РОССИЯ,  ВЫСОЦКИЙ    и  ЭТИ

Я  кланяюсь «буграм»   Первого  Канала      -  им   многое  проститься  за  то, что    они   отдали 26  января    эфир  Высоцкому. Кланяюсь  низко,  в  пояс  -   пусть на  сутки, но  воздух  над  страной стал  чище…

   Что  же  касается  странностей   восприятия творчества  Высоцкого       теми,  кто  сегодня уютно расположился на  затянутых  паутиной   местах   властителей   дум  наших, то,  скорей всего,  они, эти  странности   будут присутствовать  вечно. Творчество   Высоцкого  весьма    и весьма  не подходящий  для анализа  объект.  Им нужно  дышать,  впитывать его через  кожу …  Под      анализрующим   же  скальпелем  оно  мгновенно   мертвеет.

Вот,  к  примеру.  А.  Архангельский  (  Прощай Высоцкий http://www.vz.ru/culture/2008/1/25/140146.html)  Он     упивается

   своим  жизненным  успехом  и   с  нескрываемым  изумлением    разглядывает  своих  соотечественников,   из  тех,  кто   и  сегодня  почему-то   не  рвется из жил  ради    одного  лишь успешного  существования,  а    по-прежнему      тянется к  чему-то  неопределенному  и  пахабно(  с  точки  зрения  сегодняшнего утилитариста )  нематериальному…  Длинен    список  претензий   А.Архангельского к  Высоцкому, не  лишена   определенного  смысла  и    его  попытка  очертить  для  творчества   Высоцкого  некое   стойло,   некий загон, некую  резервацию его   влияния.   Но одна   незадача.   Существуют  тексты   Высоцкого,  его баллады.  Не единичные  -  десятки.  Которые  мгновенно  сметают те   изощренные   интерпретационные построения,    в  которых «умеренные    люди  середины»  пытаются  осмыслить   дела и  тексты  «отчаянных  и  злых». По   крайней  мере,  три таких  баллады, прозвучали   26  вечером    в  мемориальном  концерте  Первого  канала. Причем,  в современном не-высоцком  исполнении, но  с  силой,  нисколько  не  уступающей   авторской.  Я  имею  в  виду «Балладу о любви  - А. Градский,  «Белый  вальс» - Т. Гварцетели и «Купола» -  ансамбль  «Сирин»..

Не  больше,  чем  досадным  недоразумением     кажутся  на  этом  фоне  тексты типа   того,  что  опубликовал  А. Архангельский.

 Меня  изумил  Константин  Крылов, взгляды  которого  в  большинстве  случаев  я не принимаю  или принимаю  с  большими поправками,  но  практически  всегда отдаю  должное   нетривиальности  его  суждений.   И  вдруг  такая    заштатная,   устрашающе провинциальная   серятина.  Как  в  ЖЖ-переапалке (http://krylov.livejournal.com/1582101.html?nc=32

 ),   так   и  в специальном,  претендующем  на  академичность  тексте(http://www.traditio.ru/index.php/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD_%D0%9A%D1%80%D1%8B%D0%BB%D0%BE%D0%B2:%D0%92%D1%8B%D1%81%D0%BE%D1%86%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B8_%D1%83%D1%80%D0%BB%D0%B0 ).

  Вот  Владимир Познер « страстную  любовь к  России» у  Высоцкого     чувствует  и  не  без  внутреннего  ликования  говорит  об  этом. А   беззаветный   борец  за  чистоту  русского  этноса  Константин  Крылов   от   этой  любви  брезгливо воротит  нос   и  сплевывает:     «он  - из  этих».

  Ну  ладно, допустим   тут  что- то  чисто   физиологическое. На  уровне,  скажем,  повышенной  кислотности   желудочного   сока.  Это я   могу    и  понять  и  признать.  Но   выпускать  эту  физиологию  из- под  контроля    все-таки недопустимо.

 Сначала  задаются  выводы,   потом  под  них  продергивается  вся совокупность  текстов  и  только   соответствующие    выводам оставляются.  Безотказная методика.  Хотите,  например, показать,    что  Лев  Толстой  не  умел  писать  по-русски. Садитесь  за  его  тексты  с  пинцетом  и  дергайте.   Смею  вас  уверить   убедительнейшая   статья  получится.

  Этим     искусством  виртуозно  владел  в  свое  время  В. Бушин,   оттачивая  его  в  основном  на   прозе  Б.Окуджавы.

