НАМ ИСЛАМ НЕ СВЕТИТ?

О «мусульманском факторе» в России рассуждает священник Вечеслав Санин

В последнее время в России очень популярна тема влияния ислама на людей, выросших в немусульманской среде. Особенно красноречиво на это намекает появление среди ваххабитов славян.
Новостные ленты пестрят сообщениями об уроженце Ставрополя Виталии Роздобудько и его жене Марии Хорошевой, входивших в группу ваххабитов «ногайский джамаат» и подозреваемых в терроризме.
Действительно ли такая тенденция существует? Может ли ислам стать конкурентом православию среди русских?
Об этом журналисту Антону Мухину рассказал священник Вячеслав Санин.

- Существует тенденция роста популярности ислама среди людей из неисламской среды. Например, русских?

- Скорее нет, чем да. Есть относительно свежая статистика середины 2000-х годов, которая свидетельствует, что число людей немусульманской культуры, принимающих ислам, не растет. И даже можно говорить об обратных процессах: за последние 20 лет не меньше трети аджарцев, до четверти адыгов и татар и до 10% казахов, проживающих в России, стали исповедовать неисламские религии, в первую очередь - христианство.
Это вполне серьезные данные, которые приводит известный исламовед Роман Силантьев. Я думаю, тут мы попадаем в плен двух мифологем. Первая - русские принимают ислам. Вторая - преувеличение числа мусульман в России. Некоторые считают, что объективная цифра - порядка 20 миллионов последователей ислама в нашей стране, хотя самые радикальные оценки - 40-45 миллионов, но это нереальные цифры.
Проверить их невозможно, поскольку в переписи графы о вероисповедании нет. По официальным оценкам в России 14 миллионов мусульман.

- Чем объясняется переход из ислама в другие религии?

- Наши основные носители ислама - татары и башкиры - полностью инкультурированы в российское общество. За период советской власти исповедовать мусульманство активно не удавалось, сознание секуляризировалось, а потом люди выбирали веру уже заново. Вот одна из причин. Правда, это относится и к тем, кто по рождению мусульманин, и к тем, кто по рождению христианин.

- Но у нас есть не только поволжские мусульмане, но и весьма пассионарные кавказские.

- Да. Народы Северного Кавказа демографически начинают догонять татар. В Чечне, например, после двух войн произошел рост рождаемости, и сейчас у нас 1,3 миллиона чеченцев. Но крупнейший мусульманский этнос по-прежнему татары, 5,5 миллионов человек, потом башкиры - 1,6 миллиона, на третьем месте чеченцы, за ними идут аварцы, казахи и азербайджанцы. И кавказцы, действительно, кажутся более пассионарными.

- Не опасается ли Православная Церковь конкуренции со стороны ислама в их лице?

- Не думаю, что большая часть русских начнет принимать ислам. С одной стороны, конечно, ислам - универсальная религия, открытая для всех национальностей, внутри общины мусульмане так же, как и мы, называют друг друга братьями. Но в нашем обществе существуют стереотипы (не будем сейчас говорить, верные они или нет) в отношении ислама в целом, которые не делают его очень привлекательным. К тому же народам Северного Кавказа (при всем их гостеприимстве) свойственен некий культурный корпоративизм и закрытость. Есть понятие «шариат» - законы ислама, а есть «адат» - местные традиции. На Кавказе адат имеет большое значение. Поэтому стороннему человеку вжиться в эту среду трудно.

- То есть шахид Роздобудько, его жена и другие мнимые или явные террористы из славян - это исключение?

- Такие люди будут, наверное, существовать. Но это не тенденция. У нас есть история долгого мирного сосуществования христиан и мусульман. Другое дело ислам агрессивного толка или исламизм, как принято говорить, и те, кто его используют. На Кавказе не все сводится к ваххабизму (правильнее называть его последователей салафиитами), но он, не будучи традиционным для этой территории, приживается там и дает свои плоды.

- Простите, салафииты - это..?

