Рассылка     "Советую прочитать"

                   Выходит     2-3    раза   в месяц

              Выпуск   191    27  июля   2012   года

                               ПОСЕТИТЕ   МОЙ САЙТ                                                                         

Либеральная  урла   и  союз  Русская   Церковь- Русское  Государство

 3.  Монотеизм   и  пара-монотеизм.

   Мировоззренческий   характер       расщепления  европейского миросозерцания  становится     особенно    заметным,  когда   активизируются   те,  кто   склонен      к     философическим обобщениям.  Нынешняя    либеральная   атака   на  Русскую  Православную  Церковь также   не      стала    здесь  исключением…

Похоже,  что   именно   события,  связанные    с  эксцессом  в  Храме Христа Спасителя,    подвинули  М.  Эпштейна (http://mikhail-epstein.livejournal.com/108725.html?95413900#cutid1)  высказаться  о связи  атеизма  с  теократией    и  обратиться , за объяснениями    и  оправданиями,   к    экстраполяции  на  нынешние  времена   художественной    ситуации,   которую  описал  Достоевский  в  «  Легенде   о Великом     Инквизиторе»…       За  такого   рода    интерпретациями   четко  просматриваются     так   и  не   исчезнувшие  за   два  тысячелетия  надежды   на то,  что     иудаистский    дух,  иудаистская  закваска, в  конце   концов,  возобладает   в   христианстве   полностью,   и   иудаизированная   христианская   церковь    отринет,  наконец, все  свои  идеальные  бредни  и  займется   скромным  строительством    Земного  Царства  -  того, какое получится…

Размышления    Михаила.  Эпштейна,  если  разобраться,    не  несут   в  себе  принципиальной      новизны,  а   является  облегченной    вариацией   на  тему,  которую  несколько  лет    назад      в  журнале  «Звезда»   обстоятельно  отыграл Б.  Парамонов (  http://magazines.russ.ru/zvezda/2008/10/para7.html

 ).  Опираясь  на    анализ   русской   классической   литературы,     он  предложил    тогда  хорошо  продуманный ,  сбалансированный и по-своему   целостный   материал,  который   достаточно  сложно  оспаривать,  пока  не  наткнешься   в  нем   на    критическую  точку.  В  ней-то     концепция    и рассыпается   -   даже  от  легкого  прикосновения.  

    В   основу   концепции      Б.  Парамонова   заложена   иудейская  - иудаистская -  идея   Мессии-победителя.  Входящий   в   Иерусалим   Иисус   и   принимается  городом,     как  такой   Мессия.  Но   Он   отказывается  от предлагаемой  Ему  власти  и,  похоже,   именно  об     иудаистском  мессианстве   ведет  речь   около   смоковницы, засыхающей  после  Его   слов   : «да  не  будет  же  впредь  от  тебя  плода  вовек» …

   Этот    евангельский   эпизод       -   переломная   точка  в   иудейской  истории .  Для   рождающего  христианства   иудаистское   победительное   мессианство  -  подлог,  фальсификация:     не  будет  отныне  от  него  плода   вовек …

  Так  -  в  Евангелии…   И   так  в   истории    цивилизации:   на  смену  иудаистскому   Мессии –победителю   приходит Мессия    страждущий   -    христианский…  И    начинается   в  этой     истории  мучительный  переход  от   человека  разумного   к  человеку   нравственному.        Рождается   качественно  новая   религия,  качественно  новый    монотеизм.     Ожесточенно  отвергнутый   два  тысячелетия      назад   и с  не  меньшим  ожесточением  отвергаемый   сегодня.  

