Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Новости с позиции личного кошелька

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Секреты инвестирования" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Май 2009   →
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Автор
Сергей Спирин

Статистика

59.413 подписчиков
-77 за неделю
←   Все выпуски   →

Рокфеллер - новости с позиции личного кошелька Рокфеллер - новости с позиции личного кошелька


Рокфеллер - в деньгах счастье
25.05.2009
       РОКФЕЛЛЕР В деньгах счастье Рокфеллер - новости с позиции личного кошелька
http://www.rokf.ru

    АВТО  |  КАРЬЕРА  |  НЕДВИЖИМОСТЬ  |  БАНКИ  |  НАЛОГИ  |  ИНВЕСТИЦИИ  |  ВАЛЮТА  |  ДОМ И БЫТ  |  СТРАХОВАНИЕ  |  СОЦИУМ  |  ОТНОШЕНИЯ  |  РАЗНОЕ  |  ФОРУМ

НОВОСТИ
85 лет назад, в 1924 году, Политбюро решило усилить охрану здоровья партийной элиты и создало специальную Лечебную комиссию ЦК. Как выясняется из ее документов, самые ответственные работники руководили страной в состоянии болезненного переутомления.
"Упаси Боже от врачей-большевиков"

Когда в 1918 году Ленин убедил коллег по Совнаркому и ЦК эвакуировать столицу из Петрограда, мало кто из коллег догадывался, что в действительности им двигало. Великий знаток конспирации сообщал всем, что правительство переезжает в Нижний Новгород, и только самые близкие люди знали, что столицу переносят в Москву. Организуя побег из Питера, Ленин не только спасал костяк большевистской партии от наступающих немецких войск и спасался сам от неудавшегося покушения и двух раскрытых заговоров, но и отрясал прах прежней бюрократической элиты от ног нового пролетарского руководства. В бывшей столице империи оставались десятки тысяч чиновников, бывших офицеров, предпринимателей и лоббистов всех мастей, в условиях нарастающей разрухи имевших весьма призрачные шансы обосноваться в Москве. В результате большевики могли попытаться начать управление страной с чистого листа, без оглядки на традиции и чьи-либо интересы. Правда, и всю инфраструктуру, обеспечивающую деятельность правительства и ЦК, в Москве нужно было создавать с нуля. Совнаркомовским хозяйственникам пришлось подыскивать место для автогужевой базы, обслуживавшей большевистскую элиту, выселять прежних жителей из Кремля и делить площади между семьями новых советских руководителей. А поскольку места для всех не хватило, национализировали и превратили в общежития, или, как их называли, дома ВЦИК, все лучшие московские гостиницы.

Отдельной проблемой стало медицинское обслуживание большевистских лидеров. По мере ожесточения белого и красного террора люди все больше и больше озлоблялись, и врачи не были исключением. Так что многие большевики начали опасаться, что буржуазные врачи смогут, а главное, захотят залечить их до смерти, и предпочитали доверять свою жизнь только врачам-большевикам. Совершенно иной точки зрения придерживался вождь мировой революции.

Близкий к большевикам журналист Николай Вольский вспоминал: "В случае болезни Ленин обычно обращался к очень хорошим врачам или знаменитостям. У брата своего Дмитрия он не стал бы лечиться. Из Женевы в конце 1903 года он ездил в Лозанну к знаменитости - доктору Мермоду. В Париже оперировать сестру Марию от аппендицита позволил только в хорошей клинике известному хирургу - доктору Дюбуше. Крупскую, страдавшую базедовой болезнью, свез из Кракова в Берн к знаменитому специалисту Кохеру".

А в полном собрании сочинений Ленина есть его письмо 1913 года Максиму Горькому, которого взялся лечить доктор Манухин: "Известие о том, что вас лечит новым способом "большевик", хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило. Упаси Боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи "ослы", как мне раз сказал хороший врач. Уверяю вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретение большевика - это ужасно!"