- Наши мусульмане (весь бывший СССР) - это сунниты, которые относятся к ханафитской правовой школе. Существуют три основных течения ислама: суннитский, самый распространенный, к которому принадлежат 90% всех мусульман, и шиитский. Есть еще суфии, они могут быть выходцами из шиитов или суннитов, это мистическое направление. Внутри суннитского ислама есть четыре основные традиционные правовые школы и еще одна школа - шиитская. Ислам ханафитского толка, например, более приспособлен к контактам с внешним миром: в частности, он проявляет гибкость в отношениях с иноверцами, разрешает браки с христианами и иудеями и др. А ханбалитский ислам более ригористичен. К ригористической школе принадлежат и салафииты или мувахиддины, то есть «единобожники», как они сами себя называют. Это течение обозначилось в начале XVIII века в Саудовской Аравии, его родоначальником был Мухаммад ибн Абдель-Ваххаб, отсюда название «ваххабиты». Они провозгласили очищение религии, причем не только внешнее, но и внутреннее - в исламе. Например, выступают против суфиев, поскольку у них много, по мнению ваххабитов, чуждых исламу практик: почитание святых, авторитет шейха и другое. Ваххабиты не признают никаких посредников между Богом и человеком, а у суфиев, если хочешь достигнуть просветления, надо подчиняться шейху.

- Появление на Кавказе ваххабизма, исторически ему не присущего, - это следствие Чеченской войны?

- Может быть. А может быть, война - следствие ваххабизма, по крайней мере, отчасти. Эта ветвь ислама достаточно пассионарна, она вошла в тот вакуум, который образовался в России после краха СССР, пока наши традиционные мусульманские течения еще не успели окрепнуть. Хотя на Кавказе условия для сохранения религиозности были более благоприятными, чем в Поволжье.

- Там же были массовые депортации.

- Были депортации чеченцев и ингушей. Однако на Кавказе существовала масса подпольных мечетей, были широко распространены суфийские братства. Хотя местные коммунисты докладывали наверх, что у них пять мечетей и ни одного шейха, на самом деле в каждом ауле был шейх, существовало более 2 000 братств, и многие отправляли суфийские ритуалы, соблюдали традиции. Но в начале 1990-х обнаружились лазейки в сознании, особенно среди молодых, и пришли ваххабиты с деньгами, с возможностью обучения в арабских странах, с романтикой борьбы. А власти эту ситуацию упустили.

- Почему у мусульман мы видим гораздо больше религиозности, чем у христиан? Или это тоже миф?

- Я бы сказал, мусульманское общество более традиционное, нежели христианское. У нас связь между небом и землей осуществляет Богочеловек, Иисус, а у них - шариат, закон. За отречение от ислама, например, по шариату, полагалась смерть. И хотя эта мера не практикуется в большинстве мусульманских стран в настоящее время, тем не менее, это тоже как-то могло отложиться в сознании. Плюс общецивилизационные факторы. Мусульманский юг менее технологически развит, чем христианский север. В Европе постоянно совершались какие-то научные открытия, это взрывало умы. В сознании происходило деление на духовное и мирское. В мусульманских странах этого не было. Христианская цивилизация подверглась большей секуляризации.

- В раннее средневековье мусульманский мир был технологически более развитым, чем Европа. Арабские цифры, астрономия, медицина, география. Почему потом произошел перелом?

- Я бы не стал утверждать, что значительно больше развит. Арабы принесли свою веру и оказались хорошими учениками. Те же арабские цифры - индийское изобретение. Не хочу сказать, что арабы вообще ничего не изобрели, но очень многое взяли из античной традиции и других культур завоеванных территорий. Аристотеля на арабский перевели христианские переводчики. Как это ни парадоксально, европейцы в средние века узнали про Аристотеля от арабов, после чего вспомнили, что он у них давно на книжных полках пылится. В результате творческого взаимодействия культур была, действительно, создана уникальная и оригинальная мусульманская цивилизация, которая дала миру много достижений. А вот почему потом наступил упадок, вопрос открыт. По мнению некоторых специалистов, в какой-то момент закрылись врата иджтихада, как принято говорить, то есть прекратилось религиозное творчество. Эту мысль не стоит абсолютизировать, но что-то в ней есть.

- А что буквально означает «иджтихад»?