Б. Парамонова (и  М.Эпштейна  ему  вослед )     вполне можно  отнести   к     последовательным  сторонникам      двенадцатого  апостола  -  Иуды.  Роль   последнего  в  евангельской   истории,  конечно   же, можно свести  к   роли      мелкого  предателя.  Но   можно   увидеть   в  нем   и    жесткого  оппонента   Иисусу,  отвергающего  идею  Мессии  страдающего, христианского  и  верующего   в  Мессию – побеждающего,  иудаистского.   Ждущего  Его    и  своим  предательством   провоцирующего   Иисуса в  надежде,  что  уж  на  кресте-то     Он    откажется  от  своих    наивных,  книжных заблуждений  -   сойдет  с  креста…    

    Иудаистское   давление   на   христианство      с  тех  пор  лишь усиливалось   -    меняло   свою   форму,  оставаясь  неизменным  по  сути. Там,  в  древней   Иудее:  «распни   его!»,   маневры   Иуды…  Здесь, у  Б. Парамонова :«Голгофа -   эсхатологический   срыв», неиудейский    Мессия  -  «мистерическая   выдумка»,    само  христианство  «недоразумение   монотеизма»...

 Но  рождавшееся       в    непрерывном   противостоянии     иудаизму христианство утверждало  себя   именно   как     высшая  -  высокоидеальная   и  одновременно   развернутая  к  человеку -  форма   монотеизма.    И  противостояние   между    христианством  и   иудаизмом  носило   онтологический    характер  -    как между    добром  и  злом…

Нельзя  не  признать ,  что  Б.  Парамонов     атакует    христианство   (    Православие )     на  очень  серьезном     уровне  -  господин  Гельман и  присные   с  их  штукарством    и   галереями  выглядят  на  его фоне       мелкими,  слегка    придурковатыми    шалунами.   И,  возможно,    благодаря     этому     уровню    Б.  Парамонову    удается   продемонстрировать     всю глубину   разрыва   между   христианством   и   иудаизмом…      Как  кающийся   фарисей  никогда  не  подымется   до   покаяния    мытаря,  так  и   иудаизм  никогда  не  примет  Мессию-страдальца.   Поскольку  никогда  не  признает   приоритета    ограничения    индивидуального,  внутреннего (  по  совести ) перед  ограничением    внешнем -   под гнетом    авторитета, заповедей,  закона…  Через  это  признание,  если   иметь  в  виду   исключительно  этическую   сторону   дела,  собственно,  и  происходит   переход от  монотеизма  иудаистского   к   монотеизму   христианскому.

Требовать   от  сознательного,   правоверного,  сторонника иудаизма   хотя  бы   сочувственного   отношения   к     христианскому   миросозерцанию   -  дело   столь же   бессмысленное,  как  и  претензии  к  кому-либо   в  связи    с  цветом   волос,  разрезом  глаз  или   величиной   скул. Да  никто,  наверное,   и    не  требовал,  если  бы   в  качестве       бесплатного  приложения    к  иудаизму  не  существовала       эта   титаническая  установка,  это беспредельное    упоение,   этот сверхчеловеческий   замах  -     эти  абсолютные  претензии  на   истинность…  Которые, собственно, и     порождают  право  группы    людей    решать  всё   за  всех  и     учить   жизни   всех  и  вся.    И толковать   все   на  свой    манер. Оставаясь  при  этом      частностью -  частностью  с     бесконечными  претензиями  на   исключительность    и всеобщность   одновременно.

 Тем более  такого    рода  требования    бессмысленны  в  отношении     наивных,   рефлекторных,    «иудаистов»,  которые,    под   гул  начавшегося  в   последние        десятилетия      решительного   штурма   бастионов  потребления,     размножаются  со  скоростью  болезнетворных   бацилл  в  эпидемию  -  сметают   все  границы:   межгосударственные,  межэтнические,  межконфессиональные...   И   наивные  подчас      демонстрируют   при   толковании    христианства   изобретательность,  которая   и  не  снилась    правоверным…  Вот, к  примеру,  какую   истину    выцедил   из  себя  мозг  одного    современного   властителя   дум (  из  режиссеров )  с  вполне   корректной,  между  прочим,      к  христианству фамилией:  «Я думаю, что христианству удалось сделать одну из самых страшных вещей в человеческой психике, психике европейца: христианству как некоей культуре удалось эстетизировать мертвое тело благодаря распятию».  Всё   -  и  ничего    большего   ему   не удалось…

