Тайна 22 июня
|
Тайна 22 июня
Историческое расследование Андрей САВВИН. История Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов, как принято считать, уже не хранит особых тайн, и работа в архивах вряд ли приведет к сенсационным находкам. Возможно, это и так, принимая во внимание, что в бытность Н.С. Хрущева первым секретарем ЦК КПСС (1953 – 1964 гг.) архивные фонды в СССР были основательно «подчищены» и значительное число документов, способных бросить тень на тогдашнего советского лидера, уничтожены.
Тем не менее некоторые скрупулезные исследователи утверждают, что сенсации все же возможны. И речь идет не об остающихся в Великобритании засекреченными до 2017 года документах, касающихся переговоров британских официальных лиц с прилетевшим на остров заместителем Гитлера по нацистской партии Рудольфом Гессом в мае–июне 1941 года: официальный Лондон вряд ли когда-либо расскажет всю правду о миссии Гесса. Не исключено, что по-новому придется посмотреть на действия руководства СССР в последние предвоенные недели. Эта мысль проводится в публикациях отечественных СМИ и исторической литературе. Дело в том, что Хрущев, взявший курс на «десталинизацию» СССР, был, естественно, заинтересован в подрыве авторитета своего предшественника. И одним из «коньков» Никиты Сергеевича наряду с темой репрессий стало обвинение Сталина в том, что тот вопреки предостережениям советских разведслужб и военачальников до последнего не верил в возможность нападения Германии на СССР. Потому он только поздним вечером 21 июня разрешил привести войска в полную боевую готовность, когда командование в западных военных округах уже мало что могло сделать для организации отпора агрессору. Объективности ради надо признать, что эта же мысль в тех или иных вариациях прослеживается в некоторых мемуарах военачальников. У читателя невольно складывалось мнение, что если что и предпринималось накануне войны для повышения боеготовности войск и флота, то это делалось не по инициативе высшего государственного руководства, «маниакально» стремившегося оттянуть войну до весны–лета 1942 года. В послесталинский период в исторических исследованиях лейтмотивом звучало: в 1941 году военно-политическое руководство СССР лишь в 23 часа 30 минут 21 июня приняло решение, направленное на частичное приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность. Директива № 1 не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме, в ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». В июне 1956 года первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев вознамерился провести пленум ЦК, на котором намечалось рассмотреть задачи по улучшению идеологической работы в свете решений XX съезда партии, положившего начало кампании разоблачения «культа личности». На пленуме предполагалось выступление министра обороны Г.К. Жукова на тему «Состояние и задачи военно-идеологической работы», который в соответствии с тогдашней практикой заранее представил Хрущеву проект выступления с просьбой дать свои замечания. Пленум не состоялся, видимо, из-за сопротивления части членов Президиума ЦК курсу на «десталинизацию», но проект выступления полководца сохранился в архиве. И для историков, пытающихся разобраться в загадках 22 июня, несомненно, интересна оценка военачальником причин проигрыша начального периода войны (конечно, при анализе надо делать поправку на то, что министр обороны обязан был размышлять в рамках «генеральной линии», определявшейся Хрущевым и его единомышленниками). «Вследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз наши Вооруженные Силы не были своевременно приведены в боевую готовность, к моменту удара противника не были развернуты и им не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника, чтобы, как говорил Сталин, «не спровоцировать немцев на войну», – указывалось в проекте выступления. В тексте далее отмечалось: «Неудачи первого периода войны Сталин объяснял тем, что фашистская Германия напала на Советский Союз внезапно. Это исторически неверно. Никакой внезапности нападения гитлеровских войск не было. О готовящемся нападении было известно, а внезапность была придумана Сталиным, чтобы оправдать свои просчеты в подготовке страны к обороне. < …> Я не сомневаюсь в том, что, если бы наши войска в западной приграничной зоне были бы приведены в полную боевую готовность, имели бы правильное построение и четкие задачи по отражению удара противника немедленно с началом его нападения, – характер борьбы в первые часы и дни войны был бы иным, и это сказалось бы на всем ее последующем ходе. Соотношение сил на театре военных действий при надлежащей организации действий наших войск позволяло по меньшей мере надежно сдерживать наступление противника». Соотношение сил на Западном ТВД действительно было достаточно благоприятным для ведения Красной Армией оборонительных действий. В проекте документа «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года приводятся данные о численности РККА. Генштаб полагал целесообразным иметь на Северо-Западном фронте (Прибалтийского особого военного округа) – 17 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные дивизии; на Западном фронте (Западный ОВО) – 31 стрелковую, 8 танковых, 4 моторизованные и 2 кавалерийских дивизии; на Юго-Западном (Киевский ОВО и Одесский ВО) – 74 стрелковые, 28 танковых, 15 моторизованных, 5 кавалерийских дивизий. В современной исторической литературе можно встретить и такие данные о реальном соотношении сил (по состоянию на июнь 1941 г., приводятся без учета кавалерийских дивизий). Войскам Прибалтийского особого военного округа (31 дивизия) противостояло 29 немецких. Против 42 дивизий Западного особого военного округа немцы двинули 50 дивизий – именно на белорусском направл0ении вермахт нанес главный удар (вопреки нашим ожиданиям, что нацисты прежде всего устремятся на Украину). Киевский особый военный округ имел 56 дивизий, а немцы – 33; Одесский военный округ – 22, противник – 12. На стороне Германии были, правда, еще Венгрия (4 бригады) и Румыния (13 дивизий и 9 бригад). Но боевые качества венгров и особенно румын в комментариях не нуждаются. Вместе с тем надо учитывать, что вермахт имел в резерве против РККА еще 24 дивизии, да и штатная численность немецкой пехотной дивизии составляла почти 17 тыс. человек, а стрелковой дивизии РККА – 14,5 тыс. (к тому же значительная часть наших дивизий была укомплектована только наполовину). В 1970-е годы маршал А.М. Василевский передал в Военно-научное управление Генерального штаба записку с оценками событий накануне и в начале Великой Отечественной войны. В частности, по вопросу внезапности он (перед войной – первый заместитель начальника Оперативного управления Генштаба) писал: «Главное в том, что мы не смогли определить точно дату нападения врага, привести в полную боевую готовность войска приграничных военных округов. Получилось так, что хотя мы и знали, что гитлеровцы готовятся напасть на нашу Родину, но поскольку просчитались с определением его сроков, война для нас стала неожиданной…» Что касается даты начала войны, то маршал, бесспорно, прав. В редакции «Красной звезды» в июне 2001 года проводился «круглый стол», посвященный 60-летию начала войны, в ходе которого сотрудник пресс-бюро Службы внешней разведки РФ В.Н. Карпов, к сожалению, уже ушедший из жизни, признал: «Благодаря утечке информации распространялись слухи, они доходили до руководства в виде донесений о том, что Германия нападет на Советский Союз 15 апреля, 1, 15, 20 мая, 15 июня… Эти дни наступали, а война не начиналась. Ведь и Рихард Зорге называл несколько сроков, которые не подтвердились». Редактор отдела «Красной звезды» А.Ю. Бондаренко бросил реплику: «Разве так? Еще в 1960-е годы опубликована телеграмма «Рамзая» с предупреждением: война начнется 22 июня… После этого и писали: «Зорге точно назвал дату». Карпов парировал: «К сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущевские времена. Разведка не назвала точной даты, не сказали однозначно, что война начнется 22 июня»… Факты, как принято говорить, упрямая вещь. Поэтому не вступая в полемику с противниками и сторонниками Хрущева, постараемся максимально объективно изложить хронологию событий мая–июня 1941 года. Каждый читатель пусть сам делает умозаключения, когда и какие решения принимались высшим государственным руководством СССР и на фоне каких военно-политических событий в мире. 4 мая Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об освобождении члена Политбюро В.М. Молотова от обязанностей председателя Совета народных комиссаров. На этот пост назначался член Политбюро, секретарь ЦК И.В. Сталин. Конечно, после чисток 1930-х годов Сталин обладал достаточной властью, чтобы самому решать, кому возглавлять правительство, и поэтому решение Политбюро было достаточно формальным, придававшим легитимность волеизъявлению вождя. Тогда секретариат ЦК состоял из четырех человек: членов Политбюро Сталина, А.А. Андреева (одновременно являвшегося председателем Комиссии партийного контроля при ЦК) и А.А. Жданова (по совместительству первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии), а также кандидата в члены Политбюро Г.М. Маленкова (курировавшего в аппарате ЦК подбор кадров). Сталин вел заседания Политбюро и являлся де-факто лидером страны, но де-юре не был ни руководителем партии, ни главой правительства. Теперь же, в обстановке возрастания военной угрозы для СССР, он официально брал на себя всю полноту ответственности за деятельность государственного руководства СССР. Сегодня в распоряжении историков имеется немало рассекреченных документов советских разведслужб, из которых следует, что в Кремль в 1940–1941 годах поступали донесения о подготовке Германии к войне против СССР. Чтобы не быть голословными, сошлемся на два документа. Но предварительно заметим, что в центральный аппарат внешней разведки Наркомата госбезопасности (НКГБ) и Разведуправление Генштаба РККА поступали самые противоречивые сведения из многих десятков источников, нередко это была дезинформация, распространяемая спецслужбами Германии и Великобритании (первая пыталась скрыть информацию о подготовке нападения на СССР, а вторая – предотвратить новые мирные договоренности Москвы и Берлина, подобные достигнутым между ними в 1939 году). Все донесения от разведывательных источников поступали непосредственно Сталину. Во внешней разведке органов госбезопасности до 1943 года не было отдельной информационно-аналитической службы, предназначенной для критического анализа и обобщения поступающей в Москву информации. Вследствие этого Сталин сам, несмотря на огромную занятость и интенсивные интеллектуальные и психические нагрузки, анализировал огромный массив противоречивой информации… Итак, документы советских разведслужб того периода. Во-первых, для исследователей доступен календарь сообщений агентов берлинской резидентуры внешней разведки НКГБ «Корсиканца» (Арвида Харнака, сотрудника министерства сельского хозяйства) и «Старшины» (обер-лейтента Харро Шульце-Бойзена, офицера Генштаба ВВС) о подготовке Германии к войне за период с 6 сентября 1940 года по 16 июня 1941 года. Данный документ был подготовлен руководством внешней разведки 20 июня для докладу Сталину. Вот некоторые сообщения советских агентов в 1941 году: 7 января – «В штабе авиации Германии дано распоряжение начать в широком масштабе разведывательные полеты над советской территорией с целью фотосъемки всей пограничной полосы. В сферу разведывательных полетов включается также и Ленинград» («Корсиканец»). 2 апреля – «Штаб германской авиации полностью разработал и подготовил план нападения на Советский Союз… Геринг на последней встрече с Антонеску потребовал 20 дивизий для участия в антисоветской акции. В Румынии немецкие войска сконцентрированы на советской границе» («Корсиканец»). 30 апреля – «Вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно, и начало его следует ожидать со дня на день. Риббентроп, который до сих пор не являлся сторонником выступления против СССР, зная решимость Гитлера в этом вопросе, занял позицию сторонников нападения на СССР» («Старшина» со слов офицера связи при Геринге). 11 июня – «В руководящих кругах германского министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопрос о нападении на Советский Союз окончательно решен. Главная штаб-квартира Геринга переносится из Берлина предположительно в Румынию. 18 июня Геринг должен выехать на новую штаб-квартиру» («Старшина»). В архиве хранится также перечень донесений о подготовке Германии к войне, составленный Разведуправлением Генштаба. Донесения военных разведчиков не менее конкретны, чем донесения «Корсиканца» и «Старшины», однако точной даты нападения, тщательно скрываемой немцами, они также не назвали. 9 марта – «От министра двора в Белграде известно, что германский генеральный штаб отказался от атаки английских островов. Ближайшей задачей поставлено – захват Украины и Баку» («Софокл» – военный атташе при посольстве СССР в Югославии А.Г. Самохин). 24 марта – «По непроверенным сведениям срок выступления против СССР 15 апреля» («Савва» – резидент военной разведки в Праге А.В. Яковлев). 25 марта – «Для обеспечения своей продовольственной базы и поддержания своего авторитета Гитлер выступит против СССР. Факты, подтверждающее это: 1. В Польше сконцентрировано 120 дивизий. 2. Западные аэродромы в Польше занимаются бомбардировочными эскадрильями…» («Альта» – журналистка Ильзе Штёбе). 5 апреля – «Советник правительства Тоде из немецкого министерства хозяйства заявил, что в Берлине самые ответственные круги убеждены в предстоящей войне против СССР. Называются сроки 15 мая 1941 г., но в связи с событиями на Балканах срок выступления перенесен на 15 июня 1941 г.» (агент «Х»). 26 апреля – «На прошлой неделе в Праге был полковник немецкой разведки Berchtold, который своим друзьям сообщил: а) Действия против нас начнутся 15 мая. б) В середине июня немецкие войска должны быть в Москве» («Савва»). 7 мая – «Верховное командование отдало приказ закончить подготовку театра войны и сосредоточение войск к 2 июня» («Х»). 30 мая – «Берлин информировал своего посла в Японии Отт, что немецкое наступление против СССР начнется во второй половине июня. Наиболее сильный удар будет нанесен левым флангом германской армии» («Рамзай» – Рихард Зорге). 1 июня – «Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привез с собой из Берлина…» («Рамзай»). Итак, имеются десятки донесений советских разведчиков, предупреждавших руководство СССР о предстоящей агрессии Германии. Среди них и агент «Альта», позднее арестованная и казненная нацистами. Сошлемся еще на одно ее донесение, свидетельствующее о том, что Сталин уже в конце 1940 года был информирован о решении Гитлера напасть на СССР. 29 декабря 1940 года «Метеор» (помощник военного атташе по авиации в Берлине Н.Д. Скорняков) сообщал начальнику Разведуправления Генштаба: «Альта» сообщил, что «Ариец» (сотрудник МИД Германии Рудольф фон Шелия. – Ред.) от высокоинформированных военных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне против СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года». Гитлер, напомним, подписал директиву Верховного главного командования вооруженных сил Германии № 21 (план «Барбаросса») 18 декабря 1940 года, а уже через 11 дней о планах немцев знала советская разведка.
