Алексей Конторович: «Если нет своих мозгов, воспользоваться чужими неполучится»

Ученый призывает менять отношение государства кгеологоразведке

В рамках форума ENES-2016 состоялся саммит лауреатов премии «Глобальная энергия», объединивший на одной площадке всемирно известных ученых и ведущих экспертов из шести стран мира.

Несколько часов они дискутировали о стресс-сценарии развития мировой энергетики. По мнению лауреата премии «Глобальная энергия» 2009 года, научного руководителя Института нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН, академика РАН Алексея Конторовича, высокие технологии придут только в развитые страны и помогут им снизить потребление энергоресурсов. При этом, уверен он, человечеству нужен новый энергетический порядок, который будет утвержден всеми государствами. Но пока политики плохо договариваются между собой.

Корреспондент «ЭПР» побеседовала с Алексеем Конторовичем и выяснила, почему, на его взгляд, не удается решить задачи, поставленные президентом перед российской экономикой, и с какими проблемами столкнулась отечественная наука.

– Алексей Эмильевич, в последнее время много говорится о грядущем конце углеводородной эпохи. Это действительно так или нас вводят в заблуждение?

– На самом деле врут. Конца углеводородной эпохи не ожидается – нефть и газ будут базой энергетики России и мира большую часть XXI века, если не весь XXI век. Так что сведения о похоронах нефти и газа как глобальных энергетических ресурсов преждевременны.

– Есть ли сегодня проблемы с инновациями и их внедрением в области нефтегазовой геологии и геофизики?

– С одной стороны, очень многое делается для внедрения новых технологий. Наши ведущие компании: «Роснефть», «Лукойл», «Газпром», «Сургутнефтегаз», «Газпром нефть» активно работают в этом направлении, что хорошо. С другой стороны, мы пережили тяжелые двадцать пять лет после распада Советского Союза, это были не самые лучшие годы для нашей науки. Нефтегазовая наука в советское время развивалась в основном как отраслевая, и она на 90, если не на 95 процентов погибла. Академия наук не могла взять на себя это бремя, да и, будем откровенны, была не в состоянии этого сделать, поэтому у нас сейчас много технологических проблем. Как только они возникают, мы вынуждены идти с протянутой рукой к чиновникам и спрашивать: «Чем поможете?»

Когда люди моего поколения осваивали север Западной Сибири, это, поверьте, было не менее трудно, чем нынешнее освоение шельфов арктических морей, – по тем местам до нас никто не ходил, их осваивали именно советские геологи, инженеры, нефтяники на советских технологиях и советском оборудовании. Когда Министерство газовой промышленности Советского Союза осваивало уникальные богатства Ямало-­Ненецкого автономного округа, когда создавалась та система трубопроводов и газопроводов, равных которой нет в мире, мы опирались на отечественные технологии, отечественное оборудование и отечественные мозги. В настоящее время во многих случаях это не так, мы вынуждены все это покупать. Между тем, наука не стоит на месте, динамично развивается, но поскольку четверть века мы ничего не делали в этом направлении, то, соответственно, потеряли базу, последние отраслевые институты погибают у нас на глазах. Поэтому задача развития специализированной нефтегазовой науки, как фундаментальной, так и инженерной, прикладной, отраслевой, исключительно важна, и мы обязаны ее решить.

– Как, на ваш взгляд, можно привлечь молодежь в науку?

– После окончания Великой Оте­чественной войны правительство нашей страны определило приоритетными для развития такие направления, как геология, атомная энергетика, космос, авиация и многие другие, в том числе строительство гидроэлектростанций. В 1948 году правительство установило профессору, доктору наук с десятилетним стажем зарплату, какую не получал ни один директор завода, да и стипендии студентов этих факультетов можно было позавидовать. Я не учился на таком факультете, моя стипендия составляла примерно 220 рублей, а тот, кто занимался геологией, получал 450 рублей в месяц. В то время была создана соответствующая наука, было привлечено внимание к этим специальностям и профессиям. Это было нормальное рыночное решение, и оно себя оправдало. Ребята потянулись в науку и в другие приоритетные отрасли экономики.