  Христианство  открывало   для такой   частности,  как   иудаизм  -    с  его  хорошо  развитым  общим ( монотеистическим )   началом   - путь  ко  всеобщему. Но  ответ    толпы был    тогда    бескомпромиссен    -  распни  Его.  Б.  Парамонова   спустя   два   тысячелетия   в  своих   суждениях   фактически    воспроизводит  этот   ответ.  И  в  общем-то   понятно  почему   воспроизводит  -  должен  воспроизводить….  Потому  что    претензии  у  иудаизма  сохранились,  а   возможности  идеального  окормления   людей    стремительно   уменьшаются  -    безнадежно  локализуются  в  этносе …

Поэтому  никак  нельзя   исключать,   что   в  основе      усиливающейся     агрессии     в  отношении  Православия    лежит   и      скрытая,  до  конца  не  осознанная,     ревность:  вон   в   чем     истинное-то,  данное  нам  когда-то   свыше   реализовалось,  а  мы - мы    так     и  остались   где-то  там,  при   своем     альтернативном   всеобщем  -  при  всесильной     мамоне …

Так  что   идеологический  иудаизм   сегодня    не  только   борется      с  христианством(   быкует),  но  и  мстит  ему. За  свою    участь, за    суррогатную  версию   монотеизма,  на  которую  он   оказался    обреченным     -    за  пара–монотеизм,  если   одним  словом .

Либеральная  урла   и  союз  Русская   Церковь- Русское  Государство

 4. Свобода    самоограничения  и  свобода,  регулируемая    законом.

Религиозные     учения   и   поныне   остаются    наиболее   надежной  основой    для   управления   сосуществованием   разумных  существ.    Но  христианство,  особенно  в  его   евангельском   (православном )    изводе,    не  ограничилось  здесь   такими  проверенными,  исключительно  внешними    средствами, как   устрашения,   авторитет священства,  заповеди-ограничения,  дарованные   свыше…

   Ветхозаветная    идея   Мессии- освободителя   в  христианстве   получила абсолютно     не  совместимое  со  стилистикой   иудаизма   развитие:  Сын  Божий,  приносящий  Себя  в  жертву  ради  людей,   отказывающийся,  по  существу, от  внешней   власти  над ними    в  пользу  власти    внутренней,  обеспечиваемой    красотой    Его   жертвы.  Эта   идея    в  православии     была      доведена   до  совершенства,  что,  собственно,  и   выразил Достоевский,  когда   заметил  в   одном   частном  письме:   если  обнаружится    вдруг,  что  истина  не  с Христом,  то  он    предпочтет  Христа,  а  не  истину.  В  этом,  скорей   всего,   и   смысл    его  другого    суждения:  красота   спасет  мир…  Красота   самопожертвования… Красота  самоограничения  -   самопожертвование  как   крайняя ,   героическая,  форма  самоограничения ...   Красота   личного   самоограничения   -   как      отклик      на    божественное    самопожертвование...

   Величие   христианства    именно  в этом   и   именно    поэтому  оно  вне-конфессионально.     Христианин может   рассчитывать на выживание   и  процветание   в  среде     мусульман(  иудеев,  буддистов,  язычников),  лишь    приняв    их  веру.  Мусульманин(иудей, буддист,  язычник ),  и  оставаясь  в  среде  христиан,     может   не   менять  своей  веры…   Вся   история  России -  тому   доказательство.  Россия и  сформировалась  как  Русское  православное -  многоконфессиональное и  полиэтническое -  государство  потому,  что  опиралась  на  это   величайшее  качество      евангельского  извода   христианства.     И  важно   понимать,  что   всё  это отнюдь  не  свидетельство какой-либо   ущербности иных  конфессий,   а только  лишь  указание   на   сущностную   исключительность  Православия.

  И   здесь   можно  добавить следующее.  Рассуждая   о   монотеистическом   мировосприятии,  мы  можем    вести   речь  о  двух крайностях   последнего.    О беспредельно раздутом  личностном  начале в   иудаизме (  доктрина  избранности  иудеев )      и     этом    же начале,   почти  полностью  свернутом  в  исламе.  В  иудаизме   избыточное  личностное   начало  индуцировано    самой   идеей   единого  Бога, которая,  увы, ветхозаветным  иудеям,  их культуре  оказалась  просто  не  по    силам.   Она  не  была  полностью усвоена  ими  -    доктрина избранности    и   есть  результат   этого     несварения.      Переход  от   представления   о  едином  Боге  к    представлению   об единственном народе    был  слишком  очевиден  и  соблазнителен,  чтобы  им  не  воспользоваться.

