Работы 174 мальчишек и девчонок, многие из которых не поднимаются с инвалидных кресел, заполнили столы и стены здания, где размещалась выставка. Чего здесь только не было: композиции из соленого теста, изделия из бисера, аппликация из соломки, кожаная пластика, вязание, шитье, роспись, макраме, лепка, мозаика из ткани, мягкие игрушки, композиции из костей рыбы, флористика, изделия из природных материалов... Удивительно! Это какой-то особенный мир. Мир вне нашей бесконечной суеты, вне нашего вороха проблем. Каждая работа наполнена оптимизмом, излучает добро. Можно часами любоваться пейзажами из бисера, восторгаться и даже не вспомнить, что сделано это... руками парализованных детей. Вот столько в них жизнелюбия, радости! Только Бог может вкладывать столько силы и оптимизма в дух внешне очень слабых и казалось бы беспомощных мальчишек и девчонок.
Я несколько раз прошла по залу и не увидела ни одной работы, которая бы несла в себе зло. Ни чертей, ни злых духов, никаких Кощеев или бесконечно враждующих покемонов. Признаюсь честно, мне самой было стыдно за мои мысли о том, что живется нам сейчас непросто. Если уж эти мальчишки и девчонки не распускают нюни, то нам с вами и подавно нельзя этого делать.
Под именами авторов работ я читала диагнозы, которые врачи определили для этих детей. Детский церебральный паралич, олигофрения, глухота, немота, спинальные травмы, слабовидящие, астма, сердечные заболевания... Судьба обошлась с этими ребятами жестоко. Но они не ожесточились, не отчаялись.
— Я родилась слабовидящей, — рассказала мне Оксана Петроненко из Мариуполя. — В детский сад меня не отдавали, друзей у меня не было. Старшие ребята дразни л и «кошкой» или «дебилкой», я с ними не дружила. В школе тоже дразнили. Но я не обижаюсь. Я не унываю, радуюсь жизни и каждый день жду чего-то нового. У меня есть любимые занятия: вяжу, шью, готовлю, люблю читать...
Вместе с ребятами на выставке были их мамы и папы — люди, которые поддерживают своих детей, делают все, чтобы детство этих мальчишек и девчонок не ассоциировалось только с болезнью.
У Ани Квитко — ДЦП, она прикована к инвалидной коляске. На конкурс она приехала из Тореза вместе со своим руководителем Аллой Ивановной Доковой. С Аней приехала и ее верная подружка Наташа, они дружат с детства. Наташа не инвалид, она здоровая девочка, но она очень любит Аню, и хотела вместе с ней разделить радость победы. Аня получила приз за первое место в номинации «изделия из бисера». Она больше трех месяцев приклеивала бисеринку к бисеринке, чтобы получился летний пейзаж. Эта работа восхищала всех. Я, например, ни когда не видела ничего подобного. Поистине, Бог дал каждому ребенку необыкновенный талант.
— Я очень счастлива сегодня, — сказала Аня. — Я так хотела участвовать в этом конкурсе. Я поставила себе цель, что обязательно получу первое место. И я достигла ее. Спасибо за помощь моему руководителю Алле Ивановне, она так много времени посвящает мне. И любит меня. Я счастлива! Мне не нравится, когда меня жалеют, Я сильная, стараюсь все преодолевать сама. Когда бывает очень трудно, мне помогает
мама. Хочу жить, работать. Хочу быть честной и любить всех людей...
— Я восхищена тем, что здесь увидела. Это огромный труд, огромное усилие, это победа над болезнью. Эти дети удивительно талантливы, — говорила в беседе со мной Радмила Викторовна Мищенко, руководитель клуба детей-инвалидов из Краматорска.
— Я очень люблю этих детей, — рассказывала мне Анна Ильинична Фисенко, которая уже шесть лет руководит в Горловке клубом «Поверь в себя». — Это удивительные дети; искренние, открытые, преданные. Многие из них, придя в наш клуб, не могли держать карандаш, ножницы, клей, иголку, не умели рисовать. Некоторые ребята только в 10-12 лет научились застегивать пуговицы. С ними нельзя работать, если не любишь их, если у тебя нет терпения и сострадания. Вместе с родителями из года в год мы ведем их по жизни. И радуемся каждой их победе! Они сильные. Онине хотят быть на задворках жизни. Эти дети хотят быть востребованными и поэтому настойчиво работают. Мы уже выпустили несколько ребят с удостоверением мастера прикладного искусства. Они делают картины из соломки,
имеют свой заработок. Я довольна успехами Даши Горелой, Лены Чубучной, Кати Кривунды, Димы Парамоненко. Ихработы сегодня знают не только в области, но и в Киеве, и даже за границей. 