Донесения разведслужб, пусть и противоречивые, относительно конкретного срока начала войны не могли не тревожить Сталина, подталкивая к концентрации власти перед лицом ухудшения отношений с Германией и неясности намерений Японии и Великобритании. Лондон весной 1941 года вел себя довольно враждебно по отношению Москвы. Свидетельство тому памятная записка британского МИДа, переданная 18 апреля послом Стаффордом Криппсом первому заместителю наркома иностранных дел А.Я. Вышинскому. В ней довольно цинично утверждалось, что «сохранение неприкосновенности Советского Союза не представляет собой прямого интереса для правительства Великобритании». Правда, в то же время констатировалось, что в случае нападения Германии на СССР «правительство Великобритании, исходя из собственных интересов, стремилось бы… оказать содействие Советскому Союзу в его борьбе». Такую же двусмысленную позицию занимали правящие круги США. В мае 1941 года на семинаре в Сан-Диего бывший командующий Тихоокеанским флотом адмирал Ричардсон, выступая с докладом о международном положении, заявил, что вне всякого сомнения, в ближайшее время начнется война между Сталиным и Гитлером. «Безусловно, - отметил адмирал, - крупного успеха достигнет тот, кто первым начнет наступление, поскольку и вермахт, и Красная Армия обучены на идее блицкрига… Что в большей степени отвечает нашим планам? Если Сталин неожиданно бросит на Гитлера свои 200 дивизий и 10 тысяч танков, то вермахт будет раздавлен и через пару месяцев сталинская армия будет стоять в Гибралтаре. Если же начнет Гитлер, то, где он окажется через два месяца, известно только Всевышнему, ибо он неизбежно завязнет на просторах России, и Сталину придется истратить уйму времени, чтобы выбить его оттуда. Подобный сценарий… передаст инициативу более свободной и динамичной силе, которая неизбежно возникнет, когда русские и немцы сцепятся между собой, отдавая на милость этой новой силе весь мир. Так что отдадим, господа, право первого хода Гитлеру». Министр ВМС США Нокс, лицо официальное, солидаризировался с соображениями отставного адмирала: «Адмирал Ричардсон весьма точно сформулировал именно то, что мы ожидаем от дальнейшего развития событий в мире». Это происходило, подчеркнем, за месяц до агрессии против СССР… Понижение Молотова было своеобразным сигналом о «смене вех» - СССР брал курс на противостояние с нацистской Германией, войска которой неумолимо концентрировались в непосредственной близости от советских западных границ. Ведь, Вячеслав Михайлович, один из «старожилов» Политбюро (был секретарем ЦК еще при Ленине), в 1939 году как председатель Совнаркома подписал договор о ненападении между СССР и Германией (23 августа), а затем договор о дружбе и границе с ней (28 сентября); он же вел переговоры с Гитлером в Берлине в ноябре 1940 года. Поэтому вольно или невольно он отождествлялся в глазах мировой общественности, да и советского населения, с внешнеполитической линией на сотрудничество с нацистской Германией. Любопытны формулировки постановления Политбюро о смене предсовнаркома: «2. Тов. Молотова В.М. назначить заместителем председателя СНК СССР и руководителем внешней политики СССР с оставлением на посту народного комиссара по иностранным делам. 3. Ввиду того, что тов. Сталин, оставаясь по настоянию Политбюро ЦК первым Секретарем ЦК ВКП(б), не сможет уделять достаточного времени работе по секретариату ЦК, назначить тов. Жданова А.А. заместителем тов. Сталина по Секретариату с освобождением его от обязанности наблюдения за Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б)». Постановление Политбюро обнародовано не было, и в советской прессе спустя три дня, 7 мая, опубликовали только лаконичный указ президиума Верховного совета СССР: Молотов освобожден, Сталин назначен. Уместно будет уточнить, что в марте - мае 1941 года в высших властных структурах происходили весьма сложные процессы, вызванные, видимо, столкновением мнений относительно оптимального стратегического курса перед лицом наметившегося ухудшения отношений с Германий («первым звонком» стали неудачные переговоры Молотов с Гитлером и другими нацистскими лидерами в Берлине в ноябре 1940 года). Помимо укрепления личных позиций Сталина, происходил перенос центра принятия решений из аппарата ЦК в правительственные структуры (до конца, заметим, это не удалось сделать ни в 1936-1941 гг., ни в послевоенный период). Для реализации этого замысла вождю требовались новые союзники в Политбюро и Секретариате ЦК. В феврале 1941 года на пленуме ЦК по инициативе Сталина в Политбюро была влита «свежая кровь». Сталин объяснил необходимость пополнения Политбюро так: «Мы здесь совещались, члены Политбюро и некоторые члены ЦК, пришли к такому выводу, что хорошо было бы расширить состав хотя бы кандидатов в члены Политбюро. Теперь в Политбюро стариков немало набралось, людей уходящих, а надо, чтобы кто-либо другой помоложе был бы подобран, чтобы они подучились и были, в случае чего, готовы занять их место. Речь идет к тому, что надо расширить круг людей, работающих в Политбюро». Членами Политбюро стали Н.А. Вознесенский (председатель Госплана СССР в ранге заместителя председателя правительства), Г.М. Маленков (секретарь ЦК) и А.С. Щербаков (первый секретарь Московского обкома и горкома партии). 21 марта состоялось постановление Политбюро, которое предписало реорганизацию работы правительства в интересах более оптимальной системы управления отраслями народного хозяйства. В Совете народных комиссаров образовали Бюро, облеченное всеми правами СНК. В его состав вошли Молотов, Вознесенский как его первый заместитель, а также заместители председателя СНК А.А. Андреев (по совместительству секретарь ЦК и председатель комиссии партконтроля при ЦК), Л.П. Берия (нарком внутренних дел), Н.А. Булганин (председатель правления Госбанка), Л.М. Каганович (нарком путей сообщения), А.И. Микоян (нарком внешней торговли). Фактически Сталин приступил к формированию своего «военного кабинета», который он в мае возглавил. Полномочия в рамках Бюро СНК распределили так: Молотов руководил внешней политикой, Вознесенский - оборонной промышленностью, Андреев - сельским хозяйством, Булганин - тяжелой промышленностью, Берия - обеспечением госбезопасности, Каганович - транспортом, Микоян - снабжением. 9 апреля был утвержден состав Комитета обороны при СНК СССР в количестве пяти человек. В него вошли К.Е. Ворошилов (председатель в ранге заместителя председателя СНК), нарком обороны С.К. Тимошенко, нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, секретари ЦК партии Сталин и Жданов. Таким образом, возглавив 4 мая Совет народных комиссаров, Сталин закончил «конструирование» системы управления страной, с которой она и подошла к 22 июня. Но все же Сталин, как считает российский историк Юрий Жуков, не являлся всесильным диктатором, он был вынужден учитывать баланс сил в высшем руководстве и порой идти на компромиссы. Так, уже 7 мая ему пришлось согласиться на расширение состава Бюро СНК, куда включили министра госконтроля Л.З. Мехлиса и В.М. Молотова, 15 мая - К.Е. Ворошилова и руководителя профсоюзов Н.М. Шверника, 30 мая - секретарей ЦК Жданова и Маленкова. Тем самым структура утратила способность к оперативному решению задач в экстремальной обстановке, для чего она, собственно говоря, изначально и создавалась. Чтобы компенсировать расширение состава Бюро СНК (БСНК), Сталин пошел на бюрократическую хитрость: была создана Комиссия БСНК по текущим дела в составе Вознесенского (председатель), Андреева, Булганина, Кагановича и Микояна. Фактически это был тот же, первоначальный БСНК, замыкающийся непосредственно на Сталина как главу правительства. 30 мая Комитет обороны реорганизовали в комиссию по военным и военно-морским делам при БСНК. В ее состав вошли Сталин (председатель), Вознесенский (заместитель председателя), Ворошилов, Жданов, Маленков. Поначалу «за бортом» остались наркомы обороны и ВМФ, но первая же неделя работы комиссии показала абсурдность принятого решения. Поэтому 9 июня состав комиссии был дополнен Тимошенко и Кузнецовым. Торопливая «настройка» работы государственного аппарата в последние предвоенные месяцы (на нее негативно влияло непрекращающееся закулисное соперничество за близость к вождю) с очевидностью показывает, что Сталин спешно повышал эффективность работы вертикали управления. 5 мая состоялось первое публичное выступление Сталина в качестве главы правительства (он стал четвертым по счету председателем СНК - вслед за В.И. Лениным, А.И. Рыковым и Молотовым). Поводом стал прием в Кремле по случаю выпуска слушателей военных академий. Правда, военные, как и вся страна, узнали о новой должности Сталина спустя два дня из газет, но это значимости выступления Сталина не умаляет. По стечению обстоятельств неделей раньше, 29 апреля, перед немецкими офицерами-выпускниками учебных заведений выступил Гитлер. И как докладывал в Москву в начале мая агент советской внешней разведки «Старшина», в своей речи фюрер заявил, что «в ближайшее время произойдут события, которые многим покажутся непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являются государственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову над Европой». Для Сталина к этому времени было понятно, что момент военной схватки с нацистской Германией приближается. Этим, возможно, объясняется довольно резкий тон его выступления в закрытой военной аудитории. Конечно, он вряд ли имел информацию о том, что на совещании у начальника отдела обороны страны штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта 1 мая 1941 года было сообщено о решении фюрера начать реализацию плана «Барбаросса» 22 июня и введении с 22 мая максимально уплотненного графика движения эшелонов. Но и тех донесений, которые регулярно ложились вождю на стол, было достаточно для мрачных предчувствий. Сталин в своем выступлении постарался развеять опасения военных кадров относительно непобедимости Германии. Говорил он, как всегда, просто и доступно: «Действительно ли германская армия непобедима? Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические… Поскольку германская армия ведет войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов Германии, такая перемена лозунга не приведет к победе. С точки зрения военной, в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны (Второй мировой. - А.С.). Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль Германии не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка». В то же время боеспособности Красной Армии Сталин дал самые высокие оценки. Трудно сегодня сказать, насколько вождь был искренен. Не исключено, что он действительно был заворожен впечатляющими справочными данными о численном составе и возможностях вооружения РККА и оптимистическими докладами наркомата обороны. А может быть, Сталин хотел лишь подбодрить собравшихся, внушить им уверенность в канун тяжелых военных испытаний. «Мы перестроили нашу армию, вооружили ее современной военной техникой, - заявил он. - Но надо прежде всего сказать, что многие товарищи преувеличивают значение событий у озера Хасан и Халхин-Гол с точки зрения военного опыта. Здесь мы имели дело не с современной армией, а с армией устаревшей. Не сказать вам всего этого, значит, обмануть вас. Конечно, Хасан и Халхин-Гол сыграли свою положительную роль. Их положительная роль заключается в том, что в первом и во втором случае мы японцев побили. Но настоящий опыт в перестройке нашей армии мы извлекли из русско-финской войны и из современной войны на Западе. Я говорил, что имеем современную армию, вооруженную новейшей техникой. Что представляет собой наша армия теперь? Раньше существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 300 дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, но более подвижные. Раньше насчитывалось 18-20 тысяч человек в дивизии. Теперь стало 15 тысяч человек. Из общего числа дивизий третья часть - механизированные дивизии. Об этом не говорят, но это вы должны знать. Из 100 дивизий две трети - танковые, а одна треть - механизированные…» (Красная Армия встретила войну, имея в своем составе 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковую и 31 моторизованную дивизии - всего 303 дивизии. Кроме того, имелось 16 воздушно-десантных бригад. - А.С.). После выступления Сталина по традиции в Кремле состоялся прием, на котором он произнес три тоста. Противоречивые оценки историков вызывает третий тост, его содержание трактуют по-разному. Сталин, скорее всего, не готовился к нему специально и был «спровоцирован» выступлением какого-то бойкого генерал-майора танковых войск, провозгласившего тост за мирную сталинскую внешнюю политику. Вряд ли это была импровизация генерала. В то время, как впрочем и сейчас, все было заформализовано, и здравица миролюбию СССР входила в сценарий приема. Но его непосредственные организаторы не ожидали, что вождь воспримет тост как не соответствующий новому историческому моменту. Согласно сохранившемуся архивному документу Сталин, едва генерал закончил, сказал: «Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры, до времени проводили линию на оборону - до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны - теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия - армия наступательная». Примечательно, что через несколько дней руководитель немецкой военной разведки адмирал Канарис (как предполагается, уже в то время взаимодействовавший с английской разведслужбой) доложил Гитлеру о выступлении Сталина в Кремле перед военными. Текст докладной, как утверждается в некоторых публикациях, был таким: «Источник, работающий в штабе красной авиации, сообщает: 5 мая Сталин в речи, произнесенной в Кремле перед выпускниками военных академий, содержание которой в прессе опубликовано не было, заявил: «Немцы считают, что их армия - самая идеальная, самая хорошая, самая непобедимая. Это неверно. Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой», и произнес тост следующего содержания: «Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к политике наступательных действий. Красная Армия есть современная армия, а современная армия - армия наступательная». По сведениям, полученным из нескольких источников, в произнесенном тосте были также слова: «Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне». Эти сведения получены источником от нескольких офицеров и абсолютно надежны».