Христианство,  с  его  идеей    личного самостеснения  -   самообуздания   личного начала -   рождалось    в  преодолении   этого    совершенно  естественного,  можно   сказать  генетически  обусловленного,   дефекта   иудаизма.  Христианство,   действительно,  его преодолевало и тем  самым   не  только  превращалось  в  наднациональное  миросозерцание,  но  и открывало эру   перехода    человека  разумного    к  человеку  нравственному.      Человек,  ограничивающий -  стремящийся  ограничивать -  себя  по  внутреннему,  а не  внешнему  закону,  и  есть   человек  нравственный.

 Ислам,  по относительной молодости  своей  возможно,   этой   утонченности  христианства  не  заметил,  проскочил  мимо  и   шарахнулся  из  одной  крайности   в  другую  -  во      внешнее  подавление    личного  начала.*(1) 

Возможно,  что  монотеистическая  религия   просто   не  могла    не     иметь,   в  той   или   иной   форме  и   в  качестве  следствия,  представления об исключительности   народа -  создателя   ( обладателя) этой   религии.  Но  в    так   понимаемой      исключительности    есть  нечто  рефлекторное,  сумеречное… Особое    положение  (избранность)      здесь рассматривается,  как  дар   -    как   данность.  Отсюда  утверждение своей  особости    через  преуменьшение   другого...

 Русская  же  -  православная - избранность  никогда  не   понималась     как   дар:  вот,  мол,   мы какие  -   дорогу  нам…  Русская  избранность    всегда  была   избранностью отца,    а  не    самодовольного   старшего     брата  -   в  ней  доля  силы,   подавления   не    являлась   определяющей.  Она  не  утверждалась   безапелляционно,  а предлагалась.   И   потому  была   защитой. 

     В   Новом  Завете  можно    найти   многочисленные  свидетельства   силы   иудейской     закваски  в  христианстве.   В  этом   смысле   не  были  исключением    и    ближайшие    ученики Иисуса.   Недаром   Он  прежде,  чем  войти  в  Иерусалим,  так  долго    водит  их  по   городам  и  весям,   пытаясь    понять, за  кого  они  Его  принимают.  А  они   тем  временем   делят    места,  которые   займут   возле  Него…  Двадцать  веков  прошло,  а   по   существу  ничего  не  изменилось. И  Он   это   знал:  не  мир  Я  принес,  а   меч  -  великое   разделение  и  противостояние   двух   миросозерцаний.

Если  принимающий  христианство        сам   выбирает    эту     утонченную   форму   свободы -   свободу   самоограничения,  то      иудаизм,  отказавшись     от   подобных   изысков,    вынужден    будет   соблазнять свободой  внешней -    регулируемой  законом.    Определять  же   законы    призвана   будет     рать  наноинквизиторов, сгруппированных    в     корпорации,  редакции  журналов, телеканалов,  радиостанций    -  в  думы   всех     видов     и  мастей…  

Легенда,  сочиненная   Достоевским,  лишь  по  форме  своей   направлена   против   католичества.    По  существу же,  это   -    Великая   Легенда о  закваске   иудаизма  в  христианстве,  а  значит,    и   в  философии   существования  всей  (  и  западной  и  восточной ) европейской    цивилизации.

Процессы,  которые    шли     под  действием  этой   закваски   в   европейском   христианстве, с  определенного   момента  начали  воспроизводить   себя  и  в  сугубо     светской   области  -   в  мутациях   либеральных    идей.  Эти  идеи     взрастали  в  сильном  христианском  поле и   несомненно  отталкивались  от  представления   о  свободе  самоограничения    - ограничения   личности,  освобожденной  от     внешнего    гнета.   Но  закваска   делала  свое  дело,    постепенно    вытравливая     сущность   евангельского толкования  личной  свободы    -    перенося   всю  систему  ограничений  вовне   и  тем  самым   безгранично  расширяя  возможности   индивидуальных   импровизаций  в  области  нравственного.   Так   рождался   современный  либерализм   с   его      культом   внешнего  ограничения   и   полным   отказом  от какого-либо личного стеснения.   Иллюзия   безграничной      свободы  личности      при  полнейшей  управляемости   ею    извне.  Теми,  кто  узурпировал   право   называться       элитой  -    либеральной   урлой .