Быть востребованными... Сегодня все хотят этого. Но здоровые люди почему-то опускают руки, жалуются на кризис, безработицу. А вот больные дети не сомневаются, что справятся со всем, что наши инвалиды  самые спортивные в мире? На Олимпиаде в Сиднее они заработали больше медалей, чем здоровые спортсмены украинской сборной. Дети, которые с детства привыкли к трудностям, обладают огромной силой воли. Даже лишившись ног или рук, они упорно добиваются высочайших результатов.
Недавно я прочла, что цветами и аплодисментами осыпает сегодня Западная Европа девочку из детского дома, которую 14 лет назад у нас в Украине приговорили к диагнозу «дебильность». Вероника Кожухарова — дочь алкоголички. В детдом она попала в пять лет. В шесть лет девочке поставили диагноз «дебильность». Она все еще помнит все те унижения, которые пережила от воспитателей и нянек. Сколько насмешек, сколько обидных слов выслушала — на большую жизнь хватит, но ей повезло. Веронику удочерила научный сотрудник Крымского государственного университета Ирина Кожухарова (одна из первых открывшая в Симферополе детский дом семейного типа). Можно только догадываться, сколько любви, добра и терпения вложил Бог в сердце этой чудной женщины Кроме своих двоих детей, она подняла десятерых чужих с диагнозом «дебильность». Ирина Ивановна трудом, терпением и любовью помогла раскрыться божественному дару, заложенному в Веронике. Сегодня 20-летняя Вероника Кожухарова—знаменитость. Она королева саксофона. Она собирает тысячи поклонников музыки в лучших залах Европы.
— Я узнала от мамы, — часто говорит Вероника журналистам, — что значит любить ребенка. Любить — значит сделать его жизнь интересной, помочь раскрыться его талантам. Это любовь от Бога'
Возвращаясь домой с выставки «Мы можем все!» я не сомневалась — неодаренных, неталантливых детей нет! Просто не все взрослые готовы помочь своему ребенку чем—то большим, чем крыша над головой, еда и одежда. И не теперешнее время тому виной. Причина и побед, и поражений — в каждом из нас.
Надежда СИВАШ

Мой сын поверил в Бога.