Для адмирала Канариса получение информации из Москвы о выступлении Сталина было двойной удачей. Он демонстрировал фюреру возможности руководимой им военной разведки и, кроме того, укреплял его в мысли, что со Сталиным нельзя договориться и война с ним неизбежна. Это отвечало планам англичан переключить внимание нацистской Германии на СССР и стравить две сильнейшие континентальные державы в новой войне на взаимное истребление, так что Канарис, видимо, со скрытым удовольствием докладывал Гитлеру о намерении Кремля «перейти к военной политике наступательных действий». Связанный с англичанами адмирал в течение 1940-го – первой половины 1941 года целенаправленно внушал нацистскому лидеру мысль о военной слабости СССР, благо советско-финская война выявила немало недостатков в боевой подготовке и техническом оснащении РККА. То, что Канарис много лет работал на англичан, сегодня отрицать нет оснований. Наш замечательный разведчик Джордж Блейк, работавший в годы Второй мировой войны в британской разведке, сказал не так давно в интервью журналисту «Красной звезды» Александру Бондаренко: «У нас, в английской разведке, было известно, ну так, неофициально, конечно, и, разумеется, не во время войны, что английским агентом был руководитель абвера, гитлеровской военной разведки и контрразведки адмирал Канарис. Когда начальник английской разведки (Стюарт Мензис. – А.С.) узнал, что Канарис повешен, то он в своем клубе, где обедал, сказал: «Я сегодня потерял моего лучшего друга». 10 мая в Великобританию прилетел наци номер два Рудольф Гесс. Для Сталина это была неприятная неожиданность. Подлинные обстоятельства полета Гесса на истребителе до сих пор неизвестны историкам, и непонятно, была ли это его «самодеятельность». Но не может не вызывать интереса тот факт, что Гитлер отверг все попытки своих ретивых приближенных привлечь семью Гесса к ответственности, равно как и их предложение не доставлять письма Гесса из Англии его жене. Фюрер с начала своей политической карьеры отличался симпатиями к англосаксам, считая их родственным германцам народом, и стремился достичь взаимопонимания с ними. В июне 1940 года он приказал остановить наступление танковых дивизий вермахта, когда те находились всего в нескольких километрах от порта Дюнкерк (туда отошли части английского экспедиционного корпуса и остатки французской армии). Немецкая авиация не препятствовала особо эвакуации англичан через пролив Ла-Манш. Официальный Лондон до сих пор хранит молчание относительно переговоров с Гессом, обещая раскрыть архивы только в 2017 году. Не обнародована и вся поступившая в Москву информация, касающаяся его переговоров с английскими официальными лицами (у советской «кембриджской пятерки» был доступ к материалам переговоров). Представители спецслужб США также не отличаются словоохотливостью. Весной 1948 года перед сторонниками республиканской партии США выступил Ален Даллес, работавший в годы Второй мировой войны в американской разведке (вскоре он стал одним из руководителей Центрального разведывательного управления США). Он затронул тему перелета Гесса в Великобританию – то ли перед ним стояла задача вбросить дезинформацию, то ли «рыцарь плаща и кинжала» излишне разоткровенничался. Так или иначе, но его версия выглядит так. «После падения Франции в 1940 году Англия в одиночестве противостояла Германии,– сказал Даллес. – Черчилль знал, что, если Германия сконцентрирует свои силы на борьбе с Англией, последняя будет разбита. Все, что ему оставалось, – это затягивать время, искать союзников и создавать второй фронт. Он хотел, чтобы его союзниками стали две страны – Соединенные Штаты и Советы. Но для Советов, которые сотрудничали тогда с Германией, было бы слишком опасно идти на риск войны с Гитлером. Вот почему Черчилль оказался перед необходимостью сделать так, чтобы Гитлер сам объявил войну Советам… Британская разведка в Берлине установила контакт с Рудольфом Гессом и с его помощью нашла выход на самого Гитлера. Гессу было сказано, что, если Германия объявит войну Советам, Англия прекратит военные действия. Гесс убедил Гитлера, что всему этому можно верить… Британская разведка сфабриковала приглашение за подписью Черчилля и переправила его Гессу. Гесс оказался в Шотландии после своего тайного перелета и получил возможность встретиться с английскими официальными лицами. Он заявил, что Гитлер нападет на Россию. Ему же в ответ было сказано, что Англия свою часть договоренности также выполнит. Были сделаны записи этой встречи, которые затем были переправлены в Москву…» Если Даллес не лукавил, то можно представить, как воспринял Сталин подобное сообщение в середине мая. Становится также понятно, почему Черчилль до июня 1944 года противился высадке англо-американских войск в Северной Франции. Боевые действия против вермахта англичане вели довольно пассивно, во всяком случае до лета 1943 года Гитлер имел шанс без особых помех с Запада нанести поражение СССР. 12 мая Германия начала вторую фазу дезинформационной операции (первая фаза началась на основании директивы штаба оперативного руководства верховного командования вермахта от 15 февраля 1941 г.). Начальник штаба оперативного руководства подписал распоряжение относительно сохранения скрытности сосредоточения войск против Красной Армии. Немцы стремились заставить Кремль поверить, что сосредоточение войск у советских границ – это «широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение западного противника». 13 мая Генеральный штаб РККА по согласованию с Кремлем дал директиву на выдвижение войск из внутренних округов на запад. Из Забайкалья на Украину (в район Шепетовки) передислоцировалась 16-я армия, из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви – 19-я армия, из Приволжского военного округа в район Гомеля – 21-я армия, с Урала в район Великих Лук – 22-я армия. Из Восточной Украины на рубеж Западной Двины выдвигался один стрелковый корпус. Всего ближе к западным границам СССР перебрасывалось 28 стрелковых дивизий. 14 мая командующий войсками Западного особого военного округа генерал армии Д.Г. Павлов получил из Генштаба указания, написанные от руки первым заместителем начальника Оперативного управления генерал-майором А.М. Василевским. В них нарком обороны и начальник Генштаба приказывали Павлову «с целью прикрытия отмобилизования, сосредоточения и развертывания войск округа к 20 мая 1941 г. …разработать: а) детальный план обороны государственной границы от Капчямиестис до иск. оз. Свитязь; б) детальный план противовоздушной обороны…» Павлов план разработал с опозданием – только в июне, и многого из того, что ему предписывалось из Москвы, реально так и не было сделано. В тот же день в рамках немецкой операции по стратегической маскировке подготовки нападения на СССР Гитлер направил Сталину ответ на его личное письмо, в котором советский лидер сообщал фюреру, что у него сложилось впечатление о подготовке Германии к нападению на СССР. (Письмо Сталина до сих пор не обнародовано, но отрывки из ответа Гитлера опубликованы после распада СССР.) Как следует из послания фюрера, нацисты пытались целенаправленно дезинформировать руководство СССР относительно своих истинных намерений, стремясь сыграть на давнем, еще с Гражданской войны, недоверии Сталина к британской элите, на его стремлении любой ценой отодвинуть начало советско-германской войны до завершения широкомасштабной программы укрепления Красной Армии. Гитлер писал Сталину: «При формировании войск вторжения (на территорию Англии. – А.С.) вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между ними. Уверяю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны я тоже с пониманием отношусь к тому, что вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск. Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряженности слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками. В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооруженного конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить. Я хочу быть с вами предельно откровенным. Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдет на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от ее судьбы и сорвать мои планы. Речь идет всего об одном месяце. Примерно 15-20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой разумеется, постараться не дать им никакого повода. Если же провокацию со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи». 20 мая немецкие войска начали воздушно-десантную операцию по захвату Крита и 1 июня захватили остров, несмотря на упорное сопротивление английских частей. Операция вольно или невольно давала Кремлю надежду, что немцы еще какое-то время продолжат «разборки» с британцами на Ближнем Востоке и Восточном Средиземноморье. 22 или 23 мая в Москву поступает информация от агента берлинской резидентуры НКГБ – железнодорожного чиновника, сообщившего, что график перевозок к восточной границе рейха с 22 мая максимально уплотняется, т.е. переводится в режим военного времени. Это был явный признак приближения войны. 24 мая Сталин собрал в Кремле представителей высшего военного командования. Согласно сохранившемуся журналу посещений вождя в его кремлевском кабинете совещались нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генштаба Г.К. Жуков и его первый заместитель Н.Ф. Ватутин, начальник ВВС Красной Армии П.Ф. Жигарев, командующие войсками пяти западных военных округов, члены их военных советов, а также командующие авиацией этих округов (Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского). При разговоре присутствовал Молотов, который пробыл в кабинете Сталина с 18.00 до 2.45, а военачальники совещались со Сталиным более трех часов (18.00 – 21.20). О чем конкретно шла речь, неизвестно, так как стенографировать разговоры с участием Сталина было не принято. Историк Арсен Мартиросян, автор большого числа книг на тему Второй мировой войны, утверждает, что Сталин предупредил военных, что в ближайшее время СССР может подвергнуться внезапному нападению со стороны Германии. 27 мая из Генерального штаба в адрес командования западных приграничных округов ушли указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов: Северо-Западный фронт – в районе Паневежиса; Западный фронт – в районе Обуз-Лесны; Юго-Западный фронт – в Тарнополе (19 июня командования этих округов получат указания вывести на эти командные пункты фронтовые управления; тогда же Москва приказала замаскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и рассредоточить самолеты на аэродромах. Но как выяснилось уже к исходу 22 июня, командование на местах эти указания зачастую проигнорировало, что позволило немцам уничтожить сотни самолетов РККА непосредственно на аэродромах и захватить превосходство в воздухе). 30 мая Гитлер, согласно дневнику генерала Франца Гальдера, решает оставить прежним срок начала операции «Барбаросса» – 22 июня. Правда, в тот же день он подписывает директиву верховного главнокомандования вермахта № 30 о поддержке «арабского освободительного движения» и совместном немецко-итальянском наступлении в район Суэцкого канала. Но это стратегическое направление было для немцев уже второстепенным, да и момент ими был упущен. Если нацисты действительно хотели лишить Британию нефти, то в Ираке им следовало активно действовать еще днями десятью раньше. 31 мая иракцы, не устояв перед натиском английских войск, заключили перемирие с Лондоном, и тот восстановил свой контроль над территорией Месопотамии, а 8 июня английские войска и вооруженные формирования Комитета «Свободная Франция» вошли в Сирию и Ливан, находившиеся под контролем прогерманского правительства Петэна. 6 июня англичане сообщили специальному представителю президента США Рузвельта генералу Уильяму Доновану о намерении Германии напасть на СССР. Об этом, утверждает историк Мартиросян, вскоре стало известно советской внешней разведке НКГБ. В Лондоне же впервые узнали о дате нападения на СССР где-то в конце апреля 1941-го из донесения своего агента «Фила». Им был начальник оперативного управления Генштаба сухопутных войск генерал Адольф Эрнст Хойзингер, завербованный английской разведкой, видимо, еще в годы своего пребывания в плену во время Первой мировой войны. 9 июня к переговорам высокопоставленных английских представителей с Гессом подключился лорд-канцлер Великобритании Джон Саймон (тот самый, который в 1935 г. в бытность министром иностранных дел вел переговоры в Берлине с Гитлером, стремясь нацелить его против СССР). В период миссии Гесса немцы и англичане резко снизили интенсивность авиационных ударов друг по другу. В Кремле были в курсе содержания тайных англо-германских переговоров благодаря советскому разведчику Киму Филби, входившему в «кембриджскую пятерку». Известно было о привезенном Гессом меморандуме, названном «Основы соглашения». Нацисты предлагали англичанам разграничить сферы интересов между Великобританией и странами оси (Германия – Италия – Япония): «Сферой интересов стран оси должна быть Европа, сферой интересов Англии – ее империя». 10 июня, за 12 дней до войны, было подписано распоряжение главнокомандующего сухопутными войсками Германии о назначении срока начала наступления на Советский Союз, в котором впервые немецкое руководство письменно фиксирует конкретную дату нападения на СССР (дата 22 июня была впервые названа в ставке Гитлера на совещании у начальника отдела обороны страны штаба Верховного командования вермахта 1 мая 1941 года): «1. Днем «Д» операции «Барбаросса» предлагается считать 22 июня. 2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. 3. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов: а) сигнал «Дортмунд». Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов; б) сигнал «Альтона». Он означает, что наступление переносится на другой срок…» 12 июня в адрес командующих войсковыми группировками вермахта, сосредоточенными на границе с СССР, уходит шифротелеграмма, в которой доводится содержание распоряжения главнокомандующего сухопутными войсками Германии от 10 июня о назначении срока начала наступления на 22 июня. Она перехватывается и расшифровывается английской службой радиоперехвата, и через несколько дней Сталин узнает о ее содержании из донесения по линии «кембриджской пятерки». В тот же день, 12 июня, Сталин разрешил дополнительное выдвижение значительного число соединений сухопутных войск ближе к государственной границе. Решение было оформлено директивой за подписью наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова. 13 июня разведка погранвойск зафиксировала начало выдвижения германских войск на исходные для наступления позиции, но в тот же день выдвижение было приостановлено. Некоторые исследователи связывают это с тем, что, возможно, Гитлер еще не получил от англичан неких гарантий. Хотя, заметим, королевская армия, не пришедшая в себя после Дюнкерка, не представляла для вермахта угрозы в Европе ни в 1941, ни в 1942 году. 13 июня Сталин распорядился распространить сообщение информационного агентства ТАСС, которое было оглашено в радиопередаче на заграницу в 18.00, а на следующий день опубликовано в советской печати. В сообщении, предназначенном не столько для своего населения, сколько для официального Берлина, опровергались слухи о «близости войны между СССР и Германией» и сосредоточении войск по обе стороны советско-германской границы. Утверждалось, что «происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям». Относительно целесообразности этого сообщения среди историков единого мнения нет. Возможно, Сталин посылал Гитлеру еще один сигнал о желании СССР избежать войны. Одновременно сообщение ТАСС манифестировало для мирового общественного мнения миролюбие нашей страны, как бы опережая возможные обвинения со стороны Германии в подготовке Москвой агрессии. Не случайно в тексте сообщения ТАСС говорилось: «3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении..; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».
