Атомщики и другие, или Противоречивые итоги реформы

Сегодня российская атомная энергетика завоевывает ведущие позиции в мире. По уровню технологий наша страна занимает лидирующие позиции.

Как это сказывается на энергетике в целом, читателям «ЭПР» рассказывает первый заместитель председателя Комитета Государственной Думы по природным ресурсам, природопользованию и экологии Валерий Язев.

– Валерий Афонасьевич, в ХХI веке большое внимание уделяется дальнейшему развитию атомной отрасли. Эффективное использование атомной энергетики – это неизбежное будущее для всего человечества.

Вы только что выступали в Госдуме от имени фракции «Единая Россия» и, отметив достижения отрасли, призвали депутатов уделять больше внимания развитию и проблемам атомной энергетики. Расскажите об этом подробнее.

– Россия прочно удерживается среди мировых лидеров использования ядерных технологий. Российские реакторы, на мой взгляд, сегодня самые безопасные в мире. Их покупают Китай, Индия, Турция, Словакия, Иран, Бангладеш и другие страны. Мы занимаем лидирующие позиции в мире по обогащению ядерного топлива.

В этом году исполняется шестьдесят лет пуску первой в мире атомной электростанции – Обнинской АЭС, событию, не уступающему по значению выходу человечества в космос. И в этом же году свершится событие, которое, на мой взгляд, не уступит ему по значимости, а именно: вывод на мощность самого крупного в мире реактора на быстрых нейтронах БН-800!

Почему это событие имеет такое большое значение? Потому, что атомные реакторы на быстрых нейтронах лежат в основе замкнутого ядерного топливного цикла, переход к использованию которого расширяет горизонт надежного энергоснабжения человечества с нескольких десятков лет (что характерно для углеводородов) до тысячелетий.

Но пока в современных реакторах «сжигается» лишь несколько процентов от способного к делению урана. Образно говоря, мы сжигаем только листья дерева, а ствол откладываем в сторону. Но и на таком начальном уровне развития доля атомных электростанций в общей мировой выработке электроэнергии сегодня составляет 14 процентов, в России – 16 процентов, причем на Северо-Западе – 37 процентов. Франция удовлетворяет потребности в электроэнергии за счет АЭС на 75 процентов, Украина – почти на 50 процентов, США – на 20 процентов, Евросоюз в среднем на 28 процентов.

Замыкание ядерного топливного цикла обеспечит вовлечение в производство энергии всего «ствола дерева». Фактически человечество приходит к новому виду возобновляемой энергии. Кстати, то, что принято считать возобновляемыми источниками энергии – солнечные лучи и ветер – это лишь энергоносители, с помощью которых мы используем термоядерную энергию Солнца.

Создание полномасштабной энергетики на основе замкнутого ядерного топливного цикла с реакторами на быстрых нейтронах является для человечества задачей беспрецедентной. Ведущая роль государства и необходимость международного сотрудничества в ее решении очевидны. В России разработана и принята Федеральная целевая программа «Ядерные энерготехнологии нового поколения на период 2010 2015 годов и на перспективу до 2020 года». В ней намечен весь комплекс объектов, необходимых для осуществления замкнутого ядерного топливного цикла и принципиального решения проблемы отработавшего ядерного топлива.

Кроме того, предусмотрена разработка реакторов повышенной надежности, основанных на принципах естественной безопасности. Решение этих задач будет означать прорыв в тысячелетие безопасной ядерной энергетики, и ее дальнейшее развитие не будет тормозиться досадными авариями, подобными авариям на АЭС «Три-Майл-Айленд» в США, на четвертом блоке Чернобыльской АЭС, на реакторах АЭС «Фукусима-1» в Японии.



Государственная задача

– Сегодня в мире потребляется до 11 процентов, а в перспективе планируется до 14 15 процентов атомной энергетики в целом в общем росте. Масштабные атомные программы существуют в России, США, Китае и многих других странах. У нас есть Федеральная целевая программа «Ядерные технологии нового поколения», где мы разрабатываем реакторы нового типа. Во-первых, это реакторы на быстрых нейтронах: БН-800 (построен на Белоярской АЭС) и проектируемые БН-1200, БН-1600, будет вестись активная работа по реактору БРЕСТ в Томске.

