придавало ему уверенность, что теперь она не захочет уйти никогда, ни к кому,
никуда. Он делал ей дивные ожерелья из лесных ягод, добывал для нее дикий мед,
ладил браслеты из причудливых корешков, пел ей песни и сочинял стихи.
-
Ты и правда какой-то необыкновенный, — говорила ему красавица, и он верил в то,
что действительно необыкновенный.
-
Почему ты так часто пропадаешь в лесу? – спрашивала его девушка, и он начинал
рассказывать ей о том, как здорово брать Силу у деревьев и играть в догонялки с
белками, не замечая, что глаза ее прищуриваются, а взгляд становится все более
недоверчивым.
-
Ты такой фантазер, — говорила ему она, и непонятно было, одобрение это или
осуждение.
Ему
хотелось рассказать ей все истории, которые ему были известны, научить ее
всему, что знает и умеет сам, открыться перед ней полностью – раскрыть ей душу,
впустить ее в свой чудесный мир. Только она одна его понимала и принимала,
только она одна была достойна прикоснуться к его сокровенному – к самой его
сути.
Ослепленный
своей любовью, он не замечал, что и она временами поглядывает на него с
недоумением и опаской – как когда-то родители. А его душа пела, и песни эти
сливались в многоголосье и слагались в прекрасный гимн Великой Любви.
Но
ей так и не суждено было сложиться.
Однажды
он решил, что пора познакомить ее с маленьким народцем холмов. Он верил, что
она тоже полюбит смешной народец, и они смогут вместе слушать их древние
легенды, валяясь на мягкой траве и глядя в звездное небо.
Она
неожиданно легко согласилась уйти с ним ночью в холмы. Он понял это как знак
доверия и очень обрадовался. В эту ночь они должны были стать еще ближе, и это
ожидание наполняло его тихим радостным светом.
На
закате они расположились на холме и наблюдали, как солнце плавно опускается за
горизонт. Когда погас последний луч, а небо сменило сиреневую нежность сумерек
на фиолетовую глубину ночи, на поверхности стали появляться подземные обитатели
– маленький народец холмов. Они не торопились подходить – на холмах
присутствовал новый человек, и к этому нужно было привыкнуть.
-
Ну долго мы еще будем так сидеть? – капризно спросила красавица.
-
Пожалуйста, говори потише, — попросил он. – Местные жители не любят шума.
Смотри, как они испугались.
-
Кто испугался? – непонимающе спросила девушка, оглядываясь по сторонам.
-
Ну вот же, вот они! – показал он рукой в сторону своих маленьких приятелей.
-
Да нет там никого, — с досадой сказала девушка. – Холм, трава, и все.
-
Ну как же ты не видишь? – настаивал он. – Смотри, вот же они! Они маленькие, у
них необычные одежды и очень мудрые глаза!
-
Только трава и лунные блики, — отрезала красавица. – И перестань заниматься
ерундой. Ты говорил, что сегодня случится что-то очень важное, что сделает нас
ближе. Ну!
-
Что «ну»? – не понял он.
-
Так чего ж ты медлишь? – нахмурилась она.
-
Я хотел, чтобы ты увидела мою тайную жизнь, — смешался он. – Познакомилась с
моими маленькими друзьями… Услышала их дивные песни и странные сказки. Они
очень интересные, поверь мне! И ты научилась бы понимать их язык…
-
Замолчи! – закричала вдруг красавица, и народец холмов отпрянул, попрятался в
свои норки.
-
Никогда, никогда больше не смей нести чушь! Нет никакого народца! Есть холмы.
Трава. Ночь. Мы есть! И все! А твоей ерунды нет, нет, нет! – она кричала все
громче, лицо ее исказилось, кулачки сжались, и вдруг в призрачном свете Луны он
понял, что сквозь ее красоту проступает какое-то совсем другой, очень
неприятный образ. «Это ее Истинное Лицо», — вдруг догадался он.
-
Ты просто ненормальный! – кричала она. – Нельзя жить придуманной жизнью, понял,
ты, идиот??? Я хочу жить в богатом доме и рожать детей от здорового мужа. А ты…
да пошел ты! Иди к своему народцу! Проваливай!
Он
в полном оцепенении смотрел на эту беснующуюся ведьму и чувствовал, как с
каждым ее словом, с каждым выкриком внутри него что-то закручивается,
ворочается и разрастается. Это ощущение захватывало его все больше и больше, и
он уже прислушивался не к ней, а к тому, что рождалось внутри. Оно быстро
набухало, становилось все больше и распирало его, рвалось наружу.
Вся
его жизнь трещала по швам, и сам он трещал по швам, и голова трещала по швам, и
все это было по фигу, потому что его Великая Любовь оказалась Великим Обманом,
а его красавица – не поняла его. Не разглядела… Не почувствовала.
-
Я думала, что ты сильный! Настоящий! А ты – урод, сумасшедший, такой же, как
все! – донеслось до него.
Это
было уже слишком, через край.
-
Неееееет!!!!! – раздался над холмами звериный рык. Он одним рывком вскочил на
ноги, заставив ее умолкнуть на полуслове.