Мне не было и сорока, а жизнь уже потеряла всякий смысл. Муж выпивал, дети болели, сама я чувствовала себя очень плохо. Дни были безрадостными, глаза от слёз не высыхали. Но то, что случилось с моим сыном в 1987 году (Андрею тогда исполнилось 15 лет), меня подавило совсем.
Я как-то зашла в его комнату и застала сына в судорожном приступе. Это было страшно. У меня ушла земля из-под ног. Мы вызвали скорую помощь, лотом обратились в больницу. Андрея обследовали, лечили. Диагноз толком установить никто не мог. С каждым обследованием диагноз менялся, не менялось только состояние здоровья сына. Предполагали опухоль головного мозга, но в Киевском научно-исследовательском институте нейрохирургии это не подтвердилось. Нам предлагали операцию, мы отказались.
Шли годы. Моя жизнь превратилась в ад. Днем и ночью я не находила себе покоя, думала о сыне. Андрей окончил школу и поступил в музыкальное училище. Болезнь прогрессировала. Мы обращались к бабкам, экстрасенсам, постоянно покупали противосудорожные препараты, но- приступы удержать никто не мог Врачи пророчили плохое. Я была против учёбы Андрея в училище, так как во время приступа сыну нужно было оказывать помощь. Но муж настоял. Я постоянно переживала о том, кто же окажет мальчику помощь во время приступа, который случался и в общежитии, и на занятиях. В любую минуту я ожидала звонка и страшного слова — «приступ». Когда это случалось, я летела к сыну, но... ничего не могла исправить, только плакала.
Удивительно, Андрей почему-то верил в свое выздоровление. Он начал искать выход сам. Кто-то ему сказал, что нужно поехать в Киево-Печерскую Лавру и в пещере провести ночь с мощами святых. Мальчик делал все, что ему говорили. Но... приступы повторялись. Мы ходили по воскресеньям в православный храм — каялись, исповедовались. Я была атеисткой, о Боге слышала мало и не верила в Его существование. В церковь же ходила только ради сына, У него была вера в то, что Бог его исцелит. Однажды мы пришли в православную церковь, Андрей стал на колени и начал молиться, как мог. Я увидела огромное желание выздороветь и большую веру. Всё служение у меня ручьем лились слезы. Господи, ну чем мне помочь моему сыну?
Андрей продолжал принимать противосудорожные препараты и время от времени лечился. Врач в Киеве сказал, что эта болезнь не излечима, что мы должны смириться с этим. Но однажды Андрей пришел домой и сказал, что он покаялся, что будет ходить в другую церковь. Конечно, я приняла это в штыки. Я боялась: вдруг парня затянут в какую-то секту? Я не знала, что мне делать, как дальше жить. Все мои знания, (по специальности я медсестра) были уже применены. Чтобы помочь Андрею, я пошла на курсы экстрасенсов. Но то было напрасной тратой времени и денег — примитивный обман. Андрей ходил в церковь Живого Бога, дочь пошла за ним. Муж держал нейтралитет и не запрещал детям ходить на служение. А я сомневалась, боялась, чтобы дети не попали в ловушку. Чтобы все разузнать, я пошла с детьми на служение. Я не каялась, но ни одного служения не пропускала. На моих глазах произошло чудо: грустный Андрей скоро превратился в жизнерадостного парня, играл на тромбоне, начал петь. Приступы исчезли! Хотя я всё ещё совала ему противосудорожные препараты, которые он выбрасывал.
Со временем начал проповедовать мой сын. Для меня это было ещё одним чудом, ведь Андрей всегда был так немногословен. В проповедях он как будто отвечал на мучившие меня вопросы. Это было сверхъестественно. Я начала размышлять, и ьог показал мне, что ин уже сделал в моей жизни, в моей семье. Я поняла, что никто иной сделать этого не мог: ни врачи, ни лучшие профессора. Я приняла Иисуса в свое сердце, потому что Он полностью исцелил меня и нашего сына. Страх, который преследовал меня, исчез. Вместо него пришла вера, надежда, любовь и сила от Господа. Дети здоровы, я счастлива — что может быть лучше!
Дочь окончила институт, Андрей женился, у нас появился внук. Муж долго колебался, но тоже пришел е церковь. Мы очень счастливы, Так радостно осознавать, что тебя любит Тот, Кто сотворил небо и землю.

Лидия СВЫРСА, с. Баштанка

Здравствуй, Мурка.
"Самое гадкое, что я видел в новогодних программах Центрального телевидения, - это, конечно, "развлекательную" программу "Шансон" 11 января". Марк Захаров.