Государство, понимая важность проблемы, выделяет деньги. На мой взгляд, это важнейшая государственная задача. Надо понимать, что сегодня, в отличие от других отраслей энергетики, мы занимаем передовые позиции в атомных технологиях. Это общепризнанный факт. Мы уже заключили контракты на строительство большого количества реакторов во многих странах мира – это Турция, Вьетнам, Китай, Белоруссия, Иордания, Индия, Иран. Недавно выиграли тендер на строительство атомной станции в Финляндии, хотя там очень жесткая конкуренция и станция у них высокого уровня. В мире признано, что российские атомные технологии являются самыми безопасными, а ведь на этом рынке идет жесткая конкуренция. У нас – самый масштабный проект по обогащению урана. Конечно, у нас есть нефть и газ. Но по технологии я бы их не относил к самым передовым, а вот атомные – да.

Надо сказать, что это является достижением нашей страны, и мы ни в коей мере не имеем права ослабить эти позиции. При этом у нас, по мнению МАГАТЭ и наших главных конкурентов в этой области – США, самое совершенное и современное законодательство по ядерной безопасности, по радиоактивным отходам, хранению и захоронению этих отходов. Я считаю, что вторая половина этого столетия будет связана с нарастанием роли атомной энергии в мире.

– Тогда по какой же причине Россия отстает в потреблении атомной энергии, если учесть, что страны Западной Европы покрывают за ее счет до 80 процентов своих энергопотребностей? Что мешает России с ее высоким уровнем технологического обеспечения приблизиться к этим цифрам?

– Газовая пауза создала огромный перекос в энергетическом балансе нашей страны. У нас есть и угольная составляющая, и газ (основной энергетический ресурс в силу его технологичности, экологичности, дешевизны), и нефть. В европейской части у нас энергетический баланс повыше, в Сибири нет – там в основном используется газ. Кроме того, после Чернобыля мы законсервировали ряд программ, и в мире тоже была в этом плане пауза.

Доля атомных электростанций в общей мировой выработке электроэнергии сегодня составляет 14 процентов, в России – 16 процентов. Но у нас есть и большая гидрогенерация, и угольная промышленность, и нефть, и газовая генерация с большим количеством современных установок. Это хорошо, что у нас такая диверсифицированная корзина. Есть программа подъема к 2030 году до 20 процентов атомной генерации. Мы строим сейчас Нововоронежскую, Ростовскую атомную станцию, завершаем программы на Курской и Смоленской атомных станциях, Ленинградской, скоро будет произведен пуск на Белоярской АЭС на быстрых нейтронах.

После Чернобыля строительство атомных станций не финансировалось, все было приостановлено. Речь даже шла о полном прекращении работ в этом направлении. Однако Государственная Дума четвертого созыва вернулась к этому вопросу – депутаты провели несколько круглых столов, парламентских слушаний на эту тему. «Единая Россия» тогда выступила с инициативой выделить бюджетное финансирование на строительство атомных станций БН-800, на строительство плавучей АЭС. При принятии бюджета было много дискуссий, в частности с министром финансов, им в то время был Алексей Кудрин. Агентство по атомной энергетике тогда занимало двойственную позицию. Они считали, что существуют более важные задачи, чем достройка БН-800. Депутатам пришлось оформить парламентский запрос. Все фракции нас поддержали, и с тех пор проект по строительству атомных станций пошел.

Сейчас у нас тоже идет сложный бюджетный процесс, бюджет дефицитный, идет сокращение ряда статей. Однако, чтобы не свернули ФЦП «Ядерные технологии нового поколения», нужен постоянный контроль со стороны депутатов. Я постоянно к этому призываю. Считаю, что сегодня в Госдуме есть четкое понимание и поддержка того, чтобы мы и дальше занимались подобными проектами, что мы не должны утратить своих ведущих позиций в мире. А для этого необходимо дальнейшее развитие атомной энергетики.

– Есть ли проблемы в законодательной сфере?

