ПО ЗАКОНАМ СТАИ.
Я родился в обычной семье. Отец — шофер, мать работала на обувной фабрике. А я больше всего любил улицу. Мне обязательно нужно было чем-то выделяться, быть «крутым», как говорят сейчас. Рано начал воровать. Поначалу по мелочам, погон... Лет с 12 начал выпивать, курил. И мне очень нравилось, когда меня боялись. Для этого не жалел ни кулаков, ни ног
За грабеж попал на «малолетку». В зоне рванул в «авторитеты» — дрался, совершал преступления. Судили, добавляли срок. Когда меня перевели на взрослую зону, у меня уже было три судимости. В 21 год я уже числился в особо опасных рецидивистах. В 25 лет я в седьмой раз сел на скамью подсудимых. Куда уж круче?
На строгом режиме мне добавили срок за поножовщину. А вот на особом режиме я попал под очень серьезную статью — дезорганизация мест лишения свободы. За это во все годы и при любой власти судят очень быстро и приговаривают чаще всего к расстрелу. Со мною дело было так. Я досиживал уже вторую одиночку (за злостное нарушение лагерного режима наказывают до года одиночной камеры). Первую одиночку отсидел за неподчинение администрации лагеря, вторую получил за избиение заключенного. И вот, отсидев во второй раз уже десять месяцев, я набросился на контролера-прапорщика и майора внутренней службы. Майора я убил, прапорщик выжил. А закончились все это большой бузой — бунтом.
Всех нас, конечно, поставили на место. Меня избили так, что ничего живого не осталось Кроме этого, я был отравлен слезоточивым газом. Когда меня приволокли и бросили в камеру, я не мог даже пошевелить пальцами рук. Я знал, что еще живой, только потому, что чувствовал теплоту пульсирующей крови, которая текла из ушей, носа, рта...
Не помню, как я сумел порвать на полосы мою рубаху, как сделал петлю, как пытался удавиться. Позже мне рассказывали, что во время обхода офицер внутренней службы увидел меня в петле. Я уже не дышал Когда я пришел в себя, я видел, как тот пожилой офицер делает мне массаж сердца, и слышал, как он кричал. «Сыник, очнись же... Господи, дай ему жизнь. Эти слова седого человека перевернули все внутри меня. Я не верил, что такое может быть. Ведь я убил такого же, как он, офицера. Все они должны были меня ненавидеть. Любой из них мог придушить меня, как собаку. Что стоило этому дежурному, когда он увидел меня в петле, пройти мимо и подождать еще пару минут? А что стоило ему просто не трогать меня: срезать петлю, но не делать искусственное дыхание и массаж сердца?
Я слушал: «Сынок, очнись же...» и почувствовал, что из моих глаз впервые за многие годы покатились слезы...
Очень скоро областной суд приговорил меня к высшей мере наказания — к расстрелу. Шесть месяцев я просидел в областном централе в камере смертников. Я не писал прошение о помиловании. Что-то случилось со мной. Я понимал, что я не человек — зверь, ничтожество. Таким, как я, жить ни к чему. Я писал в вышестоящие инстанции, чтобы меня быстрее расстреляли, Я ненавидел себя за свою беспутную жизнь, за все то зло, что я сделал. Но что-то человеческое заметили во мне в том централе: сам начальник тюрьмы написал прошение о моем помиловании.
Расстрел мне заменили 15-ю годами (пожизненного срока тогда еще не было).
Меня привезли на «крытую». Я встретил там многих хорошо известных в преступном мире людей. Меня даже хотели было короновать — признать вором в законе. Но что-то во мне уже противилось всему этому. Я знал, что ни блатной романтики, ни лагерной справедливости на белом свете нет. Это все вранье, туман, что пускают в глаза пацанам. Сейчас таких горе романтиков выносят ногами вперед из туберкулезных зон. Выносят тысячами. Вся их романтика заканчивается биркой на ноге и ямой. Лучше у их матерей спросите, или у их жен, или у их детей, которые остались сиротами, а, может, вообще не успели родиться — вот у них спросите, есть ли блатная романтика. Они вам скажут всю правду! А песни, что поют в кабаках — это сопли и слюни для дураков, дешевая приманка для узколобиков. Кто-то на этих песенках набивает свои карманы, а пацаны потом в лагерях локти себе кусают. Я много видел, кое-что в этой жизни понял. Я рад, что меня освободили на шесть лет раньше срока. Сейчас у меня чудесная жена, которая обязательно родит мне сына. Много сыновей! Каждому из них я скажу: «Не занимайся ерундой. Живи, как человек! Потрать себя на настоящее дело. Не бросай свою силу и свою жизнь на то, чтоб рисонуться перед друзьями со двора. Проломить кому-то голову — это не круто. Стать за того, кто послабее, свою голову подставить за девчонку, которую любишь, за старуху, которую наркоманы за 20 гривен могут придушить, — вот это на самом деле крутизна. Я видел много сильных людей. Но крутого встретил только одного. Я убил его друга, а он вынул меня из петли и кричал в небо: «Господи, дай ему жизнь».


ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ.
«Мне 15 лет. Мне кажется, что я некрасивая. Мальчишки не обращают на меня внимания. Подружки уже встречаются с кем-то, а я сижу дома одна. Иногда даже противно подходить к зеркалу, смотреть на себя не хочется. Я завидую другим девчонкам и ничего не могу с этим поделать. Все вокруг счастливые, а я... Не знаю, как дальше жить. И зачем? Чтобы стать старой девой? Чтобы сочувствовали и жалели? Скажите, разве это справедливо?»
Лена К.

Я читала твое письмо, дорогая Лена, и вспоминала себя. Я точно так же, как и ты, думала о себе гораздо хуже, чем была на самом деле. Мне постоянно казалось, что я не такая, как другие. Открою тебе маленький секрет. Каждая девчонка переживает о себе, думает, что в ней что-то не так. Знаешь, почему? Потому что рядом всегда есть кто-то, о ком мы думаем: «вот она лучше меня».
Открою тебе еще один секрет. Мальчишки думают точно так же. Потому они и рисуются один перед другим, потому и хотят показаться крутыми. Они просто переживают, что кто-то лучше, что о них могут подумать, как о слабаках. Просто они не признаются в этом друг другу.
В своем письме ты написала, что ты не Клаудиа Шиффер. А, между прочим, Клаудиа много раз рассказывала журналистам о том, что всегда считала себя некрасивой, очень угловатой девчонкой. Она страшно боялась, что никогда не выйдет замуж. Она и представить себе не могла, что однажды станет образцом женской красоты для тысяч поклонников.
Подумай, Лена, почему ты не нравишься себе? Только потому, что есть кто-то, кого ты считаешь красивее? Потому что сравниваешь себя с другими? «Вот, Наташка и одевается красиво, и прическа у нее стильная, и с мальчишками умеет разговаривать, а я...» Не так ли ты думаешь?
Скажу тебе просто — забудь об этом. Когда люди с тайной завистью смотрят на тех, кто выше и стройнее, кто одареннее или красивее, они формируют свою собственную слабость, начинают сомневаться в себе. Листают модные журналы, рассматривают фотографию «Мисс мира» и начинают говорить «мне к зеркалу подойти противно». Разве не глупо?
НИКОГДА НИ С КЕМ СЕБЯ НЕ СРАВНИВАЙ! Другой такой, как ты, на белом свете нет. Для кого-то ты будешь единственной и самой дорогой. Одним мальчишкам нравятся худые, другим — полненькие. Одни симпатичными называют брюнеток, а другие — рыжих. Всем не угодишь, И зачем? Разве не замечательно, что все мы разные? Однажды парень коснется ладонью лица любимой девушки и скажет: «Как мне нравятся твои веснушки. Ты самая прекрасная! Ты — солнышко мое! Я очень-очень люблю тебя...» И девушка будет счастлива. Она будет рассматривать в зеркало свое лицо и смеяться над тем, что всего два-три года назад так страдала и так горько плакала
из-за веснушек.
Всему свое время. В 15 лет еще слишком рано думать о «старой деве». Посмотри вокруг. Сколько рядом просто милых, симпатичных девчонок. Они не отличаются яркой внешностью. Они тоже переживают, они тоже сравнивают себя с Клаудией Шиффер. Но все это однажды "пройдет Потому что мальчишки однажды повзрослеют. Они станут чуть мудрее и поймут, что внешность — не самое важное. Куда важнее наши человеческие качества, нежность, верность, способность любить... Серьезные парни выбирают себе не куклу, не подружку, с которой можно рисонуться в компании. Оки ищут себе жену, подругу на всю жизнь. И поверь мне. Лена, именно жене мужчина отдает все самое лучшее, доверяет самое сокровенное. А фильмы и телесериалы, где молодые меняют пару, как перчатки — это слишком низкая проба, медяки. Не разменивайся на эту мелочь.
ТЫ — ЕДИНСТВЕННАЯ! И пусть у тебя будет твой единственный, а не кузнечик, что скачет от одной юбки к другой. Будь счастлива!