*(1)Подробнее    здесь http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2011p0928mih.htm,  в   комментарии  к   шикарному   исследованию   Игоря  Михеева.

Либеральная  урла   и  союз  Русская   Церковь- Русское  Государство

 5.  О  социальной  политике   Русской  Православной   Церкви. 

      Нынешнее   положение   Русской    Православной   Церкви     не   относится   к числу  простых..   Пока  Церковь   осторожна   в  своих  оценках  деяний   государства,  ее  винят   в  невмешательстве  и   равнодушии    к  нуждам  народа  - где  протестный  голос    Церкви?…   Но  стоит   ей  лишь  немного  активизироваться -  начинаются   причитания  об  угрозе  клерикализма, об опасности отползания      чуть  ли  не  в  средние   века.   Вопрос  ставится тогда  именно  так:       отделение   Церкви  от  государства   -     историческое завоевание   цивилизации,  и  всяческое  сближение  их будет  означать    движение  вспять  -  в  средневековье.

     Но    сближение   -  неизбежно.  Христианский   мир   сможет  выжить  и  выстоять    под  давлением, с  одной  стороны,   безнадежно иудаизированного либерализма,    а   с  другой  -    под  ударами мусульман, входящих   в  геополитический   и  мировоззренческий  раж,  только   при  условии сближения,  соработничества      Русской   Церкви    и    Русского  государства.   В  противном    случае     два  эти     идеологических  оппонента,  увы  так склонных  к  хищническому  поведению,     на  этот  раз    Россию    уже   точно  сомнут.    

     И  сближение  будет   происходить,  видимо, в  каких-то     иных       и  совершенно  несредневековых    формах.  Они  сейчас  еще  не   ясны.  Их  только  предстоит   разработать -   и   не  в  декларациях,   а в    конкретных  делах.     Положение  же  Церкви  по отношению к государству   будет    в  этом  союзе,  скорей   всего, очень  необычным.  В   чем-то,  она  будет  ему  подчиняться.  В  чем-то  будет  с  ним  на  правах    полноправного партнера.  А  в   чем-то, несомненно,  будет  над  государством.

          При   выстраивании    новых   форм   инициатива  будет  принадлежать,  конечно  же,   Церкви  -   легкомысленное  светское  государство   вряд  ли  вовремя    и   быстро    сообразит,  что  его  жизнеспособность   зависит  от    какого-то   союза…  Более  того   рано  или  поздно   Церковь непременно    попытается   опереться  не  только  на  свою      метафизическую платформу,  но  и   на  культурологические  возможности    христианской  идеи  -  на    скрытую светскую  часть   христианского   учения.   Чтобы     донести,  наконец,   до     общества   и  власти,  что   вся  их  хваленая,  кичливая   светскость  есть  не  что   иное,  как  светскость, унаследованная   от   христианства…   Но   только  -    безобразно  искаженная.  

У  С.  Булгакова есть  (  Б.Парамонов   напомнил  об  этом ),  достаточно  жесткое   суждение    о  той   области, где     идеологии  социализма  и   христианства    можно  сказать  соприкасаются    -   «социализм есть апокалиптика натуралистической религии человекобожия”...  В   начале  20-   века      эти  слова   и  в  самом  деле  могли   восприниматься  только   как   резкое  противопоставление   социализма   и  христианства.  Но  в  них  в  то  же  время   приоткрывалась   и  одна  тихая, малозаметная   особенность  христианства,  которую   можно   охарактеризовать   так:   Царство  Небесное  -  цель,  земное  существование  - ключ  к  этому  Царству.  С .  Булгаков    в  своей    оценке,  по существу,  разделяет    цель  и  средство  ее   достижения,  хотя   они     нераздельны   в  принципе.