– Сейчас законодательная база довольно масштабно и четко сформулирована. Однако есть ряд вопросов, которые необходимо решать. Например, я недавно проводил совещание с Минприроды, с Росатомом. В Водном кодексе есть запрет на прямоточное водоснабжение. И получается, что ряд атомных станций не может забирать воду, в частности, такие проблемы могут возникнуть у ЛАЭС -2: закон требует строительства специальных сооружений для водоохлаждения, нельзя брать воду из Финского залива. Даже проектировать такую схему нельзя.

Никаких разумных обоснований этому нет. Вместо этого надо следить за уровнем загрязнения, сбросами воды, очисткой и т. д., но это все и так происходит, всеми атомными станциями строго соблюдается.

Ряд запретов просто неразумен. Приведу пример. Сегодня во Вьетнаме нет атомного законодательства. Вьетнамская сторона просит нас делать проекты и строить атомные станции, опираясь на наше законодательство.

Но тут возникает такая ситуация – проект доверяют нам, но мы не имеем права проектировать уже согласно нашему законодательству. Таких парадоксов масса. Таким образом, нам на законодательном уровне необходимо сделать поправки и изменения в Водный кодекс.

Мы сейчас этим занимаемся с депутатами нашего комитета, со специалистами и экспертами из Рос­атома. На сегодня существует ряд болевых точек, которые надо снимать, чтобы беспрепятственно развивать атомную отрасль и дальше.

– Много ли сегодня международных контрактов?

– Атомная энергетика сегодня – самая технологичная отрасль. Есть страны, нуждающиеся в дополнительных энергоресурсах. Нефть и газ туда нужно транспортировать, для этого многое нужно.

С готовой электроэнергией зачастую сложнее: ну как можно, к примеру, транспортировать электроэнергию из России во Вьетнам или Индию? Выход – помощь им в строительстве энергомощностей. Если не мы, то все равно атомную станцию там построит Америка. При этом мы решаем несколько задач в соответствии с принципами нераспространения. Мы привязываем к себе эти страны на долгие годы.

Пока станция работает, мы ей поставляем топливо, забираем отходы на переработку себе, будем оказывать постоянную помощь при эксплуатации. Это же всё деньги. Об этом тоже надо помнить. И мы будем зарабатывать не только при строительстве атомных станций, но потом долгие годы на обслуживании и эксплуатации этих станций. Почти пятьдесят лет это может длиться. Это очень перспективный, стабильный бизнес с точки зрения государства. Я знаю, что сейчас российскими атомщиками заключены соглашения на строительство двадцати атомных реакторов за рубежом, еще примерно двадцать проектов находятся в стадии протоколов о намерении. И подобная работа ведется широко во всем мире.

– Валерий Афонасьевич, в такой отрасли, как атомная, нужны высокопрофессиональные специалисты. Достаточно их у нас на сегодня и в каких вузах их готовят?

– Прежде всего, у нас есть Федеральный ядерный университет МИФИ. Его многочисленные филиалы расположены в закрытых городах. Далее, например, в Уральском политехническом институте, который я сам заканчивал, есть физико-технический факультет. Во многих ведущих вузах есть кафедры и факультеты, где готовят специалистов для атомных электростанций.

Атомная отрасль платит хорошие деньги и создает для своих сотрудников хорошие условия, включая, прежде всего, хорошие социальные пакеты для специалистов и их семей. Кадрового голода в атомной отрасли нет. Надо сказать, что уходит по возрасту уже второе поколение специалистов-атомщиков, но есть и яркие молодые ученые, которые идут им на смену. Росатом подготовке кадров придает очень большое значение. Например, у Сергея Кириенко есть заместитель по инновационному блоку, Вячеслав Першуков, который занимается этим вопросом.



Неподведенные итоги

– Сегодня непростая ситуация сложилась в энергетике России в целом. Дискуссии о том, благом или злом была реформа Анатолия Чубайса и реструктуризации РАО ЕЭС, не умолкают. Многие эксперты, экономисты и бизнесмены говорят о ее провале – главным образом потому, что цены увеличились в разы. Другая часть оппонентов утверждает, что реформы следует продолжить. Что вы думаете по этому поводу?