Это, кстати, было не первое сообщение ТАСС. Еще 9 мая ТАСС через газету «Известия» опровергал слухи о сосредоточении советских войск на западной границе (в СССР в апреле - мае для пополнения соединений западных военных округов из запаса было призвано почти 800 тыс. человек). Сталин, принимая меры для укрепления западной границы СССР, вместе с тем пытался втянуть Берлин в новые переговоры (как в ноябре 1940 года во время поездки Молотова в Берлин), чтобы дотянуть до осенней распутицы. Обнародование позиции СССР в отношении Германии за 8 дней до войны, видимо, было необходимым, но сама реализация замысла не была удачной. Быть может, разумнее было организовать публикацию ответа Сталина или Молотова на вопрос иностранного информационного агентства или западной газеты, но никак не печатать сообщение ТАСС в советской печати, что дезориентировало население и военнослужащих, не посвященных в тонкости «тайной дипломатии». Сталин, кроме того, все еще не был, вероятно, до конца убежден в неизбежности войны, он не почувствовал того, что Гитлер уже не мог остановиться, будучи изначально настроенным на войну против СССР. Ведь именно для этого он был приведен к власти влиятельнейшими теневыми структурами, о существовании которых большинство населения планеты даже не подозревает. Военно-экономический потенциал агрессии создавался в Германии, что сегодня не секрет для историков, при участии американского бизнеса, формально считавшегося противником нацизма. В письме Муссолини от 21 июня 1941 года фюрер, сообщая о решении напасть на СССР, признается: «Сотрудничество с Советским Союзом при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки часто тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени». Анализ нацистами тенденций развития военно-политической обстановки и соотношения сил показывал им, что время работает против Германии, затрудняя реализацию планов, ради которых и был создан нацистский режим. В том же письме Муссолини Гитлер сетует: «Русские имеют громадные силы… Если и дальше терпеть эту опасность, придется, вероятно, потерять весь 1941 год, и при этом общая ситуация ничуть не изменится. Наоборот, Англия еще больше воспротивится заключению мира, так как она все еще будет надеяться на русского партнера. К тому же эта надежда, естественно, станет возрастать по мере усиления боеготовности русских вооруженных сил. А за всем этим еще стоят американские массовые поставки военных материалов, которые ожидаются с 1942 года». В июне 1941-го верхушку нацистской Германии явно страшило продолжающееся укрепление СССР. В сохранившейся записи застольной беседы Гитлера уже в военное время, в ночь с 5 на 6 января 1942 года, есть такое признание: «Что утвердило меня в решении напасть без промедления, так это информация, которую доставила одна германская миссия, только что вернувшаяся из России. Мне было сообщено, что один русский завод производит больше танков, чем все наши заводы, вместе взятые. Я понял, что это - предел». 18 июня в 4.00 командование вермахта возобновило выдвижение войск на исходные позиции на германо-советской границе, что было выявлено разведкой погранвойск и о чем немедленно было доложено в Москву. В связи с ситуацией, чреватой нападением Германии, Сталин поручил Молотову связаться с Гитлером. В дневнике начальника генштаба сухопутных войск Германии генерала Франца Гальдера есть запись от 20 июня: «г. Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером». Судя по всему, обе стороны вели сложную дипломатическую игру до самого начала войны. В донесении источника «Х» разведуправления генштаба (сотрудника немецкого посольства в Москве Герхарда Кегеля) от 5 мая есть такая информация: «Гитлер предложил Сталину приехать в Германию. Ответ должен быть дан до 12—12 июня 1941 г. (видимо, до 12.00 12 июня. - А.С.) Если Сталин не приедет в Берлин, то война неизбежна. Германия предъявила требования к СССР: а) дополнительные поставки 2,5 млн. тонн зерна; б) свободный транзит в Персию и военная оккупация советских зерновых складов на 4—5 млн. тонн. Последний срок принятия предложений - 23 июня 1941 г.» Под давлением ухудшавшейся обстановки на западной границе Сталин 18 июня отдал распоряжение Наркомату обороны о дополнительных предупредительных мерах. Некоторые исследователи утверждают, что с разрешения Кремля начальник Генерального штаба направил командованию пяти западных военных округов и трех флотов (Балтийского, Северного, Черноморского) телеграмму или директиву, касающуюся приведения войск и сил в боевую готовность. Тестом этого документа исследователи не располагают. Но имеются косвенные свидетельства, что какой-то документ в войска и на флоты ушел. Дабы не быть голословными, приведем конкретные факты. В 2008 году в издательстве «Кучково поле» вышла книга Владимира Ямпольского «…Уничтожить Россию весной 1941 г.», в которую включены материалы по делу командующего Западным фронтом генерала армии Д.Г. Павлова. В протоколе закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941 года есть такой эпизод. Член суда А.М. Орлов оглашает показания подсудимого - бывшего начальника связи штаба Западного фронта генерал-майора А.Т. Григорьева на следствии: «… И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность». Григорьев подтверждает: «Все это верно». Уже упоминавшийся нами историк Арсен Мартиросян считает, что 18 июня 1941 года Сталин разрешил привести войска первого стратегического эшелона в полную боевую готовность, но санкционированная им директива Генерального штаба оказалась по каким-то обстоятельствам невыполненной командованием западных военных округов, и в первую очередь в Западном и Киевском. Действия командования ЗапОВО в те судьбоносные для СССР дни – это, конечно, отдельная тема для разговора. Выскажем лишь мнение, что в судьбе Западного фронта и лично генерала Павлова трагическую роль сыграл комплекс факторов. Бесспорно, были допущены военно-профессиональные ошибки. К 22 июня группировка войск округа не была по сути ни оборонительной, ни наступательной. Главный рубеж обороны устанавливался фактически по государственной границе, а он должен был быть отнесен, по мнению ряда военных историков, километров на 50 в глубь советской территории. Авиаполки недопустимо было базировать на аэродромах у самой госграницы, когда до некоторых из них доставала немецкая артиллерия. На управляемости войск не могла не сказаться и кадровая чехарда четырех предвоенных лет. Как бы ни относиться к командирам соединений и объединений, лишившихся в тот период своих постов, а то и жизни (независимо от их идейных взглядов, степени политической лояльности, нравственного облика), они в своем большинстве обладали навыками управления войсками, полученными в 1920–1930-е годы. Пришедшие на смену им командные кадры, которым доверили полки, дивизии, корпуса, армии, проделали всего за несколько лет головокружительную карьеру и, попав под удар имевших боевой опыт немецких генералов, в июне 1941-го растерялись. В полосе войск Западного ОВО вермахт нанес неожиданно для Наркомата обороны главный удар. Ждали же его в направлении Киева, поэтому наиболее мощная группировка советских войск была сосредоточена на Украине. Какую-то субъективную роль в этом сыграло, возможно, то, что в 1941 году в Наркомате обороны доминировали «киевляне» - выходцы из Киевского ОВО (нарком обороны С.К. Тимошенко, начальник Генштаба Г.К. Жуков, его первый заместитель Н.Ф. Ватутин, начальник оперативного управления Генштаба генерал Г.К. Маландин). Но в конечном счете ответственность за многие роковые промахи предвоенных месяцев лежала все же на политическом руководстве. Сталин, видимо, слишком увлекся закулисной борьбой на геополитическом уровне, считая, что сумеет переиграть и Берлин, и Лондон, и Вашингтон. Дали о себе знать и ошибки в кадровой политике. Замена Б.М. Шапошникова на посту начальника Генштаба вначале К.А. Мерецковым, а затем Г.К. Жуковым, не склонным к штабной работе, была не лучшим решением. Напомним, что Шапошников на посту начальника Генштаба ожидал главного удара вермахта в Белоруссии. Нарком Тимошенко считал же, что в оперативном плане, имевшемся в 1940 году в Генштабе, слишком большое значение придается группировке вермахта севернее Варшавы и в Восточной Пруссии. Сталин был также уверен, что Германия постарается прежде всего овладеть Украиной и Донецким бассейном, и недооценивал степени авантюризма Гитлера. Руководство в Кремле успокаивала и «магия цифр». С вермахтом были готовы сразиться 2,9 млн. военнослужащих РККА. Это 170 дивизий, в том числе 40 танковых и 20 механизированных. Завораживала их огневая мощь: 49,3 тыс. орудий и минометов, 10 тыс. танков, 7,7 тыс. боевых самолетов (у немцев, как указано в книге генерал-полковника Ю.А. Горькова «Кремль. Ставка. Генштаб», было орудий и минометов – 31 тыс., танков – 3,5 тыс., боевых самолетов – 4 тыс.). Но на стороне вермахта были боевой опыт трех военных компаний (польской, французской и балканской), отлаженная система управления войсками, хорошо подготовленный офицерский состав, костяк которого прозорливо сохранили после Первой мировой войны… Но вернемся к последним предвоенным дням. Историк Мартиросян приводит интересный факт, оставшийся вне внимания многих исследователей. За несколько дней до начала войны Сталин вызвал к себе начальника ВВС Красной Армии П.Ф. Жигарева и наркома внутренних дел Л.П. Берию, которому подчинялись пограничные войска, и приказал силами авиации Западного особого военного округа организовать тщательную воздушную разведку с целью выяснения реальной ситуации на советско-германской границе. Вождю требовалось убедиться, действительно ли немцы подтягивают войска непосредственно к госгранице. В журнале посещений кабинета Сталина в Кремле действительно имеется запись от 17 июня, согласно которой в тот день он принял двух посетителей: первого заместителя начальника Генштаба Н.Ф. Ватутина (22.00—22.30) и П.Ф. Жигарева (0.45—1.50 18 июня). 18 июня тихоходный самолет У-2, пилотируемый командиром 43-й истребительной авиадивизии полковником Г.Н. Захаровым, на низкой высоте пролетел вдоль всей линии госграницы с юга на север в полосе Западного ОВО. О том полете Нефедов, ставший в годы войны Героем Советского Союза, рассказал позднее в своих воспоминаниях «Я - истребитель». А тогда, 18 июня, он сажал самолет через каждые 30—50 километров и прямо на крыле вместе со своим штурманом майором Румянцевым писал срочные донесения, которые забирали пограничники и немедленно передавали в Москву. Нефедовым было зафиксировано повсеместное движение колонн немецких войск к границе. Возможно, именно эти донесения способствовали решению Сталина направить в войска директиву от 18 июня, о которой говорил на допросе и суде бывший начальник связи штаба Западного фронта генерал Григорьев. Сохранился еще один документ, свидетельствующий о направлении 18 июня 1941 года в адрес командования западных военных округов телеграммы начальника Генштаба. Это исследование, осуществленное в конце 1940-х - первой половине 1950-х годов военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского. Тогда, еще при жизни Сталина, был обобщен опыт сосредоточения и развертывания войск западных военных округов по плану прикрытия государственной границы накануне Великой Отечественной войны. С этой целью было задано пять вопросов участникам тех трагических событий, занимавшим перед войной командные должности в войсках западных округов (фрагментарно ответы на некоторые вопросы были опубликованы в «Военно-историческом журнале» в 1989 г.). Вопросы были сформулированы так: 1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана? 2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий? 3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками? 4. Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах? 5. Насколько штабы были подготовлены к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны? Редакция «Военно-исторического журнала» сумела опубликовать ответы на первые два вопроса, но когда подошла очередь отвечать на третий вопрос: «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность?», кто-то свыше распорядился прекратить публикацию. Но уже из первых двух ответов следует, что телеграмма (или директива) начальника Генштаба, видимо, была. Генерал-полковник танковых войск П.П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск Прибалтийского ОВО) вспоминал после войны: «16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору Н.М. Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано. 16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А.В. Куркин), который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе». Генерал-майор И.И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 8-й армии ПрибОВО): «19 июня 1941 года было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И.Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли дзоты и огневые позиции артиллерии». Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии Киевского ОВО): «20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций… Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года»… Имеются и некоторые другие архивные документы, свидетельствующие о том, что 16—20 июня 1941 года войска на западе СССР приводились в боевую готовность. В Сборнике боевых документов Великой Отечественной войны (выпуск 33), вышедшем в Воениздате в 1957 году, опубликовано донесение штаба 12-го механизированного корпуса ПрибОВО о боевых действиях корпуса в период с 22 июня по 1 августа 1941 года. В нем говорится: «18.06.41 г. На основании директивы Военного совета Прибалтийского особого военного округа по корпусу был отдан приказ за № 0033 о приведении в боевую готовность частей корпуса, выступлении в новый район и сосредоточении…» Вышеизложенное позволяет утверждать, что нападение Германии на Советский Союз не было внезапным для командования соединений и объединений западных военных округов. Это в той или иной степени признают советские военачальники. Бывший начальник ГРУ Генерального штаба генерал армии П.И. Ивашутин в своей статье в «Военно-историческом журнале» (1990, № 5) признавал, хотя и с оговорками, что «ни в стратегическом, ни в тактическом плане нападение фашистской Германии на Советский Союз не было внезапным». Правда, далее он указывал, что «вторжение фашистских войск на нашу территорию застало советские войска врасплох, так как они не были заблаговременно приведены в полную боевую готовность». Не вступая в полемику, хотелось бы все же заметить, что на уровне командиров дивизий и выше употреблять понятие «врасплох» несколько необоснованно. В связи с этим следует обратить внимание на размышления генерал-полковника в отставке Н.Ф. Червова, изложенные им в книге «Провокации против России»: «Если стратегия вступления государств и армии в войну изначально ошибочна, то ничто - ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы - не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае. Одной из важнейших причин поражения наших войск в начальный период войны явилась недооценка Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни». Генерал Червов указывал, что «внезапности нападения в обычном понимании не было» и эта формулировка была придумана после 1953 года «для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина». Можно привести и высказывание очевидца трагических событий 22 июня - маршала артиллерии Н.Д. Яковлева (его не упрекнешь в подобострастности перед Сталиным, так как он, в 1948–1951 гг. заместитель министра Вооруженных Сил, в 1952-м был арестован и освобожден только после смерти вождя): «Когда мы беремся рассуждать о 22 июня 1941 года, черным крылом накрывшем весь наш народ, то нужно отвлечься от всего личного и следовать только правде, непозволительно пытаться взвалить всю вину за внезапность нападения фашистской Германии только на И.В. Сталина. В бесконечных сетованиях наших военачальников о «внезапности» просматривается попытка снять с себя всю ответственность за промахи в боевой подготовке войск, в управлении ими в первый период войны. Они забывают главное: приняв присягу, командиры всех звеньев от командующих фронтами до командиров взводов обязаны держать войска в боевой готовности». Эти мысли, не потерявшие, как представляется, своей актуальности и сегодня, важно учитывать, когда по прошествии 67 лет с июня 1941-го – мы пытаемся понять, почему события в начальный период войны сложились столь трагически для Красной Армии.
Зазнобин В.М. (2009.06.04) Перезагрузка библейского проекта.
Людоеды
ТАЙНА 22 ИЮНЯ. ПРЕДАТЕЛЬСТВО ИЛИ ИЗМЕНА ГЕНЕРАЛИТЕТА?!