В 90?е, как теперь говорят, лихие годы, ситуация изменилась. Сегодня молодежь охотно идет туда, где хорошо платят, а в науке платят из рук вон плохо. Я заведую кафедрой и прекрасно знаю проблему изнутри: хороший студент после окончания учебы, как правило, уходит в нефтяную компанию и завтра получает зарплату большую, чем у нас получает доктор наук, а через три года он получает зарплату, которая не снилась и мне. Спустя некоторое время он приходит и говорит: «Алексей Эмильевич, вот построю квартиру и вернусь в науку». Не вернется. До тех пор, пока не будет кардинально решен этот важный вопрос, привлечь молодежь в науку не удастся. А тут еще какая?то желтая чушь с экранов телевизоров и страниц газет: «Академики эксплуатируют аспирантов, которые делают науку, а академики получают бешеные деньги». Ведь кто?то этот бред заказывает и оплачивает…

Проблема в другом. Представьте: аспиранту назначают стипендию 7 тысяч рублей, плюс мы немного от себя ему добавим, он будет получать в месяц 18 тысяч рублей. Через три года, закончив аспирантуру, будет получать 25 тысяч рублей, если я возьму его на работу – 30 тысяч рублей. А тот, который ушел сразу в нефтяную компанию, в это время уже получает 70?100 тысяч рублей, и мой аспирант, каким бы талантливым и перспективным он ни был, никогда по уровню зарплаты не догонит того, кто ушел из науки. Соответственно, те, кто обещает вернуться в науку в будущем, когда заработает на машину, квартиру, сделает ремонт, обеспечит семью, сюда никогда не придут. Да и не надо им идти в науку при таком отношении к ней. Я опасаюсь, что в лучших вузах страны – Московском государственном университете, Государственном университете нефти и газа, Новосибирском государственном университете, где я много лет заведую кафедрой, через пять лет будут преподавать троечники, а они могут выучить только троечников. Вот и результат нашей борьбы за топ-100 лучших вузов России.

– Вы являетесь одним из ведущих разработчиков «Стратегии экономического развития Сибири» и «Энергетической стратегии России до 2020 года». На какие аспекты, на ваш взгляд, необходимо делать акцент для успешного экономического развития Сибири и энергетики России в целом?

– Один акцент я уже обозначил – нельзя идти вперед и развивать экономику, не развивая мозги. Согласитесь, если нет своих мозгов, воспользоваться чужими не удастся. Поэтому, конечно, в первую очередь надо коренным образом укрепить науку и образование, создать условия, чтобы инновации были красивыми не только на словах, а действительно были возможности для их разработки и внедрения. Во-вторых, мы двадцать пять лет проедаем богатства, которые были открыты и разведаны моим поколением и нашими старшими товарищами, богатства, добытые в Советском Союзе, но донышко уже видно. Есть регионы, где на старых крупных месторождениях мы добываем последние миллионы или десятки миллионов тонн, и при этом не открываем ничего кроме мелких месторождений. Объемы геологоразведочных работ сегодня как минимум в десять раз меньше, чем были в Советском Союзе. Без развития геологоразведочных работ, без должного внимания к этому направлению как к приоритетному со стороны государства мы не сдвинемся с места.

К сожалению, руководители экономического блока правительства нашей страны или действительно не понимают, или делают вид, что не понимают этого, но в то же время говорят, что нельзя садиться на «нефтяную иглу». Я с ними полностью согласен, однако в таком случае нужно вкладывать деньги и в другие направления, ведь сейчас отечественная экономика держится на поступлениях от нефти и газа. Сколько еще это будет продолжаться? Они сами же рубят сук, на котором сидят. Без развития сырьевой базы нам не провести реиндустриализацию, не довести до конца импортозамещение, о котором говорит президент России Владимир Владимирович Путин, не решить задачи, неотложно стоящие перед нашей экономикой.

– Могли бы вы выделить ключевые задачи?