– Считаю, что реформа электроэнергетики была необходимой, решение было правильным. Другой вопрос состоит в том, что эффект от реформы мы получили не тот, которого ожидали. Более того, сейчас по факту наблюдается обратный процесс. Раздробили генерации, сети, создали ОГК, ТГК. Сейчас идет их слияние и поглощение, то есть обратный процесс. Однако многие считают, что все это так и должно быть. Смысл реформы сводился к созданию конкурентного рынка. Практика показала, что не удалось создать рынок в электрогенерации и в электросетевом хозяйстве. Таким образом, создалось несколько крупных игроков. Хорошо или плохо – надо посмотреть. Пока еще рано подводить итоги.

Второй вопрос касается роста цен. Сейчас пугают цифрами – цены на электроэнергию подскочили в десять-двенадцать раз. Но процесс повышения цен шел бы все равно независимо от того, была бы реформа или нет. Цены на энергоресурсы растут во всем мире по объективным причинам.

Но у нас складывается парадоксальная ситуация: генерация определяет разумные цены, а вот сетевая составляющая чрезмерна. При этом сетевики жалуются, что у них нет денег на модернизацию.

Но в целом, говоря об энергетике, следует отметить, что в этом вопросе политика государства достаточно невнятна. В качестве примера приведу Западную Европу, в частности Германию, где сборочные производства, машиностроительные процессы перемещаются в Америку, потому что там электроэнергия дешевле. Это государственная политика, суть которой в том, чтобы создать дешевые энергоресурсы. Именно американская политика была направлена на создание дешевой электроэнергетики. Это было основной доктриной управления промышленной политикой – создать дешевые энергоресурсы для того, чтобы промышленность была конкурентоспособной. А у нас наоборот, растут цены на моторное топливо, газ, электроэнергию. Такая ситуация кажется просто парадоксальной. По сути, государственная политика у нас – отсутствие внятного курса, незавершенность реформ, неконкурентный рынок. Нет сегодня организованной торговли, например, по газу. Такова политика государства – программа есть, газ есть, намерение есть, а процессы идут очень медленно.

Далее, у нас нет политики подключения к электросетям, процесс здесь идет сложно. Сегодня это очень тормозит все процессы в России. Новых производств нет. Чтобы подключиться, надо получить разрешение на землю. На эту процедуру может уйти много времени, иногда даже более года. Большие деньги требуются за сам процесс подключения к сети. Не развивается малая и распределенная энергетика – это тоже нерешенный вопрос. С малой генерацией попасть в сеть очень сложно. Многие крупные металлургические комплексы, предприятия готовы сами у себя делать объекты малой генерации, поршневые, газопоршневые, но им приходится резервировать мощности сетевые. Одним словом, в этой области накопилось много нерешенных проблем.

– Как вы считаете, государство должно подталкивать реформы?

– Реформы нужно двигать вперед. Необходимо, чтобы рыночные принципы работали в полной мере. Принципы таковы: государство должно защищать социально незащищенные категории населения, создавать условия и способствовать росту малого и среднего бизнеса. У государства пока не получается вести продуманную энергетическую политику. То, что сегодня делается для малого и среднего бизнеса, – зачастую во вред, а не в помощь ему.



Старые и новые стратегические направления

– Нефть, газ, энергоносители являются на сегодняшний день основными источниками формирования бюджета. Каково положение в нефтегазовом секторе сегодня? Следует ли сохранить все как есть или следует увеличить роль государства?

– Показатели нефтегазового сектора за 2013 год выглядят неплохо. Лучше, чем за 2012 год. Добыча нефти в России составила 523,3 миллиона тонн (рост на 1 процент по сравнению с результатами прошлого года). Это высший показатель за последние двадцать лет. Добыча газа выросла на 2,1 процента и составила 668 миллиардов кубометров. В США, кстати, годовой прирост добычи составил 15 процентов (около 370 миллионов тонн, а к 2015 году планируют добыть более 450 миллионов тонн нефти).