Вольский утверждал, что в другом случае Ленин, рассуждая о врачах-коммунистах, говорил: "Возможно, что они умеют написать прокламацию и произнести речь на митинге, но медицинских знаний у них, конечно, нет никаких. Откуда им быть у них, когда они их не приобретали, практики не имели, а занимались политикой? Я хочу иметь дело с настоящими врачами, специалистами, а не с невеждами". А всем видам лечения в "мелочных случаях" предпочитал отдых и усиленное питание. О сестре Марии Ильиничне он писал матери 24 августа 1909 года: "Я ей советую усиленно пить больше молока и есть простоквашу. Она себе готовит ее, но, на мой взгляд, недостаточно все же подкармливает себя: из-за этого мы с ней все время ссоримся".

Ленин не изменил своим принципам, и возглавив правительство. Заболевших товарищей, включая супругу Крупскую, он отправлял на отдых с усиленным питанием. А также посылал страждущих большевиков на лечение за границу и выделял остродефицитную валюту для оплаты консультаций европейских медицинских светил. В 1921 году, например, по его прямому указанию Политбюро решило: "Включить т. Горького в число товарищей, лечащихся за границей, и поручить т. Крестинскому проверить, чтобы он был вполне обеспечен необходимой для лечения суммой".

Даже при выборе врача для маленькой, на десять коек, для самых экстренных случаев больницы в Кремле Ленин остался верен себе. Он утвердил заведующей больницей практикующего врача Александру Канель, которая устраивала и остальных руководителей, хорошо знавших ее мужа - бывшего члена московского комитета РСДРП Вениамина Канеля. Для тех, кто мог обойтись без госпитализации, открыли небольшую, с одним врачом амбулаторию.

Вот только пациентов у кремлевской больнички и амбулатории оказалось гораздо больше, чем они могли обслужить. И в этом не было ничего удивительного. Проверенных, а главное, способных организовывать и руководить людей среди большевиков оказалось очень и очень мало. Так что всем, кто действительно мог решать проблемы и проводить в жизнь решения Совнаркома и ЦК, давалось огромное количество поручений и постов. А закономерным результатом перегрузки оказывалось нервное истощение и обострение старых и новых недугов. Чтобы обеспечить всех необходимой помощью на дому, Наркомздрав организовал амбулатории во всех домах ВЦИК, а вскоре в них появились и комнаты с больничными койками.

Очень быстро росла и основная больница. Число коек в ней за 1919 год выросло втрое, до 30, и появились три врача. А в 1920 году дополнительно открыли изоляционное отделение для инфицированных товарищей. Затем рост числа пациентов вызвал необходимость обзавестись собственной аптекой. Потом появились физиотерапевтическое отделение, лаборатории, рентгеновский кабинет. В 1921 году все подразделения кремлевской медицины объединили в Санитарное управление Кремля. Но это отнюдь не снизило остроты проблемы.

"Для наблюдения над состоянием старой партгвардии"

Квалифицированные врачи по всей стране брали за свои услуги немалую плату. Платной же была и помощь в ряде государственных поликлиник и больниц. А у большевиков-руководителей существовал партмаксимум зарплаты, не позволявший получать качественную медпомощь. Поэтому аппаратчики из центральных органов власти и с мест пытались всеми правдами и неправдами попасть на прием к кремлевским врачам. А некоторые из тех, кому кремлевская медицина полагалась по должности, отказывались от исполнения врачебных предписаний. Уже к концу 1921 года стало очевидным, что в руководстве Санупра (или Лечсанупра, как его стали именовать позднее) обязательно должен быть человек, авторитетный среди большевиков, и притом врач.

В январе 1922 года Политбюро обязало Наркомздрав "указать определенно ответственное лицо за выполнением постановления ЦК о лечении отдельных товарищей". Однако эта кандидатура должна была устроить и Ленина, когда вождь, как надеялись все его верные соратники, выздоровеет и сможет вернуться к исполнению своих обязанностей в полном объеме. Поиски несколько затянулись, и лишь к концу лета 1922 года Наркомздрав выбрал кандидата на должность начальника Санупра.