-
Неееееет!!!!! – кричал он в черное небо, потрясая руками – она отпрянула и
попятилась в ужасе.
-
Неееееет!!!!! Я не такой, как все! – рычал он, разрывая ворот рубахи, который
мешал дышать. И кожа тоже мешала дышать, и она начала трескаться, освобождая
грудную клетку.
-
Слышишь??? Я не такой, как все!!!! – раздирал он лицо криком, и кожа кусками
отваливалась, обнажая его Истинное Лицо.
Она
побежала вниз по склону холма, спотыкаясь и все время оглядываясь, но ему было
уже все равно.
-
Я не такой, как все!!!! – кричал он звездам, как будто они могли его услышать.
– Я иной!!!! Слышите, вы????
И
тут треснуло что-то в его черепной коробке, взорвалось звездопадом, и сознание
отключилось.
Очнулся
он от протяжной песни и от того, что кто-то гладил его – по голове, по рукам,
по обнаженному торсу, и эти поглаживания были дружескими и теплыми.
Он
открыл глаза и увидел над собой спокойную мягкость ночного неба, вокруг себя –
зеленые холмы, а рядом с собой – маленький народец. Это они пели песню и
гладили его. Они казались радостными и взволнованными. Когда он открыл глаза,
среди народца пошло движение, и над самым ухом кто-то сказал скрипучим голосом:
«С возвращением!».
Он
повернул голову и увидел совсем уж древнего жителя холмов. Был он сморщенный и
веселый, а в глазах его таилась вековая мудрость. «Эльф», — почему-то
подумалось, откуда-то пришло такое знание.
Он
с трудом разлепил пересохшие губы и хрипло спросил:
-
Вы что, по-нашему заговорили?
-
Да нет, это ты по-нашему заговорил, — усмехнулся старый эльф. – Ты вернулся, мы
тебе рады.
-
Что значит «вернулся»? – с трудом соображая, спросил он.
-
Ты сбросил чужую шкуру. Теперь ты Тот, Кто Есть На Самом Деле.
-
А кто я есть на самом деле? – наморщил лоб он.
-
Ты – Див, вольный дух лесов и полей, — радостно сообщил эльф.
-
Я – Див? – удивился он и бросил взгляд на свои руки. Это заставило его вскочить
на ноги – народец еле успел брызнуть в стороны. Это были его – и не его руки. И
сам он стал чуть не вдвое выше ростом – хотя и раньше был не маленький. А уж
грудная клетка раздвинулась точно вдвое. Он ощупал свое лицо – и оно
неузнаваемо изменилось. Он не видел себя, но почему-то знал, что теперь он
по-настоящему силен и прекрасен.
-
Подними голову, посмотри на Млечный Путь, — посоветовал старый эльф.
Он
поднял глаза к звездному небу – и словно какая-то заслонка сдвинулась в голове,
и туда потоком хлынули знания – о том, кто он, и откуда взялся, и почему совсем
малышом оказался у тех, кого считал родителями, и отчего деревенские его
побаивались и называли странным…
-
Но почему я выглядел человеком? – задал он вопрос, который мучил его и требовал
ответа.
-
Чтобы выжить, малыш, чтобы выжить, — вздыхая, сказал ему старый эльф. – Ты
наделен многими способностями, в том числе наводить морок на людей. Ты хотел
быть как все – и до поры до времени у тебя это получалось.
-
И что теперь? – напряженно спросил Див, разглядывая свои руки.
-
Теперь тебе предстоит вспомнить все и выполнить свое Предназначение, — объяснил
эльф. – Принять на себя ответственность за свою жизнь.
-
В чем же Предназначение?
-
А это тебе предстоит понять самому, малыш. Но ты не беспокойся: если ты понял,
Кто Ты Есть На Самом Деле, весь Мир будет помогать тебе по первой твоей
просьбе. Считай, что только теперь ты по-настоящему родился…
-
А моя Великая Любовь? – печально спросил Див.
-
А твоя Великая Любовь еще впереди, — сообщил эльф. – В этом мире много тебе
подобных. И как только ты почувствуешь, что окончательно вернулся к себе – ты
найдешь себе пару и продолжишь славный, древний род Дивов.
-
Но я так любил ее… — вспомнил Див.
-
Благослови ее – за то, что она дала тебе возможность вернуться к себе. Пусть
даже через боль. Иногда уходят – тоже из любви.
-
Что мне делать сейчас? – спросил Див.
-
Для начала искупайся в речке, — вздохнув, посоветовал старый эльф. – Смой с
себя остатки чужой шкуры. И чужой жизни заодно.
…
Никого из людей не было в эту ночь на холмах. И поэтому никто не видел дивную
процессию: величественно спускающегося с холмов к реке вольного духа лесов и
полей — Дива, исполненного первобытной свободы, мощи и красоты, и сонмища
сопровождающих его эльфов, танцующих в великой радости и поющих древнюю песнь
Возвращения к Себе.
Автор:
Эльфика
***
Если вам
нужна консультация по вопросам семейных отношений, замужества, своего
предназначения, жизненных трудностей и т.д., вы можете обращаться за помощью к
Александру Плотникову. Консультации платны и проходят по скайпу.
Все
подробности можно получить, написав по адресу –