Удалось восстановить физический объем экспорта природного газа в страны дальнего зарубежья, он вырос на 22,5 процента по сравнению с 2012 годом. Общий экспорт природного российского газа в 2013 году – 196,4 миллиарда кубометров, а также 26,3 миллиона кубометров СПГ. «Газпром» реализовал в Европе 162,7 миллиарда кубометров природного газа, заняв 30 процентов рынка. Ни сланцевому газу США, ни СПГ Катара и Алжира не удалось потеснить российского экспортера на европейском газовом рынке. Наоборот, трубопроводный газ из России покупала Италия (+68 процентов), Великобритания (+54 процента), Германия (+21 процент).

Экспорт в страны СНГ стагнирует, мы пока не наблюдаем радужных перспектив для евразийского экономического пространства.

На внутреннем рынке природного газа произошли заметные изменения: принят федеральный закон о либерализации экспорта сжиженного природного газа, введено дифференцированное налогообложение в зависимости от вида месторождений и условий добычи.

Но в целом положение дел в нефтегазовом секторе непростое. С одной стороны, нужно осваивать новые районы добычи, попутно создавая промышленную, транспортную и социальную инфраструктуру, принимать меры в условиях падающей добычи на главных нефтегазовых месторождениях. Все это требует крупных инвестиций и понятных бизнес-сценариев компенсации затрат и получения прибыли. Следовательно, нужны стабильные и прозрачные правила для инвесторов и благоприятные условия для осуществления долгосрочных проектов. Очевидно, это потребует усиления роли государства.

С другой стороны, для перехода от сырьевого к инновационному механизму развития экономики России, что потребует еще больших инвестиций, нужна доступная и недорогая энергия. Государство и этот процесс должно регулировать и делать его стабильным. Еще одна сложнейшая задача – это устранение перекоса в ценах на энергоносители между внутренними и внешними, между ценами для домохозяйств и ценами для промышленности. При этом государство зажато в своих действиях ограничениями на размер вывозных таможенных пошлин, на уровень платежеспособности населения и предприятий, а также на необходимость выполнения немалых социальных обязательств.

И конечно, вопросы энергосбережения и повышения энергетической эффективности, особенно в бюджетной сфере и в дотируемых отраслях экономики. Именно по тому, как разрабатывается и осуществляется политика энергосбережения, можно судить об уровне профессионального качества государственного управления.

Таким образом, вопрос не в том, чтобы увеличить или уменьшить роль государства. Вопрос в том, как сформировать адекватную реальной ситуации систему, которая бы смогла обеспечить в долгосрочной перспективе устойчивое развитие энергетики. Так как эта система сложная и большая, то без государства создать ее невозможно. Да и работать без него она не будет. Излишне напоминать, что нефтегазовый сектор имеет для страны стратегическое значение, а значит, государство, помимо получения налогов и таможенных пошлин, заинтересовано в надежном снабжении топливом всего оборонного комплекса и жизненно важных для экономики объектов.

– По сей день много пишут о том, что попутный газ не используется с максимальной выгодой для государства. Потери его значительны. Что надо сделать для исправления ситуации?

– Я бы сразу заметил, что делается здесь многое. Если говорить о горящих факелах, то число их все таки уменьшается, но значительная часть никак не используется. Тут есть много нерешенных проблем. К сожалению, есть такие крупнейшие госкомпании, как «Роснефть», «Газпромнефть», которые еще мало продвинулись по сбору и утилизации попутного газа. Они пока и являются главными загрязнителями воздуха. Если посмотреть по цифрам и сравнить их с такими компаниями, как «Сургутнефтегаз», «ЛУКОЙЛ», то последние имеют определенные успехи по использованию попутного газа. Однако тут все упирается в вопрос утилизации попутного нефтяного газа. Сегодня нужен сбор этого газа. Нужны новые технологии. Потом возникает проблема использования газа – куда его направлять, в магистральный газопровод или по газотранспортным сетям, в единое газоснабжение. Пока не все сделано. А вот цифра по неиспользованному попутному газу не выполнена и достигает 95 процентов. Компании идут на оплату штрафов.

Перспективная технология – жидкие топливные ресурсы. Сегодня малыми установками можно из попутного газа делать и метанол, и дизельное топливо, и даже бензин. Все это можно и нужно делать в местах добычи, тогда отпадает проблема транспортировки, что очень важно.