Павел Обросов (в некоторых документах - Абросов) стал бунтовщиком и революционером гораздо раньше, чем студентом-медиком. И из-за постоянного участия в революционных сходках, беспорядках и следовавших за ними отсидок учился на медицинском факультете Томского университета девять лет. Уже по одному этому параметру он подходил под ленинские критерии большевистского врача-невежды. Но в просветах между антиправительственными мероприятиями Обросов, если верить его ученикам и биографам, занимался научной работой. Но главное, что могло понравиться Ленину, был яростным сторонником курортного лечения и доказывал это, буквально рискуя головой, когда организовывал на берегах Енисея, где было полно врагов советской власти, курорты для восстановления переболевших тифом сибирских большевиков.

В Москве Обросова назначили начальником Лечсанупра и одновременно начальником отдела лечебных местностей Наркомздрава. Так что работу по оздоровлению руководства партии и правительства он мог вести на обеих должностях одновременно. Вот только оказалось, что средства, выделяемые Лечсанупру, крайне ограниченны. И одной из задач Обросова стала их строгая экономия. К примеру, когда в начале 1923 года иностранные медицинские светила приехали в Москву, чтобы проконсультировать врачей Ленина, Обросов договорился, чтобы они заодно осмотрели членов Политбюро, чье состояние вызывало особую тревогу. Он же стал устраивать регулярные консилиумы и принудительно отправлять руководителей вплоть до членов Политбюро на отдых. Так, в 1923 году он отправил на лечение секретаря ЦК Валериана Куйбышева и в длительный отпуск председателя Реввоенсовета республики Льва Троцкого.

Отбиваться от просьб руководителей среднего звена о консультациях у светил и поездках на зарубежные курорты оказалось гораздо тяжелее. Все просили, настаивали, требовали и имели на то по своему состоянию полное право. Но деньги, выделяемые в начале года Лечсанупру, таяли, как снег весной, еще до прихода настоящей весны.

По просьбе Обросова в начале лета 1924 года установили строгие лимиты на расходование лечебных денег и создали специальный фонд в размере 100 тыс. руб. А вскоре попытались ограничить число обслуживаемых Лечсанупром руководителей. Политбюро приняло решение "Об охране здоровья партгвардии", которым организовывалась Лечебная комиссия ЦК, а число старых гвардейцев из высшего руководства определялось особым списком и составляло сто человек. Пункты решения гласили:

"1. Для систематического наблюдения над состоянием здоровья старой партгвардии создать комиссию.

2. Точное выполнение решений этой комиссии считать по силе обязательности партийной обязанностью каждого товарища.

Распоряжения этой комиссии считать обязательными для советских органов (управления домами ВЦИК, столовая СНК), содействие которых необходимо для выполнения задач комиссии.

3. В круг наблюдения ввести на ближайший срок ответственных товарищей из старой гвардии по особому списку числом около 100 человек.

4. Бюро ЦК и секретарям губкомов организовать такое же наблюдение над ответственными парттоварищами в своих районах, пользуясь в случае нужды аппаратом Центральной комиссии.

5. Комиссии предоставить право приглашать контрольных врачей для систематического наблюдения за лечением и соблюдением режима указанными товарищами.

6. Комиссии обеспечить лечебную помощь семьям взятых под указанное медицинское наблюдение товарищей.

7. Наркомфину выделить соответствующие средства в распоряжение комиссии.

8. Комиссии взять на себя общее руководство постановкой лечения парттоварищей".

"Окунулся с головой в работу и почувствовал себя плохо"

Однако решения не дали ровным счетом ничего. Лечебной комиссии ЦК не удавалось оставаться в установленных рамках ни по численности обслуживаемых, ни по затратам средств.