  Ну  и,  наконец,  Д.Бавильский (http://paslen.livejournal.com/573274.html), утонченный   мученик светотени  Дмитрий  Бавильский.  Так  и  не  раскаявшийся  и  заявляющий  о  своей  полной  солидарности с  текстом,  написанным шесть  лет  назад.  Я  тоже  писал  шесть  лет  назад, отвечая   в  том  числе      и Д. Бавильскому.       И  то  же  нахожу,  что  смыслы   моего текста  не  утратил   актуальностью. Потому и  завершу  им свою  реплику. 

   В. В ы с о ц к и й,   В. Н о в и к о в     и     д р у г и е  …

            Работу   В.  Новикова «Высоцкий» вполне  можно  было бы  оценить  как   удачную.  Читать ее  было интересно, хотя     многое из  того, что рассказал  В.Новиков     мне,  например, было    известно еще с прежних, доперестроечных   времен — с зимних и летних ваганьковских бдений.    Одним  словом,  написана  сбалансированная  история жизни и творчества  Высоцкого. И именно поэтому   ее и не хочется принимать.  

           Мне кажется,  что В.Новиков  в своей  работе сделал то, чего   опасался сам Высоцкий и о чем  говорил в своем «Памятнике» -  В.Новиков   обузил  его.  Возможно, это получилось непроизвольно,  как  результат  размеренного  – академического  - подхода. Или как следствие выбранной методики – выводить  творчество из обстоятельств жизни и быта. Но   как раз   последнее  с Высоцким  и   н е   п р о х о д и т  — здесь  и происходит обужение.

          То, что  сделал  Высоцкий в поэзии, из его  физической жизни  не выводится в принципе. И есть  одно обстоятельство,  которое   свидетельствует, что   такого рода  попытки обречены на неудачу — Высоцкого  очень трудно  передать как в живописном, так и скульптурном портрете.   Потому  что его творчество во внешности его практически   не находит отражения.  В голосе,  в исполнении – да, но в облике   мощь и глубина совершенно отсутствуют.

           Здесь нет ничего  необычного. В России были и есть поэты,   облик которых в определенный период   жизни соответствовал их творчеству.  Это  Маяковский,  Ахматова,  Блок,   Пастернак.  Ахмадулина. Но были и обратные  примеры. Был Пушкин ….Был   Высоцкий….

           Поживи  он еще, это несоответствие,   возможно, и исчезло бы.  Но   оно было и  свидетельствовало о жестком разрыве  между бытом и бытием. Настолько жестком  что,  скажем,  лучшем памятником Высоцкому  был бы кусок    скалы, вырванный  взрывом.  С небольшой пришлифовкой и двумя –тремя его строчками на ней.

         Из –за этого разрыва и оказываются малозначимыми     все его жизненные обстоятельствах. Даже  творческие  содружества. Даже с Юрием  Любимовым.   Они   почти ничего не  определяли. А   лишь запускали и подталкивали какой-то  таинственный   механизм в нем… Потому  и обречена   всякая попытка совместить   его  творчество     с    биографическим очерком.  Здесь как с портретом  и скульптурой,        всегда будет  появляться ощущение  —    что-то  здесь  не так….

         Поэзию  Высоцкого    выводить   следует  не  из   биографии,    не  из   быта,  а, как ни высокопарно это звучит,   — из духа народного.  Зажатого,  затерзанного,  обреченного на полуподпольное существование …Не желающего смиряться с такой участью и рвущегося  к свободе …  Через   этот уникальный поэтический  темперамент … Через    эту уникальную глотку…

         Он не был, конечно  же,  единственным выразителем  этой тяги к освобождению. Более того,  он  и не состоялся бы как ее выразитель без и вне   других  таких же  устремлений его времени.  Без прозы  Юрия Трифонова, мучительно продвигавшегося от «Обмена»  к  «Времени и месту». Без тихих откровений Булата Окуджавы. Без тех плацдармов,   которые один за другим неторопливо  захватывал в истории  войны Василь Быков.  Без вольной пластики стиха Беллы Ахмадулиной  — без ее  «Сказки о дожде». Без дерзновенного и стоического противоборства  Юрия Любимова.   Без  Александра   Солженицына.  Без прозы  Шукшина, Белова, Абрамова, Распутина. 