Миф о том, что трагедия 22 июня 1941 года произошла не потому, что имели место предательство или измена генералитета высшего звена накануне и в начале войны, ибо все это выдумки сталинской пропаганды, призванные оправдать и скрыть катастрофические провалы и неудачи – существует давно. В полном объеме миф выглядит так: трагедия 22 июня 1941 г. произошла не потому, что имели место предательство или измена генералитета накануне и в начале войны. Все это выдумки сталинской пропаганды, направленные на то, чтобы скрыть катастрофические провалы и неудачи и потому неприлично говорить о предательстве даже части генералитета, так как командование РККА не замышляло никаких антисоветских и антиправительственных действий. Должен честно признаться, что в возникновении этого мифа в какой-то степени повинен и автор настоящих строк. Точнее, само возникновение этого мифа явилось как бы ответной реакцией на выход в свет моих книг «22 июня. Правда Генералиссимуса» (М., 2005) и особенно «Трагедия 22 июня: Блицкриг или Измена? Правда Сталина» (М., 2006). В принципе это нормальное явление. Появилась новая точка зрения на природу происхождения трагедии 22 июня - естественно, должна быть и реакция, в том числе и оппонирующая. Подчеркиваю, что с принципиальной точки зрения ничего сверхъестественного в такой реакции нет. Но, признавая принципиальную объективность самого факта появления такой реакции, не могу не задать тем, кто так отреагировал, несколько нелицеприятных вопросов. I. Кто бы вразумительно объяснил, почему накануне войны происходили утечки самой что ни на есть наисекретнейшей оборонной информации, в том числе и об уровне информированности высшего советского руководства о намерениях нацистского руководства Германии и о планах советского командования в стан гитлеровцев?! Подчеркиваю, утечки происходили с самого верха, в том числе и советской военно-государственной иерархии. Что это было?! Шпионаж?! Измена?! Где-то в высшем эшелоне военной иерархии сидел германский «крот»?! На сегодня автору известны уже несколько таких случаев, которые подтверждаются как документально, так и свидетельствами очевидцев. Есть, конечно, и другие факты, но их еще нужно подтверждать, в том числе и документально. Но и того, что известно, уже вполне достаточно, чтобы крепко призадуматься. Вот один из этих случаев. Как известно, в середине мая 1941 г. Сталин санкционировал выдвижение некоторых армий из внутренних округов в приграничные. И едва только началась эта переброска войск, а она, и об этом следует сказать особо, происходила в условиях максимальной секретности, так практически тут же МИД нацистской Германии предъявил руководству СССР ноту протеста с требованием объяснить, почему 16‑я армия из Забайкальского округа перебрасывается по железной дороге на запад?! Обратите внимание на то, что точно названы номер армии и направление передислокации. Автору не удалось заполучить шанс ознакомиться с этой германской нотой протеста. Однако, зная практику таких нот, имею все основания утверждать, что там были представлены неоспоримые доказательства начавшейся переброски именно этой армии и именно на запад. Почему неоспоримые? Да потому, что в противном случае СССР мог, во-первых, послать протестующую сторону куда подальше, а, во-вторых, запросто обвинить ту же Германию во вмешательстве в свои внутренние дела. Суверенное государство на то и есть суверенное государство, что обладает всеми правами для переброски, никого не спрашивая и никого не извещая об этом, своих войск туда, куда необходимо руководству этого государства и его военному командованию. Тем более что между Германией и СССР не было никаких письменных договоренностей, особенно в виде соответствующих договоров или соглашений, о необходимости предупреждения о передвижении войск. Естественно, что Сталин, который не хуже, если не лучше, гитлеровской дипломатии умел маневрировать, запросто отбил эту дешевую атаку ведомства Риббентропа. По его приказу советские дипломаты в прямом смысле отбрехались тем, что-де 16‑я армия направляется якобы к советско-иранской границе на случай, если англичане попробуют нанести удар по южным районам СССР из Индии через Иран. В Берлине же, само собой разумеется, этой брехологии не поверили. Да и не собирались они верить. Им важно было любыми средствами помешать своевременному прибытию дополнительных советских войск из внутренних округов к границе. Что и случилось. Ведь Сталин вынужден был отдать распоряжение наркому обороны маршалу Тимошенко временно завернуть эшелоны 16‑й армии на юг. По-другому уже было нельзя. Передислокация армии была вскрыта будущим противником на начальной стадии. И 16‑я армия так и болталась на железной дороге вплоть до 22 июня включительно. Хуже того. Даже после начала войны сложилась ситуация, в которой эшелоны с частями 16‑й армии застряли на железной дороге так, что лично Сталин вынужден был 26 июня 1941 г. вмешаться в этот вопрос. Потому что не было даже точно известно, где конкретно они находятся. И даже Сталин не знал, где эта армия. Потому что, отдавая приказ срочно найти эшелоны этой армии и быстро продвинуть их к фронту, Сталин на карте обрисовал слишком большой район предполагаемого пребывания эшелонов с частями этой армии - к северу от Киева и на Брянск, Смоленск и Оршу1. Вот другой пример. В статье доктора исторических наук, профессора, академика РАЕН, руководителя Центра военной истории России Института российской истории РАН Г.А. Куманева - «Война и эвакуация в СССР. 1941-1942 годы»2 - упоминается следующий факт. Оказывается, 21 апреля 1941 г. была создана специальная Комиссия по эвакуации из г. Москвы населения в военное время. Ее возглавил председатель Моссовета В.П. Пронин. 3 июня эта комиссия представила И.В. Сталину свой план и проект постановления Совнаркома СССР «О частичной эвакуации населения г. Москвы в военное время». Предусматривалось, в частности, с началом войны вывезти в тыловые районы 1 млн 40 тыс. москвичей. 5 июня на докладной записке председателя комиссии Сталин наложил следующую резолюцию: «Т-щу Пронину. Ваше предложение о “частичной” эвакуации населения Москвы в “военное время” считаю несвоевременным. Комиссию по эвакуации прошу ликвидировать, а разговоры об эвакуации прекратить. Когда нужно будет и если нужно будет подготовить эвакуацию - ЦК и СНК уведомят Вас». В данном случае надо правильно понять Сталина в вопросе о том, почему он не разрешил доводить эти предложения до сведения конкретных исполнителей. В том был громадный политический, скорее даже стратегический смысл. Потому что в таком случае неизбежно поползут всевозможные слухи, которые будут очень сильно нервировать население, фактически провоцируя его на панику задолго до войны. Уж что-что, но язык за зубами у нас держать не умеют. Даже в условиях жесткого сталинского режима и то болтали столь много и на такие ненужные темы, что не только оказывались за решеткой за бессмысленную и опасную болтовню, но и обеспечивали иностранные разведки вполне серьезной информацией. А оно надо было Сталину, чтобы о его планах по мобилизации государства и эвакуации во время войны заранее знали бы в том же Берлине?! Собственно говоря, именно поэтому-то он и отписал председателю Моссовета В.П. Пронину такую резолюцию. Иначе было нельзя. Если бы об этом стало известно хотя бы в Москве именно в тот момент, то есть в начале июня, то началась бы паника буквально по всей стране. Увы, но, несмотря на то, что обсуждение вопроса происходило в весьма узком кругу высшего руководства, невзирая на такую резолюцию Сталина, об этом проекте стало известно германской разведке, и в Берлин пошла информация о разработке Кремлем планов эвакуации населения, промышленности и правительственных учреждений! В настоящее время это донесение германской разведки хранится в одном из фондов Политического архива МИД ФРГ. В нем сосредоточены информационные сообщения из Москвы, которые поступали в Берлин через германский разведцентр в Праге «Информационсштелле III»1. На языке контрразведки это так и называется - утечка особо секретной информации за границу! 1 Это свидетельство Ивана Владимировича Ковалева (28.06.1903 - 29.05.1991), который встретил войну в должности заместителя народного комиссара Госконтроля СССР по железнодорожному транспорту. Впоследствии начальник Управления, а затем и Центрального Управления военных сообщений Красной Армии, с декабря 1944 года - нарком путей сообщения СССР. 2 Журнал «Новая и Новейшая история», 2006, № 6. А вот еще один пример. 4 января 1941 г. начальник Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии генерал Голиков доложил Сталину сообщение резидента военной разведки в Белграде Софокла - генерал-майора Александра Георгиевича Самохина. Все бы ничего, если в этом сообщении резидента не содержались бы выдержки из доклада югославского генштаба: «…Россия в неблагополучном положении из-за присутствия немецких дивизий в Румынии… Россия, исходя из ситуации, сотрудничает с Германией, хорошо зная, что столкновение с фашизмом неизбежно, но в Москве считают, что каждый день войны для Германии приносит жертвы, а для СССР - усиление… Россия имеет новый оперативный план… где центр тяжести будет лежать на советско-венгерско-словацкой границе… Верховное командование Красной Армии считает, что это приведет к отсечению немецких войск от баз и уничтожению их…»2 1 Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. М., 2001. С. 65. Вишлёв в свою очередь ссылается на внимательно изученные им материалы Политического архива МИД ФРГ, приводя соответствующие ссылки. 2 Этот факт автор пятитомника почерпнул на стр. 201 интересной книги «Без грифа “Секретно”. Тайны архивов и материалов спецслужб», принадлежащей перу доцента кафедры дипломатической и консульской службы факультета международных отношений Белорусского университета Игоря Николаевича Кузнецова. Книга вышла в ростовском издательстве «Феникс» в 2007 г. К сожалению, И.Н. Кузнецов не дал точной ссылки на источник, из которого он взял этот факт. Тем не менее, принимая во внимание, что его книга была написана с хорошим знанием многих специфических особенностей истории спецслужб и потому отличается достоверностью, доверять упомянутому факту есть все основания. А это что такое?! Не знаете?! На языке контрразведки это называется утечкой особо секретной военной информации о планах советского командования непосредственно из верхнего эшелона военного руководства! Вот как это называется! Потому что действительно у СССР тогда был новый план отражения агрессии и обороны страны. Тот самый, который был утвержден 14 октября 1940 года. Действительно, по этому плану предпочтительный вариант контрнаступления предусматривался на этом азимуте. Только вот в чем вопрос-то. Какое могло быть дело югославскому генштабу до того, чтобы разузнать такие по определению сверхсекретные вещи?! Каким образом югославский генштаб мог узнать об этом?! Ответ один - только через своего военного атташе в Москве. А тот - соответственно от кого-то из Генштаба, НКО или, обобщенно говоря, от кого-то в высшем военном руководстве СССР. Учитывая, что о плане в целом знали считанные единицы, тем более о направлении удара в случае контрнаступления, то круг этих лиц очень узок. А теперь поставьте перед собой один вопрос и попробуйте на него ответить самым честным и искренним образом. Разве только наш резидент сумел добраться до этого доклада югославского генштаба?! Особенно если учесть, что в Югославии в то время особо активничали и абвер, и британская разведка?! И куда сведения из этого доклада потекли - в Берлин или в Лондон или туда и туда?! Понимаете, в чем дело-то?! Но как теперь прикажете все это расценивать?! II. Ну, а кто бы попытался столь же вразумительно объяснить, как могло получиться следующее. Политбюро ЦК ВКП(б) еще только собиралось обсудить вопрос о возможности и целесообразности формирования в составе РККА отдельной дивизии из числа польских военнопленных - это произойдет лишь 4 июня 1941 г., а германская военная разведка, «не дожидаясь решения Политбюро», уже настойчиво ставила своей агентуре задачу выяснить - «призываются ли в Красную Армию офицеры б. (то есть бывшей. - А.М.) польской армии; если да, то каково их отношение к этому мероприятию и их моральный облик»?! Именно так говорилось в подпункте «г» Спецсообщения Разведотдела ЗАПОВО в ГРУ ГШ о подготовке Германией войны против СССР1. 1 ЦА МО РФ. Ф. 113А. Оп. 1448. Д. 6. Л. 186. И вот ведь что особенно интересно. Хотя это спецсообщение и датировано 3 июня 1941 г., но ведь данные-то были получены от захваченной на советской территории агентуры абвера. А те, в свою очередь, получали задание 24 мая 1941 г., когда тоже состоялось знаменательное заседание Политбюро, на котором Сталин известил всех присутствовавших о том, что в самое ближайшее время СССР подвергнется внезапному нападению со стороны Германии. И вопрос о возможности и целесообразности формирования отдельной дивизии из числа польских военнопленных впервые возник именно тогда. III. А что, например, должно было означать следующее из показаний захваченной агентуры абвера. Дело в том, что у всех захваченных агентов было одинаковое задание - установить: - «% офицеров б. царской армии, состоящих сейчас на службе в Красной Армии, и их отношение к советской власти»; - «какой % в армии насчитывается советских офицеров, получивших подготовку от офицеров б. Царской армии; их отношение к большевикам и их моральный облик»; - «какой имеется % офицеров - выходцев из большевистских училищ и подготовленных только большевистскими офицерами»1. 1 ЦА МО РФ. Ф. 113А. Оп. 1448. Д. 6. Л. 186. Понимаете, в чем дело-то?! Отираясь в течение короткого времени рядом с воинскими частями, добыть такие сведения на местах невозможно. Тем более для маршрутной агентуры (а задержанные и были таковыми) - ведь всем было приказано вернуться в рейх не позднее 5 июня 1941 г. В крайнем случае, да и то, если случайно повезет, такие сведения можно добыть только в отношении одной - максимум двух соседних частей. Но ведь задание-то агентуре было поставлено в масштабе всей РККА! А такими сведениями располагали только в НКО и ГШ, а в части, касавшейся приграничных округов, - только штабы этих округов! Да, как и весь Третий рейх, абвер вчистую проиграл славным советским органам госбезопасности и советской военной разведке. Но это вовсе не означает, что в абвере сидели круглые идиоты, только и способные, что ставить перед агентурой невыполнимые задания. Значит, на что-то абверовцы рассчитывали, значит, у них был шанс заполучить такие сведения, коли направили всего лишь маршрутную агентуру для получения таких сведений. А это, в свою очередь, означает, что, к глубокому сожалению, на советской территории, где-то в верхних эшелонах военной иерархии у абвера были свои глубоко законспирированные источники. Любопытна в этой связи одна деталь. В самый разгар трагического начала войны, 19 августа 1941 г., уже месяц как бывший начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г.К. Жуков представил Сталину очень опасный по своей провокационной сути донос. В нем Жуков писал: «Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает наши ближайшие возможности. Видимо, у нас среди очень крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей»1. Никто не спорит, что разведка и шпионаж были, есть и будут - от этого никуда не денешься. Однако же само это письменное заявление Жукова на имя Сталина больно уж красноречивое… как по содержанию, так и по времени…2 1 Русский архив. Великая Отечественная. Ставка ВГК. Документы и материалы, 1941 г. Т. 16. М., 1996. С. 361. 