– Главных задач, с моей точки зрения, сейчас две: возродить геологоразведку и укрепить науку. Есть еще третья задача, она чрезвычайно важная, но временная: в советские годы мы стремились открывать и разрабатывать крупные месторождения, а в последние двадцать пять – тридцать лет открываем только единичные месторождения с запасами 5?10 миллионов тонн. Когда я начинал свою работу в области геологоразведки, слышал от начальника Главного Тюменского геологического управления Рауль-Юрия Георгиевича Эрвье: «Если ты открыл месторождение в 25 миллионов тонн, бросай и уходи – нам это сегодня не актуально». А в настоящее время, открыв месторождение в 25 миллионов тонн, мы кричим от восторга. Будем откровенны, нам и 5 миллионов тонн сегодня актуальны, но такие месторождения нужно осваивать другими методами, для этого не нужны гигантские компании, необходимо привлекать малый и средний бизнес, но прежде важно создать условия для его работы. Поэтому третьей важной задачей считаю законодательные и институциональные изменения в области работы нефтегазового комплекса для того, чтобы открывать, а у нас еще много неоткрытых месторождений, и осваивать мелкие месторождения. По моим оценкам, сегодня это лучше всего делают в Татарстане, там данная работа построена очень грамотно, с татар надо брать пример.

– Алексей Эмильевич, наше интервью выйдет накануне Дня энергетика и Нового года. Возможно, вы бы хотели обратиться к читателям «ЭПР» с пожеланием или напутствием?

– Мне очень нравится, как поставлена работа в Министерстве энергетики России: и с точки зрения впередсмотрения, и с точки зрения организации работы. Мне посчастливилось общаться с министром, его заместителями и рядовыми сотрудниками ведомства. Считаю, Минэнерго хорошо держит руку на пульсе нефтегазового комплекса, но в текущих непростых условиях от него, конечно, не все зависит. Тем не менее поздравляю всех, кто работает в энергетике, всех ваших читателей, а также Минэнерго, министра Александра Валентиновича Новака и его ближайших соратников с наступающим профессиональным праздником и желаю успехов в служении нашей замечательной стране. Вы делаете большую и важную работу, значимую для каждого россиянина. Ну и конечно, поздравляю всех с наступающим Новым годом!

Алексей Эмильевич Конторович – заслуженный геолог РСФСР, лауреат Государственной премии РФ, премии Правительства РФ, Демидовской премии, премии «Триумф» и многих других почетных премий. Кавалер ордена Трудового Красного Знамени, орденов «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степеней, ордена Почета, медалей. В 2009 году за свои исследования по внедрению новых методов поиска, разведки и разработки месторождений углеводородов стал лауреатом Международной энергетической премии «Глобальная энергия». Считает себя учеником и продолжателем творческих идей академика А. А. Трофимука.

С 1989 года работает заместителем директора Института геологии и геофизики СО РАН (Объединенного института геологии, геофизики и минералогии им. А. А. Трофимука СО РАН (ОИГГМ)), заместителем генерального директора ОИГГМ СО РАН. В 1997 году организовал в СО РАН Институт геологии нефти и газа, в 2006 году – Институт нефтегазовой геологии и геофизики им. А. А. Трофимука СО РАН. Был директором обоих институтов. В 1991 году был избран членом-корреспондентом АН СССР, в 1991 году – академиком РАН.

С 2007 года является научным руководителем Института нефтегазовой геологии и геофизики им. А. А. Трофимука СО РАН. Одновременно с 2008 года руководит Кемеровским научным центром СО РАН, преобразованном в 2015 году в Федеральный исследовательский центр угля и углехимии СО РАН. С 1987 года заведует кафедрой геологии нефти и газа Новосибирского государственного университета.

Ученый развивает теорию образования нефти и газа, разрабатывает новые методы количественной оценки ресурсов нефти и газа, новые технологии поисков и разведки нефтяных и газовых месторождений. Оценивает перспективность крупнейших нефтегазоносных бассейнов Евразии. Алексей Конторович – один из ведущих участников открытия и освоения Западно-Сибирской и Лено-Тунгусской нефтегазоносных провинций.

Беседовала Елена ВОСКАНЯН