        При всем различии тем, стилей, форм, эстетик это  несомненно были   изоморфные ( изосущностные)   творчеству  Высоцкого явления    - проявления  народного духа.  История становления и борьбы каждого из  них  может быть представлена и отражена в строках   Высоцкого  И несомненно каждый из них  ощутил на себе  его воздействие.   Часто, очень часто – безотчетно, а порой и категорически отрицая   его….

  Вот откуда есть смысл выводить  Высоцкого – из всей  ситуации  60 – 8о годов,  из ее формирования, становления, развития.  Вот где   почти каждая строка найдет свое место и подтверждение, вот  где творчество его обнаружит  нерушимую целостность   и удивительно точное  соответствие реальности.  И тут уже все будет на месте,   все будет – так.. 

               Когда Россия выздоровеет, поднимется и сможет внимательно и без раздражения приглядеться  к той четверти века,  которая предшествовала  1985 году,  чтобы понять как она сверзнулась в очередную смуту и почему ей удалось  выбраться из нее,  она  непременно создаст исчерпывающую историю  бытия своего духа в те годы,  которая   и  станет  лучшим, единственно возможным  фоном для исследования  творчества Высоцкого.

           Есть   еще одно обстоятельство, которое    взывает к  осторожности при литературных манипуляциях с  биографией Высоцкого. Творчество Высоцкого отличается   исключительной тематической  широтой. Собственно  эта  широта и обеспечила  уникальность его  популярности —слишком уж многих сторон российской жизни  коснулся он, слишком уж многочисленные характеры и типы нашли емкое отражение  в его строках. Его творчество    впитало в себя  быт народа – здесь он  настоящий  российский энциклопедист. И хотя    Высоцкий никак не укладывается в рамки простого бытописателя – начало героическое, протестное  занимает в его творчестве  куда  более прочные позиции, -  эта уникальная погруженность  в быт не может не оказывать влияния на характер   восприятия.  Поэтому   привязка творчества к личной биографии  (то есть то, .что  осуществил в своей  прозе В.Новиков )    и  приводит  к несоразмерному  усилению   роли собственно бытовой тематики.   И  начинает казаться, что ничего другого у Высоцкого и нет...  Конечно,   В.Новиков  не имел такого намерения  в отношении  Высоцкого. Но слишком  жесткая привязка к быту подобную редукцию сделала  возможной. Тут-то из тумана и вышел г. Бавильский….

      Д. Бавильский       не является, конечно же,   первооткрывателем  -  задолго до него первую и,   заметим,  на  его фоне наиделикатнейшую  попытку щипнуть Высоцкого   сделал  Станислав Куняев.  Сделал  да  так и замер   на несколько лет  с перекошенным от изумления  лицом  – такой мощи волна   всероссийского гнева обрушилась  на него.  Преодолев  изумление,  он потом пытался анализировать  эту  реакцию   народа, но главного в ней  так,  кажется,    и не заметил:    Россия защищала тогда  вовсе не  Высоцкого, не его песни  и не его роли  - она  защищала, как   ни покажется это странным   для   упивающихся  ныне своей  раскрепощенностью     молодых,   свою  свободу.  Да,   именно ощущение свободы  и  вызывали в те времена эти песни. Причем   не у единиц,  а практически у каждого, независимо от возраста, образования,  места  проживания, рода занятий. По существу  Высоцкий  в те времена объединял нацию – был, если угодно,  выражением  национальной идеи. И потому было очень опасно не то что руку –  прищуренный  взор  подымать  на него.   Могли   и  башку  оторвать.    Случай со Станиславом  Куняевым  это продемонстрировал самым убедительным образом.   Я помню, как в  легендарном скверике  слева от входа на Ваганьково ходили с ящиком, на дне которого лежали:  кусок веревки и  записка « А осину сам  подберешь», - собирали тридцать  металлических   рублей для  Куняева.  И ведь,  наверняка,  и дособрали, и отправили…

         После 85  года по мере того как  прирастала свобода,  как множились возможности для индивидуального самовыражения,  отношение к Высоцкому стало постепенно  меняться — оно  просто стало входить в норму, он переставал быть единственным  дарителем ощущения свободы.  Но  «Случай с Куняевым»  помнился еще   долго. Во всяком случае, в   последнее десятилетие  Высоцкого  трогать    опасались,  и для  расчетов с тем поколением  избрали … Булата  Окуджаву.  Вспомнили, наверное, о  палаческих подвигах   Владимира Бушина, который   в 70-80-е  скалился,  кажется,  на каждую  строку, вышедшую из- под пера Окуджавы. Сначала  к Окуджаве все примеривался, как помниться,  Д. Галковский,  потом  какой-то    психоаналитически  ориентированный киллер  из «Независимой». И вот совсем недавно, считай с  подачи  г. Бавильского  —   Д.Ольшанский.