Гвоздем зрелища явилась старая воровская песня «Мурка», которая была и спета выдающимися мастерами нашего шоу-бизнеса с редким, якобы ироническим подтанцовочным размахом.
Понимаю, что это неотъемлемая часть нашей криминальной истории, нашей маразматирующей массовой культуры. Согласен, что без нее трудно почувствовать себя патриотом. На моей памяти эту задушевную песнь с упоением пели в пионерских лагерях дети социалистических зэков и их конвоиров. Я сам горланил ее, получая, вероятно, какую-то недостающую мне, уроду, осьмушку «Блатной романтики» — романтики люмпенизированного отребья, поток крови, групповых изнасилований, ПОНОЖОВЩИНЫ И ПОСТОЯННЫХ зловонных воплей: «Я тебя, с... попишу!..»
Вопрос: теперь, когда мы пытаемся обрести иной уровень в своем общественном развитии, когда, потеряв великую державу, раздавленную большевистской доктриной и обнаглевшим криминалом всех мастей и градаций, стремимся вписаться в мировую цивилизацию — теперь-то мы наконец должны воспринять дебильную с точки зрения русской словесности «Мурку», как постыдную историю злобных недоумков, опустивших страну к замерзающей параше?.. Ан нет! Она — наша поющая и гогочущая душа! Даже сегодня, когда мы все вместе корчимся в духовных и демографических муках.
Когда я смотрел на иронически осклабившиеся рожи 11 января, якобы иронизирующие по поводу малограмотных песнопений, так и хотелось обнять одну, самую тупую, с остекленелыми глазами, и спросить: «Рожа! Ты понимаешь, что живешь в стране победившего криминала? Понимаешь, что если у тебя есть дочь, то вероятность ее убийства с предварительным изнасилованием в особо извращенной форме приближается к крайне опасной отметке?.. Если ты не веришь мне, рожа, смени свою бронированную дверь на фанерную! Ликвидируй постыдную (дорогостоящую) охрану у своего подъезда, которая, впрочем, не страхует тебя от бесчестья, и убери сигнализацию со своей иномарки!..
Негоже подозревать своих сограждан в криминальных намерениях, когда ты сам так веселишься в ублюдочных песнопениях, отражающих становление в СССР организованной преступности. Если ты пускаешь от удовольствия слюну при словах: «Речь держала баба, звали ее Мурка» — перестань переживать, что живешь в притемненном переулке, и не дрожи, когда твоя жена или дочь добираются без автомобиля до пропахшего мочой подъезда!..» Впрочем, это о тех, кто сидит в зале, а не приплясывает перед телекамерой. Интересно, что думают в этот момент плясуны о миллионах своих сограждан, которые не могут позволить себе спецохрану?! Если я вызвал у вас уже очень большое раздражение в связи с отсутствием юмора — загляните в полузасекреченные и весьма приблизительные данные о стремительном росте воровства и бандитизма в нашей стране! Народ, прошедший через сталинско-ежово-брежневскую мясорубку, с годами меняет не только свою генетику, но и поведенческие нормы. Он не может себя вести иначе. Мурка не только зашухарила всю нашу малину—она еще заложила в нас мощную программу рождения даунов, олигофренов, генетических уродов, мощным потоком ползущих ныне из ее пьяного материнского чрева. Не понимают талантливые певуны - недоумки, что их жизнь в государстве, не умеющем бороться с преступностью, становится все опаснее, и заточка в руках отморозка все ближе от ихнего брюха!..
По существующим традициям и отчасти инструкциям первую бандитскую пулю в нашей стране всегда получает милиционер, и только если он остается в сознании, то может, обливаясь кровью, произвести ответный выстрел.
Наша пенитенциарная система (структура тюремно-исправительных учреждений) не соответствует всесокрушающему всплеску преступности. Судебное наказание, как правило, смехотворное в сравнении с развитыми странами, до предела смягченное, почти никогда не реализуется в своей полноте. Преступников освобождают очень быстро по разным поводам и причинам. Деморализованное судопроизводство тянет сегодня потные, дрожащие ручонки за мздой для развала судебного дела и очень часто получает с «общака» востребованную валюту
Опрокинуть эту тенденцию наши правоохранительные органы сегодня, увы, не в состоянии, даже, при наличии отдельных талантливых и отважных сотрудников МВД. Бандитизм проник во все поры государственных, властных структур. Поэтому пойте для нашего зрителя в сладострастном томлении свою любимую «Мурку» и чаще показывайте «бригадные» телесериалы, как пособие по расчленению трупов, даже если само повышающее ваш рейтинг расчленение остается за кадром — все равно апокалиптическое для России влечение к воровству и бандитизму сольет нас в едином телемузыкальном экстазе!
И последнее, абсолютно бессмысленное заявление. Мы любим бандитские рожи, даже стыдливо не признаваясь себе в этом. Недавно мы залепили Москву рекламными щитами с физиономией конфетного красавчика Че Гевары. Человека, который вспорол свинцом и лезвием такое количество человеческих животов, что для размаха его террористических акций не хватало одной Кубы — пришлось врываться с боями в Боливию и демонстрировать там крайнюю форму террористического беззакония. Его уничтожили, как взбесившегося хорька, но при этом такого милого, такого симпатичного!.. Как я теперь понимаю родственную душу нашей любимицы Ванессы Редгрейв в ее эротическо-правозащитном влечении к чеченскому красавцу Закаеву!..
Среди многих журналистов модно придавать некоторым своим публикациям форму официального запроса в соответствующие инстанции. Я хоть и не журналист, но намереваюсь эти заметки разослать во все международные суды, юридические конторы, а отдельный документ с текстом «Ты зашухарила нашу малину» и т.д. направить прямиком Генеральному секретарю ООН Кофи Аннану. Пусть добрый негр ознакомится с одной из самых любимых песен нашего народа, а заодно задумается об исторических истоках нынешней духовной деградации русских.

- Пап, проверь, как я выучила стихотворение.
С этими словами дочь ткнула мне в руки "Евгения Онегина" и начала с выражением читать:

- Я к вам пишу, чего же боле..?
Что я могу еще сказать?
Теперь я знаю, в вашей воле...

Я вздрогнул. Кто мог бы подумать, что десятки лет спустя я снова переживу стыд и волнение из-за этих строк. Как-то сразу вспоминалось то, что так давно не вспоминал...