- Это то, что мы знаем под названием «джихад». Усилие в вере - не столько военная операция, как у нас принято считать, а более широкое понятие, в том числе богословско-правовое творчество. Пока оно продолжалось, были импульсы для развития науки, культуры. Как только эта работа авторитетом видных законоучителей была завершена, всякое новшество стало считаться недопустимым. Поскольку религия, общество и государство были спаяны, никакого пространства для творческого маневра не оставалось. Ислам по своей сути номократическая (законническая) религия, и ему не свойственно было исследовать глубины творения, хотя в Коране Бог прославляется как Творец. В Европе же христианство давало иной подход к восприятию мира, и Европа пошла по пути научно-технического прогресса (хорошо это или плохо).

- Это и православию не очень свойственно. Скорее, таков католический подход. У них - алхимия, у нас - исихазм.

- Такой акцент, конечно, есть. Но Россию нельзя отделять от Европы, все-таки мы одна цивилизация. И научные достижения нашей страны сопоставимы с западными, хотя мы не всегда впереди.

- Существует тезис (может быть, вы с ним не согласитесь), что ислам - религия более искренняя, чем христианство. И потому он привлекает непосредственные сердца.

- Я так не считаю. Искренними или неискренними являются люди. А в греховном плане ничто, как говорится, не чуждо ни мусульманам, ни христианам, к сожалению. Просто, скажем, в Петербурге, нас больше, чем мусульман, и о христианах судят иной раз по реальному поведению, которое не всегда на высоте, иной раз предвзято, а о мусульманах - по неким мифам. Если говорить о богослужении, то оно в христианстве более сложное, и при первом внешнем взгляде на исламский ритуал кому-то кажется, что у них все проще и искреннее. На самом деле, не все так просто. Достаточно напомнить, что мусульманину нужно пять раз в день по часам соответственно определенному регламенту совершать намаз и омовение. Какая же тут простота? Кроме того, в православии часто возникает представление о лицемерии: вот кто-то на мерседесе к церкви подъехал, толстую свечку поставил, крестится, а что в душе? Но внутри мусульманской общины то же самое, думают про своих: «вот бай на таком джипе катается!» Так что я не стал бы говорить, что христиане более лицемерны.

Священник Вячеслав Санин в 1994 году окончил Восточный факультет СПбГУ, изучал еврейский и арабский языки и культуры. В 2006 году окончил Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, специальность религиоведение, история религий. Преподавал спецкурс «Вероучительные и культурно-исторические формы ислама. Ислам и христианство» и «Религиоведение» в РХГА. Преподает еврейский язык в СПбПДА.

ИСТОЧНИК - журнал "ВОДА ЖИВАЯ" № 4, 2011 г.


Журнал "ВОДА ЖИВАЯ" № 4 (АПРЕЛЬ) 2011 года
Церковь по наследству — тема апрельского номера журнала «Вода живая». Христиане, несмотря на то, что часто не помнят предков даже до четвертого колена и плохо знают историю, все же могут соединиться с прошлым — через обращение к святым и к Священной истории. Получив этот опыт, они могут преодолеть беспамятство. Наследственность бессмысленна вне религиозного контекста. Журнал предлагает разговор о духовной генеалогии, исторической памяти, сословности, даже о юридическом праве наследования, поскольку все это глубоко взаимосвязано.

«Наследство греха и прощения» — так называются полемические заметки Тимура Щукина, посвященные нравственной связи между поколениями. Есть ли у нас право судить прошлое? Существует несколько ответов: можно закрыть глаза на преступления отцов, можно, видя их несовершенство, быть уверенным, что в целом народ ошибаться не может. Но есть и и третья возможность, которую открывает перед нами вера в распятого Христа...

Верующие молятся о прощении грехов предков, политологи строят теории о проецировании исторических поступков на современность. А генеалоги составляют родословные, ищут закономерности развития рода. Что говорит о наследственности наука? Об этом рассуждает доцент кафедры генетики и селекции СПбГУ, кандидат биологических наук Олег Тиходеев. Интервью с ученым под названием «Заглянуть в ДНК» подготовил Дмитрий Тарасов.