         Мне уже приходилось однажды  комментировать  «Письмо к Шемякину»  Д.Галковского,и  я  позволю  себе   воспроизвести  здесь  этот  семилетней давности  комментарий:

          Для меня, например, совершенно очевидно, что цель «Письма» отнюдь не шестидесятники, а — Высоцкий. Эта громадная нерегулярность в современной российской литературе,  эта творческая личность, обладавшая, несмотря на всю видимую  хаотичность, расхристанность своего частного существования, колоссальным созидательным потенциалом, конечно же,  не могла не стать объектом самого пристального внимания, самой тщательно продуманной атаки со стороны принципиального «разрушителя»...

        Ст. Куняев. кажется, и до сих пор не вполне пришел в себя от последствий прямой атаки на Высоцкого. Наверняка осведомленный о куняевских хождениях по мукам, Дмитрий Евгеньевич в отношении собственно Высоцкого, можно сказать, лоялен — он наносит концентрированный удар по тем, кому Высоцкий помогал выстоять, — по шестидесятникам.  Это поколение, а вместе с ним Высоцкий, отрицается, затаптывается, «закрывается» Д.Галковским потому, что имело «наглость» и «глупость» исповедовать идеализм. Можно «простить» подобные увлечения эпохам устойчивым, стабильным, но устойчивость, стабильность, душевное равновесие, упорядоченность в эпохи явного распада и крушений — это недопустимо, это есть самый мощный аргумент против идеологии беспорядка...

        Именно идеализм, чистейшей пробы российский  идеализм,  не могут простить шестидесятникам, а значит Высоцкому, Окуджаве,   вошедшие  ныне в силу   поколения. Они еще очень молоды.  Они   еще  упиваются  своей свободой. И потому   даже самым благородным  и совестливым из них  чрезвычайно трудно корректно оценить то, что было сделано до них и для них..  

         Я   естественно признаю  право    на  вкусовые особенности —литератор может   вызывать раздражение своим темами,  тропами, лексикой,  рифмами ;он  может не восприниматься в принципе.    Но,   если   ты относишь себя к  обладателям    литературного слуха, если  тебе присуще хотя бы  элементарное чувство справедливости, если  на  тебя хотя бы  изредка находит безотчетное чувство вины    — так  вот, если все это есть, то  положительно невозможно  пусть не начать восторгаться, пусть не признать  — хотя бы смиренно промолчать,  столкнувшись с   лирическим шедевром…

         «Когда вода всемирного потопа…»,  « Кто-то высмотрел плод…», « Как засмотрится мне нынче, как задышится …»,   «Еще ни холодов ни зим…»,  « Штормит весь вечер…», «Какой был бал…»,  « Уходим под воду в нейтральной воде..»,   «Сбивают из окон столы во дворе…»,  «Я  когда-то умру …», «Был побег на рывок…», « Рвусь из сил и из всех сухожилий…»,  « Чтоб не было следов…»

         Разве   можно, разве допустимо     браться за перо и писать  что- то  о национальной  литературе, не приняв  хотя бы одно   из этих   поэтических достижений    Высоцкого     ?

       Да  мало ли что  может    не нравится   в Высоцком.   Но  какое это может иметь значение, если для автора  этих   поэтических текстов все остальное, к нему относящееся  - его быт, его пьянки, его манера говорить о себе  и вообще  все его частное, единичное   давно  и навсегда перестало быть значимым. Та оболочка  решительно сброшена 25 июля 1980 года  около четырех утра. И с того момента   он  существует  т о л ь к о  в этих   и других своих  текстах.

        Неужто Вам,    Дмитрий   Владимирович  Бавильский, до сих пор это неясно  …

        Неужто Вам   никогда не будет стыдно  за всю эту Вашу  на редкость непорядочную городьбу:

«Именно они, два этих человека, повели русскую массовую культуру по ложному следу обманок и подобий… именно Высоцкий  и Окуджава создали канон торжествующей приблизительности….
Генезис текстуальной бессмыслицы наших эстрадных исполнителей, переплюнуть которую слабо даже изощренным концептуалистам, произрастает именно отсюда. … Типичная шариковщина, опоэтизированная ласковым прищуром и незатейливым … перебором. … именно с его легкой руки в официальную культуру была запущена эстетика воровского общака.