Эта   тонкая  особенность   православного   христианства    остается   без   должного  внимания     и   в   современном  мире,  хотя  именно    она    определяет   и    главное  противоречие современного     христианства, и  двойственность    задачи,  которая   стоит    перед  ним   и  которая      во  всей  полноте   обнаружилась  лишь   после…  завершения    советского  эксперимента  в  России…  Усиливать   метафизическую   основу     Христианства ,  ориентирующую  на    Царство  Небесное,   и   одновременно  нести  земную   миссию  -   способствовать  совершенствованию  царства   земного   и   по  преимуществу   светского.

 Но   миссия      Церкви  может  быть    успешной   лишь  при       неслабеющей    метафизической  основе.   А  она  -  только  в    монастырях.  Поэтому      выстраивание   новейшего   союза      Церкви  и  государства  и   связанная    с  эти  процессом светская  миссия   Церкви   не  может  не  сопровождаться   усилением  института  монашества   -  как института  христианской    святости  и,  если  угодно,   христианской   метафизики.   Только   с  опорой  на  сильные,  строгие   монастыри   сможет, по- видимому,   Церковь  выстроить       оптимальную   светскую  -  миссионерскую -   политику.    Оптимальную  в  том  смысле,  что     исполнит   свою  социальную   роль   и      не   утратит  при  этом     своей  христианской  -  евангельской  -    сущности.

Лишь    на подобной сильной  и  постоянной   укрепляемой   основе  сможет,  похоже,   сработать  колоссальный    культурологический   потенциал  Православия ,  дающий    Русской   Православной  Церкви    возможность   расширить  свое  влияние  не  только   среди  невоцерковленных      христиан,  но  и    среди  сторонников  иных  конфессий   и     принципиальных    нетеистов.

  Огромную  роль  при  решении  последней  задачи   может  сыграть    и  та    форма   самоорганизации,  что    складывается  ( пока    стихийно)   при  выстраивании   гражданами   своих  родословных.    Очевидно,  что    роды ,  с  одной  стороны,  надконфессиональны ,   а  с  другой  -   они   не  могут     не  пересекаться    в  России  с    системой     приходских   храмов,   которые, при  устойчивом  интересе   граждан    к    истории    своих  родов,    неизбежно      становятся      опорами    родословных и  превращаются   фактически    в  универсальное   средство  единения.

   Патриарх  Кирилл   готовит (объективно  готовит)  этот    поворот…  этот  союз…   эту   культурологическую   экспансию   Православия.  

  Основные   события  будут  разворачиваться,  скорей  всего,   уже  при  его приемниках,  если,  конечно,  наша   легкомысленная,    игривая  и  склонная   к  случайным  связям     и   решениям  власть * все –таки   сообразит ,  что  ей  нужно  успеть  уцепиться  за   Русскую  Православную   Церковь.

  Иного пути  спасения  и  сохранения  России,   практически,  не существует.

  Союз     Русской    Церкви  и Русского  государства    рано  или  поздно,   придется    закрепить   и    статьей   в  конституции:   признать  Россию  Русским   Православным   государством  -  многоэтническим  и  многоконфессиональным.

  И  остается  надеяться, что    совместными  усилиями  Русской  Церкви  и  Русского  государства   удастся   необратимо   развернуть  в  сторону   Русской   культуры  всех  неправославных  России;  что  рано  или  поздно   к  ним   придет  понимание:   сильная   Православная  Россия  и  есть   единственное      спасение  и  для  их  этносов,  и  для  их  веры.

  Конечно  же,  для     всего этого   понадобятся   другие   лидеры.  Нынешним   юридствующим  это,  похоже,  не  по  плечу,  не  по  мозгам,   не  по  духу…

  * Одно    о-ступление   в  ВТО   чего  стоит…   Про  последний   же   фортель  премьера,  возжелавшего (  после     явной  неудачи  с   вращением  часовых  стрелок)    двинуть  Россию  вперед  теперь уже    через приватизацию  ее  земель,   и  упоминать   как-то  неудобно…

         Часть  1. -  http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2012/2012p0625rpc1.htm

          Часть  2 . Два  типа    европейского   миросозерцания.

                           http://vsurikov.ru/clicks/clicks.php?uri=2012/2012p0630rpc2.htm