Так, в январе 1927 года Лечебная комиссия, судя по ее отчету, собиралась восемь раз и заседала в общей сложности около 22 часов. За этот месяц комиссия направила на лечение в поликлинику Лечсанупра 422 человека, а на консилиум туда же - 129 больных. Еще более полутора тысяч передали в городские медучреждения Наркомздрава. О ста партгвардейцах уже явно никто не вспоминал. Потратили же за месяц около 18 тыс. руб., что в годовом исчислении больше чем вдвое превысило лимиты 1924 года. Но главным, естественно, были результаты. А они по-прежнему оставляли желать лучшего.

Судя по документам 1927 года, не жалующихся на здоровье членов Политбюро и наркомов можно было пересчитать по пальцам одной руки. О члене президиума Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) СССР и председателе Объединения общего машиностроения ВСНХ, который время от времени исполнял еще и обязанности члена суда, Александре Толоконцеве в докладе Лечкомиссии ЦК говорилось: "Признаки утомления усилились".

Старая большевичка Варвара Яковлева, создававшая с Дзержинским ЧК и работавшая в 1927 году замом наркома просвещения РСФСР, чувствовала себя не лучше: "На днях закончила курс лечения массажем. По-прежнему крайне много перерабатывает (по ночам особенно). Ощущает значительную потребность в физическом и умственном отдыхе". А у наркома социального обеспечения РСФСР Иосифа Наговицына от запредельной усталости открылся застарелый туберкулез.

Ректор Коммунистического университета имени Свердлова Мартын Лядов по настоянию врачей отдохнул в принадлежавшем тогда Лечсанупру подмосковном санатории "Архангельское", но это не принесло никаких результатов: "Самочувствие улучшилось, но не резко. Тов. Лядов сразу же окунулся с головой в работу и почувствовал себя плохо".

Секретарь Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Сергей Гусев, сочетавший с основной работой неимоверное число поручений, также по заключению врачей много перерабатывал и чувствовал себя крайне скверно - быстрая утомляемость, усталость, слабость. Глава ЦКК Валериан Куйбышев, по данным врачей, из-за крайнего переутомления страдал нарушением функции органов внутренней секреции. А у сменившего его Серго Орджоникидзе наблюдались регулярные сердечные приступы. Еще у одного партийного контролера - секретаря Парткомиссии ЦКК Емельяна Ярославского - на почве усталости начало сдавать сердце.

Особенно тяжелым было состояние тех, кто отвечал за проблемные отрасли - тяжелую промышленность и сельское хозяйство. Заместителю председателя ВСНХ Моисею Рухимовичу, как констатировали врачи, никакое кремлевское лечение не помогало: "Состояние слабости и раздражительности нарастает. Головные боли, понос (как прежде). По-прежнему обращает на себя мало внимания. Стал раздражителен особенно". Диагноз наркома земледелия и главы Крестьянского интернационала Александра Смирнова - неврастения и диспепсия.

Что было говорить о наркомах, если по той же причине страдало высшее руководство страны. Лишь глава правительства Рыков был утомлен, но более или менее здоров. В отдыхе нуждался переутомленный секретарь ЦК Молотов, а у Сталина на почве крайней усталости развился рецидив ревматизма, поразившего правую руку. Утомление нарастало и у наркома обороны Ворошилова. В отдыхе крайне нуждался и нарком торговли Микоян.

Можно представить, какие решения принимали руководители в таком состоянии. Годом ранее, когда ситуация почти ничем не отличалась, Троцкому удалось провести через Политбюро решение о строительстве Днепрогэса, несвоевременное и крайне затратное. Все долго удивлялись, как такое стало возможным, и сходились во мнении, что только из-за крайней усталости и болезненного состояния присутствовавших.

И можно только посочувствовать тем, кого судил в периоды обострений член Верховного суда Арон Сольц, страдавший неизлечимым болезненным слюноотделением и ослаблением памяти.