Безответственный актер, которому все равно, что играть, - гэбешного провокатора Жеглова или светски хрипящего льва …» и т.д.

 А дальше еще хлеще и еще бессмысленнее.

        Но оставим Д. Бавильского. В конце- то  концов, все  его высказывания настолько одиозны, и так вопиюще несправедливы, что на них вполне можно не обращать внимание. Хотя бы потому, что  их влияние  на  место, занимаемое Высоцким  и Окуджавой в российской словесности,     — ничтожно. Они если и могут на что повлиять, так    только на репутацию  самого Д. Бавильского.

        А  вот что, действительно, может  расстроить  во всех этих   «хризах»   ката,   так это  пусть  ограниченная, но все- таки солидарность с    ними   С. Костырко,    к которому  я, например, отношусь…  с  трепетным почтением. С тех пор, как  попался мне   на глаза  фрагмент его  статьи …Так, то есть практически в мономолекулярный слой,  растереть    Владимира  Сорокина  не удавалась  пока никому.  Да еще  в предельно изысканной,  аристократической   прямо-таки   манере:

.  « Вроде как всем и самому себе доказал, что вся эта литература наша,   тургеневы. ахматовы,  - туфта.  Изготовить это проще простого. И вроде как блистательно это доказал,  изобразив на бумаге  все,  из чего состоят тексты классиков,  - тут тебе  и Толстой,  и Пастернак, и вообще кто угодно. То есть доказал, что того, что мы ищем в литературе,  на самом деле нет,  а значит,  и ее, литературы в традиционном понимании,  тоже нет. Но чуть  в сторону отошел полюбоваться, а она,  ну совершенно  непонятно почему и как,  опять возникла, цела и невредима. Но ведь нет же ее,  ну рукой  потрогай ( и трогает ) – ведь нет! И действительно, когда он рукой трогает – ничего  под рукой его не оказывается. А убирает руку,  и она ( литература ) непонятно как и откуда встает на прежнее место. Есть она… Это же мука какая-то мученическая ! Который год человек изобличает ! Можно сказать,  жизнь на это кладет. А ей хоть бы что.»

       И   надо же,  имея за спиной   такую удачу,.– высказаться в поддержку совершенно фальшивых  и мертвых   слов  Д. Бавильского. Может быть, они пиво пьют вместе ? Или женаты на сестрах. Так, предупреждать   же   надо…

       Но  текст   С. Костырко   все-таки остается  в рамках   текста критика  - он  хотя бы объясняет свою позицию и оставляет возможность  оспаривать ее.   «Хризы»  же  Бавильского  такую возможность  исключают в принципе. Потому что они   –   «хризы». Потому что  они —  неприкрытая расправа. Потому что  они —  бездоказательны, как донос… Его   слова  не только мертвы сами по себе — они   мертвят  и то,  к  чему  прикасаются. Здесь, по существу,  наблюдается  эффект, подобный   тому, что  С. Костырко   выявил  у В. Сорокина.  Эффект,  к счастью,   с таким же коротким периодом полураспада.

       Мне не хочется вступать в полемику с С. Костырко. И наверно потому, что при почти полном несогласии с его оценками, я не могу не обратить  внимание на то, что его позиции поданы   все-таки  достаточно деликатно  -  как подчеркнуто частные. Но по двум   из них  я все-таки выскажусь.

          Да,     среди  текстов Высоцкого  встречаются очевидные неудачи:   провалы  порой таковы, что бросают  тень и  на  высшие  достижения. Но связаны  они прежде всего  с тем, что Высоцкий относился к  числу поэтов,  лишенных дара писать «с листа» — его     строки, видимо,     почти всегда  нуждались  в   интенсивной  доработке.  Но к ней,  увы, не располагали  ни ритм жизни, ни темперамент. К тому же не было, видимо,  привычки  уничтожать черновики.  К тому же  он  и сам,  наверное, попадал под гипноз собственного исполнения:   текст сам по себе, положим,  не нравился, но  пропетый и сыгранный  принимался,  и доработка откладывалась  до лучших времен.