2 Поразительно, но факт, что даже в период особо разнузданного, оголтело подлого антисталинизма времен Никитки Кузькина Мать Жуков предпочитал помалкивать о том, как он тогда пытался разжечь пожар шпиономании в условиях непрерывно разворачивавшейся и все более усугублявшейся трагедии. Оно и понятно почему - потому, что тогда он выглядел бы непосредственным инициатором репрессий против командования РККА: ведь «озарение»-то снизошло на него после вынужденно драконовского приказа Сталина № 270 от 16 августа 1941 г. Слава Богу, что Сталин не поддался на эту крайне опасную провокацию Жукова. Если бы он «клюнул» на нее, а она-то практически автоматически предполагала широкомасштабное повторение «1937 года» в ситуации трагедии лета 1941 г., то до… военного переворота было бы рукой подать!.. Потому как взбешенные собственными неудачами на фронте и реанимацией широкомасштабных разборок по аналогии с 1937 г. озлобленные генералы реально могли бы повернуть оружие против центральной власти! Повторяю, слава Богу, что Сталин не поддался на эту провокацию. Ибо хотя репрессии против генералов и имели место быть, но они были преимущественно точечными, а не широкомасштабными, к тому же по отношению к генералитету в основном применялась не 58-я статья УК, а иные статьи Уголовного кодекса, которые предусматривали наказания за воинские преступления, а не за измену и предательство. Хотя и без этого тоже не обходилось… IV. Как могло случиться, например, что целый ряд фактов самостоятельно выстраиваются в определенную, логическую цепь, буквально силой вынуждающую заподозрить измену и предательство?! Дело вот в чем. Еще в декабре 1935 г. на стол Сталина лег объемистый доклад ГРУ под названием «Коалиция против СССР»1. Доклад был подготовлен на основе добытых военной разведкой преимущественно агентурным путем различных разведывательных данных. В основе доклада особое место занимал составленный по заказу Генерального штаба Франции меморандум, автором которого был один из бывших белогвардейских офицеров. Лейтмотив меморандума и доклада ГРУ состоял в следующем. В уже тогда ожидавшейся войне коалиции в составе Германии, Японии, Польши и Финляндии против СССР - планы Запада по организации вооруженного нападения на Советский Союз в тот период действительно разрабатывались в таком формате, - первое в мире государство рабочих и крестьян непременно потерпит военное поражение. В результате чего в стране произойдет государственный переворот! Поражение предрекалось сразу же после начала войны: «с открытием военных действий - на первых же порах Красная Армия потерпит серьезные неудачи, которые скоро приведут к полному военному разгрому и развалу армии», говорилось и в меморандуме, и в докладе. 1 «Коалиция против СССР». Доклад начальника Разведуправления РККА С. Урицкого наркому обороны СССР Ворошилову, 6-7 декабря 1935 г.// РГВА, Ф. 33987, Оп. 3, Д. 740, Л. 170-180. Первый экземпляр был направлен Сталину. В опиравшемся на обширные разведывательные данные 2‑го Бюро (военная разведка) Генерального штаба Франции, которые включали разведывательные сведения и некоторых союзных Франции западных государств (в частности, Польши), меморандуме и вторившем ему докладе ГРУ подчеркивалось, что это приведет к военному бунту и «дворцовому перевороту» силами военных. Как утверждалось в документах, целью последнего являлся захват власти в стране в результате военного переворота («дворцового типа»), установление военной диктатуры и расчленение страны в пользу Германии и Японии в порядке компенсации за оказанное содействие. Назывался и главный закулисный «режиссер» - Верховное командование Германии как располагающее связывавшими верхушку рейхсвера с политическими и военными кругами СССР «глубоко запрятанными нитями». Более того, отмечалось, что «дергая за нужные из них в нужное время, вызовет внутренний взрыв в стране, который сметет существующий в Советском Союзе режим, в результате чего к власти должны прийти политические и военные деятели, с которыми антисоветская коалиция и в особенности Германия смогут легко прийти к соглашению». В мае 1937 г., как известно, был разоблачен и ликвидирован заговор военных во главе с Тухачевским, преследовавший именно эти цели. В собственноручно изложенных им показаниях (143 страницы!) следствию Тухачевский подробно изложил также и план военного поражения СССР в грядущей войне на начальной ее стадии. По всем основным параметрам и последствиям изложенное Тухачевским совпадало с разведывательной информацией 1935 г. (и последующего времени вплоть до его ареста)1. V. Прошло время. Незадолго до начала войны лондонская резидентура НКГБ СССР направила в Центр выдержки из очередного обзора материалов английской разведки за период с 4 по 11 мая 1941 г. И в отношении планов нацистского руководства при нападении на СССР там говорилось, что планируются: «1. Быстрый захват Москвы и создание там нового правительства. 2. Организация этим новым правительством гражданской войны против большевиков при материальной помощи немцев. 3. Создание национальных правительств на Украине, в Белоруссии и в балтийских странах» (имелись в виду вошедшие в состав СССР республики Прибалтики. - А.М.)2. 1 По данному вопросу см. мои книги «Заговор маршалов. Британская разведка против СССР» (М., 2003), «22 июня. Правда Генералиссимуса» (М., 2005), «Трагедия 22 июня: Блицкриг или Измена? Правда Сталина» (М., 2006) и «Кто привел войну в СССР?» (М., 2007). 2 ЦА ФСБ. Ф. 3 ос. Оп. 8. Д. 57. Л. 1373-1377. Обратите особое внимание, на что надеялись главари нацистской Германии. На быстрый захват Москвы (о создании там нового правительства - см. пункт № VI). Но быстрый захват Москвы военным путем по условиям тех времен был возможен только ударом по прямой, то есть прямым ударом в направлении Белосток - Минск - Смоленск - Москва. Если в военных терминах, то прямым ударом на Белорусском направлении. В принципе это старинный маршрут любой западной сволочи, которая мечтает захватить Русь. Но это всего лишь прелюдия к тому, о чем пойдет речь ниже. Находясь на Лубянке, Тухачевский самым подробным образом изложил разработанный им и его подельниками «План поражения СССР в войне с Германией». Нам еще предстоит его детально проанализировать со всех точек зрения. Но сейчас о самом главном в этом плане. Говоря о возможных направлениях главного удара вермахта в предстоящей войне, Тухачевский с наглостью закоренелого предателя написал следующее: «Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической»?! Вот же «стратег», не приведи Господь!.. И это после многолетнего, а в последние четыре года перед его арестом резко усилившегося шквала крайне тревожной разведывательной информации из Германии?! И это после «Майн кампф», который Тухачевский читал - это абсолютно точно, - и прекрасно знал, что свою миссию Гитлер видит только в походе на Восток, против СССР!? Проходит четыре года, и в преддверии гитлеровской агрессии начальник Генерального штаба РККА генерал армии Г.К. Жуков ожидает от верховного командования Третьего рейха именно той самой фантастики, о которой нагло написал Тухачевский. Взгляните на схему того, чего ожидал от вермахта Жуков - это схема № 1. Затем взгляните на схему № 2 - это схема того, чего предлагал ожидать от гитлеровского командования Тухачевский. Не обращайте внимания на то, что в схеме Тухачевского западные границы СССР должны были бы быть значительно восточнее.
Не в этом сейчас дело. Просто другой карты-схемы не нашлось. Найдите хоть одно различие. Не нашли?! Правильно. И не найдете. А теперь посмотрите на схему № 3, иллюстрирующую направления главного удара непосредственно по плану «Барбаросса».
Так вот, как могло случиться такое, что предполагавшиеся Жуковым направления главных ударов вермахта беспрецедентно точно, до последнего микрона совпали с тем, что еще в «Плане поражения» изложил Тухачевский?! Ведь и накануне войны все разведданные однозначно показывали, что главный удар будет нанесен именно на Белорусском направлении! Не говоря уже о том, что с самого начала поступала только однозначная разведывательная информация о трех направлениях удара, из которых удар на Белорусском направлении - самый главный. А Жуков ожидал ударов только с двух сторон. Что же это за неадекватность-то такая?! И вообще, только ли неадекватность?!
Хуже того. Кто бы теперь вразумительно объяснил бы следующий факт. Почему с приходом Жукова на должность начальника Генштаба из документов военного планирования сразу у двух округов - у Прибалтийского и Западного - исчезла задача прочного прикрытия именно Минского направления - центрального в рамках более широкого Белорусского (Западного) направления?! Как могло такое произойти?! Ведь официальный план обороны никто не отменял. Что же прикажете думать по этому поводу?
Почему это должно было совпасть с «Планом поражения» Тухачевского?! Почему ни Жуков, ни Тимошенко никак не реагировали на прямые предупреждения разведки о наиболее сильном ударе вермахта именно левым крылом, то есть на направлении именно тех округов, которые совместными усилиями должны были прикрывать Белорусское, особенно же Минское направление?! Почему с приходом Жукова на пост главы Генштаба гитлеровцы впали в категорическое убеждение, что «главные силы Красной Армии будут сконцентрированы в противоположном направлении от линии, дающей полную возможность для сильного удара»?! Кстати, вспомните и тот пример с выдержками из доклада югославского генштаба, о котором говорилось еще в п. I. Почему должна вырисовываться столь жесткая логическая связь? И почему как действия Жукова-Тимошенко, так и категорическое убеждение гитлеровцев так точно воспроизводили позицию Тухачевского из «Плана поражения»?! Ведь Жуков-Тимошенко концентрировали войска на нашем левом фланге, в Киевском округе (Юго-Западное направление), что для гитлеровцев и было не только правым флангом, а именно тем самым «противоположным направлением, от линии, дающей возможность для сильного удара»?! А вот возможность сильного удара они видели именно на Белорусском (Западном) направлении (во взаимодействии с ударом на Северо-Западном, то есть Прибалтийском направлении). Почему, на каком основании, но опять-таки в точном соответствии с этим же «Планом поражения» Тухачевского, Жуков и Тимошенко переакцентировали центр тяжести всех усилий на Юго-Западное направление?! Ведь вопреки всем их байкам, Сталин такого приказа им не давал. Нет ни малейшей, ни документальной, ни иной зацепки для того, чтобы приписывать ему такое. Первым, кто стал настаивать на переносе центра тяжести всех усилий на Юго-Западное направление, был сам нарком обороны, маршал С.К. Тимошенко. Причем он начал это делать еще до того, как проект будущего официального плана обороны был доложен правительству. Далее его поддержал в этом вопросе непосредственно Жуков, еще в бытность командующим КОВО. Почему даже послевоенные объяснения Жукова откровенно повторяли наущения Тухачевского из «Плана поражения», где он талдычил об особом приоритете Украинского направления для Гитлера?! Между тем, понимая, что центр тяжести трагедии в начале войны имел место на Белорусском направлении, но не зная, как за это оправдаться, после войны Жуков нагло оскорбил ГРУ беспардонно хамским упреком в том, что-де военная разведка, видите ли, чего-то не досмотрела в Польше?! А это как объяснить?! Тем же «”фантастическим” для планов Гитлера замыслом главного удара на Белорусском направлении», как пытался убедить еще Тухачевский?! Но почему в таком случае, когда ГРУ уже буквально кричало об угрозе нашим войскам именно с польского плацдарма, Жуков и Тимошенко нагло игнорировали любые разведданные на этот счет?! ГРУ кричало об этом даже в тех документах, излагавшаяся информация в которых формально и не относилась к ситуации в Польше, с плацдарма которой и готовился главный удар - на Белорусском направлении! Поразительно, но факт, что Жуков письменно подтвердил, что ему достоверно было известно об особой концентрации германских войск на польском плацдарме1, однако тогда он ничего не предпринял для укрепления обороноспособности Западного округа! Более того, ему прекрасно было известно, что особо массированная концентрация германских войск именно в Польше вызывала чрезвычайное беспокойство у Сталина. После войны Жуков и сам это подтвердил. И здесь было бы более чем уместно вновь напомнитьо о мгновенно осуществленной Сталиным и Берия 18 июня 1941 г. воздушной разведке с участием пограничников, о которой говорилось выше. Более того. По состоянию на май 1941 г. гитлеровцы абсолютно точно знали, что лично Жуков считал возможным удар Германии именно по трем направлениям: из Восточной Пруссии на Ленинград, из района Варшавы - через Брест, Минск и Смоленск на Москву и из района Люблина (Южная Польша) и с территории Румынии - на Киев?!1 И тем не менее полное игнорирование в 1941 г. колоссальнейшего значения Белорусского направления и приоритет только двум направлениям - на Северо-Западе и Юго-Западе!? Почему это должно было так точно совпасть с «Планом поражения»?! 1 Речь идет о «гениальном плане» от 15 мая 1941 г., из преамбулы которого и прилагавшихся карт к которому видно, что Жукову было известно о небывалой концентрации войск вермахта на польском плацдарме. 1 Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки. М., 2001, с. 65. Отличительной особенностью этой книги является то обстоятельство, что она почти полностью опирается на германские архивы, массированные ссылки на которые приводятся по всему тексту. Почему они никак не реагировали на документально подтвержденное сообщение разведки о том, что, как и за пять лет до этого, гитлеровцы вновь планируют взять Минск на пятый день агрессии?! А ведь именно так все и произошло. Кто рискнет расценить подобное как случайность?! Особенно, если учесть, что перед войной советская разведка вторично вышла на эту же информацию! И к тому же представила сверхсекретные документальные доказательства ее достоверности! И никакой реакции со стороны Генштаба, за исключением иронического хмыкания… Почему они никак не реагировали на прямые предупреждения разведки о грядущем «варианте Канн»?! Ведь это же магический пароль-предупреждение в военном деле! Оно же прямо означает, что готовятся «котлы»! Почему и это должно было совпасть с «Планом поражения»?! Там есть прямое описание именно такой ситуации. Почему, на каком основании в качестве главного метода обороны страны Тимошенко-Жуков избрали вариант немедленного встречно-лобового контрблицкрига или, если строго военным языком, вариант отражения агрессии стратегическими (фронтовыми) наступательными операциями?! Ведь это же не было предусмотрено официальным планом обороны! Но именно на этом настаивали еще Тухачевский и Уборевич, даже сидя на Лубянке. На том и был построен их «План поражения». Потому что войска, изготовившиеся отвечать на внезапную агрессию именно таким способом, находятся в состоянии крайней неустойчивости с точки зрения именно обороны! У гитлеровцев, к слову сказать, ситуация была идентичная! И они, в отличие от нашего командования, получавшего соответствующие предупреждения от разведки о стратегической ущербности избранной им дислокации войск на границе, сильно тревожились из-за этого. Потому что прекрасно понимали, что в такой ситуации все зависит от того, кто первым ударит. А Тухачевский и Уборевич прекрасно это понимали еще в 1934 г., по требованию Троцкого сознательно навязывая военному командованию СССР концепцию пограничных сражений, в которой главный приоритет отдавался именно же немедленному встречно-лобовому контрблицкригу, то есть якобы отражению агрессии стратегическими (фронтовыми) наступательными операциями, в том числе и в превентивном варианте. Тогда это называлось операциями вторжения. Кстати говоря, именно поэтому-то они и настаивали на превентивном варианте. Потому как концепция пограничных сражений предусматривала приоритет удара фланговыми группировками с переносом центра тяжести на удары с воздуха и танковыми (механизированными) частями. Между тем сухопутные войска, сиречь стрелковые части (то есть матушка-пехота), в таком случае выставляются статическим фронтом «узкой лентой» с минимальной линейной (оперативной) плотностью, к тому же с большими разрывами между оперативными и стратегическими эшелонами. И их обороноспособность, прежде всего устойчивость в обороне при внезапном ударе, минимальная. Прорвать их оборону не представляет особого труда. Об ущербности такой «стратегии» отражения агрессии некоторые из советских генералов не только говорили еще тогда, в 1930‑х гг., но аргументированно доказывали свою позицию. Тем более что и все маневры и учения того периода четко доказывали то же самое. Прежде всего то, что применение такой концепции в дебюте войны чревато катастрофическим разгромом. И это хорошо было известно в генеральских кругах. Почему же в 1941 г. это было повторено практически под копирку?! Почему принцип активной обороны, на котором был построен официальный план обороны, оказался негласно подменен на принцип жесткой обороны (на языке Жукова-Тимошенко - на принцип «упорной обороны») на линии границы?! Это ведь даже по документам видно (см. таблицу). После войны бывший начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта, генерал Франц Гальдер поставит жирную точку в этом вопросе: «Русское военное руководство потерпело крушение со своим принципом жесткой обороны!» Но как гитлеровцы радовались тому, что с приходом Жукова на пост главы Генштаба ими был зафиксирован перенос центра тяжести в обороне с принципа активной обороны на принцип жесткой (упорно) обороны прямо на линии государственной границы?! К моменту, когда они это зафиксировали, Жуков пребывал на посту начальника генштаба всего два месяца. Как же надо было «трудиться», чтобы всего-то за два месяца так лихо убедить гитлеровцев в одном из наиважнейших вопросов обороны?! На каком основании негласно и незаконно был подменен и сам официальный план обороны?! Ведь алгоритм разработанных мудрым асом Генштаба, маршалом Советского Союза Б.