Всех, кого только позволяли врачебные консилиумы, Обросов отправлял на воды - в Кисловодск, Железноводск, Боржоми, Карловы Вары. А поскольку отдых, как правило, не помогал (Сталин, например, в 1927 году на отдыхе почувствовал себя гораздо хуже и слег), больных отправляли к ведущим зарубежным специалистам, прежде всего к профессору Карлу фон Ноордену (см. "Власть" N15 за 2007 год), у которого во Франкфурте-на-Майне побывала едва ли не вся советская элита.

А если и это не помогало, применялись экзотические для того времени методы. К примеру, секретарь исполкома Коммунистического интернационала Иосиф Пятницкий психастению, связанную с заболеванием щитовидной железы, лечил психотерапией. А большинство высокопоставленных товарищей снимали болевые ощущения самыми распространенными болеутоляющими того времени - опиумом и морфием. О том, насколько распространены были эти препараты, свидетельствовала записка Обросову от 3 апреля 1926 года из Секретного отдела ЦК ВКП(б), обслуживавшего Политбюро и его членов, с просьбой создать в отделе аптечку для оказания помощи нуждающимся без участия врача. Среди термометров и зубных капель в заявке значился и опий.

Временами, правда, происходило болезненное привыкание к наркопрепаратам, и приходилось принимать меры, чтобы ослабить зависимость. Заместителю наркома Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР Михаилу Пастухову, судя по докладам Лечебной комиссии ЦК, удалось снизить дозу: "По свидетельству проф. Минора, освидетельствовавшего М. Д., со стороны нервной системы отмечается лишь неврастения. Рекомендовано пользоваться отдыхом лишнего дня и воздержание от принятия наркотиков". А в дальнейшем констатировались улучшения.

По всей видимости, для борьбы с последствиями наркотического снятия стресса кремлевская медицина применяла и новейшие для своего времени лекарства. Так, муж знаменитого скульптора Веры Мухиной врач Алексей Замков экспериментировал с лечением всех болезней очищенной мочой беременных женщин, которую он назвал гравиданом (см. "Власть" N49 за 2001 год). Стойкие и подтвержденные результаты принесло лечение этим средством наркоманов и алкоголиков. Главврач нервно-психической лечебницы для острого алкоголизма профессор Стрельчук сообщал Замкову о результатах лечения 11 наркоманов и 23 алкоголиков: "Еще никто из выписанных пациентов после лечения гравиданом не рецидивировал". И кремлевская аптека закупала гравидан в солидных количествах.

Вопрос был лишь в том, хотели ли излечиваться от наркозависимости высокопоставленные пациенты. С началом репрессий, судя по всему, потребление расслабляющих средств стало массовым. Как вспоминали кремлевские врачи, многие представители партэлиты, которым угрожал арест, симулировали болезни и просили медиков вколоть им морфий, чтобы хоть как-то справиться с охватившим их паническим ужасом.

А некоторые руководители, однажды попробовав наркотики, так и не могли отказаться от них. Нарком земледелия и член Политбюро Андрей Андреев, говорят, снимал наркотиками боли в ухе. Всю вину за то, что он утратил работоспособность, потом возложили на врачей из Лечсанупра Кремля, проходивших по делу врачей. Но вряд ли Андреев был последним и тем более единственным высокопоставленным потребителем морфинов, ведь работа на износ продолжалась и после окончания репрессий, и после войны.