         Я с такой уверенность говорю это   вот  почему.   Стихотворение   «Я когда-то умру…»(«Райские яблочки»)  известно  мне  очень давно, и я был просто потрясен,  обнаружив в подборке из Высоцкого, опубликованной   году   так в 1988  в  «Знамени»,     ранний вариант этого стихотворения— у публикатора, близкого к Высоцкому  В.  Абдулова, видимо, оказался в личном архиве какой-то черновичок,  и он его тиснул. И по содержанию и по форме два этих варианта  - небо и земля:  песнь песней  и   безнадежная немощь. Третирующим   Высоцкого-поэта было бы очень полезно  внимательно сравнить два эти варианта. Чтобы получить  представление о том  пути   вперед и вверх, который  Высоцкий проходил —  мог пройти —, когда хотел и имел возможность.

                Вторая тема,  по которой хотелось мне  высказаться,  присутствует  не только у С.  Костырко.  Она явно звучит и у Д. Ольшанского. Она прослушивается  даже  в какофоническом тексте  Д. Бавильского.  Эта тема вообще  имеет очень широкое хождение среди пищущей, снимающей,  режиссирующей  публики.

         Я имею в виду тему протеста,  тему  диссидентства.     Фундаментальные политические  преобразования     совершились  у нас  с   фантастической  скоростью. Она,   видимо,  и   определила ту исключительную  резкость,   с которой оценивается в России участие-неучастие  в сопротивлении  прежнему     строю.  Эталоном истинного сопротивления   стал, естественно, Александр Исаевич.  С его именем и именами других, кто дерзнул на прямое, безоглядное противостояние,  грозящее либо   насильственной эмиграцией, либо  лагерным сроком,   и  стал  связываться истинный  протест.

         Но в России всегда существовала и иная   форма протеста. Та, которая ассоциируется и   с именем Ахматовой, и с именем  Пастернака, и с именем Твардовского.  Тихим     диссидентством   была, по существу,   насыщена вся наша качественная    послевоенная   литература. Великим  примером  частного противостояния тупой исторической силе стал   и  герой  романа «Доктор Живаго».

       И именно этот тип противостояния  был массовым. Именно подвижникам этого противостояния   о б я з а н а    Россия своим   освобождением. А поддерживалась  энергия этого    противостояния не только солженицынской прозой и публицистикой.  На него работало все   лучшее в  отечественном  искусстве, в национальной  литературе. Этой энергией  напрямую заряжали общество и  камерный Окуджава, и неукротимый Любимов,  и неистовый          Высоцкий.

              И вот что любопытно.  Пожалуй,  никто  из высланных из страны, из  прошедших пермские  лагеря,  не   опустится  до упреков в адрес тех, кто, по их мнению,  был недостаточно резок в своем протесте.  Хотя именно они, реально рисковавшие, и имеют моральное право  на такие упреки.     А  вот   заматеревшие  мужички, которые во времена, когда писалась « Охота на волков»,      скорей всего, расправив красные галстуки,  бодро маршировали на пионерских сборах, вдруг оказываются в рядах   самых бескомпромиссных обличителей: «наихудшая советская сервильность»,  «служба режиму из самых светлых  соображений»,  «компромисс с официозом» и т.д.

          И наконец,   последнее  —  опять-таки   в связи с «хризами»   Д.Бавильского.

         Д. Бавильский   сам недавно оказался объектом  атаки — был  публично обвинен О.Проскуриным   в   насильственной «катахрезации»  поэта Г. Шульпякова. Насколько  атака была  обоснована  —  судить не берусь, так как не знаком ни с творчеством Г. Шульпякова,  ни с тем, что написал по его поводу  Д.Бавильский.

         Как известно, Д.Бавильский  ответил и О. Проскурину, и  форуму РЖ, где активно обсуждался демарш  О.Проскурина.  Некоторые моменты этого ответа   и хотелось бы прокомментировать.  В определенном смысле они связаны  с тем, что Д. Бавильский  высказал  о Высоцком.

«Вот раньше, при большевиках, да, существовал канон, где самыми существенными показателями становились "идейно-практическое" значение текста, его социальная отзывчивость, связь с народом и исторический оптимизм....Потому что эпоха была вертикальной: и в центре ее находился кодекс строителя коммунизма. Все определялось как правильное или неправильное в зависимости от соотношения с этой самой вертикалью.