М. Шапошниковым «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.» от 18 сентября 1940 г. (утверждены 14 октября того же года) был сугубо оборонительный. Во главу угла была поставлена задача отражения и сдерживания противника, особенно его первого удара, а в случае вклинивания противника в нашу оборону - выбивание его совместными контрударами мехкорпусов и стрелковых войск. При этом в качестве главного принципа обороны на этом, самом что ни на есть начальном, этапе войны предусматривался принцип активной обороны, в том числе и в сочетании с активными действиями по сковыванию противника. И только затем, когда будут созданы благоприятствующие этому условия, а под ними однозначно подразумевалось и рассматривалось сосредоточение основных сил западной группировки войск РККА, переход наших войск в решительное контрнаступление всеми силами. Здравая логика абсолютно нормального Генерального штаба. Она тем более здрава, если учесть географическую особенность основного театра военных действий: ведь речь-то шла об обороне России от нашествия с Запада, а в условиях господствующей на этом направлении Русской равнины по-другому просто невозможно. Наши пращуры веками отрабатывали именно такую методику обороны: активной обороной сначала сдержать и отразить первый удар, и только затем, собрав все силы в кулак, контрудар, контрнаступление. В реальности же практически все мобильные войска имели задачу немедленно нестись за бугор наказывать супостатов?! То есть выполнять задачи, предусмотренные стратегическими (фронтовыми) наступательными операциями, проще говоря, исполнять немедленный встречно-лобовой контрблицкриг!? И в итоге сами были разгромлены, как о том и предупреждали наиболее дальновидные военачальники еще в 1930‑х гг. * * * Слегка забегая вперед, не могу не отметить одно удивительное обстоятельство. В настоящее время окончательно выяснено, что вопреки подлым байкам о том, что-де Сталин не разрешал приводить войска в боевую готовность, в действительности все обстояло ровным счетом наоборот. Начиная с 12 июня войска постепенно приводились в боевую готовность. Более того. 18 июня 1941 г. была дана директива о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность. Так вот, поразительным образом Жуков лично и в превентивном по отношению к директиве от 18 июня порядке выдавал команды на приведение войск некоторых округов в боевую готовность аккурат по схеме Тухачевского! То есть войскам ПрибОВО и КОВО в первую очередь. Хуже того. Прежде всего танковым и механизированным войскам, на которые и делалась ставка в грезившемся ему и Тимошенко немедленном встречно-лобовом контрблицкриге по факту нападения! Причем одним эти устные указания давались, а другим нет. Однако когда по поручению Сталина 18 июня 1941 г. была дана директива на приведение войск всех приграничных округов в полную боевую готовность, то ни Жуков, ни Тимошенко никак не проверили исполнение этой директивы в ЗАПОВО. Там не было издано ни одного приказа на эту тему. Даже для профанации. Что потом подтвердилось во время следствия по делу генералов этого округа. И кто бы теперь объяснил, почему должно было произойти именно такое жуткое совпадение с планом поражения Тухачевского?! * * * Проходит лет двадцать после Великой Победы. У многих еще здравствовавших тогда маршалов и генералов военной поры развязались языки1. У некоторых очень даже сильно. Жуков и тут оказался «впереди планеты всей…». «По повелению свыше» наступила эпоха его «Воспоминаний и размышлений» - эпоха откровенного вранья, причем не только его собственного, но и властей, так как после просмотра его рукописи из Инстанции поступило полтысячи страниц всевозможных замечаний и «пожеланий», которые Жуков обязан был учесть. Так что кому какая доля вранья принадлежит - теперь уже не установить. Начались «размышления» о том, почему бравые вояки так лихо «проморгали» главный удар на Белорусском направлении. Ведь именно вследствие этого прежде всего вермахт сумел-таки докатиться едва ли не до стен Кремля. То, что Сталин оказался во всем виноват - якобы по его указанию вояки ожидали главного удара на Украинском направлении (в терминах военных - на Юго-Западном направлении) и потому сосредоточили там чуть ли не основные силы, - ничего удивительного нет. Как и многие другие, подло предавшие своего Великого Верховного Главнокомандующего, Жуков был занят этим еще со времен проклятого ХХ съезда КПСС, если не того ранее. Так что суть не в этом. 1 Данное выражение не относится к не предавшим своего Великого Верховного Главнокомандующего Великому Маршалу Великой Победы К.К. Рокоссовскому и Главному Маршалу авиации А.Е. Голованову. Поразительно принципиальный только в одном - в своей патологической, «органической ненависти к штабной работе», что для военных означает сначала думать и только потом что-то вякать - Жуков (при помощи Мерецкова и других) стал оправдываться за невиданный промах (промах ли?!) строго… по Тухачевскому! Дело в том, что в «Плане поражения» Тухачевский указал, что именно Украинское направление главного удара является самым вожделенным для Гитлера. Приписав такие мысли Сталину, Жуков и его присные свалили всю ответственность за этот наиважнейший стратегический промах именно на него. Попутно до конца дней своих Жуков непрерывно поливал грязью славное ГРУ за то, что оно якобы не вскрыло подготовку вермахта к удару с польского плацдарма. То есть не вскрыло подготовку к нанесению главного удара именно на Белорусском направлении. Прошло еще четверть века. Нас лишили Родины, которую с оружием в руках для нас отстояли наши отцы и деды. Зато раскрылись многие архивы. И стало абсолютно точно известно, подчеркиваю, документально абсолютно точно известно, что Жуков прекрасно знал о небывалой концентрации гитлеровских войск именно в Польше, прежде всего на азимуте Белорусского направления. Аж со Сталиным обсуждал этот вопрос. Более того. Втайне от вождя даже планировал прихлопнуть там за раз аж целых 100 дивизий вермахта! Одновременно и ГРУ приоткрыло свои архивы. И вдобавок ко всему стало известно, что военная разведка тщательно информировала его, начальника Генерального штаба, об особой концентрации гитлеровских войск именно в Польше! А в некоторых спецсообщениях ГРУ даже откровенно било в набат именно по этому поводу. Более того. Были опубликованы мемуары видных советских разведчиков той поры. В результате оказалось, что перед войной в Генштаб были представлены безупречные документальные данные НКГБ СССР о том, что, например, Минск должен был быть захвачен вермахтом на 5‑й день агрессии!1 То есть наиглавнейший удар будет наноситься именно же на Белорусском направлении. Но что самое поразительное, трагически поразительное, так это то, что, как оно было повторно установлено советской разведкой (НКВД-НКГБ) еще тогда же, такой «график» агрессии был запланирован уже на рубеже 1936-1937 гг., когда вообще не было германо-советской границы!2 А теперь попытайтесь хотя бы самим себе ответить на один вопрос. Как могло случиться, что запланированный за пять лет до нападения «график» гитлеровской агрессии накануне самого нападения вновь был подтвержден высшим военным командованием Третьего рейха - разведка НКГБ представила в ГШ уникальное документальное подтверждение этого факта (секретное письменное предписание военного командования одному из высокопоставленных железнодорожных чиновников рейха, который являлся ценным агентом берлинской резидентуры НКГБ) - и с истинно немецкой пунктуальностью Минск был взят практически в указанные сроки?! И как могло случиться, что данные 1936-1937 гг. вообще выпали из поля зрения Оперативного Управления Генштаба, которое и разрабатывает планы обороны страны?! Ведь они же поступили не только от разведки НКВД, но и от военной разведки. Особенно странно это выпадение по состоянию на конец марта 1941 г. 1 Зоя Воскресенская. Под псевдонимом Ирина: записки разведчицы. М., 1997. С. 45-49. 2 Там же. Заодно попытайтесь также хотя бы самим себе ответить на вопрос - на чем конкретно строился расчет гитлеровского командования?! Спустя пять лет-то?! Только ли на пробивной мощи танковых «армад» Гудериана и Гота?! Едва ли. Вояки они, конечно, сильные, спору нет, но не настолько, чтобы гарантированно исполнить предписания своего верховного командования. Ведь СССР - это не Голландия и не Дания, и даже не Франция, где вермахт буквально пролетал всю территорию этих стран. И они это понимали, хотя и тешили себя мыслями о том, что перед ними «колосс на глиняных ногах». Кстати говоря, когда данные разведки (НКГБ) докладывались руководству ГШ, там очень смачно, но скептически хмыкали… Правда, за это хмыканье Советский Союз жестоко поплатился. Один из наиболее мощных во всем приграничных округов - переименованный в Западный фронт Западный Приграничный особый военный округ - рухнул фактически всего лишь за четыре с гаком дня! А командующий фронтом - генерал Павлов - пошел под расстрел с формулировкой за «создание противнику возможности для прорыва фронта Красной Армии». Причем такая формулировка вины вменялась только ему! Так вот что теперь-то прикажете думать?! Тем более в сочетании с данными о «Плане поражения»! Что прикажете думать, располагая таким комплексом фактов, самостоятельно выстраивающихся в весьма неприятный, но определенный, логический и явно еще не исчерпавший себя ряд?! Не знаете?! Что ж, в таком случае пойдем дальше. VI. Минули почти все 1418 дней самой страшной за всю историю человечества войны. По недоразумению, 29 апреля 1945 г. в Берлине представителями СМЕРШ была арестована выдающаяся актриса мирового уровня и… советская разведчица-нелегал Ольга Чехова (псевдоним Мерлин). В тот же день она была допрошена сотрудником СМЕРША полковником Шкуриным. И вот что она рассказала: «В первый день войны Германии с СССР я была приглашена на прием. На нем присутствовал министр просвещения Италии. Всего было около шестидесяти человек, в том числе несколько актеров. Велись разговоры о немецком походе на СССР. Геббельс (по другим данным, разговор велся с Гитлером. - А.М.) выразил мнение, что до Рождества 1941 года немецкие войска будут в Москве. Я позволила себе заметить, что, по моему мнению, этого не случится, что… маленькая Германия не сможет победить СССР. Геббельс ответил, что в России будет революция, и это облегчит победу над СССР»1. 1 Дамаскин И.А. Богини разведки и шпионажа. М., 2006. С. 139. И.А. Дамаскин является ветераном советской внешней разведки. Главари нацистского режима были негодяями и преступниками, каких свет не видывал. Геббельс к тому же был еще и записной брехун, правда, брехал он в основном для широких масс германского народа и для заграницы, но никак не в своем узком кругу. Но никто из этих негодяев не был ни идиотом, ни дебилом, тем более в прямом медицинском смысле. Следовательно, на что-то серьезное у них расчет был. И расчет явно не малый. Потому и столь откровенное заявление в самый первый день войны. От чего же не позволить себе в узком кругу своих «соратников» по международному бандитизму такую откровенность?! Говорю об этом в категоричном тоне, потому что это далеко не единичный факт подобной информации. К тому же в те времена еще в силе была «мода» на «революции» в условиях военного поражения… Существовала даже концепция «мятежевойны». Кстати говоря, и проклятущий «бес мировой революции» Троцкий до тех пор, пока ему наконец-то не проломили череп, тоже без устали талдычил о том, что в войне с Германией Советский Союз обязательно потерпит поражение и произойдет государственный переворот силами военных?! Из СССР был изгнан еще в 1929 г., с 1936 г. и вовсе вышибли из Европы за океан, в Мексику, а вот, поди ж ты, несмотря на то, что громадное количество его сторонников в СССР было ликвидировано, он все равно, еще раз особо подчеркиваю это обстоятельство, упорно бубнил именно о поражении, с которым увязывал свой шанс, - до самой смерти он упорно утверждал, что в РККА его еще очень хорошо помнят и многие на его стороне - на государственный переворот («революцию») в СССР. Можно как угодно относиться к Троцкому, но никому не советую забывать, что это был человек очень сильного, коварно изощренного ума и просто так он никогда ничего не болтал. Более того. Теперь вполне уместно вспомнить и вторую часть надежды гитлеровского руководства, о которой говорилось в пункте № V - «и создание там (то есть в Москве. - А.