На сегодня кроме проблемы использования попутного газа крайне важной является работа по сохранению от загрязнения окружающей среды. Ее надо решать. Еще раз подчеркну, в этом вопросе делается немало, но мы далеки от его решения. Законы есть, но они не выполняются, нефтяными компаниями платятся штрафы за выбросы. Все делается, но объемы выбросов газа в атмосферу уменьшаются медленно. Нужны кнут и пряник – нужны экономические, уголовные санкции к тем, кто выбрасывает много попутного газа в атмосферу, и надо поощрять тех, кто утилизирует его или хотя бы выбрасывает в атмосферу в меньших размерах. В свое время было запланировано к 2014 году добиться того, чтобы использование попутного газа достигло 95 процентов. Однако этот год уже наступил, но сделано мало. Надо усиливать работу в этом направлении государства и правительства.

– Во многих странах большое внимание уделяется развитию возобновляемой энергетики. Не отстает ли Россия? Каковы наши перспективы?

– Следует отметить, что в мире этот вид энергетики бурно развивается. Установленная мощность ветроэлектростанций превысила 282 ГВт, в Евросоюзе – 117 ГВт. В 2013 году они выработали 8 процентов всей потребленной электроэнергии.

В странах Евросоюза в 2013 году установлено 35 ГВт новых мощностей электрогенерации, из них на объекты возобновляемой энергетики приходится 25 ГВт, то есть 72 процента. Ветряных электростанций в 2013 году установлено более 11 ГВт, чуть меньше объем введенной в 2013 году фотовольтаики. А всего в мире в 2013 году установлено более 30 ГВт солнечных фотоэлектрических электростанций. Общая мощность этих генераторов превысила 130 ГВт.

Заметные успехи в области биотоплива и биогаза демонстрируют Германия, США, Китай. Огромен потенциал большой гидроэнергетики, энергии приливов и морских волн. Пожалуй, только атмосферное электричество человечество пока не может взять на службу. Однако долгосрочные прогнозы показывают, что к 2040 году более 70 процентов энергии в мире будет вырабатываться сжиганием ископаемых углеводородов и каменного угля. Следовательно, на российскую минерально-сырьевую продукцию спрос будет высоким.

Особенность использования ВИЭ – наличие разветвленных интеллектуальных сетей электропередачи с объектами аккумулирования энергии и резервными электрогенераторами на традиционном топливе. В рыночной цивилизации такая энергетика, как правило, будет дороже традиционной. Но инновации могут изменить рыночные предпочтения, особенно когда чистота окружающей среды реально приобретет высокую стоимость.

В России возможно развитие использования всех видов возобновляемых источников энергии, в первую очередь – гидроэнергии и энергии биомассы. Также повсеместное распространение могут получить, например, тепловые насосы. Но современная возобновляемая энергетика – это переходящая в одержимость государственная политика, опирающаяся на развитую экономику и финансы. К чему мы пока не вполне готовы.

– Как вы оцениваете Энергетическую стратегию, принятую российским правительством?

– Я хорошо знаком с министром энергетики Александром Новаком, мы встречались после его назначения и обменивались мнениями о проблемах, стоящих перед отраслью. На мой взгляд, Минэнерго набирает определенный вес, и Новак становится профессионалом. Его замы хорошо владеют проблемами – это и Юрий Сентюрин, и Кирилл Молодцов, и еще ряд специалистов. Есть ряд программ, которые они ведут довольно профессионально.

Всегда можно покритиковать правительство и сказать, что там много непрофессионалов. Но технология принятия управленческих решений от имени правительства очень сложна: одно дело – позиция Минэнерго, но там есть еще и позиции Минфина, Минэкономразвития, ФАС и т. д. Там много центров принятия решений, которые формируют консолидированную позицию правительства. И иногда она бывает далека от позиции Минэнерго о том, что и как надо делать.

Беседовала Вера ОЛЕЩУК

СПРАВКА

Валерий Афонасьевич Язев родился 29 октября 1949 года. Окончил физико-технический факультет Уральского политехнического института в 1974 году.

Доктор экономических наук. Профессор. Академик Академии технологических наук РФ. Действительный член Академии горных наук, президент НП «Горнопромышленники России».