До этого в русском сознании (и в литературе, и в критике тоже) существовала иная вертикаль - православно-государственная. Пики развития отечественного литературного процесса, так или иначе, крутились вокруг нее.
Теперь гении смежили очи, критерии поменялись или оказались утраченными, научная картина мира приказала долго жить, история закончилась, автор умер. Пришла эпоха сдвигов и непонятностей: отныне каждый сам себе и режиссер, и писатель, и критик. Все равны как на подбор и полны собственной правды. И кто теперь скажет, имеет право заявить, что существуют люди, более правые, нежели все остальные?

Понятно, что в обществе и в литературе происходят параллельные процессы. И если в обществе, расколотом на громадное количество автономных страт, нет идеологии, единого информационного поля, общего культурного контекста (свободный человек может назначать искусством то, что именно ему, свободному и одинокому, кажется оным), кого может представлять критик? Только самого себя. Свои вкусы, интересы, пристрастия, свой собственный опыт... Потому что альтернативы этому нет.»

       Это  — начало,  и данный пассаж   - лишь исходная посылка     Д. Бавильского. Но в этой  посылке  заключена идеология.  Причем не только критика  Д. Бавильского, но и целого направления в отечественной словесности.  Я не хочу   придумывать  названий для этого направления, — скажу лишь об  основной мысли его, о его генеральной идеи  Это — полная бес-структурность,  без- вертикальность, бес-порядочность.  Никакой   общественной и тем более    внутренней,  индивидуальной  цензуры.  Всё,  без исключения,  — правильно, истинно,  безоговорочно приемлемо  —   свободный человек может назначать искусством   всё.

         Более полную,  чем эта, профанацию  свободы, человека, искусства   представить,  кажется, невозможно. И это именно сознательная профанация, а не мгновенная  вспышка  идиотизма, как поначалу  кажется.

       И    «хризы» на  публикацию  В.  Новикова  отстроены с позиций той же идеологии.

       Меня поражает,  с какой цепкостью за эту идеологию Д.В.Бавильский  держится.  Кажется,  сам    пострадал  от  бесструктурности  и безответственности,   когда был   бесцеремонно обработан   дерьмометателями (золотарями, «хризмейкерами»)    с форума   РЖ.. Но: и  возмущен  анонимной расправой, и…  за свободу назначения искусства    выступает... А главное, упорствует  в своих оценках  Высоцкого, совершенно  не желая замечать, что по безответственности  и бесцеремонности  своих  суждений о Высоцком он далеко позади оставил  форумские  «лепешки» в свой адрес.

         Я не хочу утверждать,  что подобная  идеология  была ведущей в отечественной  культуре в последние  десять лет.  Но как сильная тенденция, как один из возможных вариантов  дальнейшего развития   она   несомненно  существовала.  Но  точка  бифуркации  осталась, кажется,  позади.  Это многие сейчас чувствую и в той или иной форме   отмечают.  

     Возвращение к ценностным иерархическим структурам в культуре  неизбежно.  Это будут, конечно, вполне  свободные структуры, но они будут с сильной, усиливающейся  вертикальной   составляющей. Да, да    Дмитрий  Владимирович,   именно вертикальной.  Поэтому  и   нужно    начинать  готовить   себя – пытаться понять неизбежность подобной перемены.

    У  идеологии  беспорядка   уже  сейчас  имеется  стойкий   запашок   интеллектуальной   ущербности, хотя     последний   все    еще   подается  как   пикантная добавка. Однако, когда общество, движимое стремление выжить,  начет   последовательно  восстанавливать иерархические ценностные структуры  в  области культуры, возникнет и новый андерграунд, теперь уже    в условиях  свободы, теперь уже на  основе совсем иной – общественной и индивидуальной  —   цензуры. Туда  и   с т е ч е т   все  самопровозглашенное    в  искусстве.

            Будет структурирована и Сеть. Ведь есть же, к примеру,   дешевые пивные, дешевые привокзальные шлюхи. Так почему  не быть   дешевым сайтам,  дешевым форумам…

       Так что торопите коней, милостивые  государи и почаще  оглядывайтесь назад. Чтобы ненароком не остаться среди «последних людей»,  среди тех,  о ком один  очень мужественный, но поверхностно понятый   философ сказал:

"Это люди, которые   уже и знать не знают, что такое звезда, и презирать себя не  могут, и  приговаривают: "мы  счастливы, мы   счастливы" - и подмигивают". И подмигивают……

9 03 2002