М.) нового правительства». Создание нового правительства в Москве без государственного переворота априори было бы невозможно. В ситуации же военного поражения в СССР наиболее мощными силовыми рычагами для возможного государственного переворота и создания нового правительства, как на то рассчитывали гитлеровцы, располагали бы только военные… Ну, а теперь что прикажете думать при наличии еще более удлинившегося ряда фактов?! Я лично могу сказать только одно: беда в том и состоит, что, увы, конца-то этому ряду не видно… VII. Лет восемнадцать назад известный в прошлом эмигрантский журнал «Грани» в № 155 за 1990 г. в разделе «Книжное обозрение» опубликовал развернутую рецензию некоего В. Голицына - уж не князька ли?! - на книгу Екатерины Андреевой «Власов и русское освободительное движение», изданной еще в 1987 г. издательством Кембриджского университета (Англия). Так вот, в этой рецензии мимоходом, со ссылкой на некоего О. Красовского, который лично знал многих из окружения Власова, В. Голицын сообщил уникальные данные. Оказывается, находясь у немцев, Власов неоднократно упоминал о каком-то Союзе русских офицеров, будто бы существовавшем в Советском Союзе и готовившем военный переворот в случае войны. Ставший наиболее одиозным символом предательства во время войны Власов настойчиво повторял одну и ту же мысль, что-де он прекрасно знает, как советский генералитет относится к советской власти, - подразумевая, естественно, негативное его отношение к ней. Правда, Власов всегда подчеркивал, что в условиях жесткого сталинского режима шансов на переворот мало. Е. Андреева, в свою очередь, в упомянутой книге приводит факт того, что в бытность командующим 2‑й Ударной армией, Власов получил письмо-предостережение от своей жены. Это была всего лишь короткая фраза - «Гости были», - что означало, как утверждалось в публикации, визит сотрудников НКВД на квартиру генерала. И если это действительно было так, то это означает, что военная контрразведка НКВД СССР располагала тревожными сведениями о какой-то подпольной антигосударственной возне части генералитета. Ну, и как теперь прикажете сопрягать все это с тем, что стало известно еще до войны, а также после Победы, в наши дни, тем, что сообщила О. Чехова?! Опять не знаете?! Что ж, тогда продолжим развертывание цепи нелицеприятных фактов. VIII. В годы войны в гитлеровский плен попало 88 советских генералов. Кто-то из них погиб мученической смертью, кто-то - геройской, а кто-то от болезней и ран. Но были и такие, кто не без удовольствия переходил на сторону врага, вступал в сотрудничество с ним и даже давал развернутые показания врагу, нарушая тем самым присягу - самое святое, что есть у офицеров, естественно, после Родины. Не обо всех, конечно, тем более своевременно, «подвигах» отдельных из этих генералов в плену стало известно. О чьих преступных делах стало известно - тех после войны отправили в ГУЛАГ, а кое-кого на виселицу или к расстрельной стенке. Причем если с некоторыми, ввиду огромного наличия жестко компрометирующего их материала, разобрались достаточно быстро, то с иными разбирались по нескольку лет. Но суровая длань правосудия добралась практически до всех, хотя 44 % из этих генералов были реабилитированы и восстановлены в армии еще тогда, некоторые буквально через полгода. Так вот, к сожалению, ни Сталин, ни органы госбезопасности не знали о преступном поведении, в частности, командарма 16‑й армии (той самой, из-за которой немцы перед войной устроили нам демарш) в плену. В тот период времени они не располагали подобными данными, и генерал-лейтенант М.Ф. Лукин успешно прошел период реабилитации после плена. Однако уже в наше время стало известно о том, как он вел себя в плену. Волосы дыбом встают, когда читаешь направленный лично Гитлеру протокол его показаний германскому командованию от 14 декабря 1941 г. Преспокойно выдав целый ряд важнейших советских военных секретов, бывший командующий 16‑й, 20‑й и 19‑й армиями не менее спокойно вступил в откровенный диалог с нацистами о будущем России. В частности, откровенно подсказывал им, как нужно сделать так, чтобы свергнуть и Сталина, и советскую власть, как организовать восстание в СССР, выражая при этом согласие на расчленение СССР, в том числе и на отторжение Украины, Белоруссии, Прибалтики. Причем Лукин прямо указал, что так, как думает он, думают еще и другие советские генералы. Особо он напирал на то, что восстание лишь тогда будет успешным, если гитлеровцы гарантируют им уверенность в том, что будет Россия и российское правительство. По словам Лукина, гитлеровцы просто обязаны были помочь им в создании новой России и российского правительства. Вот за эти-то «подвиги» Ельцин и присвоил М.Ф. Лукину звание Героя Российской Федерации посмертно. А до него пресловутый Хрущев увешал парадный мундир этого предателя еще и орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени (два у него было еще до войны), Трудового Красного Знамени, Красной Звезды и рядом медалей. Ничего не скажешь, «ерой», однако… Но более всего поражает следующее обстоятельство. Лукин открыто назвал тех, кто мог бы возглавить восстание в СССР в условиях войны. Причем одним из первых он назвал народного комиссара обороны СССР, первого в той войне Главнокомандующего, маршала Советского Союза Семена Константиновича Тимошенко! Отрекомендовав его как человека и вояку, не очень любящего коммунистические принципы, который может выступить, если увидит альтернативу, которую, в свою очередь, должны предложить гитлеровцы! А Власова, к слову сказать, как лучшего военного выпятил именно Тимошенко, если исходить из содержания дневника маршала Буденного. И что теперь прикажете думать?! Тоже не знаете?! IX. Тогда внемлите некоторым предвоенным агентурным данным германского разведцентра в Праге «Информационсштелле III», которые ныне хранятся в фондах Политического архива министерства иностранных дел ФРГ. В одном из агентурных донесений из Москвы - кстати говоря, все относятся к маю-июню 1941 г. - утверждалось, что часть командиров Красной Армии питает надежды на то, что война с Германией приведет к падению сталинского режима. В другом сообщалось, что Тимошенко исподволь обвиняется в том, что он, как украинец, замышляет измену - сдачу немцам Украины. В третьем толкуется о некоем «чисто русском патриотическом империалистическом движении», которое может смести правительство Сталина1. И так далее. Там же находится и донесение одного из германских агентов, в котором говорится, что советская авиация и танковые части к началу войны окажутся совершенно неподготовленными к боевым действиям?!2 Прости за резкость, но это уже и вовсе ни в какие ворота не влезает, потому как именно так все и оказалось. Но ведь это же однозначно называется сознательным, злоумышленным саботажем в особо угрожаемый период директивы от 18 июня 1941 г. о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность! 1 Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. М., 2001. С. 66. Вишлёв в свою очередь ссылается на внимательно изученные им материалы Политического архива МИД ФРГ, приводя соответствующие ссылки на германские архивы. 2 Там же. Ну, так и в самом-то деле, что же теперь прикажете думать, когда перед вами уже выстроился такой ряд умопомрачительно нелицеприятных данных?! А ведь до его завершения ой как далеко… А чтобы вам легче было хотя бы самим себе ответить на все подобные вопросы, позволю себе и вовсе ошарашить вас. В дневнике Семена Михайловича Буденного есть удивительная запись, относящаяся к периоду обороны Киева, согласно которой Тимошенко еще тогда выказывал готовность бежать аж до Аляски?! Так ведь и сказал: «Все равно нам придется бежать до Аляски»1! И это в недавнем прошлом нарком обороны СССР и первый главнокомандующий советскими войсками во время войны?! То есть пропадай Россия - Советский Союз, а мы помчались до Аляски, пока Гитлер осваивает «жизненное пространство»?! 1 «Красная Звезда», 22-28 августа 2007 г. 2 Фон Бок Ф. Я стоял у ворот Москвы. Военные дневники 1941-1945. Пер. с нем. М., 2006. С. 45. X. В дневнике командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока есть запись от 20 июня 1941 г., в которой говорится следующее: «Меня посетил господин Х., только что вернувшийся из Москвы. Он рассказал мне ситуацию по ту сторону границы. Руководящие люди в России считают, что война с Германией неизбежна. Господин Х. надеется, что они не сомневаются также и в том, что Россия потерпит поражение»!2 Ох, и дорого же я дал бы за малейшую возможность узнать, кто этот «господин Х.», по какой линии приезжал в Москву и с кем конкретно он встречался. Но особенно дорого я дал бы за те сведения, которые позволили бы установить, кто же на высшем уровне умудрился внушить этому «господину Х.» надежду на то, что они, якобы руководящие люди в России, не сомневаются в том, что Россия потерпит поражение! XI. Всем специализирующимся на истории Великой Отечественной войны историкам хорошо известно, что в самом начале войны, прямо 22 июня 1941 г., Сталин направил начальника генерального штаба РККА генерала армии Жукова - на фронт. Однако все без исключения заняты исследованием вопроса «а когда Сталин принял это решение?» - накануне или прямо в первый же день войны. Не говоря уже о том, что приписывают этому решению какую-то агрессивную подоплеку - мол, он-то и должен был руководить наступлением на Запад, как оно якобы было запланировано невесть откуда взявшейся «Операцией “Гроза”». Возможно, что исследование этих вопросов и имеет какой-то бессмысленный смысл. Но именно же бессмысленный. Даже невзирая на то, что формально существует некий черновик проекта секретного постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 июня 1941 г., пункт № 4 которого гласит следующее: «Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место»1. 1 Этот документ был опубликован в журнале «Известия ЦК КПСС», 1990, № 2. С. 209-210. В данном случае наиболее приемлемым шагом была бы попытка сначала взглянуть на этот факт с позиции обеспечения государственной безопасности. А, взглянув на этот факт с точки зрения обеспечения государственной безопасности, учтя попутно как сведения, что указаны в предыдущих пунктах, так и то, что в постсталинское время Жуков и К° едва ли не до озверения взъелись на наркома внутренних дел и наркома государственной безопасности времен войны, соответственно Берия и Меркулова, которых не без прямого содействия Жукова Хрущев незаконно уничтожил, попробуйте хотя бы самим себе ответить на один непростой вопрос: Сталин с ума, что ли, спятил, что запланировал в первый же день агрессии Германии отправить на фронт начальника Генерального штаба, хотя самим богом войны Марсом ему положено было сидеть на своем месте и руководить отражением агрессии?! Так ведь и отправил его на фронт, куда Жуков все-таки выехал, но уже 23 июня. Хуже того, Сталин что, ополоумел, что на вопрос Жукова о том, что-де как же это без него Генштаб обойдется, ответил, что и без него как-нибудь обойдутся?! То-то и оно, что… ибо на языке госбезопасности это называется отрыв от властных рычагов командования всеми войсками страны!.. Скажу даже более. Чуть ниже нам придется анализировать миф о том, что-де Сталин в первые мгновения и дни войны пребывал в растерянности и чуть ли не прострации. Мало того, что это гнусная ложь. Так ведь она еще и изрядно попахивает попыткой прикрыть нечто более существенное, что, возможно, должно было осуществиться именно в первые дни войны. Обычно в связи с этим мифом указывают, что-де Сталин на два дня скрылся на даче, куда гуртом якобы ездили чуть ли не все члены Политбюро, дабы уговорить его вернуться к кормилу власти и возглавить отпор агрессору. Так вот, это не только подлейшая ложь. Как известно, 29 июня 1941 г. состоялась поездка Сталина в наркомат обороны. Обычно упоминают об одной, после которой Сталин якобы и укатил на дачу. На самом же деле в тот день Сталин дважды посетил наркомат обороны, и не вечером, а днем. Так что уже одно это свидетельство того, что Сталин никуда не скрывался. И не надо было негодяям от истории устраивать фантасмагорию вокруг записей в «Журнале посещений…» - что-де отсутствует вот запись за 29 июня 1941 г. о том, что кто-либо приходил к Сталину. Впрочем, на то они и негодяи. А посетив наркомат и генштаб, Сталин окончательно убедился, что ни руководство наркомата, ни руководство Генерального штаба обстановкой на мгновенно разверзшемся гигантском советско-германском фронте не владеют и тем более не способны управлять действиями войск. Особенно же Западным фронтом. При этом очень «оригинально» забывают сообщить о том, что именно 29 июня 1941 г. Берия предупредил Сталина о возможности заговора в армейском руководстве. «Оригинально» - в том смысле, что якобы как очевидцы все врут, что-де во время этого посещения наркомата Берия «как провокатор» стал что-то на ухо говорить Сталину на грузинском языке. Наши высшие вояки того времени если и владели каким-либо языком, так только отнюдь не виртуозным русским матом. Слух же у них был ослабленный - они никогда ничего не слушали и не слышали, даже того, что им говорил Сталин. Как об стенку горох. По-грузински же - тем более, ни бе ни ме. Соответственно, для того чтобы прикрыть свою ложь, все выдают на-гора зоологическое описание Берия как некоей змеи, которая, поблескивая своими глазенками-пенсне, что-то ядовито клеветала на славных полководцев. Вот же злыдень! Сопоставив же все данные, Сталину пришлось мгновенно осознать одну простую, но трагическую вещь - или он немедленно полностью реорганизует всю систему государственной и военной власти в стране, или поражение и полный крах Советского Союза будет абсолютно неминуем. И тогда всем народам Советского Союза не поздоровится… А теперь посудите сами. Спроста ли Сталин на два дня уселся на даче, если уже 30 июля в печати было опубликовано постановление об образовании Государственного Комитета Обороны, что и означало полную реорганизацию системы государственной и военной власти в стране?! Вот то-то и оно, что Сталин пошел на такой шаг по высшим соображениям государственной безопасности! И вовсе не случайно, что в тот же день пока еще нарком обороны и первый на войне Главнокомандующий Тимошенко был срочно направлен командовать Западным направлением. А приглядывать за ним был направлен знаменитый Лев Захарович Мехлис - главный комиссар РККА. И на все эти шаги Сталина в буквальном смысле вынудили генералы!..
Интервью А.Г.Лукашенко руководителям ведущих СМИ РФ (01.06.2009)
Интервью Михаила Хазина на телеканале "Совершенно Секретно" (июнь 2009 г.)
Между кирзовыми сапогами и нанобомбами
Буторин Евгений - Лекция по собриологии (школа № 12 г Тобольск 2008 г)
Союзные реалии
Чтобы не быть голословными, приведём…
Туристом может стать каждый... Туристический слёт. Сокращённо турслёт. Зачем туристы на него слетаются? Что они там делают? И к чему это всё приводит? Туристы - это группа людей, активно отдыхающих на природе -вот примерно такими знаниями обладали многие студенты, когда отправлялись на Второй традиционный турслёт СПбГАУ, под кодовым названием "Мост в Будущее!" "Я знала, что турист - это человек, который не только активно отдыхает на природе, но ещё и собственно говоря, там живёт достаточно продолжительный период времени. Ночует при этом в палатке, а пищу готовит на костре, - рассказывает студентка плодоовощного факультета Панина Катя, - это два неотъемлемых ритуала, без которых турист не был бы туристом…
Статистика из запрещённой диссертации, или геноцид русского народа Депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга Редько Александр Алексеевич рассказывает о содержании своей диссертации по здоровью жителей Санкт-Петербурга, которую засекретили.
ВСЕМ TV 15 (19 июня 2009)
«Прощание с Дальней авиацией» М.Калашников
...К 1985 году американское бряцание оружием так надоело СССР, что Кремль решил тоже подавит на мозги противника. Наши решили организовать постоянное дежурство в воздухе тяжелых воздушных кораблей с полным комплектом стратегических крылатых ракет Х-55. Наши заявили об этом американцам организовали крейсирование ракетоносцев в заданных районах. В ответ на боевое патрулирование самолетов стратегической авиации США вдоль северных границ СССР наши начали…
Альтернативные технологии производства органических удобрений, как выход из тупика мирового кризиса за счёт сельского хозяйства
Пресс служба РОД С КОБ
«Идиотский марш» О.Н.Верещагин ИДИОТСКИЙ МАРШ Пролог... или финал?
Миф о том, что Сталин не разрешил приводить войска в боевую готовность. |
Общаясь 1 июня 2009 года с главными редакторами крупных печатных изданий России, президент Республики Беларусь Александр Лукашенко, отвечая на вопрос главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова, 
Все, что попадает в лапы бело-сине-красных бандерлогов - все приходит в упадок и ломается. Попробуем, читатель, рассмотреть третий компонент русских СЯС - Дальнюю авиацию. Одну из важнейших частей русских ВВС. Сложный, но великолепный инструмент! Дальний ракетоносец, поднятый в воздух загодя, не накроешь никаким «Томагавком». Да и сбить его, если он летит над территорией страны, очень трудно. 
| В избранное | ||