Слова Господа и Его пророков отвергают возможность оправдать грех дурной генетикой. Об этом в заметках «Наследственность отменяется» пишет ответственный редактор «Воды живой» протоиерей Александр Сорокин. На примерах библейских текстов он размышляет о том, почему наказание за грех действует на меньшее число поколений, чем награда за добродетель.

Теме сословности была посвящена дискуссия, организованная журналом в Феодоровском просветительском центре. Как Церковь относится к сословным различиям и могут ли христиане делить людей на богатых и бедных, культурных и некультурных, власть имущих и бесправных? На эти вопросы попытались ответить участники разговора, материалы которого опубликованы под заголовком «Сословные перегородки».

Рождество Христа находится между чудом и свойством нашей природы, превосходя и не нарушая его. Значит, генеалогия Христа, оставаясь свойством совершенного человека, должна в чем-то существенно отличаться от любого другого перечня предков. В чем же ее специфика? Об этом — материал «Генеалогия Христа: сегодня и две тысячи лет назад» иерея Константина Костромина.

Есть династии военных, ученых, музыкантов. Есть и потомственные священники. Что движет сыновьями, решившими по примеру отца принять сан? Гены, воспитание в духе православия, или простая привычка к церковному образу жизни? На эти вопросы отвечают протоиереи Илия и Иаков Амбарцумовы — потомки священномученика Владимира Амбарцумова. Очерк Елизаветы Киктенко называется «Мамиными молитвами».

О тонкостях законодательства, регламентирующего право наследования, можно прочитать в материале «Что получат наследники?». С членом правления Нотариальной палаты Санкт-Петербурга Петром Герасименко побеседовала Татьяна Кириллина.

24 апреля — Воскресение Христово, величайший праздник Православной Церкви. Наша Пасха двусоставна — Крестная Смерть и Воскресение в ней неразрывно связаны, она — не просто ежегодное возобновление чувства скорби и радости. Она изменяет сущность человека и наполняет ее новым качеством. Чтобы воскреснуть, нужно сначала умереть тяжелой, мучительной смертью наших греховных страстей и привычек. Об этом — статья «Истинная цель Голгофы» иерея Владимира Хулапа.

В последнее время в России стала популярна тема влияния ислама на людей, выросших в немусульманской среде. Красноречиво на это намекает появление среди ваххабитов славян. Действительно ли эта тенденция существует? Может ли ислам стать конкурентом православию среди русских? Об этом интервью Антона Мухина «Нам ислам не светит?» с востоковедом и религиоведом иереем Вячеславом Саниным.

«Голубых кровей» — так называется биографический очерк диакона Алексия Волчкова, посвященный 120-летию со дня рождения Николая Бруни — священника, летчика, музыканта и поэта. Читая о нем, невольно веришь в то, что люди «старой» России были совершенно иной породы. Что в венах представителей родовитых семейств текла какая-то особая кровь, наделяя их небывалыми способностями и талантами.

В постоянной рубрике «Ленинградский мартиролог» журнал публикует биографические сведения об Иване Дмитрикове — расстрелянном в годы «красного террора» кандидате богословия, выпускнике Петроградского богословского института. Материал подготовлен по книгам исследователей темы новомучеников и исповедников российских протоиерея Владимира Сорокина и историка Александра Бовкало.

В еще одной постоянной рубрике «Приход» читателям предлагается материал «Хранители Санкт-Петербургского образа Божией Матери» — о храме, именуемом в народе «Кулич и Пасха». Он повидал немало чудес. Круглая церковь-кулич с колокольней в виде пирамидальной пасхи получила настолько точное название, что мало кто помнит настоящее ее имя — Святой Живоначальной Троицы.

Задорной песней под гармонь о трудовом подвиге комбайнеров актер петербургского театра «Буфф» Игорь Растеряев прославился неожиданно. Он сам недоумевает, как съемка с дружеского застолья после публикации в Интернете сделала его известным на всю страну. Беседу с ним под заголовком «Игорь с хутора Растеряев» подготовила Юлия Нурмагамбетова.

В конце номера журнал, как всегда, предлагает разнообразные материалы о культурной жизни Санкт-Петербурга — аннотации на вышедшие книги, анонсы концертов, вечеров, лекций и выставок.