"Обнаружены серьезные заболевания сердца"

Партийная элита, правда, предприняла попытку изменить ситуацию. В 1947 году был подготовлен проект решения ЦК и Совета министров СССР "О режиме труда и отдыха руководящих работников Партии и Правительства", в котором говорилось: "Анализ данных о состоянии здоровья руководящих кадров Партии и Правительства показал, что у ряда лиц, даже сравнительно молодого возраста, обнаружены серьезные заболевания сердца, кровеносных сосудов и нервной системы со значительным снижением трудоспособности. Одной из причин указанных заболеваний является напряженная работа не только днем, но и ночью, а нередко даже и в праздничные дни. Кроме того, у ряда работников развитие болезни явилось результатом их явно пренебрежительного отношения к состоянию своего здоровья. ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР считают, что сохранение здоровья и трудоспособности руководящих работников Партии и Правительства является государственным, а не только их личным делом. В целях максимального сохранения здоровья руководящих кадров и для предупреждения преждевременного снижения их трудоспособности ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР постановляют:

1. Установить с 1 мая 1947 года следующий распорядок дня и режим работы для руководящих работников Партии и Правительства:

а) начало рабочего дня - в 13.00, конец рабочего дня не позднее 1 часа ночи с двухчасовым перерывом для обеда и дневного отдыха. В субботние и предпраздничные дни заканчивать работу не позднее 20.00;

б) запретить работу в выходные и праздничные дни;

в) запретить проведение заседаний и совещаний в промежуток времени от 17 до 20 часов; установить длительность совещаний не более 3-х часов. Курение во время заседаний запретить.

Изменения установленного распорядка рабочего дня лиц, деятельность которых связана с работой преимущественно в ночное время, а также другие изъятия могут быть произведены только с разрешения ЦК ВКП(б) и Совета министров Союза ССР.

2. Считать обязательным для каждого руководящего работника использование ежегодно месячного очередного отпуска. Для лиц, нуждающихся в санаторно-курортном лечении, должны быть установлены по медицинским показаниям время и длительность отпуска, а также и место его проведения.

3. Обязать руководящих работников Партии и Правительства строго выполнять назначенный врачами пищевой режим, предусматривающий характер питания и приемы пищи не менее 3-х раз в день. Для организации рационального и лечебного питания передать столовую МГБ СССР в ведение Лечебно-санитарного управления Кремля.

4. Обязать начальника Лечебно-санитарного управления Кремля:

а) расширить и улучшить диспансерное обслуживание руководящих работников с целью раннего выявления и предупреждения заболеваний. Провести в 1947 году всестороннее медицинское обследование руководящих работников и в дальнейшем проводить его систематически, не реже одного раза в год;

б) установить специальный, индивидуальный режим труда и отдыха для работников, страдающих хроническими заболеваниями, а также для лиц старше 60 лет, обеспечив постоянное врачебное наблюдение за ними;

в) организовать контроль за выполнением установленного настоящим постановлением режима труда и отдыха, врачебных назначений и своевременного прохождения диспансерного обследования".

Однако, по-видимому, Сталину проект не понравился и так и остался на бумаге. В случае переутомления больным руководителям прописывали отдых, диетическое питание и прогулки. Правда, подобное лечение не всегда оказывалось эффективным. Напротив, в ряде случаев, как, например, с членом Политбюро Андреем Ждановым, оно было противопоказано пациенту и завершилось его смертью. Но исполнение заветов Ленина об отдыхе и питании продолжалось и следующими поколениями врачей-невежд. Брежневу сократили рабочий день до минимума и давали грубые снотворные, вызывающие привыкание. К Андропову не пригласили зарубежных светил и лечили его изнуряющими диетами и отдыхом.

Судя по всему, отдыхом элиту лечат и по сей день. А обо всех сопутствующих этому деталях станет известно много-много лет спустя.
Евгений Жирнов, "Коммерсант"

Постоянный адрес статьи:
http://www.rokf.ru/different/2009/05/20/090908.html
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ
СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ
НОВОСТИ КОМПАНИЙ




ПАМЯТКА
СЛОВАРЬ
ОПРОС
Михаил Прохоров переехал в красноярский поселок Еруда. А вы бы куда хотели переехать?
       Rokfeller   E-mail: info@rokf.ru
 Размещение рекламы
 Экспорт материалов
(RSS Feed)

В избранное