...Я рос и учился в сельской школе. Учителем по русскому языку и литературе (и нашим классным руководителем) у нас был Николай Григорьевич. Седой, очень строгий. Во время войны пулеметная очередь из самолета «прошила» его наискось от левого плеча к правой ноге, а осколок снаряда раздробил ногу. Его чудом спасли, но ногу ампутировали, а рука осталась согнутой в локте. Поэтому ходил Николай Григорьевич, переваливаясь с ноги на протез. От этого он казался еще строже.
Мы как раз проходили «Евгения Онегина». Девчонки учили письмо Татьяны, а мы — письмо Онегина. И все было бы, как у всех пацанов — тройка или четверка, но я получил единицу — «кол», как у нас говорили. И кол тот так влез в меня, что помню его по сей день. Случилось вот что.
Дома, в дневнике, я нашел записку. Развернул тот клочок бумаги в клеточку, читаю: «Я вам пишу, чего же боле?..» Внизу подпись — «Татьяна Т». Вот, оказывается, почему Танька Тищенко на меня в последнее время так смотрит! Даже надоедать стала.
В школе перед первым уроком я рассказывал одноклассникам:
— Танька в меня влюбилась. Записку накатала...
— Покажи, покажи, — навалились на меня толпой пацаны. Через минуту об этом знал уже весь класс. Как только Таня
ступила на порог, все повернулись к ней. Кто-то выкрикнул:«Татьяна Ларина прибыли!» Девчонки захихикали. Когда зазвенел звонок, все рванулись по местам, а Таня — к выходу.В двери она чуть не сбила с ног нашего «классного».
— Ты куда? — остановил ее Николай Григорьевич. — Звонок на урок, а не с урока!
Таня ткнулась лицом в косяк двери и... заплакала. В классе стало тихо...
Николай Григорьевич вывел Таню в коридор. Мы сидели, как мыши, прислушивались — что же там? Скоро учитель зашел, как грозовая туча на село наехала. Он показал на меня пальцем и сказал: «Выйди из класса!».
Я был готов провалиться сквозь землю. «Вот влип!», — думал, подходя к двери. И тут сильная рука Григорича помогла мне... вылететь из класса.
— Как ты посмел? — шипел на меня учитель е коридоре.
— Она тебе призналась, доверилась. Как другу... Как мужчине! А ты... Ты — дрянь! Так только подонки поступают.
Если хочешь остаться человеком, догони ее и попроси прощения. Понял? Онегин.
Николай Григорьевич снова толкнул меня, как шкодливого котенка.
Я догнал Таню у ее дома. Схватил за рукав пальто, но она с силой оттолкнула меня.
— Отстань, дурак!
Я чуть не свалился в лужу.
— Тань, прости меня! Слышишь?
— Уйди, отстань от меня! — Слезы текли по ее щекам.
— Ну, прости, Танька, я ж не думал, я не хотел...
Таня хлопнула калиткой, а я не знал, куда мне теперь идти. В школу за вещами — стыдно. Домой — мать спросит, почему не в школе.
Я вернулся в класс. Все сидели, склонившись над тетрадями, и писали сочинение на тему: «Как я отношусь к поступку нашего Онегина».
Никогда больше Таня со мной не говорила, даже не здоровалась. Из-за единицы по Онегину Николай Григорьевич, помню, влепил мне за год тройку, хотя учился я хорошо.
Со временем, конечно, все забылось. Мы закончили школу, разъехались кто куда. Но мне бы очень не хотелось, чтобы какой-нибудь шалопай обидел мою дочь. А сегодня, к сожалению, это может случиться. Мальчишки опустились, как звучит это теперь на их жаргоне, «ниже плинтуса». При девчонках матерятся, пошлят, позволяют себе такую «грязь», что даже уши мужчин не всегда могут это выдержать. Понимают ли пацаны, что такое подлость, низость? Могут ли не катиться вниз, гоняясь за дешевой популярностью среди таких же дешевых дружков? Станут ли мужчинами, которые уважают себя, женщину, ребенка? Есть ли сегодня Николаи Григорьевичи, способные вышвырнуть негодяя из класса и отправить вдогонку простые, честные слова: «Ты — подонок»?

— Па, ты слушаешь меня? — дергает дочь за руку. — Я три раза сбилась, а ты молчишь. Давай заново: «Я к вам пишу, чего же боле...»

Павел Кирпа.